– Оглуши его, – сказал Раньери, не сводя взгляда с сутулой кривоногой фигуры на мосту. – Ты знаешь, чем он колется?
Франко, поколебавшись, кивнул.
– Сбросим оба трупа в катер и доставим в какое-нибудь заброшенное место. – Доменико отступил назад, в тень. – Когда их найдут, картина будет ясна. Женщина задушена, рядом труп с передозом. На этом все успокоятся. Решат, что она связалась с наркоманом, и он ее убил.
– А катер?
– Это катер Луиджи, он уже три дня здесь стоит.
Франко подумал, что удача определенно на стороне старого лиса.
– Убить надо сейчас, – тихо продолжал тот. – Время смерти медики установят довольно точно. В лодке ты с Луиджи не справишься, отключи его здесь. А баба должна откинуться раньше. Хоть немного, но раньше.
– Папа, я все сделаю, – пообещал Франко. – Но скажу честно, мне это не по душе.
– Ты – не Пьетро. Или боишься, что совесть замучает?
– Совесть здесь ни при чем. Ты до того красочно расписал, как лодку обыскивают карабинеры, что я в это почти поверил. Уж не надеешься ли ты избавиться заодно и от меня?
И Франко хохотнул. Он ни на секунду в это не верил и знал, что Папа знает, что он не верит.
– Мечтаю с того самого дня, как ты начал пользоваться этим одеколоном, – парировал Раньери. – Воняет так, будто лошадь сначала полиняла, а потом обгадилась!
Оба рассмеялись. Они не были слишком уж циничными людьми. Просто с некоторых пор не придавали большого значения смерти. Ни своей, ни чужой.
– Никто тебя не станет обыскивать. В крайнем случае пристанешь к берегу и смоешься.
– Обустройство в другом городе обойдется мне недешево, – намекнул Франко.
Раньери с невозмутимым видом пожал плечами.
– Когда мы вернем перстень и продадим, возьмешь себе половину.
Франко онемел. За половину стоимости кольца дожа он придушил бы не только наркомана Луиджи, но и всех остальных помощников Папы, с сыновьями включительно.
– Обещаешь? – хрипло спросил он.
Но вопрос был бессмысленным. Папа никогда не подводил тех, у кого оставался ресурс. А у Франко его было с избытком.
Бывший полицейский обернулся к троице, покорно ждавшей окончания их разговора. С этого момента он становился главным. Папа отдал распоряжения – теперь в дело вступал исполнитель.
– Приготовьте катер Луиджи! Найдите что-нибудь, чем можно будет закрыть тела. Только следите, чтобы это была не одежда, по ней могут легко опознать.
Кристиан покачал головой: мол, уж об этом можно было не напоминать. По сравнению с братьями он держался спокойно. Зато Пьетро, лишь недавно вызвавшийся убить женщину, совсем раскис. Похоже, он смертельно боялся, что Франко потащит его с собой.
– Пьетро! – окликнул толстяк. Юноша поднял на него испуганный взгляд. – Ты мне не понадобишься. Извини, парень, сегодня обойдусь без тебя.
Облегчение, выразившееся на лице Красавчика, заставило Франко расхохотаться. Неплохо подколол! Толстяк знал, что в ближайшее время ему будет не до шуток, и не видел ничего дурного в том, чтобы насмеяться впрок.
Развинченной походкой он двинулся из комнаты. На него всегда перед серьезным делом нападала дурашливость.
У Папы зазвонил телефон.
Франко не обратил на него внимания. Он уже мысленно входил в комнату, где лежала женщина, уже чувствовал в руке скользкий шнур и затягивал петлю на ее шее. Веревку они потом подбросят в катер, это хорошая улика. Можно было бы задушить руками, но ладони у него меньше, чем у Луиджи, так что этот способ отпадает.
А жаль. Он любит работать руками.
Скаламбурив, Франко снова довольно хихикнул и вышел на лестницу.
За его спиной Папа, наконец, ответил на звонок.
Первый пролет. Второй.
Дверь в комнату, где лежит пленница.
– Стой! – крикнули снизу. – Франко, нет! Остановись!
Толстяк перегнулся через перила и недовольно уставился на старшего сына Раньери.
– Что такое, Кристо?
…Когда он влетел в комнату, все находились в полном остолбенении. Включая самого Раньери, а уж Папу-то Франко видел в таком состоянии всего пару раз.
– Что у вас тут произошло?!
– Звонил Бенито, – медленно, со странной интонацией, будто не веря самому себе, ответил Доменико.
И замолчал. Кажется, осмысливал разговор.
– И что, что? – поторопил его Франко. В окно он видел, что Луиджи уже ушел с моста – значит, с секунды на секунду будет здесь. Нечего с ним затягивать!
– Он предлагает вернуть перстень.
