Розовощекий кивнул:
– Да.
Скрежещущий звук снова повторился. Тощий уставился на ящик. Сглотнул слюну и вымолвил:
– Будто бы из ящика, а?
Розовощекий тоже посмотрел на ящик. Нахмурился и отчеканил:
– Быть того не может.
– Да точно тебе говорю – из ящика!
Розовощекий сдвинул камуфляжную кепку набок и поскреб в затылке.
– Может, мыши? – рассеянно произнес он.
– Какие, к черту, мыши? Это же груз «двести!» – Тощий отстегнул страховочный ремень и поднялся с кресла. – Надо послушать поближе.
Он прошел три шага, отделяющие его от деревянного ящика, наклонился и прижал ухо к толстой доске.
– Ну? – нетерпеливо спросил розовощекий сержант. – Что-нибудь слышишь?
– Вроде тихо. Хотя…
Лицо тощего сержанта дернулось, словно через него пропустили электрический ток, а сам сержант резко отпрянул от огромного ящика. И вдруг раздался страшный треск, деревянная панель ящика вместе с торчащими из нее гвоздями вылетела с такой скоростью, словно по ней ударили изнутри молотом. Опилки посыпались на пол, а в следующее мгновение перепуганные сержанты увидели руку. Иссеченная ссадинами, с белыми, чрезвычайно крепкими на вид ногтями.
Рука помедлила лишь долю секунды, а затем схватила тощего сержанта за плечо и резко рванула на себя. Сержант ударился головой об угол ящика и рухнул на пол с расколотой височной костью.
Тут последовал новый удар – такой чудовищной силы, что доски ящика разлетелись в стороны, подобно осколкам взорвавшейся бомбы. А вслед за тем из ящика, словно из огромного раскрывшегося цветка, поднялась высокая человеческая фигура.
Это был капитан Савостьянов. Верхняя часть его лица была изуродована ожогами, на выпученных глазах не было век.
Розовощекий сержант, не веря своим глазам и все еще не осознав до конца, что произошло нечто сверхъестественно страшное, отстегнул страховочный ремень и заскреб по кобуре дрожащими ногтями, тщетно пытаясь вытащить табельный пистолет.
Капитан Савостьянов, высокий, широкоплечий, со страшным обожженным лицом, смотрел на сержанта круглыми глазами, лишенными век.
– Такого… не бывает, – пробормотал сержант.
Капитан высоко подпрыгнул и мягко, по-кошачьи, приземлился прямо перед розовощеким сержантом. Затем схватил его пальцами за горло и приблизил к нему свое лицо. Сержант захрипел и попробовал оторвать страшную руку капитана от горла, но холодные пальцы продолжали сдавливать его шею.
Сержант ткнул дуло пистолета капитану Савостьянову в грудь и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел, и тело капитана вздрогнуло, но пальцы его правой руки не разжались и на этот раз. Савостьянов опустил левую руку, вынул из ножен задыхающегося сержанта десантный нож и с размаху всадил его сержанту в бок. Потом с хрустом провернул тяжелую рукоять.
Прежде чем испустить дух, сержант успел еще дважды нажать на спусковой крючок пистолета, однако пули не причинили капитану Савостьянову никакого вреда.
15
Дождь ему не мешал. Напротив, он приносил облегчение. Тело воина, восстановленное усилием воли, было вполне пригодно для работы, но Балрух чувствовал в нем неуютство, отдаленно похожее на боль. Поначалу он удивлялся этому факту, но потом понял, в чем дело. Мертвое и вновь оживленное тело капитана Савостьянова действительно испытывало боль, но боль эта была фантомная. По сути, жизни в этом мешке из мяса и костей давно не было, но «следы» боли еще оставались.
Балрух поднял к мерцающему утреннему небу лицо и подставил его под струи дождя. Однако через несколько секунд снова опустил, потому что холодные капли били по незащищенным глазным яблокам, и это было неприятно.
Он сел на тротуаре и вытянул гудящие от усталости ноги. Мускулы на ногах были крепкими, но мертвая плоть быстро уставала, мышечные волокна разрушались, и Балруху приходилось тратить все силы своего одаренного разума на их восстановление.
Немного отдохнув, он поднял голову и посмотрел на неоновую вывеску, висевшую у него над головой.
БАР «ЗАВОДНАЯ КРЕВЕТКА»
Дверь бара открылась, и на улицу вышли два парня.
– Кажись, дождь кончился, – сказал один.
– Да нет, еще накрапывает.
Парень натянул на голову капюшон толстовки и поднял ворот куртки. Второй – поплотнее надвинул на лоб бейсболку.
– Гляди – бомжара! – сказал он и показал на сидевшего под вывеской Балруха.
