— Да. — Я поморщилась, вспомнив тот разговор. — А потом выяснилось, что он знает правду. Но для начала он выслушал весь мой бред, неизвестно зачем. Он единственный, кто знает правду о моем увольнении, да и то не всю. Отсюда и наш конфликт.
— Как он узнал?
— Он судья, а в этой среде все знают всё.
— Ясно. Как насчет того, чтобы и меня просветить?
Я смяла стаканчик из-под кофе и запустила им в ближайшую урну, но промазала. Эх, все в этом мире против меня. Пришлось встать и все-таки отправить его в урну.
— Я напилась. Приехала встречать клиента в аэропорт, по дороге обратно заблудилась и час не могла найти дорогу, он пропустил важную встречу, потом я отвезла его не в тот отель и бросила там. Меня уволили, на год лишили водительских прав, так что я продала машину и сняла квартиру в центре, чтобы ездить всюду на велосипеде.
— Деловое решение. Учитывает интересы общества и не вредит экологии. Умно.
— Спасибо.
— То есть, формально говоря, ты солгала отцу, он уличил тебя во лжи, и ты рассердилась на него за то, что он рассердился на тебя?
Я обдумала это, хотела возразить, оправдаться тем, что всю жизнь он изводил меня своим покровительственным тоном, безапелляционной уверенностью в собственной правоте, которая во многом и испортила наши отношения, но все это было так сложно, нудно и, главное, так бессмысленно, что мне стало лень, и я молча кивнула.
— Проблема состоит в том, что ты вынуждена нагромождать одну ложь на другую, верно? Они уже настолько взаимосвязаны, что даже крошечный кусочек правды грозит разрушить всю конструкцию. И ты продолжаешь врать, как в ситуации с испанским и бывшей подружкой Мелани.
Я опять кивнула.
— Если сказать правду, что тебя уволили, тебя спросят, почему — потому что ты напилась, — а почему — а потому что в тот день Блейк сказал, что уходит от тебя, и тебе было очень плохо, и у тебя был выходной, ты открыла бутылку вина и выпила ее, а тут тебе позвонили с работы и сказали, что возникла проблема, надо встретить Роберта Смита в аэропорту. Ты только что потеряла возлюбленного и не хотела потерять еще и работу, поэтому ты забралась в машину, пьяная, но не настолько, чтобы не быть в состоянии ее вести, однако за час тебя развезло, ты заблудилась… и в итоге осталась без работы, без прав и без машины.
Все это было так грустно. Похоже, бесконечная цепочка вранья ведет меня от плохого к худшему.
— Раз ты и так все знаешь, зачем спрашивал?
— Я хотел услышать кое-что, чего в компьютере нет.
— Услышал?
— Да.
Я выжидающе смотрела на него.
— Тебе не наплевать. Тебе просто очень паршиво.
Силчестеры не плачут, но это не значит, что им не хочется плакать. Мне хотелось разреветься, но я справилась с собой. Мы долго сидели и молчали, но это не было враждебное, напряженное молчание. Стояла отличная погода, солнечно, ни ветерка, в парке было много народу, все мирно, неспешно прогуливались, некоторые лежали на травке, ели, читали, сплетничали или просто разговаривали, как мы. Наконец он сказал:
— Но я вот что думаю: ты тратишь массу времени, чтобы его не порадовать. А это уже кое-что.
Такое вот неожиданное замечание, случайная фраза, которую я оставила без ответа. Сделала вид, что не знаю, о чем он. Но я знала.
В тот вечер мы отмечали день рождения Шантель, а потому собрались в «Пирушке». Мы не дарим друг другу подарки, вместо этого все скидываются и оплачивают счет именинника. Раньше посиделки проходили у нас с Блейком, в пекарне, но, когда мы разошлись, все переместились в этот ресторанчик. Там недорого, но кормят вкусно.
