В то время проф. Павлов так называемое психическое слюноотделение не подвергал специальному исследованию. Занявшись им, затем, специально, он вначале придерживался все того же психологического истолкования. Однако, полного расцвета работы Павлова и его учеников достигли только тогда, когда они примкнули к последователям объективизма и применили метод образования ассоциативных реакций. Эта сознательная перемена субъективного (психологического) метода на объективный, продиктованная самим ходом исследования, чрезвычайно поучительна, особенно если принять во внимание, что именно она обусловила плодотворность относящихся сюда исследований (сравнительно с первоначальным, психологическим стадием).
Работы проф. Павлова и его школы тем особенно интересны, что в них объективный метод применялся как раз по отношению к высшим животным (собакам), тогда как другие представители объективизма имели дело с низшими животными.
Проф. Павлов направил на изучение слюнных психических реакций усилия нескольких десятков учеников, опубликовавших десятки исследований.
В настоящей статье, конечно, нет ни возможности, ни надобности излагать все данные, полученные школой Павлова. Мы их коснемся лишь постольку, поскольку нужно для того, чтобы показать, как идет объективное изучение психических реакций, иначе говоря, воспользуемся ими как примером специального изучения физиологического коррелята психических явлений.
И. Павлов заявил себя сторонником объективного метода в 1903 г.42 и тогда же подчеркнул все значение ассоциирования одних раздражений с другими.
И. Павлов проводит параллель между так называемым психическим слюноотделением и слюноотделением, получающимся от раздражения полости рта (кислотой, пищей и т. под.).
Что слюноотделение от раздражения полости рта возникает путем рефлекса, известно давно. Раздражающее вещество действует на чувствительные окончания центростремительных нервов, оттуда возбуждение передается по центростремительному нерву в мозг, а из мозга – по центробежному нерву в слюнную железу, вызывая ее работу.
Какой же процесс имеет место при так называемом психическом слюноотделении? По мнению проф. И. Павлова, здесь играет роль тот же общий механизм передачи возбуждения по нервным путям, только раздражается не полость рта, а органы чувств (зрительное раздражение от вида пищи, обонятельное – от запаха и проч.). Следовательно, и так называемое психическое слюноотделение– рефлекс, но только рефлекс особого рода – условный, между тем как рефлекс в полости рта Павлов называет безусловным рефлексом. Вот что он говорит: «Основная же характеристика психического опыта – его непостоянство, его видимая капризность. Однако, результат психического опыта тоже повторяется, иначе о нем не было бы и речи. Следовательно, все дело только в бóльшем числе условий, влияющих на результат психического опыта сравнительно с физиологическим. Это будет, таким образом, условный рефлекс».
Затем проф. Павлов выяснил условия, благодаря которым получается так называемое психическое слюноотделение или, придерживаясь терминологии Павлова, условный рефлекс. Условие это состоит в ассоциировании раздражителя, который сам по себе не вызывает слюноотделения, с действием другого раздражителя, вызывающего слюноотделительные рефлексы.
«Если вы перед нормальной собакой, с постоянными фистулами, распространяете в первый раз, например, запах анисового масла, то никакого отделения слюны нет. Если же вы, одновременно с распространением запаха, прикоснетесь к полости рта самим маслом (сильным местно-раздражающим средством), то затем уже и при одном только распространении запаха начинает течь слюна».
Дальнейшие опыты школы Павлова показали, что можно сделать любой раздражитель из внешнего мира возбудителем условного слюноотделительного рефлекса, стоит только ассоциировать его действие с раздражением полости рта, вызывающим безусловный слюнный рефлекс. Мне удалось показать, что можно для этого безусловный слюнный рефлекс заменить готовым условным рефлексом43.
Различным ученикам И. Павлова удалось сделать возбудителями условных слюнных рефлексов различные звуки, запахи, механическое, термическое или электрическое раздражение кожи, зрительные раздражения, ассоциируя их действие с действием веществ, вызывающих раздражением полости рта безусловный слюноотделительный рефлекс (например, с соляной кислотой, мясным порошком и т. под.).
