«Вы так славно играете, моя дорогая, что любой счел бы за счастье стать вашим партнером».
И ни одна из этих заготовок не годилась на этот случай, поскольку все они были пропитаны фальшью.
– Булочка, – произнес граф и крепко зажмурился, ожидая пощечины.
Но Луиза только тихо рассмеялась.
– Вы такой смешной, – сказала она, и Хавьер понял, что опасность миновала, но вместе с ней и шанс на успех. Хрупкий мостик между ними рухнул, и они вновь оказались на разных берегах. Как в самом начале.
Нет, кое-что изменилось. Теперь он знал, каким она его видит: Алексом, а не Хавьером. И это лишало графа свободы маневра. Назад ходу нет. От правды не скроешься.
– Что за книгу вы держите в руках? – спросил он. Вероятно, именно этого вопроса она могла бы ожидать от Алекса, потому что он непременно заметил бы у нее книгу.
Выражение лица мисс Оливер изменилось. Как, если бы она поднесла к губам бокал с превосходным вином в предвкушении терпкого, богатого вкуса, а глотнула – уксус.
Но маска отвращения прожила лишь мгновение. И вновь лицо Луизы сделалось любезно-непроницаемым.
– Мне думается, я нашла кодовое слово для шифра Виженера. Это, – она указала на книжку у себя в руках, – старая, ничем не примечательная книга. Я ее отыскала на полке за теми толстыми книгами, которые мы приняли за гроссбухи.
Хавьер облокотился на каминную полку. Поза была не очень удобной, зато выглядела очень выигрышно: сама элегантная небрежность.
– Что же содержит эта ничем не примечательная книжка? Любимые цитаты?
– Да.
Она протянула ему книгу, но граф лишь взглянул на нее, а в руки не взял, словно боялся запачкаться. Вытянув руку, он бы поменял позу, и эффект от его невербального послания оказался бы несколько смазан. А сейчас Хавьер всем своим видом говорил Луизе: мне все равно, считаете вы меня напитком отменного качества или прокисшим пойлом.
Мисс Оливер несколько долгих секунд смотрела на него, после чего, пожав плечами, вновь прижала книгу к груди. Ее неподвижность, казалось, была третьей участницей того действа, что происходило сейчас в библиотеке. Третьей лишней в их компании: бдительной компаньонкой, которая не допустит вольностей.
– Создается впечатление, – сказала Луиза, – что ваши предки разделяли вашу любовь к Данте. «Чистилище», в частности, цитируется так часто, что, как мне кажется, именно там и следует искать ключ к шифру. Чем, собственно, я и занимаюсь. Следующим этапом будет составление алфавитных таблиц, после чего я и смогу приступить к расшифровке книги.
– «Чистилище», говорите. Вполне подходящий ключ к истории моей семьи, если принять во внимание то, что я знаю о своих родственниках.
Луиза кивнула. Она была сама сдержанность и кротость.
– Весьма обеспеченные господа, титулованные, пользующиеся всеобщим уважением. Такого рода условия жизни нельзя охарактеризовать иначе, как невыносимые. Я восхищаюсь стойкостью и мужеством ваших родных, которые все же не считали, что живут в аду. Всего лишь в чистилище.
Хавьер не совладал с собой.
– Осторожно, булочка. У вас уже отрастает нос и хвост. – Встретив недоумевающий взгляд Луизы, он поспешил объясниться: – Вы на глазах превращаетесь в сварливую мегеру. Ладно, я вас прощаю. Вы просто неудачно пошутили.
– Я шутила? Приношу свои извинения.
– Послушайте. – Хавьер расправил плечи и прижал руки к бокам, чтобы не поддаться желанию пустить их в ход. – Я мало знаю о своих предках, но если они хоть в малой степени походили на то, что сегодня зовется «высшим светом», то чувство благодарности им точно знакомо не было. Все, что им было дано, они воспринимали как должное и злобно завидовали тем, кого судьба вознесла выше их.
