- Джайна! - В голосе не было вопроса, - усталое удовлетворение. - Живая? Куда направляешься?
- К королю. Во дворец.
- Дворец в руинах, Чародейка. Король, личная охрана, Крэй, придворные – все погибли.
Когда порежешь палец, нервы обжигает сразу. Когда отрежет руку, говорят, боль не чувствуется: потеря для организма слишком страшна.
- Чархан – мертв?
Произнесено! Вот так сурово и просто, буква за буквой, слово за слово. Вполне обыденно.
Чувство нереальности усиливалось.
Надежда покачала головой.
–Не может быть! Он должен найти способ спастись. Это же Чархан!
Надежда верила в королевскую неуязвимость свято и нерушимо. Она беспокоилась о ком угодно, только не о нем: бессмертном, крылатом, всевластном. Холодном, жестоком и слишком умном, чтобы умереть.
Чархан – мертв? Не укладывалось в голове. Немыслимо! Ещё более невообразимо, чем собственная смерть!
- Здесь какая-то ошибка. Он - не мог умереть!
Оральф смотрел на девушку без всякого выражения. Лишь в глазах мелькали обрывки мыслей, которые Надежда не могла ухватить.
- Идем.
- Куда?
- Убедишься в его смерти.
Надежда опустила голову. Пальцы её сжимались и разжимались.
Что лучше – надеяться понапрасну или все же узнать правду, какой бы страшной та не была?
- Предупреждаю сразу, – хрипло проговорил Оральф, - зрелище не для слабонервных.
Вытащив фляжку, он протянул её Чародейке:
- Пей!
Горло обожгло. Раскаленная лава, заструившись по венам, на миг прогнала леденящий холод.
Пока они шли, Надежда пыталась представить мир без Чархана. Но терпела поражение. Не могла. Не получалось.
Господи! Пусть это будет ошибкой! Пожалуйста, пусть это будет чем угодно – предательством, фарсом, глупым розыгрышем, идиотской шуткой, - но только пусть рыжий король живёт!
Оральф остановился. Надежда огляделась и не удержавшись, охнула.
Местность не то, чтобы изменилось. Само слово «изменилось» казалось по отношению к происшедшему просто кощунственным.
На месте дворца находилась воронка с рваными краями. Обломки стен, черные, покосившиеся, оплавившиеся, искореженные печные трубы, куски битого стекла, полоскающиеся по ветру обрывки занавески– вот все, что осталось от чудного архитектурного детища. Но это было далеко не самое страшное.
В несколько рядов, замотанные в серое дерюжное сукно, наподобие древнегреческих мумий, штабелями, иного слова не подберешь, лежали тела. Оральф медленно двигался между трупами, пока не замер над телом, накрытым ярко-алым покрывалом. Точно флагом.
- Готова?
- Нет, - покачала головой Надежда.
Взгляд скользнул по земле, к окоченевшим труппам двух царских любимцев – барсов, третировавших гостей и лакеев во время королевских трапез. Окоченевшие, обожженные, несчастные бессловесные твари разделили участь королевского двора.
Надежда больше не чувствовала порывов ветра и течения времени. И душа, и тело потеряли чувствительность. Больше всего ей хотелось уйти, сбежать, остаться в неведении. Не видеть самого страшного. Но потом, через несколько дней, когда надежда, её тезка, вновь поднимет голову, ей останется только жалеть о добровольно выбранной неизвестности.
- И никогда не буду готова. Поднимай эту тряпку, Оральф, - почти зло, с усилием проговорила Надя.
Не глядя на девушку, молодой человек опустил материал ровно настолько, чтобы обнажить лицо мертвеца.
Обезображенное ожогами, оно все же хранило черты, потемневшие от копоти, искаженные смертью, словно в испорченном зеркале. Но не узнать тонкий профиль, надменно сложенные губы оказалось невозможным. Изувеченное лицо не обрамляли волосы. Король больше не был рыжим.
Небо закачалось, поплыло. Но не упало. Земля угрожала встать на дыбы, но осталась на месте. Надежда хватала ртом воздух, казалось, сердце вот-вот разорвется. Но, молодое и сильное, оно продолжало биться.
Крупинки снега сыпались с низкого, равнодушного ко всему, неба.
Мир только декорация к нашей жизни. Миру безразлична как наша боль, так и наша радость. Миллионы новых существ родятся после того, как от нас ничего в нем не останется. Миллионы были до нас, и от них к нашему приходу не осталось даже тонкого аромата памяти.
Мы приходим для того, чтобы однажды уйти навсегда от всего, чем дышали, что любили. Никто не избежит смерти.
Тогда, о, Небеса, почему?! Почему так больно?!
