Владимир прижался к стене, пропуская нас вперед, но, едва я оказалась к нему спиной, предпринял попытку нападения, которая закончилась для него плачевно. Уловив его суетливые движения за своей спиной, я резко развернулась и ударила Бородина в нос. Из него тут же потекла кровь. При виде собственной крови Владимир Тарасович побледнел и сполз по стене на пол, окончательно потеряв желание скандалить.
— Вы его убили? — Крапивин испуганно посмотрел на меня.
— Я его напугала, — ответила я коротко, и мы покинули негостеприимный дом Бородина.
Мы вышли на лестничную клетку, я захлопнула за собой дверь и зло посмотрела на своего клиента:
— Это был последний раз, когда я позволила вам сопровождать меня. Вы вели себя отвратительно.
— Виноват, — неожиданно быстро согласился Крапивин.
— Приведите себя в порядок. — Я оглядела растрепанного Эдуарда Петровича.
Этажом ниже послышались веселые мужские голоса, скромная компания из трех подростков поднималась нам навстречу. Крапивин сразу засуетился, заправляя рубашку и поправляя воротник куртки.
Мы поспешили вниз, пока Бородин не вызвал милицию. Бдительной бабушки-консьержки на месте не оказалось, входная дверь была открыта, и мы быстро вышли на улицу и направились к моей машине.
— Не думала я, Эдуард Петрович, что вы, интеллигентный человек, способны на такие отвратительные поступки. Мне придется завтра вернуться к Бородину и поговорить с ним без вашего участия, — отчитывала я своего клиента, когда мы ехали по вечерним улицам Тарасова.
— Это может быть небезопасно, — робко протестовал Крапивин.
— Пусть вас это не волнует, теперь вы останетесь сидеть дома, а я буду самостоятельно решать ваши проблемы. И те, которые были, и те, которые появятся после сегодняшнего вечера.
Мы ехали молча. Эдуард Петрович продолжал тереть свою руку, я включила радио. Минут через десять Крапивин, пребывающий в неведении, решил поинтересоваться дальнейшим планом действия:
— А куда мы едем?
— Уже поздно, мы едем отдыхать, — коротко ответила я.
— Куда?
— Сейчас увидите.
Мы как раз подъехали к старому микрорайону Витино, где скромные пятиэтажки, как стены лабиринта, выстроились в четкий квадрат. Петляя дворами, я наконец-то притормозила возле одного из домов. В этом доме, на пятом этаже, находилась двухкомнатная квартира с выходом на пожарную лестницу. Именно здесь я планировала провести ночь в компании своего незадачливого клиента.
— Тут живет мой знакомый, — объяснила я Крапивину, — сейчас он в длительной командировке, а его квартира в моем полном распоряжении.
— Тут безопасно? — поинтересовался Эдуард Петрович.
— Абсолютно, — успокоила я его.
В квартире пахло пылью, я давно не была здесь, и жилище моего друга выглядело заброшенным. Первым делом я скинула сапожки и бросила свою сумку в углу коридора. Потом прошла на кухню, открыла форточку и включила кран с холодной водой, набирая воду в чайник.
— Поесть бы чего-нибудь, — жалобно сказал Крапивин, заходя на кухню.
— Откройте навесной шкафчик, там должны быть кое-какие запасы.
Наш скромный ужин состоял из кукурузных хлопьев и крекеров, зато нам удалось побаловать себя ароматным, свежесваренным кофе, который всегда имеется в доме моего друга. Крапивин долго не решался заговорить со мной, хотя по его взгляду я понимала, как ему не терпится узнать мое мнение о проведенном дне.
После скромного ужина Эдуард Петрович сам вызвался помыть чашки и турку, в которой варился кофе, а заодно почистил плиту. Таким нехитрым способом он пытался искупить вину за свое поведение у Бородина. Я с наслаждением наблюдала за его стараниями, закуривая сигарету.
— Может, вы мне хоть что-нибудь скажете? — Крапивин не мог больше молчать.
— Что именно вы хотите услышать?
— Что вы думаете про Бородина? Это он меня преследует?
— Не думаю.
— Тогда кто? Ни Малявина, ни Козлов, ни Бородин? Мы так до скончания века можем путешествовать по гостям, но до правды не докопаемся. — Эдуард Петрович сел на табурет напротив меня и внимательно посмотрел мне в глаза, ожидая подробного ответа на поставленный вопрос.
— Не забывайте о таинственном благодетеле Малявиной. Сама она, может, и не имеет к вам претензий, а спонсор ее вполне может опасаться вашего несвоевременного вмешательства.
— Как мы можем его найти?
— Я уже ищу.
— Как?
— Своими методами, Эдуард Петрович. Кстати, мне надо сделать один звонок, я оставлю вас ненадолго.
