«Матросская тишина» осталась далеко позади. Толик понял, что гонит «вездеход» слишком быстро, и сбавил скорость. Чтобы там ни считала судьба, а испытывать ее не стоит. В любой момент можно врезаться в какую-нибудь из рухнувших дорожных конструкций или сверзиться в яму, которая окажется больше, чем остальные. К тому же не помешает сориентироваться. Ехать ведь можно и совсем не в ту сторону. Томский еще раз сбавил ход, поднял руку и взглянул на компас. Вовремя. Чтобы не отклониться от нужного направления, требовалось свернуть.
Нужный поворот нашелся через пятьсот метров. Узкая, окаймленная по обеим сторонам руинами домов улица быстро закончилась. Она вывела на эстакаду. Пришлось сбросить скорость до минимума. Слишком велик стал риск свалиться вниз – прямехонько на железнодорожные вагоны, застывшие под эстакадой.
Анатолий полностью отрешился от всего, что не касалось дороги. Пока не стемнело окончательно, требовалось выжать из «вездехода» все, на что он способен. Отвоевывать у мертвого города километр за километром. Сокращать расстояние до цели. Так было в его жизни всегда, так будет и сейчас.
Перед самым концом эстакады Томский чуть было не свел на нет все достижения последних часов – едва успел затормозить перед огромным проломом в дорожном покрытии. Передние колеса «вездехода» застыли всего в нескольких сантиметра от края дыры.
Толик перевел дух и почувствовал прикосновение к своим пальцам. Это Носов пытался отлепить их от руля.
– Все нормально, Толян. Все нормально. Тебе просто надо передохнуть.
– Согласен, – деревянным голосом ответил Толик.
– Вот и чудненько. Впереди туннель. Прежде чем туда соваться, надо бы его обследовать. Оставайтесь вдвоем здесь, а мы с этим пареньком заглянем внутрь.
– Валяй.
Томский спрыгнул с машины и заглянул в провал. Видок был еще тот – яма, ощерившаяся по краям ржавой арматурой, была достаточно большой для того, чтобы «вездеход» вместе с командой рухнул с высоты пяти метров на груду какого-то металлолома.
Толик сел, прислонившись спиной к заднему колесу, и молча наблюдал за тем, как Носов с напарником идут к туннелю. Если он окажется заваленным, придется расстаться с машиной, спуститься и топать дальше на своих двоих. Жаль будет расстаться с последним подарком Креста, «вездеход», несмотря на неказистый вид, хорошо зарекомендовал себя. Было бы просто чудно с шиком подкатить на нем к Жуковке: «Здрасте, мы из Метро. Позвольте представиться – Томский. Не найдется ли у вас лекарства от бронхита мутантов? Ах, есть. Прикажете получить? Спасибочки. Нет, задержаться не можем. Дела. До свидания. Если будете у нас, обязательно загляните на Станцию имени Че. Выпьем, закусим, поговорим о том, о сем…»
От мечтаний о кренделях небесных Толика оторвал кашель над головой. Сидевший на вездеходе солдат согнулся так, что голова его оказалась на коленях.
Томский встал, дождался окончания приступа и положил руку на плечо парня.
– Ты как?
– Честно, командир? Хреново… По-моему, у меня жар. Да и дышать больно.
– Ничего страшного. Потерпи. Скоро отдохнем, подлечишься и…
– Не надо меня успокаивать, товарищ Томский. Я знаю, что заразился еще на станции, а теперь вот подставил всех остальных. Кхе-кхе-кхе…
Новый приступ кашля был сильнее предыдущего. Толику пришлось поддержать парня, чтобы тот не свалился с «вездехода».
– Никто тебя и не успокаивает, солдат. Положение серьезное. Но не забывай – мы для того и идем на Рублевку, чтобы раздобыть там лекарство.