– Что?!
– Не просто вернуть! А в обмен на женщину.
– Не понял…
– Бенито готов отдать перстень, если мы вернем ее живой и невредимой.
Вот тут-то Франко и сел.
Глава 17
1– Порка мадонна! Он что, влю-бился?
Все по очереди посмотрели на русскую через глазок.
– Она же старая! – не удержался Пьетро.
Франко почесал в затылке. Ну, не молодая, конечно. Однако что-то в ней есть.
– Она красивая, – в голосе Папы не было и тени сомнения, – но Бенито в нее не влюблен. Иначе бы он не сдал ее нам с самого начала. Здесь что-то другое.
– Разговор записывался!
– Он хочет подловить тебя!
– Сукин сын!
– А ну тихо! – Раньери вскинул руку. – Я ему сказал лишь одну фразу: спросил, не сошел ли он с ума. Если на этом основании меня можно арестовать, то я готов съесть свою трость.
– И все-таки это ловушка, – убежденно воскликнул Франко. – Прости меня, Папа, но твой сын – хитрый, жадный говнюк! Он не отдаст нам перстень добром!
Раньери побарабанил пальцами по двери. Вика Маткевич внутри вздрогнула и съежилась.
– Даже если он и в самом деле готов на обмен, ее нельзя отдавать, – отчеканил Доменико. – Она видела нас всех, она в курсе нашего дела! Отпустить ее – то же самое, что подписать судебный приговор!
– Тогда о чем мы спорим?! – не выдержал Даниэле. – Вывезти ее и убить, сейчас же!
– Мы спорим о перстне, идиот! Который находится у твоего брата! Или ты готов выбросить полтора миллиона евро коту под хвост?
Малыш Дэни насупился:
– Мы найдем Бенито потом. И отберем у него перстень! Мы же так и собирались сделать!
– А если у Бенито хватит ума спрятаться хорошенько? Если он решит бросить дуру? Тогда он может уехать куда угодно, хоть в Россию! И ищи его там!
– …среди медведей и снегов, – веско добавил Франко.
Дэни сник.
– Мы в патовом положении! – продолжал Раньери. – Нельзя выдать ему русскую, это слишком рискованно для нас. Но и глупо лишиться перстня, убив ее! Бенито пришел на все готовое: не участвовал в деле, не готовил его. Он украл у своих! Мне тяжело говорить такое про собственного сына, но он крыса и вор.
Четыре пары глаз уставились на него. Франко и Кристиан быстрее остальных поняли, к чему ведет Папа. Но старший сын еще не осмеливался поверить.
Франко был опытнее и взрослее. И он дольше всех знал Раньери. Парень совершил страшный грех: покусился на его собственность, сорвал планы. Если существовали для Папы люди с отрицательным ресурсом, то Бенито перешел в их ряды.
– Сдается мне, не такое уж и патовое у нас положение, – уронил Франко после долгого молчания.
2Макар Илюшин и Сергей Бабкин приближались к полицейскому участку. «Я согласен, мы ничего больше не можем сделать», – признал Илюшин. После его слов об ошибке Бабкин долго уговаривал друга рассказать, в чем дело, но ничего внятного выжать из него не мог. Единственное, что дало ему небольшую подсказку, было их возвращение к дому Раньери. Илюшин перевесился с моста под пристальными взглядами отдыхавших гондольеров и внимательно рассмотрел основание дома.
– Что ты там увидел? – Бабкин прищурился, пытаясь разобрать, что так заинтересовало его друга. Но его все время отвлекали рожи гондольеров. Слишком напряженные они были для отдыхающих лодочников в начале трудового дня.
И кстати, отчего это они постоянно балбесничают?
Только Бабкин хотел задать этот вопрос вслух, как Илюшин дернул его за рукав.
– Пошли.
И рванул с такой скоростью, что Бабкин еле успел догнать его на краю моста.
Про бедного Леонардо и говорить нечего: переводчик мотылялся где-то в кильватере еще целый квартал, прежде чем поравнялся с сыщиками.
– Макар, позвольте спросить: куда вы бежите?
– Здесь, судя по карте, поблизости должен быть участок, – отрывисто бросил тот.
– Да, минутах в пяти.
– Отлично!
Как Илюшин, глянувший на карту один раз, ухитрился запомнить расположение участков, Бабкин уже и не спрашивал. Но почему он передумал насчет полиции?
– Макар, да что случилось?! Что ты там увидел?
– Гараж!
– Какой гараж?
– Макар, у нас тут нет машин, – осторожно подал голос сзади переводчик. Похоже, он окончательно уверился в том, что его подопечные свихнулись, один-то уж точно.
– Машин нет, а катера есть. До сих пор я думал, что вы всегда держите их возле домов. Уличная парковка!
– Кое-где есть доки.
