– А он что, бандит?
– Похоже на то. Хотя и не факт.
– И много ранений?
– Езжай, на месте и узнаешь…
Прежде чем подняться в палату к больному, Богдан отправился в приемное отделение. Там и узнал, что раненого привезли вчера ночью. Доставил его на своей машине какой-то мужчина. Его фамилия была записана в журнале, адрес – тоже. И еще дежурный врач сказал, что раненого подобрали на Пермском шоссе. Оружия при нем не было, зато из тела вытащили четыре пули. Их следователь уже забрал на экспертизу.
Парень лежал в отдельной палате, в постели, на мягких подушках. Туловище в бинтах, голова перевязана. Он тупо смотрел куда-то в потолок, а с появлением Городового испуганно дернулся.
– Чего ты боишься? – насмешливо спросил Богдан. – Думаешь, киллер пришел?
Больной затравленно посмотрел на него, потом поджал губы. Этим он как бы давал понять, что не собирается отвечать на вопросы.
– Так, может, я и есть киллер…
Богдан достал из-под куртки пистолет, щелкнул собачкой предохранителя. Патрон в патронник загонять не стал, потому что это было уже сделано ранее. Опер – профессия опасная, поэтому порох нужно держать сухим, а ствол не должен быть пустым, чтобы не делать лишних движений в самый ответственный момент, когда счет идет на мгновения.
Лицо раненого скривилось от страха. Неужели поверил?
– Ты что, не узнал меня? – возвращая пистолет на место, вроде как удивленно спросил Богдан. – Капитан Городовой, уголовный розыск…
Но, похоже, парень, услышав это имя, испугался еще больше.
– И я тебя узнал, – пристально глядя на него, сказал Богдан. – Ты из банды Мохнатого. Из бригады Бруса.
Он узнал его по снимку из собственной картотеки. По групповому снимку, где бандиты стояли у клуба «Речной вокзал» возле своей машины. Время от времени Богдан делал тайком такие фотозарисовки, поэтому знал в лицо если не всех, то многих бандитов. Только вот по имени он этого братка не помнил. Но это и не суть важно. Главное, тот в курсе, с кем имеет дело.
– Ну, чего молчишь? Плохо себя чувствуешь?
Парень пренебрежительно усмехнулся. Дескать, состояние неважнецкое, но разговаривать он все-таки может. Только не хочет.
– Ничего, в могилке полегчает. Там у тебя ничего болеть не будет.
Стиснув зубы, браток напряженно посмотрел на Богдана.
– Свои за тобой охотятся, да? Что там у вас на Оленьем озере произошло? – наугад спросил Городовой.
На Оленье озеро можно было попасть с Пермского шоссе, поэтому вопрос возник сам собой. И, судя по тому, как дернулся парень, он попал в цель.
– Ничего? Нормально все? Значит, охрана тебе не нужна?
Парень промолчал, но протянул к Богдану руку, как будто собираясь взять его под локоток.
– Ты что, немой?
– Нет.
– Ну вот, заговорил. А то я думал, что тебе язык отрезали… Как тебя зовут?
– Вы же знаете.
– Я с Брусом тебя видел. И с Маратом. Только не говори, что не знаком с ними. Их я знаю. А тебя нет. Видимо, ты мелкая пешка. Или нет?
– Чабан я. Саня Чабанов.
– И кто ж тебя, Саня, свинцом нафаршировал?
– Да я не знаю…
– Сами по себе пули прилетели? Тогда тебе повезло. Здесь пули сами по себе не летают, поэтому охрана тебе не нужна.
– А вы охрану можете организовать?
– Если сдашь людей, которые в тебя стреляли… Или они тебе уже не угрожают?
Чабан стиснул зубы, как будто пытался сдержать рвущуюся наружу правду.
– Ну давай колись. Сейчас это единственный для тебя выход.
Браток продолжал упорствовать. Но и Богдан не сдавался.
– Ты же должен понимать, что так просто мы тебя не отпустим. Я же не из любопытства про Оленье озеро тебя спросил. Видели вас там… Сказать тебе, что там, на Оленьем озере, произошло?