– Они теперь возле баров побираются. Слышь ты, урод! – окликнул он Балруха. – Здесь тебе не церковь! А ну – вали отсюда!
– Слушай, а давай ему навтыкаем? Я как выпью, у меня казанки чешутся, хочется кому-нибудь по вывеске надавать.
Парень в бейсболке огляделся и с сомнением проговорил:
– А если кто увидит?
– Да кто увидит-то? Дождь ведь – все попрятались. Да и с улицы нас не видно, киоски мешают.
– Ладно, давай. Только по-быстрому.
Молодые люди в ожидании легкой и приятной расправы двинулись к Балруху, потирая по пути костяшки кулаков.
Подходя к Балруху, парень в капюшоне ускорил шаг и хотел с размаху пнуть его ботинком в грудь, как пинают футбольный мяч, но бомж внезапно оживился. Молниеносным движением он перехватил ногу парня и резко крутанул ее вправо. Парень вскрикнул и повалился на асфальт.
Бомж быстро поднялся на ноги. Парень в бейсболке остановился и уставился на Балруха снизу-вверх расширившимися от ужаса глазами. Дождевые капли стекали по обезображенному лицу капитана Савостьянова и по его глазам, лишенным век и от этого словно бы выкатившимся из орбит. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Балрух протянул руки, схватил парня за плечи и дернул на себя, а затем резко развернул и умелым движением свернул ему шею.
Парень в капюшоне уже поднялся на ноги и, приволакивая сломанную ногу, попробовал убежать, но Балрух быстро настиг его, схватил за шиворот и резко ударил лицом о стену бара. Потом еще раз и еще. Лицо парня превратилось в кровавое месиво, а тело его обмякло. Балрух быстро, как фантик с конфеты, сдернул с него куртку и толстовку с капюшоном. Куртку он отшвырнул в сторону, а толстовку натянул на себя, поверх зеленой рубашки.
Затем он вернулся ко второму парню, снял с его головы бейсболку и напялил на свою большую голову. Козырек он надвинул низко на лоб, а сверху натянул еще и капюшон. Теперь верхняя часть его лица была скрыта козырьком бейсболки и капюшоном.
Сунув руки в карманы штанов, Балрух повернулся и зашагал прочь. Как это обычно бывало, пролитая кровь врагов приободрила его и наполнила энергией. Чувствовал он себя прекрасно.
16
Странная высокая фигура двигалась по улице Москвы. Походка у человека была неверная, словно он сильно устал или был пьян, голова низко опущена, а верхняя часть лица скрыта капюшоном и козырьком бейсболки.
Эволоид Балрух, а это был именно он, то и дело натыкался на людей, но на гневные окрики не откликался и просить извинения не думал. Балрух чувствовал, что силы на исходе. В споре с химией воля и разум начинали проигрывать. Все дело в мертвом теле носителя. Оно отнимало энергии в десяток раз больше, чем живое.
Остановившись возле какого-то киоска, чтобы перевести дух, Балрух задумался – не стоит ли ему переместить свой разум в кого-нибудь из живых носителей, которыми была заполнена улица?
Он качнул головой – нет. В живом носителе ему сейчас не продержаться и получаса. Да и тело капитана Савостьянова было не в худшей форме, вот только требовалось подпитать его энергией. Но где взять энергию, если солнце прочно и глухо спряталось за тучи, а ветра нет.
Балрух огляделся. Взгляд его мертвых, лишенных век глаз наткнулся на рекламные щиты и растяжки. В этом мире они были повсюду.
Балрух задумался, но затем качнул головой – нет, это не поможет. Он снова пробежал взглядом по рекламным вывескам.
В сознании у Балруха что-то перещелкнуло, словно отдаленное эхо воспоминаний мертвого капитана легким облаком пронеслось в его в голове.
Балрух улыбнулся своим мыслям. Он понял, что́ может ему помочь. Подождав, пока мимо пройдут прохожие, Балрух осторожно поднял голову и втянул ноздрями воздух улицы. Среди сотен запахов он учуял нужный и снова двинулся с места.
Свернув в переулок, эволоид направился было дальше, но вдруг остановился – резко, словно наткнулся на невидимую стену. Он повернул голову направо и уставился на стеклянную витрину кондитерского магазина, затем поднял глаза выше и глянул на неоновую вывеску. Вывеска гласила:
МАГАЗИН «ВОСТОЧНЫЕ СЛАДОСТИ»
Помощь находилась именно здесь! Балрух доковылял до витрины и, прижав лицо к холодному стеклу, заглянул внутрь. Прилавки уставлены сладостями. Конфеты, шербет, чак-чак, мармелад.
Балрух отпрянул от витрины. Он повернулся и зашагал к стеклянной двери магазина.