Жизнь поджидал меня у подъезда, и — о, чудо — вместо отвисших брюк на нем были новые джинсы. Пиджак, правда, никуда не делся, зато под него он надел абсолютно чистую льняную рубашку. Он улыбнулся, еще одно чудо — горчичный налет исчез, зубы вполне себе белые. Моя жизнь выглядит все лучше, значит, она налаживается? Впрочем, он по-прежнему шмыгал носом.
На меня напала зевота — не потому, что мне хотелось спать, это было чисто нервное. Он, конечно, заметил, что я волнуюсь.
— Не переживай, все будет хорошо.
— Как я могу не переживать, когда я понятия не имею, что ты намерен им рассказать.
— Ничего. Я просто буду наблюдать. Но если ты соврешь, я скажу правду.
Замечательно — вся моя дружба на вранье и построена, так что беспокоиться мне не о чем. Я снова зевнула.
— Присмотрись к Адаму. Он лучший друг Блейка, и он меня ненавидит.
— Перестань, я уверен, что это не так.
— Я прошу тебя, присмотрись.
— Ладно.
Мы шли пешком, и мне было не слишком удобно в туфлях на двойной платформе: ощущение как во сне — вроде идешь, а на самом деле никуда не движешься. По ходу дела я вкратце описала ему «действующих лиц».
— Лиза беременна, ей осталось около месяца до родов, выглядит она сейчас не блестяще, так что не пялься на нее и, пожалуйста, будь максимально терпелив и внимателен. Ее мужа зовут Дэвид, он о-очень терпелив. Раньше у Лизы был роман с Джейми. Дэвид с Джейми друзья, иногда все это выглядит странновато, но в целом у них замечательные отношения. Короче, не напрягайся по этому поводу.
— О'кей, я не буду напрягаться по поводу Джейми и Дэвида. Если тебе в какой-то момент покажется, что я слишком ими интересуюсь, немедленно пихни меня в бок.
— Знаешь, сарказм — низшая форма остроумия.
— Возможно. Зато исключительно острая.
— Шантель, наверное, начнет с тобой заигрывать — она кокетничает со всеми подряд, когда выпьет, так что, если тебе кто-то нежно сожмет руку под столом, это она. Девушку Адама зовут Мэри, она фотограф, всегда одета в черное, и я ей не доверяю.
— Потому что она ходит в черном?
— Не идиотничай. Потому что она фотограф.
— Ах вот оно что. Правда, какой же я идиот.
— Она пытается найти неожиданный ракурс, причем всегда и во всем. К примеру, говоришь ей: «Я сегодня ходила в магазин». А она, — я заговорила медленным, низким голосом: — «Да? В какой магазин? Ты боишься шопинга? У тебя связана с этим детская травма? Там был интересный свет?» — Жизнь засмеялся, и я продолжила нормально: — Она дико все усложняет. И это раздражает… меня. Мне и без того проблем хватает, особенно сейчас.
Мы остановились у входа в ресторан, и я просительно заглянула ему в лицо:
— Пожалуйста, не делай так, чтобы мои друзья меня возненавидели.
— Люси, дай мне руку.
Я не хотела давать ему руку, и он сам взял ее.
— Отстань, у тебя ладони липкие. — Я заглянула внутрь и увидела, что все уже в сборе. Как обычно, я пришла последняя. — Прекрасно, мы опоздали.
— Утешайся тем, что зато мы уйдем раньше всех.
— Ты экстрасенс? Будущее предсказываешь?
— Нет, но ты никогда не остаешься до конца. И ладони у меня не липкие, — пробурчал он. — Вот, видишь. — Он сунул их мне под нос.
Правда, совершенно сухие. Ну, точно, жизнь налаживается, почему же мне так неуютно?
— Люси, посмотри на меня. Успокойся. Я не сделаю ничего такого, чтобы твои друзья возненавидели тебя еще больше, чем сейчас. Шутка. Обещаю тебе. Вдохни, выдохни, и пошли.
