Ратибор вошел с Марьей, и комната сразу показалась волхву тесной.
– Садись, Ратибор! – Марью волхв как будто не замечал.
Илья уселся и посадил девушку рядом с собой.
– Князь с дружиною в Суздаль вернулся, – оповестил воина Борг, – и для нас это известие плохое. Выступи мы сейчас – и князь решит, что бунт против него. Он призовет на помощь других князей, как это было полвека назад. Шансов у нас нет. Я принял решение уходить в Ростов. Это недалеко. Два дня ходу пешком – и земля одного княжества. Буду готовить выступление там. Не скрою, много времени надо, не один месяц может пройти. А тебе советую из Суздаля уйти. Личность ты приметная, и, если останешься, воевода тебя в покое не оставит.
– Согласен, – кивнул Илья.
– Осень на носу, за ней зима, народ в такое время не поднимешь. Осенью грязь непролазная, зимой морозы трескучие. Живи спокойно, а по весне, как земля просохнет, трава зазеленеет да смерды отсеются, иди в Ростов. Обо мне услышишь, где искать. А может, помощники мои, Похвислав или Варяжко, тебя найдут, известят. А пока свободен, и да пусть помогут тебе Макошь и Перун!
– Я понял, волхв. Просьба у меня к тебе еще одна. Мыслю, время неподходящее, но я тебя надолго не задержу. Нареки нас перед богами мужем и женой.
У Марьи глаза округлились – ни о чем подобном разговора с Ильей не было.
Волхв, обычно беспристрастный, тоже удивился. Обряда по традициям совершить невозможно: капища нет, сватов не засылали, посаженого отца-матери нет, гостей. Но и отказать Илье он не мог – тот много сделал для восстания.
Илья выставил на стол деревянную фигурку Макоши. Волхв взял ее в руки, бережно огладил, осмотрел.
– Где ты ее взял? Столь древней работы я не видел давно. Не иначе – покровитель и защитник она твой. – Волхв встал со скамьи: – Возьмитесь за руки, чада любезные.
Свадьба на Руси – действие серьезное. Девушка-невеста переходит из рода родителей в род мужа. Девушка «умирает» для прежнего рода и «рождается» уже замужней в новом роду, роду мужа, берет его фамилию. Муж вносит невесту через порог своего дома на руках, ведь порог – граница миров. В древности невеста одевалась в красные одежды – кика, сарафан. Белый цвет считался цветом прошлого, памяти и забвения. И заплетала девушка одну косу, а молодая жена – две.
– Любы ли вы друг другу?
– Люба, – ответил Илья.
Марья запунцовела, шепнула:
– Люб.
– Перед небесами, богиней Макошью, Даждьбогом и Сварогом, Перуном, Берегиней и Лелей объявляю вас мужем и женой. Плодитесь и множитесь, и пусть дети ваши будут здоровы.
Марья расплакалась – слишком уж неожиданно все произошло. Ни родни нет, ни пира веселого, ни приданого.
Илья же хотел, чтобы все было по закону, – не для прелюбодеяния он Марью к себе взял. Уж коли суждено ему жить в эти времена, значит – надо обзавестись законной супружницей.
Илья поблагодарил Борга, и они оба поклонились волхву. Илья забрал свою фигурку, и они покинули дом волхва. У него, впрочем, как и у самого Ильи, времени не было. От избы, где жил у своих сторонников волхв, Илья и Марья направились к торгу.
Марья шла молча, ошарашенная обрядом.
Илья же прошел в тот угол, где были менялы и продавцы домов.
– Избу продаю, задешево, но быстро.
К нему сразу же подошли двое:
– Не самозванец ли?
– Видаки есть, как покупал.
– Сколько просишь?
– Одну куну.
– Покажи избу.
Вчетвером они прошли к избе. У Марьи слезы на глаза навернулись: она с таким старанием и любовью вила это гнездышко, первое в своей жизни, – и уже приходилось бросать его.
Перекупщики походили по соседям, поспрашивали. Видаки сделки нашлись, изба принадлежала Илье, и, найдя всему подтверждение, деньги отдали сразу.
– Рухлядь когда заберешь?
«Рухлядью» называлось имущество – перины, подушки, одеяла, полотенца.
– Оставляю вам!
Глаза перекупщиков жадно блеснули – удача привалила. А Илье продавать их по своей цене слишком долго было, и жизнь не стоила трех потерянных перин.
– Идем, жена!
Марья собрала скромный узелок – полотенца, ложки, белье, одежду. Жалко остальное бросать. Как радовалась она еще совсем недавно этим покупкам! Но Илья торопился.
Из города вышли пешком. Илья шел по направлению к капищу волхва: дорога на Ростов шла туда, но к капищу делала ответвление.
