На компанию все оборачивались — мужчины не без жадности смотрели на голые плечи и полуобнаженную грудь девушек, а женщины презрительно оценивали показную роскошь нарядов.
— Дарья! — воскликнула девушка с прямыми светлыми волосами. На ней было очень открытое красное платье, расшитое бисером, и миниатюрная шляпка, которая, возможно, стоила больше, чем платье. — Ничего себе! Какой сюрприз!
Она так широко распахнула объятия, что грудь выехала на передний план — по залу прошел вздох, а девушка томным взглядом обвела соседние столики.
— Это тебе. — Даша протянула ей коробку от «Картье».
— Милая… — расцвела новорожденная. — Надеюсь, это неприлично дорого?
— Можешь не сомневаться, — усмехнулась Даша.
Они сели за стол, им немедленно налили белого вина, а на тарелках перед ними оказалась ягнятина в винном соусе.
— И ты понимаешь, он мне говорит: «А что такого? Я еще слишком молод, чтобы спать с одной женщиной»… — говорила соседка слева от Авроры.
— Послушай, я вчера эту историю слышала пять раз! — воскликнула ее собеседница. — Заткнись, а? Будь другом!
Соседка развела руками и повернулась к Авроре.
— У меня был парень, мы встречались месяц. Всего месяц! — сообщила она. — Он уехал на семинар в Тунис, а я решила сделать ему сюрприз — мы же неделю перед его отъездом плакали, что придется расстаться на целых четыре дня! — и тоже прилетела туда. Получилось, прилетела затем, чтобы увидеть, как он лапает толстую рыжую бабу вот с такими буферами… — Девушка раскинула руки в стороны. — В бассейне, на глазах у всех тех людей, которые говорили, какая мы красивая пара! К счастью, на мне было платье от «Кавальи», а на этой кикиморе — купальник в клеточку! И он мне сказал, что… — она подняла вверх указательный палец, — очень хорошо ко мне относится, но не хочет ни в чем себе отказывать, и что в принципе я буду хорошей матерью его детям. Как?
— Лихо, — согласилась Аврора.
— Теперь у него аллергия на женщин. Он может лапать кого угодно, но больше, наверное, не хочет — трудно заниматься сексом, если ты чешешься и задыхаешься!
— Ты… — не поняла Аврора.
— А что, надо было гордо удалиться и позволить ему испортить жизнь еще многим и многим женщинам? — воскликнула собеседница.
— И это на всю жизнь?
— Если не одумается. — Соседка пожала плечами.
— Я тебе говорю, у него просто огромный! — хохотала девушка, которая сидела напротив. — Я была в шоке! Говорю: «Извини, милый, но что мы будем делать?» А он отвечает: «Ну, если ты боишься, есть же альтернативные способы…» Я в шоке — так же можно вывихнуть челюсть! В общем, романтика, горные лыжи, снега, мы вдвоем в коттедже, а я понимаю, что на лыжи-то мне как раз плевать — я приехала классно потрахаться!
Аврора переглянулась с Дашей, которая развела руками и улыбнулась.
Соседка справа пихнула Аврору локтем.
— Смотри, какой мужчина! — шикнула она, показывая на красивого — действительно очень красивого — загорелого мужчину в свитере цвета фуксии.
— Классный! — одобрила Аврора.
— Мы с ним встречались год, прежде чем я узнала, что у него жена, с которой он живет пятнадцать лет, и любовница, с которой он живет лет восемь. А так, отпадный парень, да, — кивнула она.
У Авроры закружилась голова. Что такое? Неужели нет на свете нормальных мужчин?
— Ни разу ни встретила нормального мужчину, — словно в ответ на ее мысли, призналась соседка. — Стоит только размякнуть, решить — это он! — как тут же он выкидывает коленце. Однажды прихожу домой, ложусь в кровать, читаю, потом хочу в туалет — спускаю ноги с кровати, и тут меня кто-то хвать за ногу… Я чуть не умерла, а он говорил, что хотел пошутить. Ты вот представляешь себе такие шутки?
— Да где вы находите таких типов? — расхохоталась Аврора.
— А у тебя что, не так? — разозлилась соседка.
Аврора задумалась.
С одним своим другом она рассталась, потому что он все время учил ее — заваривать чай, открывать консервные банки, сидеть, а не лежать, когда читаешь в постели… Еще он был категорически против ужина на полу перед теликом, у него была аллергия (мнимая) на ароматические свечи, он мог убить, если после мойки открыть окно в машине — о боже, остаются разводы! — считал, что журналы надо выкидывать, а не копить годами, и поэтому можно ставить на них (а заодно на книги) грязные стаканы. Он собирал елку за час до Нового года, а разбирал десятого января — у Авроры же она обычно стояла до марта… Словом, в Авроре ему не нравилось то, что отличало ее от него. И он чуть не умер, когда увидел, что она ест омлет с вареньем. И что было бы, если бы она смирилась? Она была бы счастлива?
