Нет, нет, должна быть именно Елена! Мысленно Макс перевернул ее на живот, воссоздав до мельчайших подробностей все ее овалы.
В этом ракурсе Изольда так же была очаровательна и, помнится, любила забавляться именно таким образом. С Изольдой Макс давно не виделся. И потребность общения с ней испытывал только во сне, когда она являлась к нему необыкновенно раскованной и одновременно безгрешной, как библейская Ева. Время — штука очень серьезная и бескомпромиссная. Наверняка оно безжалостно прошлось по ее некогда аппетитному телу, оставив на красивом, слегка выпуклом животике многочисленные складочки. Макс был убежден, что точно такие же превращения произошли и с ее лицом, наверняка оно погрубело, кожа, лишенная прежней упругости, отвисла, поры увеличились. Где гарантия того, что он узнал бы ее после всех тех перемен, что сделало с ней время. Но где-то в дальних ячейках памяти Изольда осталась именно такой — яркой, желанной, неимоверно сексуальной, способной с придыханием сообщить, что она всецело удовлетворена.
— У меня с ним тоже личные счеты, — выдавил Макс.
— Какие? — ласково пропел Тарантул.
Макс понимал, что добрых палачей не существует. А этот говорил так, как будто бы ему в глотку вылили ведро елея. Но в то же время крохотный чертенок, что угнездился под его черепной коробкой, советовал быть предельно искренним с этим милым мужчиной с приветливой улыбкой.
— Тимофей Беспалый был слушателем в лагере СМЕРШа. Так вот, многие из этих офицеров были потом уничтожены. Мое мнение, что к этому делу Беспалый имеет самое непосредственное отношение. А уничтожил он их потому, что каждый из них был причастен к тайне.
— Что эта за тайна?
Макс улыбнулся — Изольда ушла из памяти, а на ее место вернулась Елена, бросив на него кокетливый взгляд, она встала на четвереньки. Теперь придется любить ее таким образом. Тоже неплохо, следует вносить разнообразие в сексуальную жизнь. Женщина она страстная и наверняка предпочитает перчинку в отношениях с мужчинами.
— Золото!.. Что же еще может быть! Во все времена людей интересовало только золото! — с жаром сказал Макс.
— Откуда же взялось это золото?
— Это золото было изъято у дворян во время обысков, а позже было спрятано в церкви неподалеку от лагеря, где размещалась школа смершевцев. О существовании золота знал очень узкий круг людей. Оно должно было попасть в государственную казну, но вместо этого осело в подвалах собора. В этом деле были замешаны очень серьезные люди. Позже золото было вывезено, а тех, кто имел к нему хоть какое-то отношение, уничтожили! Одним из немногих, кто остался в живых, был Беспалый. У меня имеются основания полагать, что он был одним из тех, кто охранял сокровища.
— Звучит очень правдоподобно. Возможно, что так оно и было в действительности. Только откуда тебе известно об этом?
Улыбка Макса сделалась еще шире.
— Об этом мне рассказал один человек, свидетель того времени. О том, что он жив, не знает никто. Иначе бы его тоже устранили.
— Но какое отношение ко всем этим тайнам имеешь ты?
Голос Тарантула прозвучал на этот раз жестковато, но Макс не заметил этого. Перед ним, как и прежде, стоял любезный дядька, желающий ему только добра.
— А вы этого еще не поняли? — удивленно спросил Макс. — Так я имею к этим сокровищам самое непосредственное отношение, потому что они принадлежат моему роду, роду князей Голицыных!
— Та-ак, — удивленно протянул Тарантул, — и ты можешь это доказать?
— Пожалуйста, — расстегнув ворот, Макс извлек небольшой медальон очень тонкой работы. Вещь, вне всякого сомнения, старинная и необыкновенно дорогая. Подобных вещей сейчас не делают. Подзабылись традиции! — Посмотрите на крышку, на ней герб нашего рода. Эта вещичка обычно передается старшему сыну в семье. Сейчас ею владею я.
— Это не доказательство, — отрицательно покачал головой Тарантул. — Эту штуковину, к примеру, ты мог украсть у настоящего отпрыска семейства Голицыных.
Макс прикрыл глаза. У Изольды была нежная белая кожа, которую можно было сравнить разве что с мрамором.
Такова была Изольда. Макс представил, как его ладони легли на ее талию, в меру узкую. Дальше поглаживающие движения по бокам. Вот незаметно ладони аккуратно спустились вниз, ухватившись за упругие груди. Женщине понравилась подобная бестактность, чуть изогнувшись, она слегка застонала. Тихо и утробно, как ласковая кошечка.