– Ни до какой Рублевки я не дойду, это и ежику ясно. Прости, что…
Солдат опять разразился кашлем, от которого резина противогаза заходила ходуном.
Парень прав. Он не доберется до Жуковки. Станет обузой и угрозой для остальных троих. Но тут уж ничего не попишешь. В конце концов, не пристреливать же его, как охромевшую лошадь!
Новый звук хоть и походил на кашель, но доносился издали. Толик обернулся к туннелю. Сначала ему показалось, что из жерла, в которое вошел Вездеход, вырвалось облако черного дыма. Только через несколько секунд Томский понял, что видит стаю каких-то маленьких птиц. Нет, скорее, летучих мышей. Черт возьми, неужели все щели в этом проклятом городе уже кем-то заняты!
Из туннеля вышел Носов. Судя по тому, что Шестеру он нес на согнутой руке и особо не спешил, летучие жители туннеля большой опасности для людей не представляли. Следом за Вездеходом из туннеля вышел его напарник, на ходу стряхнувший с плеча летучую мышь.
– Я же сказал, Толян, все нормально, – сообщил Николай приблизившись.
– За исключением летучих мышей.
– Ну, да. Теперь их там нет. Улетели. Шмыгнули в оба конца. Кстати, проход через туннель имеется. Нам только остается соорудить мост через эту ямищу, чтобы не оставлять машину здесь. И больше – никаких забот.
– Есть заботы, Колян, – прохрипел больной. – К сожалению, есть.
– Э-э-э… Ты чего, паря?
– Того. Бронхит. Кхе-кхе-кхе…
Вездеход сочувственно кивнул:
– Да, дела. Плохо, конечно, но… Ты отдыхай, а мы пока делом займемся.
Построить мост через провал, как планировал Носов, не получилось – поблизости не оказалось материалов подходящего размера. Правда, нашелся другой вариант. Место для проезда «вездехода» можно было бы освободить, сбросив с эстакады остатки двух легковушек. Они стояли на самом краю, но попотеть пришлось основательно. Тем более что выполнять эту работу пришлось всего двоим. Носов, несмотря на все его качества, мало чем мог помочь в передвижении тяжестей, а больной расклеился окончательно. Машины, казалось, вросли в эстакаду, слились с ней воедино и ни за что не хотели сдвигаться с места. Лишь через два часа раздался победный грохот – вниз рухнула первая легковушка. Чтобы столкнуть вторую, понадобилось воспользоваться «вездеходом». Толик вновь уселся за руль. Ему пришлось проявить чудеса управления машиной, чтобы не только не рухнуть в провал, но и направить «вездеход» в нужном направлении. Импровизированный кроватный бампер уперся в автомобиль. Томский вдавил педаль газа. Очень осторожно. Если дать полный ход, то с эстакады можно свалиться и самому. Послышался скрежет, и автомобиль сдвинулся на пару сантиметров. Потом вздрогнул всем ржавым телом и пополз к краю эстакады. Толик поддал газу еще, а потом резко затормозил. Автомобиль качнулся. Замер. Качнулся опять и нехотя ухнул вниз.
К тому времени, когда последнее препятствие было, наконец, устранено, почти стемнело. Несмотря на холод, Томский обливался потом и чувствовал себя ничем не лучше заболевшего товарища. До туннеля он добрался только чудом. Доехал до его середины и, припарковав машину у стены, уронил голову на руль.
К чертовой бабушке, к свиньям собачьим, к едрене фене и так далее. Он слишком устал, чтобы даже просто слезть с «вездехода», и если бы в туннеле появились толпы кровожадных мутантов, с удовольствием отдался бы им на растерзание. Все что угодно за драгоценную минуту покоя…
– Толян, эй, Толян!
– Чего тебе, Вездеход?
– Я не Вездеход. Посмотри.
Томский поднял голову. Действительно не Вездеход. Краб. Такой же, как при их первой встрече. В дурацких сапогах…
– Ты мне снишься. Ты умер. Тебя унес птеродактиль.
