– Неужели тебе неясно, что ты будешь свободен только тогда, когда я этого захочу? – все тем же огорченным тоном продолжала девушка. – Неужели ты еще не понял, насколько могущественна хранительница этого лабиринта? И заметь, как высоко она оценила тебя! Из всех непрошенных гостей я выделила тебя, Грей! Я хочу, чтобы ты мне верил. И сейчас я докажу, насколько я искренна перед тобой. Я раскрою тебе свои секреты, я расскажу, как мне удается захватывать в плен каждого, кто вторгается в мои владения.
Я создаю иллюзию полного вакуума. Элект, оказавшийся в глубокой тьме, начинает искать опору, но он ничего не находит: ни стен, ни потолка, ни пола; я делаю так, что он не слышит ни единого звука, даже стука собственного сердца, и наступает полная дезориентация. Паника заполняет его мозг и топит его здравомыслие, и тогда я могу управлять им. Мой голос – единственное, что он способен воспринять в абсолюте Пустоты, – и когда он услышит его, ему покажется, что это и есть спасение. Как утопающий хватается за соломинку, так и элект будет жаждать звука моего голоса, словно это последний глоток воздуха. И тогда я могу внушить ему все, что угодно, и более того, он не в состоянии будет разобрать, какие мысли принадлежат ему, а какие мне. Каждое мое слово будет гласом истины!
Но тебе, Грей, я ничего не смогла внушить, и Майе тоже не смогла. Теперь, когда Соул в плену, мои силы небезграничны. А все из-за твоего глупейшего великодушия! Ты готов найти оправдание каждому и каждого простить! Но разве можно простить Флер? Если б не Фат, она убила бы тебя! Ты смиренно терпишь Моран, которая тебя заставляла ковать мечи в кузне гномов, это из-за нее ты не смог исполнить свои мечты и уйти в леса со стаями полуволков. И даже Фалькон не стал твоим врагом, а ведь он пытался убить тебя и убил бы, если бы не я! Ты должен отомстить ему – за то, что он бросил тебя истекать кровью, за то, что он служит Владычице Мрака, которая лишила тебя родителей! – и девушка в белом платье с горячим желанием помочь, проникновенно заглянула ему в глаза. – Грей! Послушай меня! Я помогу тебе освободиться, а ты догони Фалькона и убей его! Ты зачем ковал свой меч? Чтоб выпустить кровь врага! Так сделай же это!
Грей, низко опустив голову, молчал, лишь сопел от усилий не пораниться еще больше. Бечевка вгрызлась в кожу на запястьях, и казалось, стоит ему шевельнуться, как из порванных вен хлынет кровь.
– Похвально, похвально, – с иронией сказала девушка. – Лучше, конечно, истечь кровью и сдохнуть здесь! А камень достанется не тебе, а им! Хотя прежде они передерутся меж собой из-за него. Потому что каждым движет дух соперничества. А про тебя они даже не вспомнят. Жажда власти, видишь ли, она портит электов.
А ведь ты один из благородных целей пришел за камнем. У остальных – свои причины: Фэл здесь – по принуждению, Моран – из-за тебя, Флер – случайно, а Майя – из-за отсутствия путей к отступлению. Ты один праведно дошел до конца. Так иди же и забери камень – он по праву твой! А если они будут мешать тебе – убей их! Я помогу тебе! Разве ты не слышал, что говорила Хартс? Только чистые сердцем дойдут до конца. Ты – самый чистый. Ты один не шел на компромиссы с совестью, не торговался и не бежал от опасностей.
– Хартс говорила про всех нас, – устало сказал Грей.
– Она говорила, что этот путь смогут пройти только чистые сердцем. Но ты один такой.
Аграах подошла вплотную и подняла к Грею свое ангельски прекрасное лицо с честными и сострадательными глазами.
– Посмотри на меня. Я ведь хочу как лучше. Как и ты. Я очень хочу, чтобы все было справедливо.
– Ты права, – без тени сомнения согласился полуволк, даже не задумываясь о том, что она искажает истинную цель посещения лабиринта Греем и его друзьями, ведь они пришли уничтожить бериалл, а не забрать его! Но он верил всему, что говорила ему Аграах, ведь его мозг также поддался управлению, испытав страх полного вакуума. – Но все равно я никому не причиню вреда. Никогда. Иначе я не буду тем, кем являюсь.