— Князь Голицын устроил свою школу около этого собора не случайно. Его всегда интересовало, куда подевались их фамильные ценности. Некоторые из них были настоящими раритетами. Однажды ему представился случай узнать об этом, и он его не упустил.
— Какой же случай?
— Голицын любил Большой театр. Не изменил он своим привычкам и при большевистском режиме. На премьере в Большом у любовницы одного из генералов НКВД он заметил браслет, который принадлежал его бабушке. По всем правилам эта конфискованная драгоценность должна была попасть в Гохран, но этого не произошло. Тогда он стал присматриваться к этому генералу и понял, что подобное не единичный случай. Князь Петр Михайлович Голицын был контрразведчиком старой школы, и скоро ему удалось выяснить, где же находятся остальные семейные ценности.
Тарантул выглядел удивленным:
— Он хотел вернуть их обратно?
— Для своего времени Голицын был большим идеалистом и надеялся, что драгоценности удастся вернуть благодаря его службе новой власти. Но скоро убедился, что это не так. Когда его попросили помочь в организации СМЕРШа, то место для лагеря он выбрал там, где находились награбленные ценности. Он хотел узнать имя того человека, что стоял за этой аферой, но так ничего и не выведал. Он ненавидел большевиков и служил только России. В то время она была в опасности…
— Он узнал, где именно спрятаны его фамильные ценности? — перебил Макса Тарантул.
— Да. Ему удалось проникнуть в хранилище, где спрятали драгоценности. Их он узнал по клеймам и гербам. Когда стало ясно, что ему не удастся вернуть их обратно, он решил наказать всех, кто был причастен к этому делу.
— Как же ему это удалось?
— Из всех слушателей школы он приблизил к себе Беспалого. Не знаю точно, что там у них произошло, но Беспалый оказался в долгу перед генералом. Незадолго до выпуска из школы Голицын передал Беспалому список фамилий всех, кто занимался мародерством. По каким-то своим причинам он пощадил некоторых, но разобрался с ними уже сейчас.
— Почему?
— Наверное, чтобы избавиться от свидетелей. Наверняка Беспалому тоже кое-что перепало из этих драгоценностей.
— Почему этот список Голицын не передал начальству? — удивился Тарантул.
На Макса неожиданно накатило безумное веселье, он громко расхохотался, закинув голову. Лена была просто великолепна! Одним словом, Елена Прекрасная! Извиваясь всем телом, она обернулась, и Макс на ее красивом лице увидел сладостную муку. Все-таки приятно доводить женщину до экстаза, начинаешь понимать, что какие-то вещи ты способен делать лучше всякого другого мужчины. Но Макс неожиданно с ужасом осознал, что если сейчас Лена достигнет своего пика и, уже удовлетворенная, упадет на кровать, то он не сумеет растравить в себе проснувшееся желание, а следовательно, попадет под власть чарующего голоса Константина Игоревича.
— Надо знать обстановку, какая царила в то время. Все-таки он был царским генералом! А Беспалому бы поверили. Видно, Голицын чувствовал приближение смерти. У него всегда все чувства были невероятно обострены. Так рассказывают… Вот поэтому он и передал Беспалому список. После этого Голицына убрали.
— Разве он не умер своей смертью?
Макс удивленно посмотрел на Тарантула.
— А вы, оказывается, много знаете. Инсценировали… — В мозгу словно молоточком стучала одна и та же мысль: «Сопротивляться! Сопротивляться! Сопротивляться!.. Они должны поверить». — Но это было самое настоящее убийство!.. Всех людей, кто знал об этой тайне, уничтожили.
Откуда-то на него накатилась невероятно липкая дрема — глаза, еще минуту назад полные бодрости, стали слипаться сами собой. Каждая клетка тела немилосердно взывала к отдыху, и Макс понял, что уснет прямо сейчас, прервав диалог на полуслове. Откуда-то из вязкого тумана вынырнул Лепила и, всмотревшись в лицо Макса, уверенными движениями помассировал его веки. Теперь Макс осознавал, что его отгородила от присутствующих непроницаемая стена, достучаться через которую в ближайшее время невозможно. Макс стал недоступен для внешнего мира. Сознание, еще окончательно не угасшее, хладнокровно отметило, что это действие барбамила. В следующие несколько часов тело будет терзать невероятная боль, но труднее всего будет справиться с депрессией, что накатит на его сознание с яростью торнадо.
Лепила с профессиональным интересом изучал его зрачки. В его приоткрытом рту Макс разглядел золотую коронку. Ему хотелось съязвить, сказать что-то вроде «закрой свое эльдорадо», но усталость не позволяла пошевелить языком.