Макар обернулся так резко, что Леонардо налетел на него и едва не уронил очки.
– Кое-где есть доки.
Макар обернулся так резко, что Леонардо налетел на него и едва не уронил очки.
– Вот именно, док! В доме Раньери он расположен внизу, как подземный гараж!
– И что же? Да, со стороны набережной дом стоит на сваях, а между ними…
– А между ними можно погрузить в лодку все, что душе угодно! – перебил Макар. – И вывезти куда угодно.
– Так ты думаешь, Маткевич в доме? – встрепенулся Бабкин.
– Понятия не имею. Но гондольеры, несущие там службу денно и нощно, мне не по душе.
Два человека входят в комнату, где сидит связанная Вика Маткевич. Один из них склоняется над ней со шприцем, второй силой удерживает рвущуюся женщину.
– Ты рассчитал дозировку? Мы не убьем ее?
– Хочешь сказать, раньше времени? Надеюсь, что нет.
У Вики Маткевич есть пятнадцать секунд, пока подействует кетамин. Она слышит их разговор, понимает, что времени у нее осталось немного, и ее последняя мысль – о муже, с которым все вышло так нелепо. А после крылатый лев роняет черное перо, которое все растет, растет, пока летит вниз, и наконец накрывает ее, и все исчезает: и комната, и убийцы, и боль…
Бабкин выругал себя за невнимательность. Это он, а не Илюшин, должен был заметить, что бравые парни в лодках слишком пристально наблюдали за ними.
– До сих пор я думал, что достаточно установить наблюдение за входом, и Раньери не сможет вывести Вику незаметно. Я идиот! Мне надо было раньше сообразить про катер!
Макар потер лоб и болезненно поморщился.
– Слушай, ты что-то навыдумывал себе! – решительно сказал Бабкин, которому совершенно не нравился настрой друга. – Ты сам говоришь, что не знаешь, где Маткевич.
…Яркий электрический свет заливает помещение. Трое стаскивают вниз бесчувственную женщину, грузят в старый катер с треснувшим лобовым стеклом. Закрывают брезентовым тентом, сверху набрасывают вещи.
– Видно ее? – спрашивает один.
Другой качает головой. Он наклоняется, поддевает тростью край брезента.
– Ноги ей подогните. Мало ли, заглянут…
Женщину укладывают, словно куклу – маленькую легкую куклу с золотыми волосами. Ее рука безвольно падает, обручальное кольцо сверкает на пальце. Один из тех, кто стоит поблизости, мужчина с расширенными зрачками и болезненной улыбкой на тонких губах, присаживается рядом и незаметно стаскивает его.
– Луиджи, что ты там делаешь?
– Руку ее прячу.
– И что ты хочешь заявить в полиции?
Макар не успел ответить: Леонардо ткнул направо.
– Все, пришли!
Неприметная дверь ничем не напоминала вход в участок, если бы не скромная табличка сбоку и зарешеченные окна на первом этаже. За стеклом торчал кактус, похожий на инсталляцию из утыканных иглами оладьев.
– М-да, место не слишком приветливо выглядит, – признал переводчик. – Но если я правильно понял, вы настроены побеседовать с кем-нибудь из местных?..
– Очень настроены! – твердо сказал Макар.
– Вы сначала ответите на телефонный звонок или считаете, что разговор с полицией не терпит отлагательств? – Леонардо поправил очки и выжидательно уставился на Илюшина.
– Господи, где ты учил русский! – простонал Бабкин. – В корпусе благородных девиц? И, кстати, ты о чем?
– Телефон. Я должен заметить, он уже минуту гудит у Макара в кармане.
Илюшин вытащил трубку, поставленную на виброзвонок. Та тряслась так отчаянно, будто от бессилия впала в эпилептический припадок.
– Да! – сказал Макар. – Рвтисавари, ты? Нет, ничего хорошего. Что? Что-о?!
Он отступил на несколько шагов от двери. Бабкин и Леонардо, переглянувшись, последовали за ним.
Илюшин слушал, озадаченно глядя на Сергея, время от времени бросая короткие вопросы.
– Занятно… Ты его знаешь? Когда? Почему? Ах, Паоло!
– Так! – не выдержал Бабкин. – Ну-ка транслируй нам сюда, что у вас происходит!
– Я перезвоню, – сказал Макар и отключил телефон.
А затем широко улыбнулся.
До этого Бабкин чувствовал себя, по выражению его жены, как еж с колючками внутрь. Он видел, какое мучительное напряжение охватило его друга, и осознавал: что-то идет не так. Катастрофически не так, бесповоротно! Что бы там ни чуял Илюшин, его интуиции Сергей доверял на все сто. Если уж он решился обратиться в полицию, значит, был готов на крайние меры.