Мы вошли в ресторан, и он держал меня за руку. Я вдруг абсолютно успокоилась, но тут же увидела Адама, пристально глядевшего на нас, выпустила его руку и сразу запаниковала с удвоенной силой. Как только мы вошли, официант с поддельным французским акцентом обернулся в нашу сторону, и на лице его отразился откровенный ужас.
— Bonjour. — Я отдала ему свою куртку. — D'accord, tu peux rester près de moi tant que tu ne parles pas de la chaleur qu'il fait ici. Ладно, можешь находиться поблизости, но только до тех пор, пока не начнешь говорить, как тут жарко.
Он широко улыбнулся, показывая, что сыт мною по горло, и взял меню.
— Пр'ошу вас.
— Что это значит? — спросил Жизнь.
Я не ответила, мне было не до того. Мы шли к своему столу вслед за фальшивым французским официантом, я растянула губы в фальшивой восторженной улыбке, а все дружно смотрели на нас, точнее, на Жизнь. Каждый сидел на привычном, уже давно облюбованном месте, только стул Мелани пустовал — она с утра улетела на Ибицу, работать. Я села во главе стола и посмотрела напротив, туда, где должен был быть Блейк. Вечное напоминание. Жизнь устроился рядом со мной, на месте Мелани.
— Позвольте вам представить… — Я чуть-чуть помедлила, и он закончил сам:
— Космо Браун. Я друг Люси, приехал на пару месяцев.
Ну и дела. Я с удивлением посмотрела на него, а потом на остальных — как они это проглотили. Нормально, да и что тут странного, в конце концов. Они кивали, приветливо улыбались, один за другим называли свои имена, мужчины обменивались рукопожатиями через стол. Адам глядел настороженно, а Мэри явно выискивала в лице Жизни следы детских психологических травм.
— Космо… — произнесла Лиза, глядя на Дэвида, — мне нравится это имя. — Она погладила свой круглый живот.
— Космо… — произнесла Лиза, глядя на Дэвида, — мне нравится это имя. — Она погладила свой круглый живот.
— Да-а, — протянул Дэвид, пытаясь не обидеть ни Лизу, ни Жизнь, — похоже, он содрогнулся при мысли, что его наследника могут звать Космо.
— Значит, все-таки мальчик, — тут же подметила Шантель.
— Нет, — отрезала Лиза. — Говорю же вам, мы не знаем, кто у нас, но если мальчик, то Космо — отличное имя. Господи, не будем в сотый раз обсуждать эту тему. — Она сердито закрылась своим меню.
— И как давно вы знакомы? — спросил Адам.
Начинается. На самом деле он спрашивает: «И как давно вы трахаетесь за спиной у Блейка?»
Я нервно ждала ответа, но Жизнь держал свое слово.
— О, — рассмеялся он, — всю жизнь.
— Всю жизнь? — Адам удивленно вздернул брови. — А сейчас вы надолго в Дублин?
— Пока не знаю. — Жизнь снял пиджак и закатал рукава рубашки. — Посмотрим, как пойдут дела.
— Так вы здесь по работе?
— И по делам, и развеяться.
Он так широко улыбался, что уклончивость ответа не воспринималась как грубость. Надо мне у него поучиться. Минимум информации лучше, чем вранье. Но, похоже, с Адамом это не сработает, он хочет узнать как можно больше.
— А чем вы занимаетесь?
— Уверяю вас, ничего предосудительного. — Жизнь шутливо поднял руки вверх, обнажив скрытый смысл вопроса Адама.
Все засмеялись, кроме Адама, который раздраженно нахмурился. Мэри легонько сжала его колено, призывая расслабиться. Она тоже меня не выносит. Когда мы с Блейком расстались, она ни разу мне не позвонила — дав понять, что мы дружили только потому, что дружили наши мужчины. И хотя мне было оскорбительно столь явное пренебрежение, я была счастлива, что больше не нужно ходить на ее безумные фотовыставки, например под названием «Время дурман-травы: природа под уникальным взглядом».