Наконец Лепила потерял к нему интерес. Он повернулся к Тарантулу:
— Сейчас он уснет.
— Сколько он проспит?
— Я вколол ему большую дозу… Думаю, что очухается только через несколько часов.
— Он будет помнить о содержании нашего разговора?
Подумав, Лепила отрицательно покачал головой:
— Скорее всего, что нет. Он сможет припомнить разве что какие-то отдельные слова, но всей картины не вспомнит.
— Что мне сказать ему потом, когда он очнется?
Лепила пожал плечами:
— Все зависит от того, что вы собираетесь с ним делать.
— Я понял так, что он действительно не при делах. Пусть останется, он хороший профессионал.
— Тогда я бы посоветовал сказать ему, что он прошел очередную проверку.
— Хорошо. Я так и сделаю. Развяжите его и отнесите в соседнюю комнату, пускай как следует проспится.
Уже не оставалось сил, чтобы противиться сну. Последняя частичка сознания, растворяясь, медленно погружала его во тьму. Скоро беспамятство плотно укрыло его своим тяжелым покрывалом. Макс забылся.
Глава 25 СТАРЫЙ ВОЛЧАРА
Некоторое время Варяг и Беспалый молча изучали друг друга. Владислав сидел за столом, скрестив руки на груди, а Тимофей Егорович стоял перед столом. Они молча изучали друг друга. Так ведут себя волки, когда хотят оценить силу соперника, чтобы потом действовать сообразно природе: оскалиться, показав мощь клыков или, наоборот, в знак подчинения поджать хвост и припасть к земле.
Усмехнувшись, Варяг подумал, что подобного поступка от Беспалого не дождаться, даже будучи загнанным и стиснутым толстыми прутьями клетки, он оставался серьезным противником. Настоящих бойцов надо уважать — таков закон войны. Варяг, улыбнувшись, показал на стул, приглашая Беспалого присесть.
Беспалый тут же удобно устроился у стола. Даже в такой мелочи проявился непреклонный характер Тимофея Егоровича, он поступил по-своему: не прошелся по комнате, а подтянул к себе стул. Настоящий волчара проявляется даже в мелочах. Такой, как он, и в переполненном питомнике отвоюет для себя уголок — и попробуй, нарушь его границы, не задумываясь бросится в атаку.
— Вот мы и встретились, Тимофей Егорович. Вижу, что ты не рад этому.
— Чего же мне радоваться-то, — негромко отозвался Беспалый. — Нашу встречу я как-то по-другому себе представлял… Ты меня как, сразу убьешь или по кускам будешь резать? — В глазах Беспалого появилось неподдельное любопытство. Похоже, что на сегодняшнюю минуту это был главный для него вопрос.
— Хм… Это от тебя зависит, Тимофей Егорович. Могу обойтись и без зверств.
— Вот как судьба распорядилась. Сначала, значит, сынка моего порешил, а потом, стало быть, и батяню решил завалить.
Варяг нахмурился:
— Тебе ли это говорить. А кто на меня охоту устроил, если не ты?
Беспалый довольно улыбнулся:
— Верно… Не этот случай, так неизвестно, чем бы все это закончилось.
— Сам, говоришь, судьба! Только ведь и я могу много всего припомнить. А что касается твоего сына, так нам двоим на этой земле с твоим сынком жить было нельзя. Кто-то из нас должен был умереть. Рок выбрал его. Так что обижаться не на кого.
Разговор происходил в небольшом коттедже на окраине Москвы. Ничем не примечательное местечко, лишенное каких бы то ни было архитектурных изысков. Коттедж, правда, был вполне на уровне. Сверкающие полы, арки окон, изящные безделушки и картины.
Покрутив головой, Беспалый глубокомысленно изрек:
— Значит, ты меня посреди этой красотищи резать будешь. Занятно.
Варяг невольно поморщился:
— Тимофей Егорович, ты меня что, за живодера держишь? Мне ведь интересно на тебя посмотреть, что ты за человек.
Беспалый неприязненно хмыкнул:
— В натуре не голошмыга! Посмотрел и что дальше? Глухой форшмак, что ли, мне решил вправить?
— Фасад у тебя что надо… А ты точно такой, как о тебе Мулла рассказывал, припоминаешь такого?
— Припоминаю, — неохотно выдавил Беспалый.
— Чем-то ты мне его напоминаешь, только вот никак не пойму чем же.
— А старики все друг на друга похожи, дряхлые, немощные, зубов нет…
— По тебе этого не скажешь. Твоими зубами только колючую проволоку перегрызать. Да и силой ты не обижен, тебе не на печи греться, а с молодухой забавляться.
Тимофей Егорович негромко хихикнул:
— Не откажусь, представься такая возможность.
