Дуайт не ошибся, почти все прибывшие сегодня оказались главами отделов и комитетов по глобальным угрозам. Как военные, так и гражданские, так что разговор хоть и не сразу, но перешел на деловые рельсы и по конкретным проблемам.
У них материала больше, зато у меня точнее и с указанием где и что затевается. Двое из присутствующих специалистов переглянулись, вышли в коридор, я не поленился посмотреть, что передают, как и ожидал, сообщают в оперативные центры, где террористы собирают отряды, чтобы нанести удары по американским базам завтра-послезавтра.
Незаметно подошло время обеда, я даже удивился, что все еще не ощутил голода, увлекся, вот тебе и могучий инстинкт, отступивший перед активной мозговой деятельностью.
Дуайт, который ни о чем не забывает, страна страной, но кушать все равно нужно здоровую и сбалансированную пищу, деликатно взял меня под локоть.
– Коллега, некоторые спешили с других концов страны…
– Понял, – ответил я. – Пойдем жрать. Это дело нужное. Даже не знаю, как будем с этим делом, когда начнем переходить на электропитание.
– Нужно получать удовольствие?
– Ну да, – ответил я. – И ради жизни и… ради самого удовольствия.
Он сказал с пониманием:
– Радости при заполнении аккумулятора желудка предусмотреть необходимо… Коллеги, пора прерваться на обед!.. Потом продолжим.
Фрэнк Вачмоуг и Крис Реншоу, как уже старые знакомые и даже близкие приятели, поднялись первыми и подошли к нам, так вместе и отправились в ресторан, где на этот раз столик на четверых заняли полностью, уже чувствуя свою цивилизационную общность.
После обеда поработали еще несколько часов, Дуайт дважды заказывал кофе и булочки прямо в зал, наконец зевнул, взглянул на часы.
– Ого, мы уже переработали… Какие-то еще вопросы?
Фрэнк сказал с виноватой улыбкой:
– Вообще-то мы пошли уже по второму кругу… Просто удивительно приятно встретить коллегу с той стороны планеты, что мыслит не только точно так же, но и, что удивительно, опередил в реакции на такие угрозы!
Дуайт пояснил уже свободнее, без прежней натянутой улыбки:
– У них меньше волокиты, что присуще неотягощенным демократией режимам. Доктор?
– Полагаю, – ответил я, – что в самом деле практически все вопросы утрясли. А так отныне остаемся на связи. Мой номер у вас есть, как и ваш у меня. Теперь общаться будем чаще. Хоть по скайпу, хоть по мессенджеру, хоть по любому варианту телеконференции.
Он поднялся.
– Тогда заканчиваем?.. Ближайший рейс в Москву утром. Если у вас нет намерений остаться на несколько дней, чтобы побегать по магазинам, у вас же в Москве голод, ежей едят…
– Ежей уже поели, – сообщил я. – Теперь кошек жрем, как поляки в Москве.
Он охнул.
– Кошек?
– А что, – ответил я, – их не жалко, не собак же. А-а-а, вижу кошатника…
– Да ладно, – сказал он, – кошки тоже люди. Значит, завтра в Москву?
– Да, – ответил я. – Но теперь мир стал крохотный, будем видеться по скайпу, а то и в реале. Работа у нас такая. Начинаем спасать мир! Раньше это было из разряда шуточек, кто бы подумал, что окажется такой пугающей реальностью…
Он протянул руку.
– Тогда до встреч!
Я попрощался и с коллегами по глобальной безопасности, Дуайт все же вышел проводить, я сказал ему уже в коридоре:
– Судя по реакции ваших военных, их тряхнуло так, что и ваши военные министры и даже президент должны стоять на ушах, но что-то не вижу их заинтересованности…
Он ответил, понизив голос:
– Влад, они стоят на ушах, но так как вы неофициально, то это оставляет нам и вам свободу маневра. Ваше руководство поступило очень мудро!
– Прислав меня?
– Именно. Тем самым дали нам возможность реагировать или не реагировать, что-то предпринимать или не предпринимать… Вы же понимаете, за нашей реакцией на ваш вброс ваша разведка сейчас следит особенно пристально!
– Даже не подумал о таком, – признался я.
Он внимательно следил за моим лицом.
– Верю. Потому что вы не разведчик, у нас это сразу поняли. И не только по вашему досье крупного ученого, а… в общем, профессионалы разведки умеют узнавать друг друга. Пусть не всегда с первого взгляда, но есть множество моментов, тестов и реакций, которые указывают, кто из нас кто… Потому, повторяю, все было сделано очень продуманно. И с вашей стороны, и с нашей.
Я улыбнулся, кивнул и пошел к выходу из здания. Пока ждал лифт, подошел генерал Сигурдсон, кивнул достаточно приветливо, хотя по его роже понять трудно, как относится на самом деле.