Если бы она была рядом, она бы спасла его. Она бы не позволила Чархану умереть. Она нашла бы способ сохранить эту жить. Или умерла бы вместе с ним.
Но её не было. Она боролась за жизнь других. А он – умер.
***
- Джайна!
Чьи-то руки обнимали, звали вернуться из круговорота отчаяния в реальность. Твердое мускулистое тело под меховой дохой, горячие мозолистые ладони, сжимающие тонкие девичьи кисти, словно тиски, удерживали, не давая ускользнуть прочь.
- Джайна!
- Сандар?
- Ты не имеешь право расклеиваться. Ты наш Талисман. – Ладони согревали онемевшие на морозе щеки, стряхивали замерзающие слезинки. – Помнишь, о чем гласит пророчество? Твой выбор определит исход противостояние. Отчаяние – дорога во Тьму. А свет сейчас нужен нам, как никогда.
- Оставь меня, пожалуйста, - озябшие губы с трудом подчинялись воле.
- Джайна, личная трагедия не дает право пренебрегать долгом.
- Иди ты к черту, - почти беззлобно отмахнулась Надежда.
- Девочка моя, мне жаль. Мне тоже больно знать, что наш Крылатый умер. В конце концов, я знал его много дольше твоего. Мы так и не примирились. Между нами столько осталось невысказанного! Если я выживу, я буду скорбеть. Когда настанет время. А сейчас мы с тобой, с ним, - короткий кивок в сторону застывшего Оральфа, - должны сделать все возможное, чтобы это время настало. Нужно совершить все мыслимое и немыслимое, чтобы люди не заламывали руки над погибшими близкими. Нам ведь с тобой не станет легче, если это повторится с кем-то ещё? Короля больше нет. Но тебя, Чародейку, сами боги привели нам, как светлое знамя.
В серых стальных глазах светилось сочувствие, печаль и твердость.
- Я растил Чархана ещё пацаном. Я любил его, не однократно вытаскивал из сотни передряг. Он посчитал, что его счеты с отцом стоят дороже, чем долг мне. Ради блага моей страны я счел правильным продолжить служить тому, кому должен был мстить. Потом я не однократно хоронил ребят, с которыми сражался бок о бок. Вчера ночью мой ненавистный и любимый король был убит. А в лазарете умирает Антрида.
- Что?! – Круглыми от ужаса глазами поглядела на Сандара Надежда. - И ты можешь тут стоять и разговаривать, когда любимая женщина умирает?!
- Могу. Потому что – должен. Мы потеряли Чархана. Город. Сотни тысяч жизней. Но нам ещё есть за что сражаться. Скорбеть будем позже. Сейчас - нет времени.
Сандар протянул девушке раскрытую ладонь. Надежда какое-то время глядела на крепкие пальцы, ярко выраженные бугорки, покрытые затвердевшими мозолями. Затем вложила в неё тонкие пальчики.
Сандар, простой и мудрый, мужественный и суровый, прав: наша жизнь принадлежит живым. До тех пор, пока рядом есть хоть кто-то, кому можем быть полезны или просто не безразличны, мы не имеем право сдаваться. Даже если гибель – прямая неизбежность, следует стремиться стать ещё одной ступенькой, которая даст шанс выжить тому, кто идет за тобой.
***
Пространство заполнилось светом. Тонкая высокая фигурка с черными прямыми волосами до плеч и расплавленным серебром вместо глаз являлась эпицентром сияния.
- О чем ты просишь меня, Джайна? – Шелестел голос.
- О помощи. Твое кольцо теперь у Темных, увеличивает и без того немалую мощь. Нам нечего противопоставить. Помоги. Или мы проиграем.
- Помощь не будет безвозмездной.
- Чего ты хочешь?
- Смерти Горивэи и Рая. Ты давно задолжала мне их.
- Клянусь сделать все, что от меня зависит.
Сияние угасло. На безымянном пальце Чародейки сияло, на этот раз, серебряное, а не золотое, кольцо с кроваво-алым камнем.
Выпрямившись, Чародейка подняла полог палатки, делая шаг вперед.
Небо уже прорезали разноцветные, красочные всполохи – предвестники Плети Мертвых.
Глава 6
Счёт
Сколько мужества потребуется, чтобы добровольно сунуться под мельничьи жернова? Казалось, кровью внизу, у подножия высокой башни, пропитался каждый клочок земли.
Надежда устала бояться. И к смертям, как не жутко сие звучит, привыкаешь. Окровавленные и страждущие тела теперь не вызывали первоначального ужаса - с момента, когда готов умереть сам, чужая жизнь резко падает в цене.
Вампиры двигались молниеносно. Поднимались вверх, красиво воспаряя, будто в танце; чтобы налететь коршуном, словно вихрь. Убивали с вдохновением, отрывая людям ручки-ножки, напоминая жестоких испорченных детишек.