Второй ее мужчина, то есть по счету он был, наверное, тридцать второй, заставил ее трястись на заднем сиденье вместе с рассадой для его матери, а потом они еще и сажали дурацкие пионы или что там в горшках зеленело. Дружно, все вместе. Учитывая, что Аврору при виде червяков тошнит. На следующий день она сходила в хозяйственный, купила пластмассовый шезлонг, трубочки для коктейлей и устроила вечеринку с журналом «Космополитен» — красила ногти, загорала, изучала тенденции сезона и вызывала неодобрение не только его мамы, но и его самого — так как на даче не следовало расслабляться, а нужно было все время что-то делать — например, вытирать в доме пыль. И это в тридцать градусов жары!
Ах да! Был еще замечательный № 27, который не разрешал есть в машине — даже конфеты, так как какой-нибудь подлый фантик обязательно упадет за сиденье и будет там валяться, пока не протухнет. А № 26 любил смотреть телевизор голым, на диване, без одеяла, и одновременно теребить ее сосок. Она объясняла, что вполне способна доставить удовольствие извращенцам, которые разглядывают их из дома напротив в военный бинокль, но то, что он делает с соском, — неприемлемо. Он не хотел ее понимать. Почему?
Где эти женщины, которые обожают книги с кругами от стаканов, живут в загородном доме и вечно протирают там пыль, не дышат в машине и обожают, когда им отрывают соски? Неужели есть такие, а она, Аврора, просто-напросто капризная, привередливая стерва? Или, возможно, нет ничего плохого в том, чтобы быть капризной, привередливой стервой? Просто мужчины обнаглели — они на генетическом уровне так привыкли к тому, что женщина им подчиняется, что даже самый последний неудачник считает возможным терроризировать жену. О чем мы вообще говорим, если есть такие, что проигрывают своих девушек в карты?
— Мы уходим! — закричала Даша ей в ухо.
— Что ты орешь? — возмутилась Аврора.
— Да я уже минут пять пытаюсь тебя дозваться, а ты сидишь с каменным лицом. Пока, девочки! — попрощалась она и утащила Аврору.
Они снова устроились в такси и поехали темными петербургскими улицами. Остановились на набережной — уже сюда долетала музыка, прошли к лестнице, что вела к воде, почему-то здесь не затянутой льдом, и спустились к шикарной яхте, стоявшей на причале. Аврора широко открыла рот — такое она видела только на картинках: футуристическая лодка — не чета тем корытцам, что рассекают по Клязьминскому водохранилищу, — больше напоминала космический корабль.
— Это чья? — спросила она, когда обрела дар речи.
— Одного классного парня, — усмехнулась Даша. — Постарайся в него не влюбиться.
— А он наш… — она запнулась, — или…
— Наш, — кивнула Даша. — И лет пять назад разбил мне сердце.
— Ну, может, тогда не пойдем? — нехотя предложила Аврора, которая ни разу не бывала на настоящей яхте.
— Послушай… — Даша заглянула ей в глаза. — Неужели ты не хочешь посмотреть на самого шикарного мужчину на свете?
— Ну, не уверена… — испугалась Аврора. — А зачем мне на него смотреть? К тому же он тоже будет на меня смотреть, и все остальные тоже, и шикарные женщины, которые там, наверное, есть…
— Ой, хватит ныть! — Даша передернула плечами.
И они поднялись на борт. Большинство гостей веселилось в салоне на верхней палубе — в застекленном салоне. Другие запускали фейерверки и даже отплясывали на корме. Публика мало отличалась от компании в ресторане — разве только тем, что здесь были и мужчины: все та же показная роскошь, переизбыток гламура и очень-очень красивые лица.
— Ничего, что я не надела корону? — пробормотала Аврора.
— Впечатляет? — ухмыльнулась Даша.
— Не то слово!
— Мы любим все делать напоказ, — пояснила Даша. — Самые дорогие тряпки, самые броские украшения, самые лучшие машины… Такая у нас суть. Нам нравится, когда нам завидуют, когда вокруг нас кипят страсти — мы питаемся этим, нас это будоражит. Мы же очень чувствительные, для нас чувства — как наркотик…
— Но ты же не такая! — перебила подругу Аврора.
— А что ты обо мне подумала, когда мы познакомились? — рассмеялась Даша. — Наверное, решила, что я самовлюбленная стерва, которая душу продаст за сумку от «Фенди»!