Медный колокольчик тихо звякнул над открывшейся дверью, и высокая фигура с лицом, скрытым под капюшоном, вошла в магазин. Перед прилавком Балрух остановился и втянул ноздрями воздух, пропитанный ароматами сладостей.
Затем открыл глаза и уставился на полки. Круглые, выпуклые глаза его, лишенные век, мерцали алчным, ненасытным огнем.
Продавец, невысокий, седовласый мужчина с добродушным лицом, подошел к посетителю, улыбнулся и сказал:
– Добрый вечер! Чего желаете?
Балрух с трудом отвел взгляд от полок со сладостями и посмотрел на продавца. Тот открыл от изумления рот, но справился со страхом и удивлением, сглотнул слюну и напряженно улыбнулся. За свои шестьдесят лет продавец навидался много такого, в сравнении с чем уродливая физиономия посетителя была обычным делом. Ну, или почти обычным. Как бы подбадривая себя, продавец улыбнулся еще шире.
– Вижу, вы еще не определились, – сказал он. – Рекомендую вам пахлаву и пастилу. Они совсем свежие, только два часа как привезли с фабрики. А наша чурчхела просто тает во рту! Хотите попробовать?
Страшный посетитель разомкнул синеватые губы и проговорил негромким, косноязычным голосом:
– Мне… всего.
– Всего понемногу? – вскинул брови продавец.
– Да.
– Граммов по триста?
– Да.
– Хорошо, – вновь ничему не удивившись, сказал седовласый продавец.
Он взял с прилавка бумажный пакет и повернулся к полкам.
– Должно быть, у вас намечается большой детский праздник? Что ж, сделаю все по высшему разряду. Тэк-с… Немного лукума… Немного халвы… Немного чак-чака… Думаю, вам понравится. Все самое свежее и вкус…
Договорить продавец не успел. Балрух, изнемогая от голода, перелез через прилавок и ударом кулака сшиб старика с ног. Затем сунул руку в емкость с мармеладом, зачерпнул горсть и отправил в рот. Еще не дожевав мармелад, он принялся зачерпывать сладости из других емкостей и запихивать их в рот.
Он жевал, чавкал, глотал, с наслаждением чувствуя, как мертвое тело снова оживает и наполняется энергией. Увлеченный поеданием сладостей, эволоид не заметил, как старик у него за спиной пришел в себя, отполз в сторону и достал из кармана мобильный телефон.
Хрустя конфетами и пахлавой, чавкая пирожными и забрасывая в рот пригоршни густого крема и джема, Балрух не обратил внимания на тихий голос продавца. Не обращал он внимания и на звон колокольчика, и на приглушенные вскрики посетителей магазина. Упиваясь сладкой едой, он словно впал в блаженное забытье и не обращал внимания ни на что, кроме собственных ощущений.
Насытившись сладостями, эволоид запустил руки в емкости с орехами. Арахис в шоколаде и жареный миндаль пришлись ему по вкусу, и он остановился лишь тогда, когда емкости опустели.
Когда Балрух закончил, полки были разгромлены подчистую. Сыто рыгнув, эволоид вытер испачканные руки тряпкой, повернулся, одним прыжком перемахнул через прилавок и бодро зашагал к двери.
В тот момент, когда эволоид вышел из магазина, в переулок ворвалась милицейская машина. Скрипнули тормоза, хлопнула дверца, и рослый патрульный милиционер, выскочив из машины, встал у Балруха на пути. Эволоид остановился. Огромное количество углеводов и белков, которое он проглотил, не только наполнило его тело энергией, но и положительно повлияло на его внешность. Страшные раны на лице уменьшились в размерах и поблекли, а на глазах наросли тонкие, полупрозрачные веки.
И все же лицо его не могло не пугать. Милиционер выхватил табельный пистолет и наставил его на Балруха.
– А ну – стоять! – крикнул он.
Балрух усмехнулся и быстро зашагал к милиционеру.
– Я сказал: стоять!
В мгновение ока оказавшись перед милиционером, незнакомец вырвал у него из пальцев пистолет, сунул дуло милиционеру под подбородок и нажал на спуск. Прогремел выстрел. Голова патрульного разлетелась на куски, а тело рухнуло к ногам Балруха. Эволоид небрежно швырнул окровавленный пистолет на асфальт.
Из машины выскочил второй патрульный, на бегу выхватил из кобуры пистолет и выстрелил Балруху в спину. Пуля вошла эволоиду под лопатку.
Балрух резко развернулся и быстро пошел на патрульного. Тот испуганно попятился, но вдруг споткнулся о бордюр и растянулся на асфальте. Балрух подошел к нему и поставил ему на спину тяжелую ступню, обутую в армейский ботинок. Патрульный попытался вырваться, но ступня эволоида крепко припечатала его к асфальту.