Илья опередил воеводу на полчаса. Когда молодожены выходили из городских ворот, к дому Ильи подошел воевода с десятком дружинников. Илью он не застал, только перекупщиков, и в злобе отвесил каждому по тумаку. Ищи теперь ветра в поле! Тем не менее воевода чувствовал, что встретится еще с Ратибором, и надеялся отомстить. Теперь у него была цель в жизни.
Ближе к вечеру Илья понял свою ошибку: уходя из города, они не взяли ничего съестного. Дорога вилась вдоль реки, и воды напиться было вдоволь, но хотелось есть. Марья ничего не просила, не жаловалась, но было видно, что она устала. Илья надеялся, что им на пути попадется постоялый двор, где они смогут поесть, обмыться и передохнуть.
Лишь в сумерках, когда Марья начала спотыкаться от усталости, показались развилка дорог и постоялый двор.
В первую очередь Илья заказал баню. Она оказалась натоплена, и путешествующие отправились туда. За дорогу они пропылились и потому обмылись с удовольствием, даже показались – сил прибавилось.
Потом Илья заказал хороший ужин: жаренных на вертеле кур, рыбные расстегаи, себе пива, а Марье – узвар грушевый. Они наелись не спеша, от пуза, а едва войдя в комнату и раздевшись, рухнули на постель.
Спали, пока солнце через маленькое оконце не ударило в глаза. Обычно чуткая во сне, Марья на этот раз проспала крики петухов. И сейчас, прежде чем выйти в коридор, она прикрыла волосы платком.
– Я теперь мужняя жена, – пояснила она удивленному Илье.
Они умылись, позавтракали. Большая часть постояльцев была из торговых людей и уже разъехалась с обозами. Илья же не торопился съезжать со двора – куда теперь спешить? Не было определенной цели, времени прибытия, он отдыхал телом и душой. Он свободен, рядом любимая женщина, есть деньги.
Илья решил ждать попутного обоза. Сам бы он пешком пошел, не впервой, а вот Марью жалко. И когда такой обоз подвернулся, он договорился с хозяином.
До Ростова было не так далеко, и пока они тряслись на телеге, Илья раздумывал: что им делать – осесть до весны в Ростове или уйти в другой город, побольше?
Ростов, куда они приехали вечером, оказался больше Суздаля, но показался Илье более уютным. Они устроились на постоялом дворе. Такой усталости, как вчера, уже не было. Конечно, на телеге тряско, но ноги не устают.
Суздальский край отделяла от южной Руси широкая лесная полоса земли вятичей, поэтому земли суздальские носили прозвания Залесских. Земли были большей частью суглинистые, на которых произрастали рожь, ячмень, гречиха, овес, просо, а вот пшеницу приходилось закупать. Из городов княжества – Владимира, Суздаля, Переславля-Залесского, Юрьева-Польского – Ростов Великий был самым крупным и влиятельным городом. Располагался он на берегу озера Неро. Озеро было крупное – 12 верст в длину и 7 в ширину.
На втором крупном озере княжества, Плещеевом, раскинулся Переславль-Залесский. Озера изобиловали рыбой, и рыболовство процветало в княжестве, как и ремесла. Жители занимались огородничеством, солеварением, разведением хмеля, выращиванием льна.
Но главным торговым городом княжества был Владимир – из-за более удачного местоположения на торговых путях.
Утром, когда они как следует выспались, Илья распахнул створки окна. Воздух был чистый, за тыном земляного города была видна водная гладь – как море. Честно говоря, Илья запамятовал, что Ростов стоит на берегу огромного озера, и был немного удивлен. Как позже он узнал, Ростов имел концы, как и Новгород. Постоялый двор находился на Чудском конце, за рвами земляного города располагались посады. А в центре, как и во всех городах, – высокий, крепкий тын, за которым – Кремль.
Все это Илья оценивал, как воин, с учетом будущего штурма, и потому засомневался в успехе волхва.
Из окна были видны главки и колокольни полутора десятков церквей. Стало быть, паствы много, и христиане будут защищать свою веру и пастырей. Как позже узнал Илья, первый ростовский епископ Феодор сокрушил идола языческого бога Волоса, стоявшего на берегу озера Неро, и на том месте основал монастырь. А в Кремле воздвигли главный храм города и княжества – Успения Богородицы.
Однако языческие боги отомстили за поругание идолов, и в 1160 году деревянный храм сгорел от попадания молнии. Горожане шептались: «Хорс и Сварог покарали отступников от старой веры».