— Шучу, — Жизнь смотрел прямо в глаза Адаму, — я аудитор.
Я сжала губы, чтобы не рассмеяться. Оказывается, он запомнил, как на первой нашей встрече я сравнила его с аудитором. Жизнь откинулся назад и положил руку на спинку моего стула — жест защиты, но его ведь можно и по-другому истолковать. Адам, разумеется, воспринял это в самом превратном смысле и смотрел на меня так, словно никого более мерзкого в жизни не встречал.
— Вот что мы должны были сделать! — вдруг сказала Лиза. — Дэвид, ты заполнил эти бумаги?
— Нет, забыл.
— Но я же специально положила их на кухне рядом с телефоном, чтобы ты их увидел.
— Я их увидел, но забыл заполнить.
Ее лицо сильно покраснело.
— Придем домой и сделаем это, — спокойно сказал он. — В любом случае сегодня суббота, чего теперь суетиться.
— Но вчера, когда я просила тебя об этом, была гребаная пятница, — огрызнулась она.
Дэвид устало поглядел на Джейми.
— О, значит, Блейк уже вернулся, — весело сказал тот.
Я навострила уши, но, как всегда, не подала виду, что мне это интересно, и уткнулась носом в меню. Слова «суп дня» я прочитала тринадцать раз.
— Космо, а вы знакомы с Блейком? — спросил Адам.
— С Блейком… — Жизнь покосился на меня, и сердце мое ушло в пятки.
— Да, с бедняжкой Блейком, которого эта жестокосердая роковая женщина бросила на произвол судьбы, — со смехом вставила Шантель. — И мы никогда ей этого не простим.
Я небрежно пожала плечами.
— По-честному, я думаю, все женщины должны именно так бросать своих мужчин, как Люси, — заявила Лиза. — Господи, вы помните, что со мной-то творилось?
И все дружно застонали и заохали, вспоминая ту трагическую историю, и ночные рыдания по телефону, и ее патологический ужас остаться хоть на секунду одной, и бесконечные заверения с нашей стороны, что у нее нет сердечного приступа. Джейми нежно ей улыбнулся, видимо вспоминая то время, когда они были вместе, а не их болезненное расставание. Лиза и он обменялись взглядами. Дэвид смущенно поерзал на стуле.
— Да, во всем надо искать позитивные стороны. — Я пыталась самоуверенно улыбнуться, но губы предательски дрожали. — Мы, по крайней мере, успели разойтись до того, как рухнул рынок жилья. Сегодня бы нам ни за что так не продать квартиру.
Они молча смотрели на меня, потом Шантель грустно заметила:
— Я очень любила вашу пекарню.
Я тоже, очень.
— Ну, там всегда было слишком жарко.
Я подумала о Блейке, который ходил там голышом, когда я нарочно врубала отопление на полную мощь. Он любил тепло и был горяч в постели. Я снова уткнулась в меню. Горячий суп дня. Горячий, горячий, горячий.
— Нет, я никогда с ним не встречался, — сказал Жизнь Адаму, который упорно ждал ответа.
— Он отличный парень.
— Разумеется, вы же его лучший друг.
— Что вы имеете в виду?
— Вы готовы сделать заказ? — очень кстати перебил их псевдофранцузский официант.
За ужином я многое узнала о Блейке. Что он делал на прошлой неделе и как собирается провести остаток лета. Оказывается, он открыл собственный спортивно-развлекательный центр в Бастардстауне. Мы обсуждали с ним эту идею и хотели вместе этим заняться. Он делает все, что мы планировали, только без меня. Глядя в тарелку, я несколько раз сморгнула, чтобы прогнать слезы.
— Вы же вместе хотели это сделать, верно, Люси? — спросил Адам.