– Уже обратно?
– Да, – ответил я. – Все сделано, спасибо за помощь.
– Не за что, – ответил он. – Делаем общее дело. Но почему так сразу и обратно? У нас страна чудес…
– Знаю, – согласился я. – У меня такие же смартвочи, как у вас. И мобильник тот же. Мир един!
Он поинтересовался коварно:
– А наши женщины?.. На них только смотреть по скайпу… как-то недостаточно.
Я подумал, хотел было ответить как-то дипломатично, но попадусь на контрольном вопросе, потому ответил честно:
– Генерал, я вроде бы не стар, но научное познание мира старит человека. Это я чтобы не сказать хвастливо, что мудрее.
– Понял, – ответил он. – Все верно, только бездельники придают им какое-то значение… как женщинам. Для меня генерал Барбара Баллантэйн никакая не женщина. А как генерал она вполне. Когда не пытается влезать во что-то новое, а вот поддерживать заданный курс она вполне в состоянии.
Я пытался понять, знает ли, что я переспал с Барбарой, точнее, она переспала со мной, но у него привычно каменное лицо, военные вообще не должны выказывать эмоций.
Вернее, не должны выказывать эмоций, эмоциональные военные – угроза армии. К управлению межконтинентальными баллистическими ракетами с ядерными зарядами допускают только абсолютно лишенных каких-либо чувств, что роднит их с даунами, самыми предсказуемыми людьми на земле и потому особо опекаемыми и взращиваемыми политиками.
Он протянул руку.
– Рад был с вами пообщаться, доктор. Мое мнение о вашем Мордоре значительно улучшилось.
Я с чувством пожал ему широкую крепкую ладонь.
– Спасибо, генерал. Когда я был юн и не весьма зрел, тоже был на стороне Люка Скайвокера.
– Я тоже, – ответил он с гордостью.
– А теперь? – спросил я с интересом. – Когда повзрослели?
Он насторожился.
– А что… пытаетесь завербовать?
– Мир изменился, – напомнил я. – Не пора ли вашу республику повстанцев превращать в империю? Хотя она уже давно превратилась, осталось только это признать вслух и начинать выполнять имперские обязанности, не прикрываясь устаревшими лозунгами о демократии?
Он смолчал, я улыбнулся и нажал кнопку лифта, из конференц-зала на триста человек вышла Барбара Баллантэйн с двумя помощниками, слушают подобострастно, часто кивают и чуть ли не обивают хвостами бока.
Увидев меня, отпустила их властным взмахом руки, словно отогнала воробьев, оба упорхнули с заметным облегчением, а она кивнула мне покровительственно, массивное лицо дрогнуло в некоем подобии улыбки.
– Похоже, ваша миссия завершилась удачно, доктор?
– Сам не верю, – признался я. – Но у меня в кармане уже билет на утренний рейс в Москву. Это значит, все основное утрясли.
– И даже мелочи, – ответила она. – Я в курсе. Хотя у нас разногласий и острых углов многовато, но в данном случае…
Я спросил неожиданно:
– Раз уж все дела закончены, поужинаем вместе?
– Охотно, – ответила она. – Ресторан «Монтесума»?
– Гм, – сказал я, – там, как на вокзале…
– Тогда «Колорадское Небо»?
Я прямо посмотрел ей в глаза.
– У меня есть и третий вариант.
Она ответила таким же прямым взглядом.
– Серьезно?.. Хорошо, я для такого случая отложу встречу со своей… подругой.
– Не обидится?
Она ответила почти без улыбки:
– Так мы же по делу.
– Да, – согласился я. – Дело слишком важное, чтобы не использовать все возможности.
– Я заканчиваю через сорок минут, – сообщила она.
Глава 13
Лифт быстро опустил на первый этаж, наземных всего четыре, вроде бы зачем он, пусть тренируют ноги офисные крысы и толстожопые генералы, однако некоторое оборудование по лестнице не встащить, да и не четыре этажа, еще два подземных, это официально, ниже еще неизвестно сколько, не считая в самой преисподней ядерного реактора, обеспечивающего энергией все огромное здание на случай войны.
Внизу, как всегда, народ носится туды-сюды, умеют же люди делать вид воспламененных работой на благо отечества и демократии американского образца…
Я направился к выходу, закатное солнце уже воспламенило западную часть неба, тени легли на крыльцо длинные и угольно-черные.
– Доктор!
Я обернулся, Дуайт вышел из помещения с надписью «Только для персонала» и шел ко мне с широкой улыбкой.
– Мы все не расстанемся, – сказал он весело. – Это примета, что будем встречаться часто!
– Мы все не расстанемся, – сказал он весело. – Это примета, что будем встречаться часто!
