— Ты с… этим…. поосторожнее, не повреди, — как‑то странно на меня глядя, произнесла она.
'Да что бы ты понимала в магии, женщина!'
Второй раз пристали старшие на общей прогулке во вторую смену. Подвалили втроем, настороженно посматривая на меня. А еще у них были палки. А у меня — браслет, который не даст моему дару меня защитить. И никаких знаний, которые обещал мне дядя Коля… Хм, а вдруг он знал, что так случится и не зря дал мне книгу?
— Синхронные энергетические всплески повышают аберрации на два порядка! — прогудел я волшебным голосом, взмахнув руками, как дед мороз на утреннике (он ведь тоже волшебник).
— Валим, он псих! — завопил крайний, утягивая за собой остальных.
— М — магия, — довольно протянул я, погладив книжицу в кармане.
В общем, книжку я выучил, и вечером, после полдника, с нетерпением ждал дядьку, чтобы похвастаться.
— Ты зачем страницы погрыз, а? — отреагировал он на протянутую ему бумажку.
Дядька пришел не с пустыми руками, а с целой кипой больших книг в белом пакете. Наверное, тоже волшебные.
— Я все выучил, — вопрос я пропустил мимо ушей и демонстративно закрыл себе глаза. — Спрашивай!
— Серьезно? — Неподдельно удивился тот. — В смысле, молодец! Понял что‑нибудь?
— Ну… Там слова сложные, — неохотно признался. — Но я их все равно выучил.
— Тридцать шесть страниц, — листнул он книжку в самый конец. — Силен. Давай тогда с самого начала.
- 'Методические указания по развитию энергетики для младшего сержантского состава. Город Москва, тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год. Страница один. Аттестация на уровень 'Новик'. А что такое методические?
— Вам рассказывали сказку про Иванушку и Кощея Бессмертного?
— Ага.
— Вот если бы ему сразу бы дали методические указания, то в них было бы написано: 'Установить маяк на острове с одиноким дубом. Покинуть двухкилометровую зону. Осуществить бомбометание по пеленгу маяка'. И все, нет ни дуба, ни сундука, ни утки, ни яйца, ни иглы, ни Кощея.
— Круто! А что такое маяк, пеленг и бомбометание?
— Это… Не верти мне нервы, мелкий! Методические — значит только то, что нужно делать и знать, чтобы делать.
— И ничего я не верчу, — пробурчал я, глядя на собственные ладони.
— Дальше давай.
- 'Экзамен на ранг 'новик' считается принятым при осознанном контроле экзаменуемого над Силой'. А что такое 'осознанный'?
— Это значит человек должен понимать, как, для чего и что он делает. Дальше.
- 'Для быстрой подготовки рекомендуется посетить комплекс 'Государевы фонтаны'. Запись по телефону…
— Телефон забудь и не вздумай набирать! — заволновался дядька. — Тем более, что никто нас на те фонтаны не пустит.
— Почему? — заерзал я на месте.
— Очередь там, отсюда и до небес.
— Ого, — побуравил я взглядом потолок. — 'В полевых условиях рекомендуется концентрированное действие энергии на чувствительный участок кожи'. Что такое 'концентрированное' и 'чувствительный'?
— По жопе ремнем били?
— Ну… Но это не я окно разбил!
— Вот это было концентрированное действие по чувствительному месту. — Ухмыльнулся сосед.
— А может… ну его, это обучение? — ниже пояса ощутимо зачесалось, а сам я с интересом присматривался к входной двери.
— Там все по — другому. Никакого ремня, сам потом увидишь, — отмахнулся сторож. — Просто нужно много этой самой 'энергии' в одном месте. На 'Государевых фонтанах', например, все наполнено этой энергией, она из под земли идет. Но, как я сказал, нас туда не пустят. Дальше читай, сразу до конца страницы.
- 'На первом этапе необходимо почувствовать энергию под руководством инструктора. На втором этапе необходимо оказать воздействие на ощущаемый объем. На третьем этапе в энергетической среде устанавливаются подкрашенные цели. Задачей экзаменуемого является сдвинуть цели по часовой, а далее против часовой стрелки, не прибегая к механическому воздействию'.
— Все ударения переврал. — хмыкнул Коля, откладывая книжку в сторону. — Но запомнил все точно.
— А что такое…?
— Сейчас сам все увидишь. Пошли за мной.
Идти никуда и не пришлось — только два шага сделать к самому столу, в центре которого стояла стеклянная банка, на половину наполненная водой.
Дядя Коля передвинул банку к краю, выудил из под стола табурет, знаком показав присаживаться поближе, а сам встал рядом.