Как объяснять образование условных рефлексов? Если мы будем придерживаться точки зрения субъективистов, представителей сравнительной психологии, то, чтобы объяснить эти явления психологически, мы можем так сказать: запах анисового масла в приведенном примере потому стал вызывать условный рефлекс, что он стал напоминать собою вкус анисового масла. Представление о вкусе анисового масла и вызвало слюноотделение. Иначе говоря, здесь имеется процесс психологической ассоциации. Павлов, однако, такие психологические толкования оставил и обратился к процессам в нервной системе, имеющим здесь место. Он говорит:
«Когда данный объект – тот или другой род пищи, или химически раздражающее вещество – прикладывается к специальной поверхности рта и раздражает ее такими своими качествами, на которые именно и обращена работа слюнных желез, то другие качества предмета, несущественные для деятельности слюнных желез, и даже, вообще, вся обстановка, в которой является объект, раздражающие одновременно другие чувствующие поверхности тела, очевидно, приводятся в связь с тем же нервным центром слюнных желез, куда идет раздражение от существенных свойств предмета по постоянному центростремительному пути. Можно было бы принять, что в таком случае слюнный центр является в центральной нервной системе как бы пунктом притяжения для раздражений, идущих от других раздражимых поверхностей. Таким образом прокладывается некоторый путь к слюнному центру со стороны других раздражаемых участков тела. Но эта связь центра с случайными путями оказывается очень рыхлой и сама по себе прерывается. Требуется постоянное повторение одновременного раздражения существенными признаками предмета вместе с случайными для того, чтобы эта связь укреплялась все более и более. Таким образом устанавливается временное отношение между деятельностью известного органа и внешними предметами».
Итак, следовательно, слюнная реакция изучается в связи не с психическими процессами, а с физиологическими. Физиолога интересует не психическая ассоциация, а физиологическая. Дальнейшее изучение условных рефлексов, выяснение законов, которым они подчиняются, всегда опиралось на представление о процессах нервных, а не психических. Приведем пример.
Главное свойство условного рефлекса – способность исчезать в том случае, если мы будем повторно его вызывать, не сопровождая тем безусловным рефлексом, на почве которого он возник. Предположим, например, что мы сделали определенный звук возбудителем слюнного условного рефлекса, раздражая им собаку одновременно с вливанием ей в полость рта соляной кислоты. Будем теперь многократно повторять этот звук, но при этом не вливать кислоту. При первом испытании звук вызовет сравнительно значительное слюноотделение, при втором – меньшее, при третьем – еще меньшее и т. д., до полного исчезновения рефлекса. Употребляя принятый в лаборатории Павлова термин, условный рефлекс угасает. Как объяснить это угасание?
Психолог сказал бы: собака убедилась, что звук больше не сопровождается вливанием ей в рот кислоты, и это повело к исчезновению слюноотделительной реакции. Физиологи же говорят: условный рефлекс угас по причине возникшего в нервных клетках торможения (процесса физико-химического). Этим объяснением, конечно, вовсе не утверждается, что психические процессы отсутствуют. Просто они оставляются исследованием в стороне.
Дальнейшие работы по условным рефлексам установили много фактов, иллюстрирующих законосообразность между воздействиями внешнего мира и условными рефлексами. Все эти работы исходили из объективного объяснения фактов, причем неоднократно выяснялась большая плодотворность объективного метода сравнительно с субъективным.
Общий же план изучения условных рефлексов, несомненно, тот же, что и рефлексов безусловных, о которых шла речь в начале статьи.