– Если унес, то откуда тебе знать?
– Знаю, и все тут.
Краб улыбнулся:
Толик улыбнулся. Сон. Только во сне Краб мог разговаривать стихами. Наяву он хоть и был отличным парнем, но с творчеством Гумилева не ладил.
– Чего тебе, Краб?
– Ничего особенного. Просто хотел напомнить: тебя ждут, на тебя надеются. Не время раскисать, когда до цели не так уж и далеко.
– Чего привязался? Никто и не раскисает!
Томский увидел, что последние его слова адресованы пустому месту. Краб исчез. Испарился. На том месте, где он стоял, горел небольшой костерок. Вокруг него вертелась Шестера, а Вездеход, сидя на корточках, колдовал над фляжкой, которую пристроил над огнем. Толик слез с машины, прошелся, чтобы размять затекшие ноги.
– Я тут немного вздремнул…
– Ага. Пару часиков.
– Что?
– Ничего. Просто говорю, что ты проспал два часа.
– Ну и ну!
Вездеход закончил мешать варево, снял противогаз. Втянул носом воздух, поморщился. Поднял фляжку, отхлебнул из нее.
– М-да. Жидковат супец. Но в нашем положении это все-таки лучше, чем ничего.
– Ты что, суп во фляжке варил?
– Ага. Грибной. Другой посудины под рукой не было, вот я фляжку и приспособил.
– А грибы откуда достал?
– Да у меня по карманам много всякой ерунды рассовано. Не вижу ничего смешного, Томский! Хлебни лучше сам. Знатный супец.
Толик снял противогаз и отведал угощение. М-да, скромностью Носов явно не страдал – питаться таким варевом можно было только с большой голодухи.
– А грибы откуда достал?
– Да у меня по карманам много всякой ерунды рассовано. Не вижу ничего смешного, Томский! Хлебни лучше сам. Знатный супец.
Толик снял противогаз и отведал угощение. М-да, скромностью Носов явно не страдал – питаться таким варевом можно было только с большой голодухи.
– А остальные где? – поинтересовался Томский, возвращая фляжку владельцу.
– Спит остальной. Не будем парня будить. Оставим немного супа, но будить не станем.
– Ты о чем, Коля? Почему остальной?
Ответ Томскому был не нужен. Он все понял. За кругом света костра лежал заболевший солдат. Неподвижно и умиротворенно. С руками, сложенными на груди.
– Помер наш больной, – Носов остановился рядом с Томским. – Покашлял себе, покашлял, а потом затих. Я думал – уснул, а оно… Вот как получается.
Итак, их осталось всего трое. Даже не успев выбраться за пределы Москвы, группа потеряла большую часть состава. Назвать этот поход неудачным было мало. Катастрофа ведь не имеет с неудачей ничего общего.
Чтобы чем-то занять руки и отвлечься от грустных мыслей, Томский направился к «вездеходу». Машине еще предстояло послужить им, и небольшой осмотр ей не повредит. По пути Толик обошел спящего солдата. Тот свернулся калачиком, пристроив голову на прикладе автомата, и даже не шевельнулся, когда Томский прошел рядом.
Больших проблем у «вездехода» он не обнаружил, но все же провозился у него не меньше часа. Слышал, как переговариваются о чем-то Носов и проснувшийся солдат. Коля называл его Митяем. Интересно, они познакомились только что, или карлик знал Митяя раньше? «В любом случае выходит, Толян, что Носов – молодец, а ты – хреновый командир. Узнаешь имена своих солдат, только когда их хоронишь… И то, что на твоей станции полно людей – вовсе не оправдание».
Томский обернулся к товарищам.
– Как его звали?
– Знаю только кличку, – пожал плечами Митяй, сразу сообразив о ком речь. – Муха.
– Почему Муха?