— Суй руку внутрь. До самого дна, не бойся, там обычная вода, — давал он довольно странные команды. — Так, сейчас не дергайся, немного водой поплескает.
На руку, покрытую водой, дунуло холодным ветром — сначала чуть — чуть, а потом все сильнее, заставляя воду идти волнами, переливаться через край, закручиваться воронкой. Через пару секунд поверхность успокоилась, а от того, что было воронкой, осталась лишь тонкая, но длинная — до самого дна — нитка воздуха, от которого кругами расходились такие же маленькие волны. Я даже дыхание затаил, разглядывая. А потом… потом вода начала подниматься вверх, оставляя в самом низу пустоту. Я подвигал пальцами, уже освободившимися от воды — необычно. А слой воздуха продолжал расти, пока не занял все пространство, где была моя ладонь.
— Здорово! Я хотел было повернуться назад, где остался дядька, но был остановлен строгим голосом.
— Сиди спокойно, не вертись, руку не доставай. Рядом с твоей ладонью воздух, наполненный моей Силой. Постарайся найти отличия, почувствовать разницу, ощутить эту Силу… но ничего с ней не делай!
— А что будет? — сглотнул я, всматриваясь в пустое, вроде бы, место.
— Разобьешь банку — точно выпорю.
— Не буду я ничего делать! — Пообещал с жаром, продолжая чуть ли не носом лезть в банку.
— Ну, чувствуешь что‑нибудь? — Нетерпеливо поинтересовался дядька, переминаясь за спиной.
Я внимательно прислушался я к себе.
— В туалет хочу.
— Хм, а может ты просто бездарь? — Задумчиво раздалось в ответ. — Только мое время теряешь.
— Не — не — не! Я стараюсь! — Бультыхнул рукой в воде, со всей силой прислушиваясь к собственным ощущениям. И ничего — только сожаление растет внутри груди и слезы хотят наружу. Нет, я справлюсь! Просто дверь рядом, но я ее не вижу — как говорила нянечка, стоя напротив меня и разбитого окна.
Я закрыл глаза, склонил голову чуть набок и… решил поздороваться. То есть, представил рядом с рукой маленькую грустную лягушку и молча сказал ей 'привет!'. А когда она промолчала — лягушки вообще не разговорчивые — погладил ее пальцем. Тронул — и что‑то почувствовал. Открыл глаза, ожидая увидеть край банки — а ладонь моя в воздухе парит… Показалось… наверное. Закрыл глаза — и снова попробовал… Она шершавая… как ботинки у заведующей, коричневые такие. Я вновь открыл глаза и тронул то же самое место — ничего. Закрыл один глаз — ага, вот она! Только вот, провел пальцем — и что‑то совсем она на лягушку не похожа, как по горке палец прошел. Как же ты выглядишь? Сощурился, до рези в глазах, продолжая водить рукой по шершавым линиям, но так и не увидел Его облик. Выходило, что Оно совсем не лягушка, скорее облачко, прижатое к дальней стенке. Оно легко нажималось, если надавить пальцем, но почти сразу оказывалось как раньше — а дальше я проверять побоялся, помня про ремень.
— Есть! Шершавое и как облако. А еще Оно плывет вверх.
— Точно? — недоверчиво уточнил дядя Коля.
— Оно еще такое… Не холодное, не горячее… Оно доброе! Ему… любопытно? — С удивлением понял я.
— Не ему, а тебе. Это отражение тебя в Силе. — поправил меня потеплевший голос.
— Так значит, у меня получилось? — с надеждой, горя глазами, повернулся я к соседу.
— Получилось. Ты молодец! А теперь давай, иди, полдник уже. И помни — никому ни слова! — довольно, как кот, улыбаясь, — почти сразу выпроводил меня дядя Коля.
— Эй, а награда? Хоть бы сахару дал, — пробурчал я в закрытую дверь.
Дверь на мгновение распахнулась, пропуская кинутую верной рукой пачку рафинада. Такое не имеет право упасть на пол!
— Другое дело, — огладил я запечатанную пачку, встал с пола и отряхнулся.
— О, Максим, привет! — окликнули с другого конца коридора. — Ух ты, сахар! — добавили без перехода.
— Да, сахар, — важно ответил я, кивком приветствуя Сашку и Витю из младшей группы.
— А можно… кусочек? — нерешительно замялся Санек.
— Хм, — изобразил я раздумья. — Обмен?
— Обмен!
— Я хочу большую кружку, кеды с синей полоской и раскраску с карандашами.
— Это обойдется тебе в половину пачки!
— Десять кубиков, и в раскраске должно быть не меньше половины чистых листов.
— Десять каждому! — переглянулись они.
— Идет!