– Тебя не просто сбить с пути словами, – засмеялась хозяйка подземелья. – Даже Фалькона было проще убедить. Но я все равно выбираю тебя, мой добрый и нежный мальчик! – и девушка, похожая на ангела, с серебристым тающим смехом стала уплывать, постепенно отдаляясь и растворяясь в глубине тускло освещенного лабиринта. Молодой полуволк уже подумал, что он остался один, как вдруг дуновением ветерка, раздувшего его светло-серые волосы, по нему скользнул, обвевая его тело со всех сторон горячий и ласковый девичий шепот. – Возможно, так оно и случится: мы с тобой станем едины и плотью, и духом. Но пока я тебя не трону. Еще рано. Я оставляю тебя на десерт. Не стоит торопить события, не правда ли?
6
Невидимый доброжелатель, открывший ей глаза на суть вещей, исчез также неожиданно, как и появился, но Моран больше не нуждалась в его подсказках. Она все еще стояла в гуще лесной дубравы. Где-то поблизости уныло ухал филин – не к добру, – сказали бы в Мэллоне, но волчица не была суеверной: скоро ночь, – определила она время суток по птице. Ее тонкий слух уловил шелест листьев на деревьях – ветер! Полуволчица тут же повела носом и учуяла знакомый запах. Это был дух врага!
«Подлый обманщик, предатель Фалькон! Ты думал обвести нас вокруг пальца? Не выйдет!» – с презрительной усмешкой подумала Моран и побежала, упруго отталкиваясь от земли своими сильными, мускулистыми ногами. Мягкий ветер овевал ее лицо и безошибочно вел ее по следу. Она не удивлялась, почему лес, ее родная стихия, напоминает лабиринт.
Непроходимые заросли и колючие кустарники преграждали охотнице путь, заставляя ее двигаться зигзагами, сворачивать то налево, то направо, но она ни о чем не задумывалась. Перед ней была поставлена цель, которую нужно выполнить любой ценой. И это было не ново для Моран: всю свою сознательную жизнь она преследовала одну и ту же цель – уничтожить врага.
Ноздри Фалькона слегка шевельнулись. Он тут же уловил, кому принадлежит этот стремительно подступающий к нему запах, и, превратившись в белого ягуара, бросился ему навстречу по красной ковровой дорожке, вдоль высоких окон с витражным стеклом.
Полуволчица и ягуар стояли друг против друга, дыша свирепо и прерывисто. Одна видела вокруг себя дремучий лес, другой – мрачное убранство замка с мощными колоннами, и каждый думал про себя, что он сильнее потому, что находится на собственной территории.
– Вы мною пользовались, – задыхаясь, выдавил Фалькон. – Вы все! И все ради камня! Вы хотели сделать меня пушечным мясом!
– Что ты несешь? Не клевещи на нас, хартсов подкаблучник! Это ты хотел забрать камень и улизнуть, бросив нас на съедение монстрам, что охраняют его. Летать-то, кроме тебя, никто не умеет. Только ты сможешь вытащить нас отсюда.
– А-а! Так вот для чего я вам нужен! Тогда чего ты так торопишься меня убить, коли я вам нужен? – ехидно ощерился Фалькон. – Хартс сама обещала убить меня по возвращении, так что вам и ручки пачкать не придется!
– Мне не жаль тебя, подлый предатель! Мне все равно, кто тебя убьет, Аграах или Хартс! – злобно прорычала Моран.
– Кто бы в этом сомневался! Тебе никого не бывает жаль! Тебе всегда все равно! Ты ничем не дорожишь, кроме собственной шкуры! – с отвращением отозвался Фалькон.
– Не надейся, охмурить нас, прохвост! В любом случае тебе не удастся улететь, потому что я сама убью тебя! – янтарные глаза волчицы сверкнули, и противники схлестнулись в яростной битве.
7
Майя шарила во тьме руками, отчаянно надеясь, что это чья-то злая шутка, и вдруг ее пальцы наткнулись на что-то круглое и длинное – это была ветка дерева. Плотная темень, окружавшая ее, вдруг стала редеть и скоро сделалась совсем прозрачной. На посиневшем ночном небе ярко вспыхнула звезда, а за ней россыпью желтых глаз засветились созвездия. Майя стояла на холодной и мокрой траве, а перед нею чернели стройные силуэты деревьев. И вдруг там, в глубине леса, она увидела желто-оранжевое свечение, очень похожее на костер, который по ночам разводят пастухи.
«Жалость вредна, она мешает нам поступить так, как хочется...» – вдруг отчетливо услышала она.
Зябко поежившись от ночной прохлады, девушка решительно пошла на огонек. И опять до ее слуха долетел обрывок фразы, выпавший из чьей-то беседы. «Она ломает наше истинное мировидение, так же, впрочем, как и страх. Жалость – это и есть один из наших страхов...»
Сознание, как после сна, стало проясняться, и до нее начал доходить смысл услышанных слов. Это было похоже на проповедь.
«Жалость – это слабость характера, а не порыв благородства».