До города стали доходить слухи, что князь начал в Суздале дознание – кто мутил воду, подбивал к мятежу. Быстро подтвердилось, что это волхв, и городские стражники стали хватать его сторонников. Город невелик, местные жители друг друга в лицо знают, поэтому дознание шло быстро. Участвовавших в мятеже судили скорым судом.
Палач работал без устали. Мятежникам отрезали носы или рвали ноздри, выкалывали глаза. Четверых, уличенных в убийствах и бесчинствах, приговорили к усекновению головы.
Все это Илья слышал на торгу и в трапезной постоялого двора, куда купцы приносили новости из других городов и земель. Что и говорить, эти новости его встревожили. Уж Вышата напел о нем князю в уши и описал подробно, поскольку видел. Да еще Илья и сам приметный – ростом, статью. Хоть отрасти волосы на голове и бороду, хоть сбрей, все равно заметен.
Несколько дней он размышлял, что предпринять, а в один из дней, когда он появился на торгу – узнать новости, к нему подошел неприметного вида мужичонка.
– Ты не Ратибор?
Илья кивнул.
– Я от волхва к тебе с приветом, второй день тебя высматриваю. Наверное, знаешь уже, что в Суздале наших сторонников в поруб бросают и пытают жестоко?
– Слышал.
– Воевода Вышата особливо злобствует. Князю сказал, что после волхва ты самый вредный смутьян. Уже гонцов во все города разослали с твоими приметами. Борг просит тебя уйти подальше, где князь не достанет, скажем – в Великий Новгород, Торжок, Псков или в Великие Луки.
– Сам так думал уже.
– А по весне в Ярославле появись. На торгу найдешь торговца воском именем Ждан, он скажет, что делать.
– Понял.
– Удачи! И да помогу тебе Макошь и Перун!
Илья быстро покинул торг, а вернувшись на постоялый двор, известил Марью:
– Нам уезжать из города надо. Князь злобствует, сторонников волхва в сыск объявил, людей в поруб бросает и казнит.
– Ох, беда какая!
– Надо собираться.
– А чего собирать? Сам знаешь, у нас с тобой пожитков – один узелок.
Вот что нравилось Илье в женщинах того времени, так это послушность. Мужу прекословить – ни-ни! Домострой – не всегда плохо.
Сначала они направились к городским воротам. Но Илья уже издалека заметил, что рядом с городскими стражниками, коих всегда было двое, стоит еще человек.
Илья остановился, понаблюдал. Человек у ворот не брал мыто, не досматривал товар на телегах, а вот к мужчинам присматривался. Обычно мужчин интересуют женщины, а этот на них и внимания не обращал – не по природе мужской.
Илья понимал – ищут его, а вполне возможно, что вместе с ним – и других мятежников.
Ворот в городе было три, но рисковать Илья не стал. Если соглядатай стоит у одних ворот, смешно думать, что другие ворота остались без пригляда. Но выходы были еще.
К причалу вела калитка, к Кузнечной слободе – еще одна. Кузнецы всегда стояли на отшибе: город по большей части своей деревянный, и они опасались пожаров.
Проход через городскую стену к причалу был свободен. Либо не успели соглядатая поставить, либо упустили из виду, и Илья с Марьей вышли свободно.
Пока Марья терпеливо ожидала в сторонке, Илья обошел торговые суденышки. Ему повезло: одна из лодей уходила на Ладогу, старинный город. Владелец судна, он же кормчий, согласился взять пассажиров за мзду малую с провозом и кормежкой. Он отвел Илье с Марьей место на носу судна, под навесом, чтобы брызги не попадали.
Через час сбросили сходни, отвязали швартовы, лодья отошла от причала, и Илья перевел дух.
Однако оказалось рано. Из ворот выскочили двое. Один держал на поводке собаку, с виду – вылитый «кавказец», то есть кавказская овчарка. Правда, такой породы еще не было, она была выведена позже для охраны пастухами своих овечек от волков. Оба заметались по причалу.
Илья пригнулся за борт, остерегаясь чужих глаз.
Не увидев Илью, один из двоих закричал кормчему:
– Возвертайся назад!
– Это еще зачем? – не понял кормчий. – Мыто я заплатил, за стоянку – тоже.
– Судно осмотреть надо!
Кормчий вывернул дулю, и двое на причале разразились ругательствами.
Гребцы на лодье дружно ударили веслами, и суденышко стало набирать ход. Лодок, чтобы догнать лодью, не было, но двое на причале и не думали упускать добычу. Одетые непонятно – то ли ремесленники средней руки, то ли коробейники, но на поясах боевые ножи висят, – они бросились бежать по берегу.
Судно идет медленно, и вполне можно не отстать. Видимо, они рассчитывали, что лодья рано или поздно к берегу пристанет. До сумерек полдня осталось, а ночью плавать отваживаются уж вовсе рисковые. Да и команду кормить надо, костер разводить.