Я вышла из кухни и прошла в одну из комнат, где устроилась на мягком диване и набрала номер телефона Сашки Каменева, который должен был накопать для меня информацию о спонсоре Малявиной.
— Саня, чем порадуешь меня?
— Слушай, Жень, я тут уже все, что можно, облазил, про Малявину теперь знаю больше, чем любой ее самый фанатичный поклонник.
— Так что там со спонсором? — спросила я.
— А ничего, — обескуражил меня Каменев. — Нет у нее никаких спонсоров, продюсеров.
— Как так?
— А вот так. По всему выходит, что она сама себе спонсор. Сорит деньгами налево и направо. Я даже в бухгалтерские счета рекламной компании влез, которая готовит серию видеороликов про Малявину.
— И что?
— Заказчиком и материально ответственным лицом своей же компании, которую она открыла год назад, является Малявина Екатерина Захаровна.
— Так она, выходит, завидная невеста, — усмехнулась я.
— Выходит, что так.
— А про свадьбу ее что-нибудь слышно?
— Какая свадьба, тут бы мужчину рядом с ней разглядеть, не говоря уже о свадьбе.
— Ясно, Саня, спасибо тебе за помощь, — ответила я.
— Да какая там помощь, ничего ведь не нашел. — Каменев был расстроен.
— Все равно спасибо.
Вернувшись на кухню, я застала Крапивина весьма взволнованным. Он крутил в руках свой мобильный телефон, безрезультатно давя на все кнопки. При виде меня Эдуард Петрович сразу начал жаловаться.
— Мой мобильный телефон, кажется, сломался.
— Может, разрядился? — высказала я предположение.
— Ах да, наверное, разрядился. — Крапивин немного успокоился, осознав, что телефон не сломался. — Мне придется завтра заехать домой за зарядным устройством. Как думаете, это не опасно?
— Эдуард Петрович, — улыбаясь, я села за стол напротив клиента. — Я уже дважды говорила вам взять с собой все самое необходимое. Первый раз вы удивили меня, прихватив в качестве самого необходимого пустой портфель. А что вы взяли на этот раз?
— Зубную щетку, пасту, расческу, — начал перечислять Эдуард Петрович, загибая пальцы, — все для бритья, запасные очки, тапочки.
— Тапочки? — перебила я его. — А тапочки зачем?
— Я брезглив, — оправдывался Крапивин. — Не могу надевать чужую обувь.
— Понятно.
— Вообще, я часто бываю в командировках, поэтому экстренный чемоданчик у меня всегда наготове, там все гигиенические принадлежности, лекарства и вот тапочки.
— Так вы просто прихватили свой экстренный чемоданчик? Умно. Тогда я не буду вас спрашивать, почему вы забыли зарядное устройство для телефона.
— Да, в чемоданчике его не было, и я о нем попросту забыл. А теперь вот остался без связи и очень волнуюсь.
— Не волнуйтесь, без связи вы не остались. У вас есть я и мой мобильный телефон.
— Да, но Марусенька будет волноваться, когда не сможет дозвониться до меня.
— Позвоните ей с моего телефона. — Я протянула расстроенному клиенту свою трубку.
— Нет, нет, — запротестовал он. — Марусенька этого не поймет, она еще больше испугается. Лучше подождем до завтра, я заскочу домой и оттуда позвоню жене.
Еще недавно, пытаясь разорвать на части ненавистного Бородина, Эдуард Петрович выглядел как зверь, настоящий тигр. Но когда он говорил о своей жене Марусеньке, он походил на маленького беспомощного ребенка, который и шагу без родительской поддержки сделать не может. Мне даже стало любопытно, что это за женщина такая — гражданка Крапивина.
Мы разошлись спать по разным комнатам. Эдуарду Петровичу я оставила плед и подушку на диване в зале, сама же устроилась на узкой кровати в спальне. Крапивин настоял на том, чтобы двери комнат мы не закрывали, и, поскольку они находились напротив друг друга, я всю ночь могла держать встревоженного журналиста в поле зрения. Я с улыбкой наблюдала, как аккуратно он поставил свои домашние тапочки возле дивана, накрылся с головой пледом и довольно скоро засопел, погрузившись в глубокий сон. Я же проверила оружие, которое всегда носила с собой, и убрала его под подушку. В этой квартире опасаться нам было нечего, но я предпочитала не пренебрегать простейшими правилами безопасности.
Я проснулась рано утром, прохладное осеннее солнышко едва показалось из-за горизонта, предвещая начало нового дня. Крапивин мирно посапывал в большой комнате. Я немного постояла под прохладным душем, а потом прошла на кухню и занялась приготовлением завтрака. Шум работающей кофемолки разбудил Эдуарда Петровича. Завернувшись в плед, он босиком прошлепал в кухню и уселся за стол.