– Может, по фамилии? – предположил Вездеход. – На муху он не похож. Крупноват…
На этом беседа закончилась. У Томского не было настроения ее продолжать, а Носов и Митяй уловили это и тоже перестали болтать.
Между тем, темные пятна выходов из туннеля стали светлеть. Приближалось утро. Сборы в дорогу прошли в полном молчании. Муху просто уложили у самой стены, привалив тем, что попалось под руку.
Толик соединил провода зажигания. Двигатель послушно зарокотал. «Вездеход» резво, будто чувствуя, что несет на себе более легкий груз, рванулся вперед.
И вот туннель закончился. Оказавшись снаружи, Толик решил, что ослеп и собирался затормозить. Однако сообразил, что дело вовсе не в проблеме со зрением. Выпавший за ночь снег укрыл землю белым покрывалом. Такой девственной, всеобъемлющей белизны Томскому видеть еще не доводилось.
Глава 18 Игры Конструктора
Алина Брониславовна стояла на крыльце «Плазы», любуясь видами Жуковки. Впервые за последние пять лет. Поверх защитного костюма она набросила шубку, сшитую из животиков рыси. Когда-то она получила ее в подарок от одного из многочисленных мужей. Теперь шубкой стоимостью в четверть миллиона никого не удивишь, но Алина упорно ее носила, лично следила за тем, как верная служанка хранит меховое изделие, и закатывала грандиозный скандал, если что-то было не так.
Нижнюю часть лица примадонны прикрывал респиратор, украшенный орнаментом из тонких золотых накладок. Наряд дополняли большие солнцезащитные очки со стеклами, отливающими всеми оттенками фиолетового цвета, и традиционная широкополая шляпа.
По правую руку от Разиной стоял долговязый Тодор. Его защитный костюм был пошит на манер кардигана, расклешенные брюки из прорезиненной ткани украшены золотыми лампасами, а на каждом противогазном фильтре посверкивало по крупному бриллианту. Голову его прикрывала бейсболка, от пестрых цветов которой рябило в глазах.
Справа стояла Раиса. Костюм ее был предельно прост и почти ничем не отличался от защитных одежд обычных обитателей Жуковки. О его принадлежности к гардеробу жуковский элиты говорили всего лишь пара десятков страз на груди и рукавах.
– Почему они все так суетятся, Тодор? – поинтересовалась Алина Брониславовна тоном энтомолога, который рассматривает через лупу насекомых. – Бегают, бегают и… странное дело – не замечают меня.
– Они замечают, – ответила вместо Тодора Раиса. – Только сейчас у этих парней слишком много дел. Вы слышите выстрелы?
– А я думала, это гром, – мечтательно произнесла Разина. – Майский гром. Сейчас ведь май? Хорошо бы еще увидеть грозу и постоять чуточку под проливным дождем. Помнишь, Тодор, как в две тысячи…
– Он помнит, – поморщилась Раиса. – Алина Брониславовна, вам надо собраться. Какие, на хрен, грозы-дожди? Это Коробцов, Черкес и Бронкс атакуют Жуковку. А мы должны им помочь. Тодор, объясни своей хозяйке, что пришло время действовать, и действовать безотлагательно. Сейчас или никогда. Напомни, что место в саркофаге Пирамиды еще надо заслужить!
– Бронкс. Черкес. Я помню этих мальчиков. Если не ошибаюсь, Черкес когда-то занял первое место на «Евровидении», а Мистер Бронкс был выпускником моей «Фабрики звезд». Он, кажется, работает в стиле рэп-хип-хоп-айрн-би?
Тодор наклонился и что-то зашептал примадонне в ухо.
Алина Брониславовна кивнула.
– Ах, да. Совсем забыла. Надо заняться этим мужланом Корниловым. Поверхность так утомляет! Слишком яркий свет, суета. Кажется, у меня разыгралась мигрень… И еще. Где это мы? Тут написано «Жукоффка Плаза», но я помню «Плазу». Здание никогда не выглядело так вульгарно.