Чабан не выдержал давящего взгляда, опустил глаза.
– Поджог и тройное убийство. И все на тебя спишут. В тюремную больницу отправят. А там жизнь не сахар…
– Ага, и опустить могут! – Чабан зло стрельнул глазами в Богдана.
– Это ты о чем?
– Я слышал про тебя, начальник. Ты Мохнатого прессовал, из-за тебя его опустили…
– И кто ж тебе такое сказал? Пестряков?
– Да, он и сказал.
Богдан достал из кармана телефон, позвонил Ревякину:
– Илья, давай в горбольницу, реанимационное отделение, третья палата. Убийца Пестрякова здесь…
– Я не убивал! – вскрикнул Чабанов.
– Он же не убивал, – с усмешкой отозвался Ревякин.
Богдан вернул трубку на место и строго посмотрел на Чабана.
– Я не убивал! – простонал тот.
– А кто убивал?
– Это Марат все… Я с Пестряком поговорил, а он взял топор и обухом его по голове. А Повидло проститутку прибил.
– А вторую кто сделал?
– Клешня.
– А ты не при делах, да?
– Нет. Я Марату говорю, не дело это – за Мохнатого подписываться. Западло это. А он и слушать не хотел… Мы дом подожгли, уехали, а по дороге он остановился, сказал, что прогуляться надо. Я сказал, что не хочу. Ну, мы дальше поехали. А потом мне самому захотелось. Смотрю, и Марат за мной выходит. Ну, я все понял. И в кусты ломанулся. А Марат волыну достал и давай стрелять. В спину мне попал, по голове зацепило… До сих пор не понимаю, как смог удрать. Там забор был, промзона какая-то, так я через этот забор одним махом перепрыгнул.
– Бывает, – кивнул Богдан. – Страх за свою жизнь вызвал всплеск резервных сил, такое бывает в состоянии аффекта. Значит, ушел от Марата?
– Пока он через забор перелез, я спрятаться успел. Он долго перелезал, а там штабеля бетонных плит, нычек много; в общем, не нашел он меня. Потом я обратно через этот забор лез, думал, сдохну. Еле живой на дорогу выполз, машину остановил, мужик нормальный попался, сюда отвез…
– Живучий ты, Саня.
– Ну. Жить потому что хочу. Он же убить меня мог!
– Еще не вечер… Ты сейчас официально показания дашь, под протокол. И тогда мы организуем круглосуточный пост возле твоей палаты.
– Я согласен.
В тот же день Городовой и Ревякин попытались найти и задержать Марата Каратаева, но ничего из этого не вышло. Пропал куда-то и сам Мохнатый.
Глава 19
Мало почувствовать опасность нутром, нужно еще ее и увидеть. Для этого у Богдана всегда под рукой находилась видеокамера с высоким разрешением и многократным приближением. Ее установили под подоконником так, чтобы она была незаметна издали. Камеру поменьше спрятали на чердаке дома, с которого простреливалась квартира Богдана. Спасибо «подшефному» бизнесу за дорогую технику.
Но техника техникой, а еще надо было иметь острый глаз и чутье, чтобы вовремя заметить опасность в окнах дома напротив. На чердаке никого нет, но в глубине души пульсирует тревожный сигнал. Окна в квартире зашторены, однако камера под подоконником постоянно сканирует пространство, выдавая сигнал на экран телевизора.
Богдан нацелил камеру на одно окно, максимально приблизил изображение. Семь часов утра, светло уже, потому хорошо виден цветок в горшке на подоконнике, плотные шторы, разрыв между которыми занавешен тюлем. В прихожей квартиры горел свет, поэтому комната частично просвечивалась, но людей в ней видно не было. Какого-то человека он заметил в соседней кухне. Мужчина в майке и трусах стоял у плиты, что-то помешивая в сковородке. Ничего подозрительного не заметил он и в другой квартире. Зато следующая привлекла его внимание. Сильное приближение позволило ему рассмотреть за окном бинокль и человека за ним.