Илье скрываться резона не было, и он выглянул из-за тента. Лицо одного из преследователей показалось ему знакомым – не в Суздале ли он его видел?
Но и незнакомцы, явно княжеские посланники, его приметили, что и придавало им сил.
Собака на поводке рвалась вперед, морда ее была оскалена, с клыков слюна капала, глаза злобные.
Марья едва слышно спросила:
– Это за нами?
– За мной. Ты им не нужна.
– Боязно мне.
– Перебьются! Пока лодья к берегу пристанет, подустанут они маленько. Они на собаку надеются.
Но Марья занервничала, хотя вида старалась не подавать. Однако же пальцами концы платка теребила.
Кормчий отдал команду поднять парус, что гребцы приняли с радостью, и суденышко увеличило ход.
Посадив вместо себя помощника, кормчий пробрался на нос судна:
– Признавайся, что натворил?
– Дружинника княжеского побил в Суздале.
– Это когда мятеж был?
– Тогда.
– Ну пусть бегут. А я уж испугался – не тать ли, не скрадун ли безжалостный.
– Разве я похож?
Кормчий улыбнулся. Если бы Илья был разбойником, он бы и не подумал его укрывать. А что дружинника побил, так тот, небось, сам напрашивался, у княжьих людей гордыни да высокомерия хватает. Илья же еще на причале за провоз и харч деньги полностью отдал. А раз так – договор заключен, и его надо выполнять.
Как солнце стало садиться, коснулось краешком своего диска далекого леса, кормчий приказал опустить парус и направил лодью к берегу. Правда, не к тому, по которому бежали преследователи, а к противоположному. Когда лодья шла под парусом, они приотстали, но судно из вида не теряли, их фигуры Илья периодически видел среди деревьев.
Команда судно ошвартовала, привязали к прибрежному валуну причальный конец и сбросили маленькие судовые сходни. Стали собирать хворост для костра – всем хотелось поесть горяченького кулеша. Работа на веслах да на свежем воздухе пробуждает аппетит.
Костер уже горел, когда напротив, на другом берегу реки появились княжьи люди.
– Подай нам лодку, кормчий! – закричал один.
За кормой лодьи на веревке шла маленькая лодка-долбленка.
– Тебе надо – сам и плыви! – безбоязненно крикнул в ответ кормчий.
В команде десяток гребцов, все мужики неслабые: ладони – как лопаты, мышцы под рубахой бугрятся. И топорами владеют не хуже обеденной ложки, отпор дать могут.
Преследователей было всего двое, и они понимали – сила не на их стороне. К тому же Илья уверен был – они знали, на кого охотятся, видели, что он и сам воин и без участия команды отпор дать способен. Однако рвением горели, а может – князь или Вышата им деньжат пообещали за поимку Ратибора.
– Собаку пустим! – пригрозил один.
Кобелище был здоровый, как волк, и угроза была серьезной.
Но Илья собак не боялся. В свое время он зачастую гладил чужих псов, и не один из них не укусил его. Кошек он не переваривал, как Шариков из известного фильма, а собак любил очень, и животные это чувствовали. Но после переноса в другое время Илья заметил странность одну: при его приближении собаки лаять переставали и прятались – в конуру либо убегали за дом. Вроде как чуяли в нем нелюдя и боялись.
Для княжьих людей стоянка и ночевка лодьи – последний шанс захватить Илью.
Из озера Неро, по которому плыла лодья, они вошли в Которосль, где и заночевали в устье. Утром предстояло идти по реке, впадающей в Волгу. Далеко позади остался остров Рождественский – огромный камень, почитавшийся язычниками-мерянами, где стоял когда-то идол Велеса. Город в IX веке был присоединен к владениям Рюрика, со столицей в Ладоге, но потом стал центром северо-восточных владений русских князей, средоточием епархиальной власти.
Они только собрались есть, как преследователи решили пустить собаку. Через полчаса стемнеет, поэтому они поторопились. Видимо, отчаявшись взять Илью живым, они решили – пусть собака насмерть его загрызет, и спустили пса с поводка, крикнув:
– Ату его!
Пес безбоязненно бросился в воду, а преследователи начали торжествующе вопить, предвкушая кровавый спектакль.
Пес упорно плыл, борясь с течением.
Кормчий подошел к Илье:
– Пособить гребцами? Пусть топоры да секиры возьмут. Не пес – дьявол просто, до того огромен и зол.
– Сам справлюсь.
Илья не стал прятаться за спинами членов команды – пес мог наброситься на другого. Допустить, чтобы пострадал невинный, Илья не мог и пошел к берегу.