— Я вас разбудила? — спросила я.
— Нет, я всю ночь ворочался, не мог заснуть. Отсутствие телефонной связи с Марусенькой меня очень беспокоит, с трудом провалился в сон уже под утро.
Я отвернулась к окну, чтобы журналист не заметил мою улыбку. Его вымышленная бессонница всю ночь давала о себе знать довольно громким похрапыванием.
— Завтракать будете?
— Нет, спасибо, — отказался он и после паузы добавил: — Евгения Максимовна, а можем мы сегодняшний день начать с посещения моей квартиры? Я хотел бы зарядить телефон, а то без него, знаете ли, чувствую себя как без рук. Как вы думаете, это не опасно, возвращаться домой?
— Посмотрим, — ответила я, убирая пустую чашку в раковину.
Я планировала начать новый день с повторного визита к Бородину. Повод для визита у меня оставался прежний: как обеспокоенная родственница Бородинских, я хотела поговорить с журналистом, а заодно извиниться за вчерашний скандал. Присутствие Крапивина на этот раз было лишним, я рассчитывала оставить его в этой квартире под замком.
Мои размышления над дальнейшими планами прервал звонок мобильного телефона. Я посмотрела на дисплей, это был Костя Мечников.
— Костя, привет, — ответила я. — Не ожидала услышать твой голос в столь раннее время.
— Плохи у вас дела, Евгения Максимовна, — взволнованно ответил Мечников. — Нужно встретиться.
— Что случилось, Костя? — Его волнение передалось и мне.
— Знаешь такого журналиста, Бородина?
— Знаю, вчера мы с ним встречались.
— Вот этого я и боялся, — тяжело вздыхая, ответил Мечников. — Его убили вчера вечером в собственной квартире.
— Что?! — Я не могла поверить Костиным словам. Мне казалось, что старый друг просто разыгрывает меня. Но Мечников был серьезен, как никогда.
— Крапивина запри где-нибудь, его уже разыскивают. А сама приходи через час в кафе «Бабочка» на Пролетарской. Помнишь такое?
— Помню, конечно. Я буду там через час.
Все намеченные планы рухнули сами собой. Я немедленно побежала в комнату и стала одеваться. В моей сумке всегда имелся грим и парики. В любой момент я могла изменить внешность. Я надела коротко стриженный парик рыжего цвета, подкрасилась, надела бейсболку и была готова. Когда Эдуард Петрович вышел из ванной, он остолбенел от неожиданности, увидев меня в новом облике. Крапивин прижался спиной к стене и громко крикнул в сторону кухни:
— Евгения Максимовна!
— Да не кричите вы, Эдуард Петрович, — успокоила я журналиста.
— Это вы? — недоверчиво поинтересовался он, вглядываясь в мое лицо.
— Я, я. Планы меняются. У нас возникли кое-какие проблемы, вам лучше остаться здесь, а я все выясню и вернусь.
— Нет. — Крапивин бросился мне наперерез, теряя по дороги свои любимые домашние тапочки. — Один я не останусь! Вы мой телохранитель, значит, мы всегда должны быть вместе, — завел он старую песню. — Я еду с вами. — Эдуард Петрович стал поспешно натягивать на себя куртку и ботинки.
— Вы остаетесь дома, Эдуард Петрович. И это не обсуждается, — категорично заявила я, оттесняя журналиста от входной двери.
— Я выпрыгну из окна, я спущусь по водосточной трубе! — отчаянно протестовал он. — Я не останусь без вашего наблюдения. Я иду с вами, только с вами. — Эдуард Петрович продолжал протискиваться к двери.
В таком состоянии Крапивину действительно было небезопасно оставаться дома… он мог наделать много глупостей, находясь без присмотра. Но и на люди с ним показываться было нельзя. Выход имелся один.
— Хорошо, — нехотя согласилась я. — Ни вы, ни я никуда не поедем. Я позвоню Константину Афанасьевичу, он сам приедет к нам.
— Хорошо, — быстро согласился журналист, но от двери не отошел, боясь, что я обманным путем выскочу из квартиры без него. — А вдруг за ним следят?
— У милиции нет повода следить за ним, — ответила я, набирая номер телефона Константина.
— А при чем тут милиция? — с удивлением спросил Крапивин.
— При том, что вас уже по всему городу ищут, — ответила я и тут же переключилась на Мечникова. Тот ответил по телефону:
— Слушаю.
— Костя, будет лучше, если ты приедешь к нам. Выходить на улицу с Эдуардом Петровичем я не могу, сам понимаешь.