Богдан включил свет в прихожей, расшторил окно и сел на пол, чтобы его не было видно извне. На экране телевизора теперь угадывались оптический прицел и ствол винтовки, направленный на его окно.
После того случая, когда Егор стрелял в него, он всерьез озаботился своей безопасностью. И, как оказалось, не зря. Егор тогда вовремя взялся за ум, поэтому Богдан остался жив, а этот снайпер, что навел винтовку на его окно, не промажет. Во всяком случае, по своей воле.
Городовой не стал самолично бросаться на амбразуру дзота. Нет у него такой возможности, а если есть, то весьма призрачная. Он просто позвонил в отдел и вызвал на помощь спецгруппу…
Спецназ с пленными не церемонился. Эта истина была выбита на лице Марата Каратаева двумя ударами – один раз ему дали в зубы кулаком, второй – ногой. Он сам в этом виноват. Мог бы сдаться без сопротивления, так нет, направил винтовку на спеца. Хорошо, выстрелить не успел.
Богдан заполнил шапку протокола и с насмешкой посмотрел на разбитую физиономию бандита.
– Ну и рожа у тебя, Каратаев…
– Да пошел ты, мусор!
– Осмелел ты что-то. На тебе три трупа, а ты героя из себя корчишь… Тебе тюрьма светит, а ты нарываешься… Может, ты ничего не боишься? Может, правду Чабанов говорит, что тебя уже опустили?
– Кого опустили, меня? – встрепенулся Каратаев.
– Ну, а вдруг?
– Гонит Чабан… Э-э, а где он? – спохватился бандит.
– В больнице. Жив-здоров, но тебе того же не желает. Да и я, в общем, тоже. Убить меня хотел?
– Я?! Тебя? Да ты что, начальник!.. Ну, была у меня винтовка, каюсь. И прицел на ней оптический. Так я через этот прицел в окна заглядывал, интересно, что там происходит…
– Я?! Тебя? Да ты что, начальник!.. Ну, была у меня винтовка, каюсь. И прицел на ней оптический. Так я через этот прицел в окна заглядывал, интересно, что там происходит…
– А комнату зачем снял?
– Как это зачем? Жить негде, вот и снял…
– Винтовку принес, пистолет у тебя был…
– Ну, нашел по случаю, жаль было выбрасывать.
– Что ты нашел? Пистолет у тебя штатный, зарегистрированный. Ты из него в Чабанова стрелял, экспертиза это подтвердит…
– Ну, стрелял, – сдулся Марат. – Пьяный был, сдуру стрелять начал…
– Да, но сначала ты Пестрякова убил.
– Гон это все, начальник! Это все Чабан! Я в него потому и стрелял…
– Ну, следствие разберется, кто Пестрякова убил. И проституток. Прокурорское следствие разберется. А тебя, парень, арестантское следствие ждет, в тюрьме. Ты за Мохнатого заступился, а тот сам знаешь кто… Но Мохнатого сразу на свободу выпустили, а ты минимум на десять лет загреметь можешь. И все эти десять лет ты будешь кукарекать как последний петух. Не веришь?
Марат низко наклонил голову и затравленно, исподлобья глянул на Богдана.
– Чего ты хочешь, начальник?
– Кто меня заказал?
– А если скажу, обещаешь не прессовать меня?
– Обещаю.
– Мохнатый тебя заказал.
– Пестрякова кто убил?
– Я.
– Проституток?
– Клешня, Повидло…
– Меня ваши клички не интересуют.
– Дима Любимов и Серега Сладков…
– Где они сейчас?
– Не знаю… Мы к Мохнатому поехали, я ему все рассказал, он их при себе оставил. А мне сказал, что брехня все это, никто его не опускал, что это все капитан Городовой слухи распускает. Пообещал, что если я тебя сделаю, то заплатит мне хорошо. И бригадиром сделает. Двадцать тысяч аванса дал…
– Понятно. Двадцать тысяч долларов аванса, и вторая половина – тоже двадцать. Лет… Строгого режима. И то если повезет. Так ведь и вышку могут дать.