Рядом послышался скрип тормозов. Захлопали дверцы.
– Отойди от него, тварь! – рявкнул кто-то в мегафон. – Руки за голову!
Балрух огляделся. Еще две машины остановились возле магазина «Восточные сладости». Несколько милиционеров, выскочив из салонов, спрятались за дверцы машин и наставили на него пистолеты.
– Подними руки! – снова проорал голос из мегафона. – И не вздумай глупить, иначе мы будем стрелять!
Балрух поднял лицо к небу и закрыл глаза, а затем медленно воздел кверху руки, но не закинул их за голову и широко распростер, словно собирался обнять небо.
– Мать честная! – хрипло крикнул кто-то из милиционеров. – Вы посмотрите на его рожу!
– За голову! – рявкнул голос из мегафона. – Руки за голову, тварь!
За свою жизнь Балрух убил не меньше двух тысяч людей. Он знал множество способов убийства, и теперь жалел лишь о том, что вынужден работать в чужом теле, да еще и мертвом. Однако не было такой ситуации, с которой Балрух, прозванный Ангелом Смерти, не смог бы совладать.
Некоторое время он вбирал в себя энергию солнца, не обращая внимания на крики и суету вокруг. Потом он расслабил заряженное тело и настроил себя на быстрый выплеск набранной энергии. Балрух знал не так уж много эволоидов, которые умели это делать. Он – умел.
Балрух взвился в воздух и приземлился на капот ближайшей машины, так, что она дрогнула и просела под массой его тела. Ударом ноги он вышиб из рук милиционера автомат. Затем кувыркнулся на землю, подхватил с земли автомат и резким ударом приклада проломил милиционеру голову. Второму он с размаху всадил ствол в рот, выбив ему зубы и порвав небо. Нажатие на спусковой крючок – и голова милиционера разлетелась на куски.
А в Балруха уже стреляли сзади. Он развернулся вместе с милиционером, повисшим на стволе автомата, и встретил двух бегущих к нему врагов короткими очередями. Затем стряхнул труп милиционера со ствола и снова прыгнул.
Балрух не думал спасаться бегством. Он с молниеносной скоростью передвигался между милиционерами, расстреливая их в упор, сокрушая им головы прикладом, сворачивая им шеи.
Наконец в живых остался всего один страж закона. Курок его пистолета сухо щелкнул, но выстрела не последовало. Милиционер отшвырнул пистолет в сторону и устремил взгляд на Балруха.
– Ну давай, урод, – хрипло проговорил он. – Стреляй. Чего ты ждешь?
Балрух, чуть склонив голову набок, с интересом посмотрел на милиционера. Тот был высоким и широкоплечим. Левую щеку его пересекал старый шрам, а в глазах читались спокойствие и решимость. Этот человек явно не боялся смерти. И еще – он привык побеждать. Балрух пару секунд размышлял, а затем небрежным движением отшвырнул автомат и показал милиционеру голые руки.
Тот в мгновение ока выхватил из-за пояса армейский нож и ринулся на Балруха. Балрух произвел молниеносное движение и отскочил в сторону. Страж закона рухнул на асфальт замертво, а эволоид разжал окровавленные пальцы и перевернул ладонь. На асфальт с отвратительным шлепком упало вырванное сердце милиционера.
Балрух вытер руку о штанину, оглядел поле битвы, удовлетворенно кивнул сам себе, затем повернулся и зашагал прочь.
17
Выйдя из хозяйственного магазина с пакетом в руке, Егор направился к машине, припаркованной у бордюра. Он успел пройти несколько шагов, когда его внимание привлек странный резкий перезвон. Волчок остановился и огляделся по сторонам. Улица была пустынна. Прошло секунд пять, прежде чем Егор понял – звон раздается из таксофона, висевшего на стене здания и упрятанного под стеклянный колпак.
Странный это был перезвон. Тревожный, полный угрозы, завораживающий. Егор почему-то сразу понял, что звонят ему. Он стоял на месте, словно оцепенел, и смотрел на телефонный аппарат, видный сквозь прозрачные пластиковые стенки колпака. И чем дольше Волчок смотрел на телефон, тем сильнее ему казалось, что мир вокруг странным образом изменился, реальность словно потеряла перспективу и четкие очертания и стала зыбкой, как рисунок, нарисованный на мокром стекле. И лишь одна вещь в этом мире осталась четкой и выпуклой – это дребезжащий на стене телефон. С каждым звонком он словно приближался к Егору, становился крупнее, хотя Волчок сознавал, что все это – всего лишь иллюзия.
Наконец он сбросил с себя оцепенение и хотел продолжить путь к машине, но не смог. Звонящий телефон манил его, влек к себе, завораживал и гипнотизировал, как мерное покачивание головы удава завораживает кролика.