Луиза насупилась. Эта колючка его слушала. Хорошо.
– Я никому не даю оценок, – добавил граф. – Я лишь хочу сказать, что среди нас едва ли найдется тот, кто считает, что живет в раю.
К слову, рай у Данте не был таким уж приятным местом. Впрочем, речь о Данте больше не шла.
– Если человеку что-то не нравится в его жизни, ему следует ее изменить, насколько это в его силах, – задумчиво проговорила Луиза, глядя на огонь. Потом опустила взгляд на книгу в руках и теснее прижала к груди, словно хотела защититься ею.
– Может статься, перемены ничего не изменят, – сказал Хавьер.
Может, и так. А может, и нет. Возможно, ему совсем не хочется меняться.
А может, он уже изменился. Совсем чуть-чуть.
Но в чем граф точно был уверен, так это в том, что ему отчаянно хотелось поцеловать Луизу, стиснуть в объятиях, не оставить камня на камне от ее сдержанности. Но он не сделал того, что хотел. Он всего лишь развернул ее лицом к себе. Покуда мисс Оливер стояла неподвижно, словно изваяние, Хавьер не мог к ней прикоснуться, не чувствуя себя при этом извращенцем, ласкающим статую.
– Я буду ждать вас перед домом, когда наступит время идти за омелой, – сказал он наконец. – У нас есть примерно час до выхода.
Луиза кивнула.
– Хорошо. Я буду готова через час.
Он кивнул в ответ, чувствуя себя неуверенно, словно ребенок, которого впервые посадили на пони, или как мальчишка, которому вручили его первое ружье. И этому чувству имелось объяснение. В число обрядов посвящения мальчика в мужчину был и такой: тебя вывозят в неизвестную местность без компаса и карты и смотрят, выживешь ты или нет. Похожее испытание предстояло пройти и ему, Хавьеру.
Ну что же, чему быть, тому не миновать.
– Спасибо, – сказал он и добавил: – Луиза.
Она подняла на него глаза и пронзила улыбкой, словно стрелой. И граф почувствовал себя Актеоном с прострелянным сердцем. Еще мгновение, и он превратится в оленя.
– Всегда к вашим услугам, Алекс.
И тогда граф покинул ее, не зная, то ли он Алекс, то ли Хавьер, то ли еще какая неведомая зверушка.
Но оставалось прождать всего час, и тогда Луиза будет в полном его распоряжении. На этот раз с омелой.
Глава десятая, включающая на одну ягоду меньше
– Вы нашли омелу, Алекс? Превосходно. Сможете дотянуться?
Луиза протянула графу перочинный нож. Задрав голову, она наблюдала за тем, как Хавьер пытается дотянуться до нежного зеленого клубка омелы.
Не стоило удивляться тому, что им так быстро удалось найти искомое. Гости по парам разбрелись кто куда, не особенно задумываясь над тем, где водится омела и остролист, но Алекс и Луиза действовали продуманно и потому в хвойные заросли забираться не стали. Лучше всего вечнозеленые «метелки» омелы заметны на голых ветках деревьев с облетевшей листвой.
Неподалеку от беседки, где они наслаждались пуншем и зрелищами сегодня днем, росли старые яблони, и прижившийся на одной из них куст омелы вполне мог бы принести им с Алексом победу, если удастся его добыть.
– Черт… – Хавьер резко отпустил ветку и принялся разглядывать руку. – Хорошо, что перчатка цела.
Луиза подошла поближе.
– Что случилось? Нож тупой?
Граф вытянул руку перед собой и несколько раз сжал и разжал кулак.
– Я не взял лорнет, – сквозь зубы процедил он, искоса глядя на Луизу.
Как же она сразу не догадалась, что в полумраке Алекс с его плохим зрением не может разглядеть, где именно следует подрезать разросшийся, похожий на шар, куст «ведьминой метлы».
– Если вы меня приподнимите, я смогу срезать омелу, – предложила Луиза.