– Так мораторий вроде бы… И не убил я тебя…
– Да, но Пестряков – тоже мент. За мента спрос особый. Тем более он в следственном изоляторе служил. Но шанс у тебя есть. Все зависит от твоего желания сотрудничать со следствием. Нас интересует Мохнатый. Сейчас мы запротоколируем твои показания против него, и ты ни при каких обстоятельствах не должен от них отказаться. На тебя будут давить, тебя будут стращать, но ты должен держаться. А я со своей стороны обещаю тебе содействие тюремной администрации, хорошую камеру без махровой уголовщины… Ты должен понимать, что Мохнатый – большой человек в уголовном мире. Если мы сможем осудить его и отправить на этап, это станет громким событием, возможно, даже в масштабах страны. Это будет победа правосудия. И от правосудия тебе зачтется. Возможно, тебе даже простят убийство Пестрякова…
– Я его не убивал, – мотнул головой Марат.
– Ты же сам сказал, что убил его.
– Ну, я его всего лишь ударил. Он еще жив был, когда дом поджигали. Но это не я сделал. Это Любимов и Сладков…
– А кто им приказал?
– Они сами.
– А Чабанов утверждает, что это ты отдал приказ поджечь дом.
– Но посоветовал мне Любимов. Да и врет Чабанов, – выжидательно посмотрел на Богдана Каратаев.
Ему хотелось, понял Городовой, чтобы он помог ему смягчить вину. Чтобы он как-то повлиял на Чабанова. Но ведь показания против него могли дать и сами Любимов и Сладков. Или он уверен, что сделать они этого не смогут?
– А Любимов что скажет? И Сладков?
– Ну, я не знаю, – пожал плечами парень.
– Что ты про них знаешь? Где они сейчас могут быть? Марат, спасти тебя сейчас может только правда.
– Не знаю. Они сомневаться стали.
– В чем?
– Ну, что мы все правильно сделали. Мента этого убили, проституток, дом сожгли. В Чабана стреляли…
– Ты в Чабана стрелял?
– Я… Мохнатый в кабаке был, мы к нему подъехали, я ему все рассказал. Он взбесился, по кабинету забегал. Я думал, он меня убьет. Потом он успокоился, сказал, что брехня все это. Спрашивать стал, кто знает про то, что нам прапор сказал. Я ответил, что Чабан сомневаться начал, поэтому я его завалил. Мохнатый хвалить меня стал, типа, все правильно я сделал. И что прапора сжег и проституток. Потом про Клешню стал спрашивать, про Повидло; ну, я и сказал, что не очень уверен в них.
– А в себе ты уверен был?
– В себе – да, уверен. И Мохнатый это понял. Но сказал, что я свою преданность доказать должен – убрать капитана Городового. Сказал, что это ты, начальник, ложный слух пустил и тебя за это наказать надо. Ты, говорит, снайпер хороший. Ну, мне говорит…
– А это действительно так?
– Ну-у, – замялся Марат. – Там со ста метров не промажешь… Я же в армии служил в полигонной обслуге, какого только оружия там не было. Мне из «СВД» нравилось стрелять…
Возможно, Марат принимал участие в убийствах «юбилейских» авторитетов осенью прошлого года, но Богдан решил пока не затрагивать эту тему.
– Значит, снайпер ты хороший, а винтовку Мохнатый тебе дал.
– Зачем дал? Сам взял. Там у нас целый арсенал…
– Где там?
– А мне это зачтется?
– Обещаю.
– Квартира на Кармазина. Только там не все… Есть еще точки, но я не знаю, где…
Егор записал адрес. Неплохо сегодня день начался. Могла бы пуля в голову прилететь, но нет, жив он и еще преступление раскрыл. Мохнатого теперь легко будет к стенке прижать и еще бандитский схрон с оружием накрыть.
– А кто знает?