— М-м, угу. Наверное, надо бы подать на него в суд за то, что украл идею.
Все, кроме Адама, засмеялись. А затем Лиза начала заказывать, своим новым, начальственным тоном, внося изменения во все блюда, чтобы они соответствовали ее нынешней диете. Официант слегка занервничал и попросил разрешения на минуту нас оставить, чтобы узнать, насколько это исполнимо. Он вернулся с шеф-поваром, реальным французом, который очень вежливо сообщил, что не может сделать тесто с козьим сыром без козьего сыра, потому что он уже его туда вмешал.
— Отлично, — фыркнула Лиза, и лицо ее налилось гневом. — Я буду хлеб. — Она резко захлопнула меню. — Пожалуйста, корзинку хлеба, это все, что мне можно из вашей еды, хотя нет, там орехи, хлеб мне тоже нельзя.
— Извините, — Дэвид покраснел, — она очень устала.
— Не надо за меня извиняться, спасибо большое. — Она неуклюже подвинулась. — Дело не в том, что я устала, а в этих чертовых стульях, они дико неудобные. — Она вдруг расплакалась. — Простите, что-то в глаз попало.
— Ли-ис, — мягко сказал Джейми, — смотри-ка, у них есть печеные перцы. Ты же их любишь. Может, их возьмешь?
Дэвид с некоторым раздражением поглядел на приятеля.
— Ой, господи, — улыбнулась Лиза, — помнишь те перцы?
— Ха! Потому и сказал.
Уверена, Дэвид представил, как они трахались в постели, усыпанной печеными красными перцами, хотя они наверняка просто объелись как-то в ресторане этими перцами, два паршивых обжоры.
— Ну ладно, — со вздохом кивнула Лиза и снова открыла меню.
Шеф склонился над ней и терпеливо обсуждал, что он может для нее изготовить.
— И где вы остановились? — вежливо поинтересовалась Шантель у Жизни. Она еще не начала с ним кокетничать: во-первых, выпила только полтора стакана красного вина, во-вторых, не могла разобраться, есть ли что-то между нами.
— Я остановился у Люси.
Я всячески избегала взгляда Адама.
— Ну надо же! — изумилась она. — А никого из нас она туда не пускает. Расскажите, что там у нее, много ли мы теряем?
Я засмеялась:
— Брось, я ничего не скрываю.
— Куча порнухи, точно? — Джейми почмокал губами. Шеф-повар, к счастью, уже ушел. — У нее там море порножурналов и дисков.
— Нет, — возразила Шантель, — это неинтересно. Скажите, что там кто-то томится в заточении, я мечтаю об этом услышать последние три года.
Джейми весело мне подмигнул.
— Кого-то она скрывает, в любом случае, — сказал Адам, потянувшись за куском хлеба.
Никто не обратил внимания на его слова. Никто не воспринял их так, как я. Возможно, только Жизнь.
— Например? — спросил он, и я пожалела, что он все-таки именно так это воспринял, потому что у него сделался неприятный голос. Таким голосом Блейк однажды разговаривал в баре с парнем, который на меня пялился, и кончилось все это безобразной дракой. И Адам принял вызов, он ждал этого момента с тех пор, как мы с Блейком расстались.
— Да ладно, чего там. Как давно, ребята, вы знакомы? Всю жизнь? Ну уж три года-то точно? А сколько я помню, три года назад Люси была еще с Блейком.
Он говорил вроде бы шутя, с легкой улыбочкой, но было заметно, как он зол — глаза сузились, ноздри дрожат от гнева.
— Адам, — потрясенно пробормотала Лиза.
— Хватит, мне это осточертело. Сколько можно ходить вокруг да около — что она, неприкосновенная особа?
— Просто это абсолютно не наше дело, — твердо сказала Шантель, и в голосе ее слышалось предупреждение.
— Блейк наш друг, — сказал Адам.