Хавьер переложил нож из одной руки в другую.
– Это невозможно.
– Невозможно, потому что вы не уверены в своих силах? Или потому что думаете, что я слишком тяжелая?
Ноздри Хавьера задрожали, но он сдержал улыбку.
– Ладно. Это не невозможно. Просто неразумно.
– Потому что вы не уверены в своей ловкости или потому что считаете меня неуклюжей?
– Моя дорогая булочка, довольно упражняться в остроумии. – Хавьер воткнул нож в ствол яблони, на которой росла омела. – Я думаю лишь о вашей репутации. Неразумно с вашей стороны открывать мужчине доступ к вашему телу.
Луиза чуть заметно поежилась и поплотнее запахнула пелерину. С наступлением сумерек стал опускаться туман – сырой и холодный.
– Я не пытаюсь с вами заигрывать, Алекс. Мною руководит отнюдь не кокетство, а стремление выиграть. Мы должны добыть как можно больше зеленых веток.
Хавьер, насуплено глядя под ноги, рассеянно ковырял ножом кору.
– Вы хотите победить?
– Конечно. Иначе я бы не предлагала устроить это соревнование.
Луиза потерла руки: несмотря на перчатки, ей было зябко. Но подумав о том, что будет после того, как их пару признают победителями, по телу стало растекаться приятное тепло. При мысли о поцелуях ее сердце сладко сжалось. И ничего предосудительного в этих поцелуях не будет. Она сама избрала для себя эту стратегию: показная дерзость и храбрость.
Так проще, чем брать всю инициативу на себя. И, если ей повезет, результат окажется тем же. Триумф! Каждая жемчужная ягода открывала новые возможности.
– Если мы выиграем, – Луиза судорожно сглотнула, – кого бы вы целовали?
– Если мы выиграем, – Луиза судорожно сглотнула, – кого бы вы целовали?
Хавьер замер в неподвижности. Прошла секунда, две, три. Резко выдернув нож, он чиркнул им по коре.
– А вы кого бы целовали?
– Я еще не решила, – солгала Луиза. Ее сердце стучало непривычно громко, а пальцы промерзли до костей.
Граф принялся делать зарубки на стволе.
– Не Локвуда, точно.
– Не Локвуда, – согласилась Луиза.
– Пеллингтон приличный парень. Он не позволит себе больше того, что позволите ему вы.
– Лорд Киркпатрик очень романтичный, – с трудом шевеля заиндевевшими губами, произнесла Луиза. – Уж он точно умеет целоваться.
Кусочек коры толщиной с ноготь упал с дерева.
– Я бы не стал этого утверждать, – произнес Хавьер пристально изучая сделанные им зарубки. – Как бы там ни было, мы можем и проиграть.
Луиза снова потуже запахнула пелерину, ежась от пробиравшего ее насквозь холода.
– Чепуха. Вы всегда выигрываете пари.
Хавьер пробормотал что-то неразборчиво, отвернулся и опустил руки, оставив перочинный нож торчать в стволе.
– Что вы сказали? – спросила Луиза.
– Хавьер всегда выигрывает, – произнес он слишком громко. – Все это знают.
Луиза многое бы отдала, чтобы увидеть его лицо. Граф снова надел маску? Он зол? Задумчив?
Но Хавьер предпочитал держать дистанцию.
Луиза дернула нож за рукоять, и он оказался у нее в руке.
– Если вы хотите поддержать свое реноме, – жизнерадостно сказала она, – вам придется меня приподнять, чтобы я срезала этот куст.
Он отреагировал не сразу. Луиза увидела, как приподнялись и опустились его плечи. Но, когда граф повернулся к ней лицом, он улыбался во все тридцать два зуба.
– Будь по-вашему, булочка, – сказал Хавьер и в тот же миг, обхватив ее за талию, приподнял над землей.