— Не выпускает? — грустно усмехнулся Мечников. — Ладно, говори адрес, я приеду.
Едва я продиктовала Константину адрес нашего убежища и отключилась, Крапивин немедленно набросился на меня с вопросами:
— Почему милиция? При чем здесь милиция?
Я пообещала ему, что в скором времени приедет Константин Афанасьевич и все подробно расскажет. Говорить о смерти Бородина я не стала, опасаясь, что до приезда Кости журналист мне покоя не даст.
Костя приехал к нам на такси через двадцать минут. Голова его все еще была перевязана. Журналист встретил следователя прокуратуры с распростертыми объятиями, сначала вежливо выразил свою радость от того, что видит Константина живым и здоровым, а потом принялся задавать вопросы:
— Почему? Что случилось?
— Евгения Максимовна вам еще не сказала?
— Нет. Евгения Максимовна, вы, оказывается, все знали? Тогда почему мне ничего не рассказали?
— Костя, — я в сотый раз проигнорировала нападки журналиста, — пошли на кухню, ты должен нам все подробно рассказать.
Константин поведал нам подробности смерти Бородина. Сначала на пульт дежурного по городу поступило сообщение о том, что найден труп Владимира. Было это примерно в восемь часов вечера. А уже в половине девятого поступил очередной звонок, правда, анонимный. Неизвестный сообщал о том, что незадолго до убийства Бородина его посещала парочка, мужчина и женщина. В мужчине неизвестный узнал журналиста Крапивина. Оперативники немедленно взяли эту версию в разработку. Опросили соседей, предъявили фотографию Крапивина. Соседи сообщили, что около восьми часов вечера в квартире Бородина кто-то громко ругался и, возможно, даже дрался, судя по звукам за стеной. А бдительная старушка-консьержка, когда ей показали фотографию Крапивина, быстро опознала в нем приходившего к Бородину гостя. И даже похвастала своими записями, где отмечено, что мужчина и женщина посетили журналиста Бородина в половине восьмого.
— Кто-то хорошо подготовился, — сказала я, выслушав следователя. — Значит, мне не показалось, за нами действительно следили.
— Кто, когда? — оживился Мечников.
— Зеленая «Ауди» следовала за нами почти от самого издательства. Потом машина пропала, и я решила, что мне просто показалось. А теперь понимаю, это было не видение, за нами действительно следили.
— Номер машины заметила? — Константин цеплялся за любую возможность вытащить нас из передряги.
— Нет, номер был сильно заляпан грязью, разглядеть не удалось.
— Что же мне теперь делать? — причитал Крапивин, раскачиваясь на стуле. — Может, пойти в милицию и все рассказать?
— Лучше расскажите мне, как прошел ваш разговор с Бородиным.
— Плохо, — ответила я. — Очень плохо.
— Что, действительно между вами была драка? — с удивлением спросил Мечников. Но еще больше он удивился, когда услышал утвердительный ответ. — Тогда все гораздо хуже. Если на вещах погибшего обнаружатся ваши отпечатки, Эдуард Петрович, вам уже не телохранитель понадобится, а опытный адвокат. Даже мое с вами знакомство и убежденность в вашей невиновности не помогут. До выяснения обстоятельств дела вам придется посидеть в камере.
— Но я же не убивал его, — продолжал сопротивляться Крапивин. — Меня не могут в камеру отправить. — Он потратил некоторое время на скупые рыдания, а потом вдруг вскинул голову и пристально посмотрел на меня. — Так, может, вы его все-таки убили, когда по лицу ударили?
Я уже приготовилась высказать Крапивину все, что о нем думаю, но мне на выручку пришел Мечников:
— Бородина зарезали.
— Костя, а запись анонимного звонка у вас сохранилась?
— Ну да, конечно. Ты же знаешь, все звонки в милицию записываются.
— Ты прослушивал ее?
— Нет, а что?
— Вот. — Я протянула ему маленькую аудиокассету, на ней был записан голос неизвестного, который мучил журналиста поздними звонками с угрозами. — Проверь, может, этот неизвестный и аноним, который видел Крапивина на месте преступления, один и тот же человек?
— Хорошая идея.
Константин уехал, настоятельно порекомендовав нам с Крапивиным оставаться в квартире и не показывать носа на улицу, пока он не разберется, что к чему. Но не в моих правилах было сидеть на одном месте и ждать, я собиралась действовать, и Эдуард Петрович активно поддерживал мое стремление, навязываясь в напарники.
— Мы должны что-то делать, мы должны что-то делать, — твердил он как заведенный. — Евгения Максимовна, не молчите, скажите, что вы собираетесь делать дальше? Кто может так издеваться надо мной? Вы ведь говорили, у вас имеется несколько кандидатур на роль подозреваемых.