– Мы хорошо поработали, – согласился я. – Так что, да, с такими партнерами просто необходимо работать и работать…
Он вышел со мной на свежий воздух, тихо и тепло, ни малейшего ветерка, глубоко вдохнул всей грудью.
– Хорошо как…
Часы на руке дернулись, я сказал «Извините», вытащил мобильник и поднес к уху, сделав звук минимальным.
– Да?
– Выхожу через десять минут, – сообщила Барбара. – Дверь слева от той, которую ты знаешь.
Я ответил весело:
– Найду. Что купить: цветы, шампанское или шоколадку?
Она буркнула что-то нечленораздельное, связь оборвалась. Дуайт спросил с интересом:
– Женщина? Изабель говорит, что вы Пайпер заинтересовались?
– Да, – согласился я. – Даже очень. Но на этот раз у меня чисто деловая встреча.
Он спросил с пониманием:
– Ну да, а как же… А после этой деловой встречи прямо из постели в аэропорт?
– Верно, – ответил я. – Попью кофе, как раз все успею.
Он поинтересовался понимающе:
– Кого-то из наших подцепили? Не отходя от рабочего стола?
– У нас говорят, – пояснил я, – не снимая лыж. Но разве не работа, как говорил и даже говаривал Наполеон, должна быть на первом месте?
Он кивнул.
– Да, мы такие… Но я любопытный, вот постою и увижу, кого это вы из наших секретарш завербовали.
Я ответил мирно:
– А чего мне ваших жалеть? Арестовывайте, ломайте им кости в Гуантанамо. Вот сейчас выйдет, сразу хватайтесь за пистолет…
– Безжалостные вы люди, – сказал он.
– Ладно, – сказал я, – сжалюсь, как профессионал, хоть и не профессионал, над профессионалом. – Барбара заканчивает минут через десять. Думаю, пообщаемся малость, а потом от нее сразу на самолет.
– Барбара? – переспросил он озадаченно. – А это кто…
– Вспоминайте, – посоветовал я.
– Барбара, – пробормотал он, – Барбара… Барбара?.. Никого не знаю с таким именем. Есть только одна Барбара, Барбара Баллантэйн…
– Наконец-то, – сказал я с сочувствием. – А вы тугодум, оказывается. Не пробовали философией заниматься?..
Он улыбнулся.
– Да, конечно, Барбара Баллантэйн!.. Генерал Баллантэйн… простите, сразу не понял… Вы серьезно? Или это у вас такой особый русский юмор?
– Какой юмор? – спросил я изумленно. – Женщина вполне… И все у нее на месте. Даже в тройном размере. Есть за что взяться.
Он улыбнулся, все еще не веря.
– Ну да, вы же русский, у вас даже с медведями…
– Ничего подобного, – возразил я с достоинством. – Никакими извращениями не страдаю! Не с медведями, а с медведицами.
Он вскинул брови.
– Гм… достаточно емкое определение. Мы все наслышаны о русских, так что генерал Баллантэйн вполне, вполне… Как там у вас о таких говорится с похвалой: коня на скаку остановит, хобот слону оторвет… М-да, настоящая женщина!.. В русском стиле.
– Вполне, – согласился я. – Есть, оказывается, и в Америке женщины!.. А то я думал, одни золотоискательницы и кандидатши в президенты, у вас же страна мечты, где каждая кухарка уже научилась, как велел Ленин, управлять государством… Вы мой номер еще не потеряли? Впрочем, я с вами сам скорее всего свяжусь раньше. Мир ускорился, дорогой Дуайт.
– Заметил, – ответил он, – и как-то все слишком быстро поменялось.
– То ли еще будет, – пообещал я. – Раньше большая рыба съедала мелкую, а теперь быстрая рыба съедает медленную. Вне зависимости от ее размеров.
Он посмотрел на меня несколько ошалело.
– Если это применимо к странам…
Я отмахнулся.
– Страны все больше теряют свое значение. Мир глобализуется. Семь процентов населения в каждой стране уже глобализовано. Как только доберем еще три, считайте мир единым.
Он переспросил со скептицизмом:
– Но семь и три будет всего десять процентов? Или в России считают как-то иначе?
– Считаем иначе, – подтвердил я. – Остальные девяносто всегда и везде шли за этими десятью. Толпа, или давайте ее корректно называть нормальными людьми, не пойдет за двумя-тремя с их необычными идеями, но когда тех станет десять, попрут всем стадом, всем электоратом. Еще и уверять будут, что давно бы ломанулись, но башмаки долго искали.
На выходе из соседнего подъезда показалась Барбара, увидела меня с Дуайтом, указала в сторону своего автомобиля.
Дуайт вздрогнул, а я протянул ему руку.
– Дуайт, прощаемся еще раз!.. Надеюсь, увидимся до наступления сингулярности.