- Отзови людей, - велела Надежда Сандару.
Богатырь пожал плечами:
–Последуй я твоему совету, нежить войдет в город.
- Она и так войдет, - фыркнула Чародейка. – Отзывай!
Сандар посмотрел на девушку с сомнением: уж не помешалась ли? От горя и ужаса?
Лицо её оставалось сосредоточенным и строгим.
- Уверена?
- Вполне.
Кутаясь в шаль, Чародейка наблюдала за отступлением доблестной армии.
Магов почти не осталось. «Крылатые», не успевшие покинуть границы человеческих владений, были убиты. Дрались только люди. Молодая женщина дивилась: откуда простые смертные черпали силы для возможности противостоять самому аду?
Вскинув руки, Джайна глубоко втянула воздух, закрывая глаза. Отрешившись от всего, сконцентрировала внимание на пульсации, - биении собственного сердца.
Громыхнуло. Потянуло озоном.
Ослепительный свет, жгучий, неистовый, прокатился по долине, лежащей в подножии города, уничтожая темноту. Следом двигался невидимый огонь. Мертвые вспыхивали, как головешки, политые бензином. Взлетая вверх, падали угасающей, рассыпающейся сухой тенью, звездой. А печаль пеплом оседала в горле – ещё одно магическое свойство не-умерших, из-за которых их так трудно убить.
- Что это было? – Взволнованно спросил Сандар, не сводя с Чародейки воспаленных глаз.
Та пожала плечами, холодно, почти равнодушно:
- Назовем это «Плетью Жизни»?
- Думаешь, упыри теперь оставят нас в покое до завтрашнего заката? – поинтересовался воин.
- А я почем знаю? – огрызнулась Надежда.
В последующие два часа на пару с Оральфом она выправляла магическую защиту, без которой вампиры разрушили бы стены в считанные часы. Обереги порядком поистрепалась за время атаки. Увлеченные работой, уверенные, что в центре заговоренной против нападения нечисти башни они находятся в полной безопасности, маг-недоучка и Чародейка пропустили момент, когда темнота заклубилась, обернувшись черным туманом. Из темных щупалец мрака сплетались фигуры, напоминающие темных ангелов с хлопающими за спиной крыльями. Конечно, то были не крылья: всего лишь эффектные черные плащи, раздуваемые ветром, словно языки пламени.
- Доброй ночи, Джайна. – Прорычал низкий бархатный голос. – Не хочешь пожелать счастливой охоты?
- Какого черта?! - Сандар попытался выхватить клинок, но невидимая рука мгновенно его обезоружила. Меч со звоном полетел на пол, подмигивая металлическими глазками. Гневно, но бесполезно.
Надежда ответила магическим ударом.
Между руками Чародейки и вампира пролегли нити серебра и мрака. Как змеи, шипели, изворачивались, изгибались, схлестываясь. И неразрывно связывали две фигуры в единое целое.
Две энергии переливались, словно органза при свечах или прогоревшие угольки в камине. Красиво и зловеще. Соприкоснувшись, Свет и Тьма порождали мощные порывы воздуха. Над башней закручивались воздушные вихри, словно торнадо над морем, раздувая золотистые волосы Чародейки, взвихряя фалды вампирского плаща.
С трудом удавалось устоять на ногах. Всполохи обжигали ладони.
Фигура вампира, высокая, худая, словно жердь, скупая и бесцветная, внушала Надежде ужас. О, глупые маленькие девочки, умиляющиеся монстрами, если бы вы ты только знали, на что похожи они в реальности! Не верьте в то, что Тьма может любить и хранить; что смерть способна иметь карманный формат, переплетаться в мягкий переплет. Она равнодушна, холодна и невероятно сильна. Рано или поздно смерть всегда побеждает.
Но, черт возьми, лучше поздно, чем рано!
Надежда рывком вскинула руки, пытаясь оторваться, прервать магический контакт. Вампир зеркально отобразил её движения, наступая. Мертвец подтягивал её к себе, словно заарканенную лошадь. Сила, сравнивая с действием магнита на железные опилки, утягивала в таинственный мрак.
– Будь ты проклят!
В следующее мгновение короткий толчок в грудь сбил с ног. Прежде чем девушка успела перевести дух, вампир навис над ней, клацая зубами.
- Довольно с меня твоих проклятий, ведьма! Они не так безобидны, как кажется на первый взгляд.
Горло обожгло, словно на кожу плеснули кислотой. По телу пробежала болезненная судорога.
Какой идиот придумал, что укусы этих тварей приносят наслаждение?! Больно, мать твою!
Боль концентрировалась в сердце, которое истово билось, гоня кровь по жилам в попытке заживить, принести тканям жизнь, но на самом деле лишь ускоряло смерть.