* * *Николай рухнул на постель без сил. Затратный ритуал, первый этап 'воздушной вьюги', требующей выплеснуть кучу сырой энергии для формирования техники уровня 'ветерана', забрал все резервы — а значит, с его побитой энергетикой о даре можно было забыть минимум на неделю. Как и планировалось, в общем то. Он прекрасно знал о последствиях, когда готовил посвящение.
Поэтому так важно было все сделать с первого раза, важно было надавить на парня, обратить краеугольную процедуру в пустяк, что совсем не просто — тут, в небольшой комнатке, с простой банкой и водой. Это вам не золотая роскошь 'Государевых фонтанов', не удивительные 'Дороги Самоцветов' в землях Шереметьевых, и даже не самый доступный, потому что очень хиленький, источник Силы на Арарате. Вместо торжества, гордости и ощущения причастности к чужому величию — проходной тест с первой странички погрызенной (паршивец!) методички. Может быть, потому и сработало- а на тех же 'фонтанах' люди порой по два дня живут, пока что‑то 'проклюнется'.
'Получилось, все получилось' — успокаивающе шептал себе Николай, продолжая бездумно рассматривать потолок. Но светлые эмоции не торопились смывать из души память о страшном напряжении последних минут. Потому что кое‑что все‑таки пошло не по плану — и именно поэтому дрожат кончики пальцев, размазывается мир вокруг, стоит открыть глаза, дико колотится сердце.
Волнами возвращалось ощущение страшного, ужасающего чувства потери контроля над вздорной стихией. Чувства, как пальцы соскальзывают с удерживаемого булыжника Силы, под которым замер, стараясь, вихрастый мальчуган. Сломанный дар напомнил о себе — то, что раньше он мог удерживать часами, порвало удила.
Можно было развеять несформированную технику, пока есть возможность — не такая уж и редкость, когда бой вынуждает отменять заклинание, так что навыки наработаны. Так даже сейчас, калекой, он мог бы легко 'стряхнуть' с пальцев 'вьюгу'… Но Николай продолжал ждать. Дурное упорство, опасное и глупое — это он почему‑то понимал сейчас, но не тогда, раньше, стоя за спиной пацана и искренне желая ему удачи.
Николай не хотел ломать Максиму веру в себя, не хотел переносить ритуал на неделю, да и просто… просто верил, что пацан справится. Потому стоял, вцепившись в зубами в нижнюю губу, до крови… и держал своевольное заклятие, которое могло бы убить их обоих.
А когда парень все‑таки ощутил стихию, и Коля наконец‑то скинул энергию в фундамент (гнилые трубы через полгода гарантированы), его накрыл еще один шок — в этот раз совсем с другой стороны, от самой мирной вещи в комнате. От обычных часов.
Десять минут от момента начала ритуала до завершения. Что, в пересчете на потенциал боевого ранга, равнялось… Т — твою же м — мать.
— Кто ж твой папка, Максимка? — просипел Николай в потолок.
Разумеется, парень мог быть 'самородком', но куда чаще бойцы ранга 'учитель' и 'мастер' рождались под громкими фамилиями. Простая генетика, сравнимая со способностью видеть в темноте у ночных животных или возможностью улавливать вибрации за километры у водных жителей — то, что помогает выжить, усиливается с новым поколением. У старых семей выживание связано со способностью убить и не быть убитым — поэтому в их среде внимательно выбирают жен и женихов, и уже через какое‑то тысячелетие добиваются рождения детей с потенциалом не ниже ранга 'ветеран'. Поговаривают, есть семейства, где рождаются исключительно будущие 'учителя' и даже выше… Разумеется, потенциал — дело такое, его прибором не измерить, но есть и косвенные признаки. Вроде времени, которое тратится на первый поиск и 'понимание' энергии дара. Не ощущения, а именно понимания — и не со стороны человека, а будто сама энергия касается его, заинтересовывается, отражает в себе человека, дает себя почувствовать, признает право управлять собой. Главное — сосредоточенно искать, не думая о постороннем, желать найти разлитую рядом силу. И она откликнется — через какое‑то время. Иногда через час, иногда успеет пройти несколько дней. А у тех, кто по праву крови, кто по праву океана усилий прежних поколений куда ближе к дару — десятки минут. Что, в общем‑то, и позволяет говорить об огромном потенциале.
Честно говоря, Николай рассчитывал на пару часов ритуала — был уже опыт в древичах. И даже когда заклинание срывалось, мог бы продержаться половину часа. Да и ощущал он себя, после скинутого заклинания, будто эти самые полчаса и прошли. Ан — нет, десять минут…
Тоже деталь общей картины, подспорье для поиска.