И вдруг вернулся прежний Макар, словно сбросивший груз с плеч. Но что такого мог сообщить ему толстенький грузин, чтобы Илюшин перестал бояться за жизнь Вики Маткевич?!
– Мы идем в полицию или нет?
Леонардо переводил взгляд с одного сыщика на другого.
– Нет, – сказал Илюшин. – Возвращаемся домой. У Рвтисавари для нас сюрприз!
Нижние доски ворот темны от пропитавшей их воды. Когда они расходятся, стоящие в лодке жмурятся от солнечного света.
Один из гондольеров напротив ободряюще кивает.
– Никого нет, выезжаем, – командует лысый толстяк.
Катер выползает в канал на самом тихом ходу и понемногу набирает скорость. Старик с пышной гривой седых волос напряженно смотрит сверху из окна. Но никто не мешает отплывающим, и он расслабляется, выпускает из скрюченных пальцев набалдашник трости.
А пять минут спустя нет уже ни катера, ни волн.
3Сюрприз оказался молодым парнем с заостренными чертами и впалыми скулами. Память на лица у Бабкина была профессиональная. Стоя в дверях, он несколько секунд смотрел на него, а потом в изумлении обернулся к Рвтисавари:
– Это сын Доменико Раньери?
– Браво! – Макар хлопнул в ладоши. – Именно он. Бонджорно, Бенито!
Юноша, только что сидевший в кресле в скованной, крайне неудобной позе – словно его пытались силком сложить пополам, – вдруг распрямился одним неуловимым движением.
– Это у нас что, цирковая подготовка в анамнезе? – прищурился Бабкин. – Нет, Леонардо, не переводи. Что этот тип тут делает?
– Если я правильно понял, он сопровождал Вику, а потом выдал ее своему отцу.
Бабкин всем корпусом повернулся к Рвтисавари.
– Это правда?
– Тебе лучше спросить у него самого! – уклонился тот.
– Серега, не горячись. Дай сначала разобраться с парнем.
– Именно это я и предлагаю: разобраться!
Илюшин успокаивающе похлопал по плечу Леонардо, втянувшего голову в плечи. Рядом с рассерженным Бабкиным люди часто старались уменьшиться в размерах, так что Макар понимал переводчика.
– Переведи, что я рад его видеть.
– Что?! – вскинулся Бабкин.
Леонардо перевел. Итальянец неприязненно усмехнулся.
– А вот он нас не очень, – фыркнул Сергей.
Черные глаза, опушенные до того густыми ресницами, что выглядели накрашенными, уставились на него. Взгляд у парня оказался въедливый, как кислота. «Смотрит так, словно хочет забраться прямиком в мозг. Вот же гнусный тип!»
– А можно я его стукну для профилактики? – лениво поинтересовался он у Макара. – Он станет фиолетовый!
– Ты уже одного стукнул.
– Не профилактики ради, а самозащиты для.
– И не одного, а троих! – пискнул Леонардо.
– Правильно! – с горьким сарказмом согласился хозяин дома. – Давайте увеличим количество побитых итальянцев в Венеции!
Бенито набычился и сжал кулаки. Он уже пожалел, что пришел к Рафаэлю. Что-то не похоже, чтобы эти двое смогли ему чем-то помочь! Этот, с бритой башкой, громадный и свирепый – просто горилла какая-то, сбежавшая из зоопарка! Бенито всерьез опасался его, а такое с ним случалось редко – он мало кого боялся. Но по свойству характера, чем больше он трусил, тем сильнее ему хотелось кинуться в драку с этим русским тяжеловесом.
Бабкин, не сводя давящего взгляда с молодого итальянца, качнул головой:
– Давайте лучше увеличим количество спасенных женщин. Одна единица меня вполне устроит.
– Тогда кончай глядеть на него так, словно твоя голубая мечта – проломить ему кувалдой башку, – посоветовал Илюшин. – Если кто и может нам помочь, так это он. Леонардо, повтори этому упрямому ослу последнюю фразу.
– Откуда ты знаешь, что он упрямый? – удивился Бабкин.
– А я и не про него.
Илюшин своего добился: Сергей перевел взгляд с Бенито на приятеля. Всем показалось, что ослабла невидимая нить, натянутая между ним и юным итальянцем. Парень едва заметно выдохнул и опустился в кресло.
Макар ухмылялся во весь рот, очень довольный нехитрой шуткой. Рвтисавари в стороне хихикнул.
Бабкин махнул рукой и тоже сел. Всеобщее напряжение спало.
– Давайте разберемся, – предложил Макар. – Леонардо, начинай переводить! Бенито, можешь рассказать, как ты познакомился с Викторией Маткевич?
…Бенито рассказывал долго. Несколько раз на протяжении его истории Рафаэль крякал и порывался что-то сказать, но сдерживался. Когда юноша закончил, он молча покачал головой.