– Бедуин знает. Он чисто по этой части. Он тогда со мной был, винтовку мне подобрал.
– Хорошие у вас винтовки, «СВУ», такие так просто не достанешь, – заметил Богдан.
– Ну, так мы не просто. Бедуин через Ижевск доставал…
– Как на Бедуина выйти, знаешь?
– Ну да, скажу. Если зачтется…
– Зачтется… Значит, с винтовкой проблему решили?
– Ну да. Адрес, где ты живешь, мне сказали, я поехал к твоему дому, а там другой дом, напротив. Чердак там…
– Кто про чердак подсказал?
– Мохнатый. Сказал, что там хорошая позиция. Только как-то стремно с чердака стрелять, а там на подъезде объявление висело, что бабка комнату в квартире сдает. Я зашел, оказалось, что комната прямо на твои окна выходит…
– Это точно, зашел ты неслабо. Как бы теперь обратно выйти, да? Тяжелый у тебя случай, Марат. На меня покушался, в Чабана стрелял, Пестрякова и двух девушек сжег, сопротивление при задержании оказал…
– Но я же хочу вам помочь!
– Давай помогай. Чем больше расскажешь интересного, тем меньше срок будет… Так что там с Любимовым и Сладковым? Где они сейчас?
– Не знаю. Но мне кажется, их уже нет…
– Кажется или на самом деле нет?
– Ну, у Мохнатого особая команда есть. Они вообще никому не подчиняются, только ему. Что он скажет, то и сделают… Я думаю, Клешню и Повидло сделали, чтобы сплетня дальше не пошла…
– Так сплетня или правда?
– Может, и правда. Только все равно сплетня.
– А ты, значит, язык за зубами держать умеешь?
– Я-то умею. Только Мохнатый мог мне не поверить. Я только сегодня ночью догадываться стал, что он мне не поверил. И про Клешню догадался, и про Повидло. Говорю же, у него спецкоманда есть, она вполне могла тебя, начальник, исполнить, но он мне задание дал. И ежу понятно: я тебя сделаю, а они потом меня уберут… Я даже стрелять в тебя не хотел. Честное слово, не хотел! Удрать собирался…
– Да? Ну тогда считай, что я тебе поверил, – усмехнулся Богдан. – И в протоколе это отметим…
Богдан уже заканчивал с протоколом, когда в кабинет вломился подполковник Очагов. Поприветствовал его суровым кивком головы, глянул исподлобья и вышел. Но когда Марата увели, руоповец зашел снова.
– Ну как? – хмуро спросил он, движением головы показав на стул, где только что сидел бандит.
– Мохнатого сдал, – не стал скрывать Богдан. – Подчистую.
– Тебя Мохнатый заказал?
– Он самый.
– Отдай его нам, – чуть ли не потребовал Очагов.
– Вместе с Каратаевым?
– Да.
– Я содействие Каратаеву обещал. И послабление в режиме содержания и в следствии.
– Мы все это обеспечим… Мохнатого закрывать надо. Я же знаю, что вы с ним сделали, чтобы на привязи держать.
– Было бы удивительно, если бы ты этого не знал.
– В принципе, все правильно. Этого козла на привязи надо держать. Но ведь не удержали. И ты чуть своей головой не расплатился.
– Спорить не буду, – развел руками Богдан.
– С огнем играешь, парень.
– Можно подумать, ты на воду дуешь.
– Мы – РУОП, бандиты – это наш хлеб. А твое дело – жуликов ловить. Хотя, конечно, понять тебя можно, порядок на земле, все такое… Только не безгрешный ты, Богдан. Ладно, Мохнатого ты опустил, туда ему и дорога. Но ты же крыши делаешь…
– А ты? – пристально посмотрел на Очагова Городовой.
РУОП тоже оказывал «подшефную» помощь коммерсантам, в таких же мелких масштабах и за скромное вознаграждение. Но ведь это было. И Богдан владел информацией.
– Не будем об этом, – пришел в чувство подполковник.
– А что ты там насчет Мохнатого сказал? Кто его опустил?