О, боже! Даже сквозь одежду она чувствовала его жаркие ладони всего в нескольких дюймах от груди. По ощущениям Луизы это объятие было верхом неприличия. Она утратила власть над собственным телом, целиком отдавшись на волю того, кто удерживал ее на весу.
Мисс Оливер зажмурилась. Ни одной мысли не осталось в голове, она жила лишь ощущениями.
– Вы вообще-то собираетесь ее срезать?
Очнувшись, Луиза открыла глаза. Хавьер смотрел на нее снизу вверх. На его глаза падала тень от полей шляпы.
– Дайте мне знать, – сказал он, – если вам захочется отдохнуть. Лично я могу стоять так целую вечность.
– Тише вы, – ответила Луиза, радуясь тому, что в сумерках не видно, как она покраснела. Несколько взмахов ножа, и гигантский шар упал на пожухлую траву.
Хавьер тут же опустил ее на землю и отступил на шаг. Луиза присела на корточки, разглядывая добычу.
– Отличный улов, – резюмировала она. – Если мы выиграем, у нас губы распухнут от поцелуев.
Хавьер закашлялся.
– Попробуем найти еще. – Она распрямилась, держа в руке спутанный клубок зеленых побегов. – Думаю, бо́льшую часть времени мы уже потратили, а одного куста для победы может и не хватить.
– Дворецкий ударит в гонг, когда наше время истечет, – сказал Хавьер. – Но я тоже думаю, что у нас осталось всего несколько минут.
Что-то холодное и мокрое хлестнуло Луизу по щеке. Раз, другой. Она прикрыла лицо рукой.
– Дождь со снегом?
Граф выставил руку ладонью вверх.
– Похоже на то.
Луиза последовала его примеру, и две крохотные белые градинки тут же упали на ладонь.
– Пожалуй, нам придется вернуться домой, не дожидаясь гонга. Мне не хочется попасть под град.
Хавьер забрал у нее омелу и придирчиво осмотрел куст.
– Думаю, у нас есть шанс на победу. Куст весь в ягодах, да и сам он величиной с добрую собаку.
– Скорее со щенка, но это мелочи. – Ледяной дождь усилился, и Луиза надела капюшон. – Да уж, погода не оставляет нам выбора. Вам вернуть нож?
Хавьер забрал у нее нож и, прежде чем опустить его в карман, упрятал в кожаный чехол. Луиза в растерянности закружилась.
– В какой стороне дом? Я совсем запуталась.
– Нам сюда.
Он взял ее под руку и повел к тропинке, которую можно было разглядеть уже с трудом – ледяные гранулы укрывали землю.
– Хотя погода и гонит нас домой раньше времени, вы ведь не станете отрицать, что вид весьма живописный.
– Куда живописнее, чем вид пожухлой травы, – согласилась Луиза.
– Это я заказал град, – сказал Хавьер. – Не мог допустить, чтобы мои гости встретили Рождество без намека на снег. Чего бы тогда стоило мое гостеприимство?
– Действительно, разве хороший хозяин допустит, чтобы его гости добирались утром до церкви, не утопая в грязи? И как может хороший хозяин оставить своих арендаторов и слуг без работы на Рождество? Пусть помашут с утра лопатами, расчищая дороги!
Хавьер искоса посмотрел на нее.
– Какого деспота вы только что изобразили. Кроме того, не думаю, что бо#льшая часть моих гостей изъявит желание покинуть свои теплые постели ради утренней службы в церкви.
Луиза оступилась, и граф галантно поддержал ее под локоть.
– С вами все в порядке?
Луиза высвободила руку.
– Да. Я просто не могла предположить, что вы не планировали посещение рождественского богослужения. Моя семья всегда ходит в церковь на Рождество.
– Но вы ведь сами решили провести Рождество не с ними, не так ли?
– Да, решила. – Луиза какое-то время шла молча, обдумывая ответ. – Я думала, что мне следует оставить их на какое-то время одних, не мешать им. Но это не значит, что я готова оставить в прошлом все, что считаю родным и знакомым.