— Ну… — замешкалась Аврора, — что-то в этом роде…
— Мы не стесняемся наслаждаться жизнью — за это нас и жгли, — подытожила Даша и потянула Аврору в салон. — Пойдем, представлю тебя мистеру Совершенство.
Когда Аврора увидела его, у нее случился спазм в горле, и она решила, что уже никогда не вспомнит, как нужно дышать. И даже нельзя сказать, что он был невероятно красив! То есть, наверное, был, просто Аврора не подозревала, что ей нравится такой тип мужчин. Опять блондин, как и тот, у Ярика, но не альбинос, а крашеный, с темно-пепельными бровями и ресницами. С одной стороны — мужественный, почти мачо: широкие плечи, накачанные ноги, крепкие бицепсы, но в то же время сладенький — с нежными, почти девичьими губами, идеальными чертами лица и большими нежными глазами. В нем было даже что-то слегка гомосексуальное — в меру, ровно настолько, насколько это импонирует женщинам, уставшим от мужской агрессии и мечтающим не только о защитнике, но и о друге. Наверное, в молодости он был совсем ангелочком, но возраст — навскидку мистеру Совершенство было лет сорок — несколько ужесточил черты, что мужчине очень шло — морщины вдоль рта придавали лицу нечто демоническое.
Он посмотрел на нее — или на Дашу, или на них с Дашей, — улыбнулся, и Аврора поняла, что надо спасаться, пока не поздно. У него была широкая, немного хитрая, белозубая и настолько сексуальная улыбка, что Аврора почувствовала себя лет на четырнадцать — как будто к ней подошел живой Богдан Титомир (секс-символ ее молодости) и сказал: «Давай поженимся!»
«Это невыносимо…» — простонала мысленно Аврора.
Она ненавидела себя в юности — ненавидела злобного, неуверенного в себе и неловкого подростка. Это было так давно, что она уже забыла, как это — терять человеческий облик при виде симпатичного лица, мямлить, стесняться до того, что потеют ладони, и от этого еще больше стесняться, отвечать только «да» и «нет», потому что мозги отшибло…
И с какой стати она, взрослая девушка, стоит сейчас, как истукан, и с ужасом ощущает, как холодеют руки?
Даша посмотрела на нее, фыркнула, произнесла что-то бодрое и остроумное, но Аврора прослушала, так как вдобавок ко всему еще и оглохла. Вообще ни на чем не могла сосредоточиться, даже взгляд толком не получалось сфокусировать.
Даша подтащила ее к блондину, закатила глаза и произнесла:
— Привет, Донат.
Аврора старалась смотреть не на него, а куда-нибудь на диван или себе под ноги — взгляд, которым Донат окинул Дашу, был столь выразителен, что Аврора почувствовала, что готова немедленно снять лифчик.
Донат встал, окутав девушек запахом одеколона, обнял Дашу — та повернула голову, посмотрела на Аврору и закатила глаза: «Мол, что я могу поделать?» — и взгляд у нее при этом был несколько затуманенный.
— Это Аврора, моя подруга, она вчера стала ведьмой, — сообщила Даша.
— Позавчера… — мяукнула Аврора, но было поздно.
Он поднял бровь, что сделало его похожим на Мефистофеля, и сказал:
— Привет, Аврора.
Наклонился и заключил ее в объятия, которые были свежими, как весенняя трава, и теплыми, как океанский песок. Именно так она и думала — в этих самых выражениях. В голове мелькала романтическая лабудень, коленки тряслись, и так хотелось прикоснуться губами к его губам, ощутить, какие они крепкие, горячие и влажные!
Он уже отпустил ее и кричал кому-то, чтобы принесли пунш, и говорил, что достал лучший на свете ром, который давным-давно где-то там спрятали контрабандисты, а Аврора все качалась, как березка на ветру, глядя на Доната преданными глазами. Даша дернула ее за руку, усадила рядом, а Донат, немного выпятив челюсть, разглядывал Аврору совершенно без всякого стеснения.
— Это правда Пикассо? — прошептала Аврора на ухо Даше, кивнув на несколько картин.
— Конечно! — воскликнул расслышавший ее вопрос Донат. — Нравится?
— Ну, да… — ответила Аврора и почувствовала, что во рту пересохло.
Тут как раз принесли пунш, и Аврора разом выпила полстакана, позабыв, что это спиртное.
— Пикассо был моим лучшим другом, — Донат покачал головой. — Я покупаю все его картины.
— Ага, — кивнула Аврора и сама удивилась собственному красноречию.
— У меня лучшая в мире коллекция современного искусства, — похвастался Донат. — Пойдемте покажу Баскиа — это шедевр… — Он подхватил Аврору и повел на палубу.