Этим утром Николай успел посетить роддом, в стенах которого появился его новый сосед. Успел потоптаться в регистратуре, выспрашивая про сотрудников — ветеранов родильного, и посетовать вместе с заведующей на уход отличных специалистов. За шоколадку и большую банку кофе его даже пустили порыться в личные дела детей. Не просто так, разумеется, а после искренней и насквозь выдуманной истории про дочку — дуру, сдавшей ребенка и не сказавшей деду — а теперь старику — инвалиду помирать, так и не увидев внука. К его рассказу, по вечной русской традиции, отнеслись с полной верой и женскими охами. Тем более, что он знал и имя и фамилию парня, и дату рождения (еще бы, анкету он зазубрил намертво). Расчет был на то, что допустив к одному документу, дадут просмотреть все бумаги — а значит где‑то рядом будет анкета матери.
Но помочь не смогли — бумаги того времени оказались аккуратно изъяты, о чем местное начальство не догадывалось все эти семь лет. Под шум начавшегося переполоха, Николай предпочел покинуть здание, выцарапав для себя напоследок парочку домашних адресов акушерок, работавших в те годы, но уволившихся. Тоже, какая — никакая, зацепка, хоть Коля и не верил, что женщины вспомнят одну из тысяч… тем более по прошествии стольких лет.
Следующая попытка обещала отнять гораздо больше времени и запросто могла завершиться очередным тупиком. Николай планировал найти все активные конфликты с возрастом больше семи лет и попытаться отыскать среди одной из воющих сторон родителей Максима. С одной стороны, подспорьем будет известные данные. Он знает, что они сильны, он знает о длинной родословной, он может определить их даже по внешнему виду — ведь их копия проживает на соседней кровати! Но с другой стороны, чем сильнее семьи, тем тщательней они относятся к тому, чтобы о иных делах никто не узнал, а книги по истории, газеты и журналы печатали 'правильную историю', а не то что было на самом деле. У высшей аристократии есть правда, в хронологиях и летописях — но где высшие, а где он? До реальных данных придется добираться через друзей — товарищей, что совсем не быстро.
Была еще одна искорка шанса — Сила Крови, индивидуальная особенность любой древней семьи. У Максима — нечто связанное с электричеством. Осталось только послать открытку Деду Морозу с просьбой рассказать, у какого рода есть подобная способность. Потому что с таким вопросом в любом другом месте пошлют уже его самого.
Ну а пока неспешно длится поиск, придется заниматься образованием парня. Не от огромной доброты — отчет ведь придется держать перед родичами Максима. Николай, вроде бы, и не обязан, и в школу пацана не пустил совсем не он, но… Гораздо выгоднее предстать перед аристо не в роли пьяницы — сторожа, а заботливого ветерана. Тем более, что учеба — она сближает, а близкого найденышу человека наверняка не кинут.
Тем более, что парень уж больно сообразительный для своих лет. Говорят, это тоже признак породы. Когда за тысячелетия войн дети становятся взрослыми в десять и идут воевать, когда возглавляют семьи, потому что взрослые уже мертвы, когда вынуждены управлять целыми заводами, потому что кровь — от — крови и никто другой не смеет встать во главе — тогда получается такое потомство. Уж лучше счастливое детство.
Что же касается Силы и освоения Дара — идти куда‑то дальше экзамена на 'Новика' воздушной стихии Николай откровенно опасался. Потому что снова — родня. Он понятия не имел, какую стихию практикует род Максима, но наверняка знал, что если она не совпадет с воздухом, а он продолжит занятия — кое‑кто будет очень недоволен. Потому что чем больше осваиваешь что‑то, тем сложнее будет переключиться на другое. А 'Новика' и общих тренировок вполне хватит для развития Узора парня. Совсем не обязательно идти дальше.
Подведя итоги, Николай со спокойной душой позволил себе уснуть на пару — тройку часов.
Тот факт, что брошюрку‑то парень выучил до самого конца, отчего‑то совсем не всплыл в памяти. Наверное потому, что изложенное в ней совершенно невозможно было одолеть самостоятельно. Ну, он так думал…
Глава 4. Тайное, которое явное
— Что ты на меня так смотришь? — дядя Коля вильнул взглядом.
— Математика — восьмой класс! — Выразительно прочитал я, громко переложив книгу с места на место. — Не — ор — га — ни — чес — кая хи — ми — я!
— Я попросил книги, чтобы стол подпереть — что дали, то и принес! — буркнул сторож, отворачиваясь к окну.
— И мне это учить? — возмущенно потряс я крупной книгой с надписью 'География Империи' над головой.
— Ну, это тоже волшебные книги, — осторожно протянул дядя. — Просто ты пока маленький и глупый, чтобы их понять.