Он ответил на рукопожатие совсем обалдело. Явно до этого мгновения полагал, что шучу, у русских даже юмор какой-то совершенно русский, а оказывается, это, как и с минами, совсем не тот юмор, над которым обхохочешься.
Я быстро направился к Барбаре, она распахнула мне дверцу, я сел рядом и послушно потащил на себя ремень, в Америке никто не сдвинется с места, если не пристегнуться еще до начала движения, а сам автомобиль начинает скандалить, орать и в конце концов вырубает двигатель.
Странно, конечно, что я решил провести последнюю ночь в Штатах не в постели с нежной и предельно ласковой Пайпер, и не с той юной веселой студенткой, что подрабатывает официанткой, а с генералом Барбарой, очень уж мало похожей на женщину, но, с другой стороны, разве не все женщины одинаковы, если смотреть, как гласит народная мудрость, в корень?
К тому же с Пайпер и официанткой – это всего лишь секс, такой пустяк по нынешним временам, а с Барбарой – серьезное общение на важнейшие темы, это главное, а попутно и секс, однако даже он в какой-то мере даже более запоминающийся, чем с Пайпер или официанткой.
Барбара вырулила на магистраль, покосилась в мою сторону.
– Дуайт дружелюбен?
– В достаточной степени, – ответил я. – Думаю, поладим. Со Штатами у нас и во времена Гитлера были нелады, но воевали же вместе против угрозы фашизма!
Она ответила медленно:
– И это все… что ты хотел сказать?
Я переспросил:
– В моих словах есть какой-то тайный смысл?
– Я политик, – напомнила она. – А политика – управление возможностями. То, что ты сообщил, уже как-то изменит… многое. В том числе и наши взаимоотношения между странами.
Я пробормотал:
– Не может быть, чтобы ваше правительство не знало о минных закладках.
– Должно бы знать, – ответила она задумчиво, – но политика… это управление. Прежде всего населением. Давать ему возможности хорошо работать, жить счастливо и обогащать казну. Узнай население о минных закладках, упадет не только рейтинг президента, это ерунда, не один президент, так другой, но упадет и ВВП, а это серьезнее. Возможно, начнется отток богатых людей в более благополучные, а главное, безопасные страны, что совсем уж чревато.
Я помолчал, мозг работает быстро, но, перебрав все варианты, сказал угрюмо:
– Есть только один выход.
– Какой?
– Не нагнетать, – ответил я, морщась. – Не напирать. Напротив, предпринять какие-то шаги по снижению… напряжения.
– Какие?
Я сдвинул плечами.
– Не знаю, это дело специалистов. Но население России, посмотри на результаты опросов ваших же специалистов, население России встревожено окружением вашими военными базами. Очень! И требует от правительства… именно требует!.. дать отпор. Но так как наши военные силы слабее, то отпор можем дать только асимметричный. Терпение населения опасно испытывать долго. Сейчас точка кипения подошла к взрыву. Еще чуть, и даже военные скажут, что Россию нужно избавить от угрозы ракетно-ядерного удара со стороны США и НАТО, потому стоит все-таки взорвать те мины. Сразу с обеих сторон. В будущее, дескать, пойдем с Европой без оставшейся в старых учебниках истории Америки.
Она проговорила медленно и значительно:
– Я доведу эту точку зрения до высшего руководства.
Я запротестовал:
– Барбара!.. Это только моя личная точка зрения!
Она кивнула, но видно, что не верит. В таких вопросах не начинают сразу с отзыва послов или объявления войны, а сперва доводят свое видение ситуации через как бы посторонних или совсем мало причастных к делу лиц, а там смотрят, какая будет реакция.
– Нам тоже очень не хочется войны с Россией, – сказала она после долгой паузы. – Вовсе не из-за симпатии к ней. У вас враждебный нам режим, как бы ты ни расписывал, что нас любят и уважают. Но если вспыхнет война, пусть даже не такая истребительная, как может быть в высшей фазе, все равно в выигрыше останутся Китай и быстро растущий исламский мир. И даже далекая Индия.
– Трезвый взгляд, – сказал я с облегчением.
– Трезвость, – заметила она, – черта политика. Никакой романтики! Никакой веры. Никаких надежд, не подкрепленных договорами.
– Но если не хотите, – сказал я, – тратить силы впустую…
– Ну-ну? – ответила она, когда я запнулся. – Что в твоем понимании впустую?
– Наращивание ваших баз вокруг России, – напомнил я. – Угроза идет с другой стороны. Россия – союзник, а не враг. Россия неминуемо ответит на давление с вашей стороны, а это добром не кончится. Если между нашими странами будет малая война, то окончательную победу будут праздновать исламисты и установят всемирный халифат на развалинах России и Штатов. Но если будет большая война…