С каждым ударом в голове проносилась мысль: «Не хочу умирать! Не хочу умирать! Не хочу!!!».
Душа противилась телу, борясь за каждый новый вздох. Противилась тому, чтобы веки, наливаясь свинцом, смежались. «Хочу жить! Не хочу умирать. Ещё один вздох! Ещё один взгляд. Ещё один только раз!».
Все мы смертны. Все мы это знаем. Но как же страшно умирать, когда смерть из разряда вероятности переходит в графу: «Реальность»…
В голове пищали несуществующие датчики, показывая, что пульс остановился. Ровная линия на экране монитора.
Боль в горле становилась далекой-далекой…
Ну, вот и все?
***
Поток ледяной воды заставил очнуться. Отплевываясь и фыркая, молодая женщина совершила попытку дёрнуться. Спину обожгло острой болью.
Выгнувшись, девушка дико заорала - чувство было такое, будто сорвали кожу или плеснули крутым кипятком.
Крик захлебнулся следующей порцией ледяной воды, на краткий миг принесшей облегчение.
- Мне нравится слышать твой визг.
Мазнув взглядом в сторону, Надежда увидела кусочек черной тени. Размазанный и нечеткий.
От макушки до пяток по телу прокатилась волна ужаса.
- Не нужно, пожалуйста, - с усилием проговорила она.
- Нравится слышать, как ты просишь, - железная хватка заставила откинуть голову. А тело взорваться новым залпом нестерпимой боли.
Надежда прокусила губу. Во рту стоял привкус железа.
Ужасное лицо угрожающим пятном бледнело перед глазами.
- Мне нравится видеть тебя униженной и покорной, Чародейка! Ну что? Ещё помышляешь о спасении мира и воцарении всеобщей справедливости?
- Или к черту! – Прохрипела женщина, задыхаясь от страха.
Последствия героической строптивости не заставили долго ждать - вампир ловко отделил кусок кожи от спины, припав губами к кровоточащей ране. Жертва, извиваясь ужом, орала благим матом.
Где взять силы, чтобы вынести подобную боль?! Где взять мужество, чтобы сохранить достоинства? Человеческая плоть слаба. А существует ли дух?
Вампир отступил на шаг, утирая кровавые губы тыльной стороной ладони.
- Проси, тварь! - Довольно проурчал он. - Проси о прекращении муки.
- Прошу… - Мысли молодой женщины путались. Ой, как сложно быть героем. Она-то никогда не претендовала на эту роль.
- Плохо просишь, - засмеялся палач.
- Пожалуйста, не мучай меня.
Надежда словно слышала себя со стороны. Дивилась собственной сговорчивости и не могла заставить себя быть более смелой, сильной.
Слишком больно. Слишком страшно.
- Я не сделала тебе ничего плохого. Напротив, подарила тебе свободу. Зачем? – Хрипела она через силу. – Зачем ты это делаешь?
- Ради удовольствия. – Безмятежно улыбнулся вампир. - Я люблю боль и страх. Питаюсь ими не хуже, чем кровью. - Ледяной палец надавил на девичью щеку. – Чародейка! – Проворковал он, почти касаясь губами её уст. Говорил насмешливо, ласково и презрительно. - Мне не очень-то верится в то, что ты и есть воплощение моей опочившей женушки. Но от одной мысли, что ты – это она, твои мучения делаются сладки вдвойне!
Черные блестящие глаза оказались близко-близко. Горящие холодным, злым, огнем.
Вампир покачал головой:
- В таком состоянии ты совершенно не интересна. Какой же ты оказалась хлипкой, Чародейка? - Рай нарочито-показательно вздохнул, с преувеличенно-искренним сожалением покачав головой. - Придется что-то делать с этим, правда? Нам же нужно поговорить на прощание, дражайшая!
Ощерившись, точно зверь, упырь чиркнул клыком себя по запястью. По руке медленно заструился густой черный ручей вязкой крови, похожей на грязь.
Надежда зажмурилась, содрогаясь от отвращения. Она уже знала, что сделает вампир. Одна её половина ужасалась тому, чему предстояло случиться; вторая была согласна избавиться от мучений любым путем.
- Пей!
Надежда сжала зубы. Но что могла измученная умирающая женщина против всесильного монстра?
На вкус это было омерзительно: соленая жидкая резина, застревающая в горле. Словом, обычная свернувшаяся холодная кровь.
Как только грубая холодная рука отпустила, девушка кулем грохнулась на пол, откашливаясь.
С удивлением Надежда осознала: боль отступает, делается глухой, далекой.
В обращенном на вампира взгляде светился вопрос.
Не разжимая губ, мужчина улыбнулся:
- Полегчало?