Они вошли в комнату, где было довольно темно и тихо: несколько пар беседовали за бокалом вина — некоторые целовались, а свет шел лишь от ламп, которые подсвечивали картины. Донат поставил Аврору перед картиной, на которой были изображены потрясающей красоты каляки-маляки: на первый взгляд детская мазня, но такая сочная, тропическая, такая выразительная и энергичная, что глаз нельзя было оторвать.
Аврора смотрела и понимала, что ее сознание растекается. Рядом — чуть позади и немного сбоку — дышал Донат. Аврора обратила внимание, что дышал он не совсем ровно — в прямом и переносном смысле. В глубине салона шептались парочки, свет от маленьких свечек, расставленных по столам, тускло мерцал, с улицы доносилась музыка, гомон и вой шутих…
И вдруг Аврора почувствовала, что внутри ее что-то раздувается, как воздушный шарик, — она даже плечи расправила и почувствовала: еще чуть-чуть, и она взлетит! Аврора неожиданно посмотрела на все как бы немного сверху — с высоты собственного «я». Отсюда и Баскиа, и шикарная яхта, и восхитительный Донат — все казалось не очень значительным. Интересным, привлекательным, соблазнительным, но не настолько важным, чтобы раствориться в этом, потерять себя. Толком Аврора не понимала, что происходит, но ощутила, что она уже не девочка, тайно влюбленная в Богдана Титомира, не девушка, которая не может объяснить молодому человеку, что делать с сосками, а какая-то новая и пока непонятная Аврора, от которой можно ждать всего, чего угодно. И эта новая Аврора повернулась к Донату, подняла одну бровь и хищно улыбнулась. Он, видимо, немного растерялся, но Аврора подошла к нему вплотную и положила руку ему на плечо.
Это был самый нежный, плавный и искушенный поцелуй за всю ее жизнь, а возможно — и за всю историю человечества. Но Аврора уже не чувствовала себя так, словно еще секунда — и она лишится чувств. Она управляла своими — и его! — чувствами, она задавала тон, соблазняла!
Донат был прекрасен. Они переместились в большую каюту с огромной кроватью, Аврора разделась, сняла одежду с него и поняла, что прямо сейчас у нее будет самый замечательный секс — секс, о котором можно только мечтать. Донат был лучшим: настолько чутким, ласковым, но одновременно и настойчивым, страстным, что не было неловких мгновений, проволочек, неудобных положений… И главное, Аврора знала, что у них никогда ничего не получится — потому что это Донат, потому что он такой, и… не хотела, чтобы получилось. И в том отчаянии, которое возникало из-за того, что это, возможно, их первая и последняя встреча, эпизод в жизни каждого из них, Аврора находила особую прелесть — хотелось ловить мгновение, наслаждаться сейчас, не откладывая ничего на завтра. Все ее тело горело, она буквально приклеивалась к нему кожей, врастала, отзывалась на все его касания и с таким жаром ласкала Доната, что они в прямом смысле как будто немного свихнулись от чувств — это был не просто секс, это было безумие, когда хочется кричать во все горло — и не поймешь, то ли от счастья, то ли от ужаса…
— Ну, ни хрена себе! — произнес Донат, прикурив сигарету, которую выудил из ящика стола.
— Я тоже люблю тебя, милый, — усмехнулась Аврора.
— Ну, я в том смысле… — Донат задумался.
— Вообще-то мысль ясна, — сообщила Аврора. — На меня все это тоже произвело неизгладимое впечатление. Я в ванную.
Но он перехватил ее и заглянул ей в глаза, словно в них и правда можно было увидеть душу.
— А ты не хочешь остаться и отправиться со мной на Эгейское море? — спросил Донат.
— Очень хочу! — Аврора приложила руку к груди. — Но не могу. Как это ни прискорбно.
Судя по всему, Донат удивился, но лишь покачал головой.
Аврора мылась и чувствовала, что вместе с потом с нее сходит старая кожа — и под новой кожей возникает новая личность, с которой ей только предстоит познакомиться.
Глава 13
— То есть ты с ним переспала, и тебе потом не захотелось всю оставшуюся жизнь облизывать подошвы его ботинок? — завопила Даша, когда они въехали на Невский.
— Я тебе раз двадцать сказала — НЕТ! — закричала Аврора, которая уже ответила на миллион вопросов о последствиях секса с Донатом. — Я вообще могла с ним не спать, но все-таки не удержалась, потому что мне не каждый день попадаются такие красивые мужчины.
— Да, ты что-то разошлась… — ехидно заметила Даша. — То какой-то аноним по пути из магазина, то Донат…