— Значит, любишь жизнь, старик, и раньше времени уходить не собираешься? Знаешь, я могу тебе помочь, отпущу на все четыре стороны, только с условием…
— И каким же? — выжидательно посмотрел Беспалый на Варяга.
— Ответь мне, где находится золото? Не собираешься же ты его с собой в гроб тащить? И передавать тебе его некому, наследничков-то не осталось.
— Ага, вот что тебя колышет… Не верю я, чтобы ты меня живым отпустил. Тюкнешь слитком по затылку да и зароешь где-нибудь в подвале.
— Не веришь, значит…
Беспалый безнадежно отмахнулся:
— Ты меня за фалю не держи. Чтобы до рыжья добраться, ты мне сейчас все, что угодно, навешаешь.
— Уж не за фазанщика ли ты меня держишь? — укорил Беспалого Варяг.
— Ты ведь хозяин своему слову, можешь дать его сейчас, а завтра опять забрать. А голду-то уже не вернешь!
— Тебе придется поверить мне, старик, иначе из этой хазы тебе не выбраться… живым.
— Мне нужно подумать, — насупился Тимофей Егорович.
Варяг одобрительно кивнул:
— Покумекай. Такие серьезные решения не принимаются с кондачка. Нужно все взвесить, решить… Три минуты тебе хватит? — и, не дожидаясь ответа, кивнул: — Ну, вот и договорились. Я знал, что мы с тобой поладим. — Владислав демонстративно снял часы и положил их перед собой: — Время твое пошло, Тимофей Егорович.
Беспалый невольно скривился, рассмотрев «ходики» марки Harry Winston. Подобное удовольствие стоит не менее полсотни штук баксов. Человек, который небрежно бросает на стол подобный механизм, может позволить себе многое.
Крякнув, Беспалый сказал:
— Серьезно ты за меня взялся.
— Извини, Тимофей Егорович, по-другому не умею. А ведь, если разобраться, это золотишко тебе не принадлежит. Припомни, сколько ты от воров денег получил, пока на зоне барствовал… То-то и оно, нужно возвращать долги. А еще те брюлики, что ты при обысках забирал? — Смотрящий поднял часы. — Глянь сюда, — показал он на циферблат, — твои бриллиантики, наверное, покрупнее этих будут?
— Покрупнее, — зло выдавил сквозь зубы Беспалый.
Глянув на часы, Варяг вздохнул:
— Все! Не умею я уши тереть. Кончать нужно харкотину. Я на фараонов на чалке насмотрелся, — зло напомнил законный. — Твое слово!
— Хорошо… Я не ханжик, будет тебе рыжье… В карманах не держу, сам понимаешь, на хазовке одной.
— Далеко?
— Пару часов отсюда.
Смотрящий задумался.
— Хорошо, только предупреждаю тебя, — погрозил Владислав пальцем, — надумаешь мести хвостом, вот этими руками задушу!
— За кого ты меня принимаешь, Варяг! — искренне завозмущался Беспалый. — Чтобы я прогоны гнал! Да ни в жизнь!
— Сколько там рыжья?
— Все это безделушки. Дело не в них! Все рыжье я поменял на камешки, а их там не счесть. Думаю, достойная плата за мою жизнь, — испытующе посмотрел Тимофей Егорович на вора.
Варяг согласно кивнул:
— Считай, что сторговались.
* * *Тимофей Егорович одобрительно хихикнул:
— Давненько я подобной чести не удостаивался. Это сколько же пехоты на мою душу! Видно, здорово я вас напугал. Вы бы мне еще браслетики на руки нацепили для пущей безопасности. Путь не близкий, мало ли чего старик учудит. Хе-хе-хе!
Парни, сопровождавшие его, выглядели невозмутимыми, будто египетские мумии. Голый профессионализм. Как известно, эмоции вредят делу, а потому они воспринимали Тимофея Егоровича как объект, который следовало доставить из пункта А в пункт Б. В подобных случаях вступать в разговоры не полагалось — не по чину! Вот только если объект надумает докучать, тогда можно будет встряхнуть его за шкирку и преподать урок хорошего тона.
Тимофей Егорович очень тонко улавливал границу, за которой терпение сменит раздражение, а потому замолкал тотчас, едва кто-то из охраны задерживал на нем взгляд дольше обычного. Сейчас был тот самый случай. А вдруг они заинтересуются им больше, чем простым объектом, вон у парня, что стоит перед распахнутой дверцей мини-вэна, в глазах появилось нечто похожее на недоумение. Неприятные ситуации всегда развиваются до обидного стремительно — не исключено, что в следующую секунду он захочет ударить дверцей по лбу.