– Той «Плазы» давно уж нет, а эта названа в честь торгового дома, который вы помните, – раздраженно пояснила Раиса.
– Вот как? Интересненько. Спустимся вниз. Вы, милочка, с нами?
– А куда я денусь?
Спуск в любимый примадонной овальный кабинет длился не меньше двадцати минут. Алина Брониславовна несколько раз останавливалась, чтобы передохнуть, и дважды перекуривала, чем довела Раису до белого каления. Проклиная старую маразматичку и ее медлительность, пышногрудая львица обогнала процессию, первой войдя в подземную обитель Разиной, и застыла от изумления. За столом, крытым зеленым сукном сидел вертлявый Ромочка. На карты в своей руке он смотрел, как баран на новые ворота, щурил глаза и поджимал губы. Рядом задумчиво морщил лоб Михаил. Вольдемар с традиционной гримасой вечного недовольства на лице нервно сдвигал и раздвигал веер своих карт. Вся троица нет-нет, да искоса поглядывала на человека во главе стола, осмелившегося занять кресло Алины Брониславовны. Мужчина в черном свитере и вязаной спецназовской шапке с прорезями для глаз и рта исполнял роль банкомета. Увидев Раису, он положил колоду на стол и приветливо кивнул:
– Наша союзница из Барвихи. А вы, Раиса, ничуть не постарели. Красота – по-прежнему страшная сила. Присаживайтесь.
Зардевшаяся от комплимента Раиса села.
– Здравствуйте, Конструктор.
– А где наша милейшая примадонна? Мне сказали, что она решила совершить прогулку по поверхности. Совсем себя не бережет.
– Идет, – с издевкой буркнула Раиса. – Медленно, но верно. Если все будет нормально, и толстуха не свалится с лестницы, то явится через пару минут.
Вольдемар пошарил в кармане пиджака, выудил плоскую фляжку, отвинтил пробку и сделал внушительный глоток.
– Фу-у-у. Слышь, Конструктор, мы будем доигрывать, или как?
– Не будем, друзья мои, не будем. Сейчас начинается совсем другая игра… А вот и наша Алиночка! – Конструктор встал, подошел к Разиной, галантно поцеловал ей руку и достал из кармана брюк маленькую стеклянную бутылку. – Черкес передал мне твою просьбу. Как здоровье, моя дорогая? Вид у тебя усталый. Ну и зачем было выходить на поверхность? Но ничего, Хила сварганил одну чудную микстурку. Она тебя взбодрит. Держи и пей. Прямо из горлышка. Так-так. Вот молодчина!
Когда Разина опорожнила пузырек, глаза ее заблестели. Она оттолкнула Тодора, пытавшегося помочь ей добраться до кресла, твердым шагом обогнула стол и села.
– Ап-чхи! А микстура на самом деле отличная!
– Всем сесть! – елейный тон, которым Конструктор разговаривал с Алиной Брониславовной, стал предельно жестким. – Сесть и слушать меня внимательно. Сейчас на подступах к Жуковке идет бой. Наши друзья предприняли несколько маневров, нацеленных на то, чтобы разбить и уничтожить отряды Корнилова. Теперь – слово за нами. Сегодня, как только стемнеет, Жуковка должна восстать. Ромочка, тебе слово для доклада.
Прежде чем начать, плешивый гей откашлялся.
– Гм… Оружие спрятано наверху, среди ящиков с одеждой и обувью. Контейнеры с автоматами и боеприпасами помечены крестами. Остается только встретиться с верными людьми и назвать точное время сбора в «Плазе». Я сам займусь этим…
– Нет. Этим кроме тебя займутся… ты, ты и ты. – Рука, затянутая в черную кожаную перчатку, поднялась. Конструктор поочередно ткнул указательным пальцем в Тодора, Михаила и Вольдемара.