Голос становился яснее и громче. Он гулко разносился в пространстве, целиком захватывая ее внимание, и вскоре он полностью овладел ее рассудком.
Сознание, как после сна, стало проясняться, и до нее начал доходить смысл услышанных слов. Это было похоже на проповедь.
«Жалость – это слабость характера, а не порыв благородства».
Голос становился яснее и громче. Он гулко разносился в пространстве, целиком захватывая ее внимание, и вскоре он полностью овладел ее рассудком.
«И если вы хотите испытать весь спектр ощущений, так щедро дарованный нам жизнью, то не будьте рабом предрассудков...»
Майя стала раздвигать ветки, чтобы поскорее увидеть его – Учителя, наставляющего на путь постижения истинной мудрости.
«...потому что даже убийство во многих случаях может оказаться благородством и будет способствовать очищению души. Все в жизни нужно познать и прочувствовать. Абсолютно все. И только тогда ты будешь по-настоящему мудр и свободен...»
Девушка вышла на поляну, посреди которой она увидела выложенный камнями круг с узором в виде лучей, устремленных к центру. У костра ярко освещенный его пламенем в окружении кучки электов сидел старец в белых одеждах. Именно его гипнотический голос, вызывал эйфорию прозрения, воздействуя на сознание Майи.
«...каждый человек когда-нибудь желает и греха, и убийства, и поддается зову первобытных инстинктов. Каждый. Каждый имеет свою темную сторону, и сколь ее не сдерживай, она все равно прорвется наружу...»
Среди слушателей Майя узнала и своих спутников: Фалькона, Флер, Моран и Грея. В их надменные лица впечаталась зловещая решимость, а в стеклянных глазах застыли холод и пустота, словно чужая недобрая воля вселилась в них и вытеснила живую теплоту души. Одна из внимающих ему девушек поворачивает лицо в сторону Майи и неотрывно смотрит ей в глаза. На ведьму накатывает ужас, потому что это желчное жестокое лицо – ее собственное...
Нет-нет, так нельзя! Я не хочу! – и Майя, сопротивляясь какой-то властной подавляющей ее силе, протестующее мотает головой, стряхивая наваждение, и сдавливает виски руками.
Когда девушка отняла ладони от лица и открыла глаза, она ничего не увидела: ни чернобородого старца с его странной проповедью, смахивающей на философию калу, однажды слышанную ею в Обители Зла, ни его злобного окружения – все потонуло в непроглядной мгле – Майя опять в нее вернулась. «А может, я по-прежнему слепа и глуха?» – с опасением подумала она про себя, но с облегчением вздохнула – она услышала звон капели и почувствовала, как ее обувь наполняется ледяной водой подземного лабиринта. « Ребя-а-та-а, где вы-ы-ы?» – негромко позвала Майя, и, зажигая свой пульсар, пожаловалась: «Если б вы знали, какой тут морок преследовал меня…».
Боковым зрением она вдруг заметила, что кто-то стоит рядом. Ведьма повернула голову, подняла глаза и вдрогнула, увидев перед собой чудовищную красноглазую морду быка. Майя резко отшатнулась, и, потеряв равновесие, чуть не упала.
– Хм, странно. Ты видишь меня. Ты так быстро выкинула меня из головы… – спокойно сказало чудовище. – А твой дружок Грей тоже видит. А другие только слышат. Поэтому их легко убедить в том, что мой голос – это выражение их собственных мыслей.
– Что с Греем? Где все? – пролепетала Майя.
– Не бойся. Я тебя не трону, – заверил монстр. – Физически я ничего не могу сделать – не обладаю телесностью. Единственное, на что я способен, – это мираж. Я и сам почти мираж. В иные времена я был очень силен. Это было пару тысяч лет назад. А потом что-то случилось. Моя оболочка настолько истончилась, что я не могу использовать свою мощь для прямого уничтожения. И даже ее, эту мощь, я постепенно теряю. Такое могло произойти только в том случае, если с Соулом что-то стряслось. Но мне, увы, не дано знать, что там, наверху. Быть может, ты знаешь?
– Нет, – промямлила Майя.
– Хм... Твой дружок Грей тоже не знает. Я Аграах. Страж лабиринта. Наверняка, ты не ожидала, что наша встреча произойдет именно так. Я бы и сам не поверил в это – еще тысячу лет назад. Я становлюсь жалким. Собственно, что я хотел… Ах, этот старческий склероз… Моя память подводит меня… Хе-хе-хе-хе-хе, – с сиплым дребезжанием засмеялся дух подземелья.– Ах, да! Вспомнил! Считаю своим долгом предупредить тебя: в настоящий момент Фалькон и Моран в дикой схватке убивают друг друга. Если хочешь, можешь остановить их. Но помни: они тебя не пожалеют. Попадешься на глаза им – убьют! Даже если один из них выживет – он все равно тебя убьет. И ты не сможешь оказать сопротивление, ты слишком слабая против них. Но… у тебя есть шанс воздействовать на них, попытаться образумить этих глупцов. Пойдешь?