– Гуся на ужин? Омелу и остролист в доме? У нас все это будет.
Под ногами хрустела ледяная крупа, превращающаяся на глазах в жижу. Ледяной дождь хлестал вовсю. В надвинутом на глаза капюшоне Луиза могла смотреть только вперед.
– Я думаю, – решившись, сказала она, – что мне хотелось бы пойти в церковь. Моя тетя, скорее всего, тоже пойдет. В какое время у вас начинается служба?
– Я не знаю, – раздался сбоку голос Хавьера. – Дворецкий вам скажет.
Луиза кивнула. Впереди уже замаячил огнями Клифтон-Холл, еще несколько мгновений, и до них донесся удар гонга – басовитый и звонкий.
– Ну, вот и конец, – пробормотала Луиза.
Даже если они с Алексом не победят, она уже одержала первую победу – сумела сохранить самообладание и не упала в грязь лицом перед гостями. И этот хитроумно добытый ею час наедине с графом она провела с большим удовольствием.
Мисс Оливер все никак не могла забыть тех острых, ни с чем не сравнимых ощущениях, которые испытала, когда Хавьер держал ее на весу. Она все еще чувствовала жар его ладоней и странное подрагивание внизу живота. Хавьер и сейчас был рядом, достаточно близко, чтобы случилось то, что Луиза так живо себе представляла в виде быстро сменяющих друг друга картинок: они останавливаются, поворачиваются друг к другу лицом, его ладони ложатся на талию… Так естественно и просто, словно переворачиваешь страницы книги. И как же будет разворачиваться сюжет?
Она бы привлекла его к себе, если бы он позволил. Она бы сказала ему, что значило для нее покинуть семью на Рождество, участвовать в игре, делать ставки. Она пыталась забыть о страхе и отыскать свой путь.
И как это было бесконечно трудно. И страшно.
Луизе хотелось рассказать Хавьеру все это, если бы он смог ее выслушать. Если бы у нее хватило духу рассказать. Луиза не знала, куда выведет ее эта тропинка, но она знала, что не Клифтон-Холл станет конечным пунктом назначения.
«Каким же путем ты хочешь идти?»
Она остановилась. И, словно они были в одной связке, остановился и Хавьер. Они, словно по команде, повернулись друг к другу лицом.
Алекс взял ее под локоть и привлек к себе.
– Луиза?
– Да, – сказала она, не зная, то ли откликается на свое имя, то ли дает ему разрешение.
Луиза была племянницей леди Ирвинг, разве нет? И она не станет заручаться чьим-либо согласием для того, чтобы разрешить Хавьеру взять то, что он хочет. Взять то, чего хочет она.
В памяти всплыла цитата из трагедии Джозефа Аддисона «Като»: «Женщина, которая размышляет, – пропала». Мисс Оливер не хотела вспоминать эти строки, но привычка подвергать анализу все и вся въелась в ее плоть и кровь, и потому она в мыслях полемизировала с мэтром. Скорее, Луиза сочла бы себя пропащей в том случае, если бы жила не умом, а инстинктами. Если бы этот шаг не был обдуманным, а был бы совершен только по наитию, стал бы он от этого менее значимым?
И потому она взяла Хавьера за руку. Их пальцы переплелись. Луиза видела, как расширились зрачки графа, как разжалась рука, держащая куст омелы, и как тот упал на землю. Освободившаяся рука потянулась к ней. Лицо графа напоминало сейчас лицо Давида, изваянного Микеланджело, – исполненное решимости и тревожного ожидания.
В стремительно надвигающихся сумерках его черты казались резче и жестче. У мужчины с таким лицом невозможно взять то, чего он сам не пожелает отдать.
Луизе хотелось поцеловать Хавьера, почувствовать себя дерзкой. Наслаждение ради наслаждения. Она взяла его за руки и потянула к себе, побуждая сократить разделявшее их расстояние. Ветер завывал, осыпая их ледяным крошевом. Время застыло от холода.