– Да, – с тревогой и горечью проговорила Майя – она не предполагала, что эти двое могут так хищнически схлестнуться.
– Беги! Мой голос поведет тебя.
А Майя уже бежала, не разбирая дороги. Жуткий чудовищный смех покатился вдоль каменных стен. Казалось, от него дрожали все поверхности вокруг, грозя обвалиться. И ведьма со всех ног убегала от этой рокочущей смеховой волны. Волна и пригнала ее к месту битвы. Девушка резко остановилась, увидев, как на каменистой возвышенности внутри огромной пещеры со столбами гиганских окаменевших сосулек – сталагмитов и сталактитов – раздирают друг друга полуволчица и белый ягуар – два неустрашимых и равносильных алькора. Но нет, ягуар сильнее полуволчицы. Мощными лапами с острыми ножеподобными когтями наносит он Моран удар за ударом. И хотя от меча воительницы досталось хищнику немало, о чем свидетельствуют кровавые растеки и багровые сгустки, окрасившие его белую шкуру, Моран пострадала больше: от множества ран она не успевает регенерировать, ей все труднее уклоняться от ударов, движения ее теряют ловкость и быстроту.
8
– Посмотри сюда. Посмотри, что я вижу, – и ангелоподобная девушка дотронулась до Грея, передавая то, что видит на расстоянии.
И перед ним возникла картина жуткой, кровавой схватки его сестры и Фалькона, которых отчаянно пыталась образумить Майя.
– Не-е-ет! Останови-и-тесь! – кричала она. – Фэл! Моран! Умоляю, услышьте меня! Это неправильно! Мы должны найти этот камень вместе! Мы вместе пришли сюда, и вместе должны вернуться назад! Только вместе – мы сила! Вспомните, что говорила Элерана Хартс: от нас самих зависит: та ли мы сила, что уничтожит сама себя, или та, которая одолеет любые преграды! Порознь нам не дойти до конца! Порознь мы не вернемся назад!
– Даже если мы дойдем до конца, не все вернутся назад, но ты это и так знаешь, не так ли? Так лучше сразу выясним, кто из нас достоин победы! – огрызнулась в ответ ей Моран.
Кошмарное видение исчезло, и полупрозрачная девушка с сочувствием покачала головой.
– Бедная Майя! Эти взбесившиеся звери ведь ни за что ни про что убьют ее сейчас! Может, Грей, тебе стоит пойти и остановить их? Может быть, тебе удастся убедить их в заблуждении? А если они тебя не послушаются? Угомони их силой! Во имя правого дела! Убей их!
9
А ягуар, повернув забрызганную кровью голову к Майе, злорадно оскалился: она сама пришла к нему – виновница его страданий, мести которой так жаждало его израненное сердце. Тут же приняв человеческий облик, он развернулся к ней – горечь обиды заволакивала его глаза.
– Что ты заладила: «Камень… камень…» – саркастически сказал он. – Выслуживаешься перед Хартс? Рвешься мое место занять? Ты такая же, как Флер, которая любой ценой хочет возвыситься над всеми. Только она не прикрывает свои цели красивыми словами! Она честнее тебя! – произнося эти слова, Фалькон отвлекался, терял бдительность, за что жестоко платил, получая глубокие раны. Кровь прыскала во все стороны. Майя в ужасе плакала, ощущая свое бессилие.
– Мне наплевать, достанем ли мы камень, – продолжал он упрекать девушку, потому что во всем, что здесь сейчас происходит, виновата она, и только она! – Я поверил тебе, поверил в твою чистоту, поверил, что ты спасешь меня. Куда угодно я был готов идти за тобой! Я бы горы свернул, чтобы уберечь тебя. Но теперь я понял: это – самообман, наваждение, навеянное твоим притворным сочувствием!
В сердцах Фалькон нанес полуволчице столь сокрушительный удар в грудь, что она согнулась пополам и упала на колени. Ее глаза лезли из орбит, она задыхалась, пытаясь вдохнуть воздух в сдавленные сломанными ребрами легкие, и давилась собственной кровью. И Фалькон тогда смог выплеснуть без помех бурлившее в нем разочарование от обманутых надежд:
– Я никогда не был счастлив, каким бы он ни предстал передо мной, этот мир, – темным или светлым. Я – калу, и мне нет пути к свету, и даже твоя любовь не спасет меня! Мне неведома жалость! Кровь невинно убиенных меня уже не потрясает: такая жизнь обыденна для меня… Я не способен измениться!