Сначала выясняется законообразная связь между внешними раздражениями и ответной реакцией организма. Затем характер и ход процессов возбуждения и торможения в мозгу, а затем уже возникает задача определить их физико-химическую природу. Проф. Павлов и его школа изучали условные рефлексы на слюнную железу, т. е. секреторную реакцию организма. Спрашивается, применимы ли найденные при этом законы к мышечной реакции, т. е. к условным рефлексам на мышцы? Уже в работах школы Павлова мы встречаемся с изучением мышечной реакции, сопровождающей слюнную: собака то поворачивает голову в сторону экспериментатора, то отворачивает, в зависимости от разных условий.
Данные, полученные при изучении слюнных условных рефлексов, были затем повторены на мышечных условных рефлексах школой проф. В. Бехтерева, который также примкнул к сторонникам объективного метода.
Для получения мышечных условных рефлексов Бехтерев воспользовался предложенным Yerkes'ом методом сочетания раздражителя с электрическим раздражением кожи (см. выше).
Опыты производятся так: лапа собаки раздражается электрическим током, что вызывает приподымание, отдергивание лапы. При этом пускается в ход тот раздражитель, на который требуется образовать условный рефлекс. Таким образом получается условный рефлекс – собака отдергивает лапу на действие одного только раздражителя, без содействия электрического тока.
Опыты Павлова и его школы касаются такого рода психических реакций, которые относят к хотя и сознательным, но непроизвольным реакциям. Имеют ли произвольные реакции свои особенности с физиологической точки зрения? На этот вопрос пока еще нельзя дать определенного ответа. Можно лишь утверждать, что и произвольные реакции можно изучать также с объективной точки зрения и, кроме того, что они имеют, по крайней мере, некоторые общие законы с условными рефлексами на слюноотделение. В этом я мог убедиться, изучая выработанную мною реакцию прибегания кошки на определенный звук44.
Объективное изучение так называемых психических реакций, как читатель мог видеть, только началось. Поэтому мы еще очень далеки от полного знания тех мозговых процессов, которые имеют при этом место. Не надо забывать, что мы имеем здесь дело с самым сложным в мир механизмом – мозгом. Однако, первая задача – выяснение того мозгового пути, которое возбуждение при этом проходит – в общих чертах, по-видимому, исполнена. J. Loeb, разбирая данные, полученные немецким физиологом Goltz’ем45 на собаке, у которой были удалены оба мозговых полушария (она после операции жила 1½ года), приходит к заключению, что у нее отсутствовала «ассоциативная память», т. е. способность к условным рефлексам. Это затем подтверждено мною46 на двух собаках, которым я произвел аналогичную операцию; я не мог образовать у них условных рефлексов. Следовательно, можно утверждать, что при условных рефлексах возбуждение должно на своем пути пройти непременно через кору мозговых полушарий.
Затем проф. Павловым в общих чертах выяснены те законы, которым подчиняются процессы возбуждения и торможения в мозгу, имеющие здесь место.
Что касается последней задачи, выяснения физико-химической основы нервных процессов, то на этот счет существуют очень скудные данные. Да это и понятно. Во-первых, мы имеем дело с слишком сложным механизмом, а во-вторых, физиология здесь находится в зависимости от физической химии, которая только недавно стала развиваться.
Подводя итог приведенной здесь краткой истории изучения так называемых психических реакций, мы можем повторить еще раз ту мысль, которая проходила через нашу статью красной нитью.
Биологи, изучая так называемые психологические реакции животных, самим ходом исследования все более и более отстраняются от психологического их объяснения и ограничиваются выяснением законосообразной связи между внешними раздражениями с одной стороны и ответной внешней реакцией животного и физиологическими процессами в нервной системе – с другой. Таким образом, психика животных остается вне исследования. Физиология не делает никакой принципиальной разницы между организмом человека и животных, и объективный метод, применяемый ею при изучении животных, применим ео ipso и к человеку.
Где причина такого течения научной мысли? Мне кажется, оно объясняется отчасти трудностью проникнуть в психический мир животных (да и человека тоже), а главное – оно единственно соответствует задачам и духу естественно-научного исследования47, которым проникнуты биологи. Имеются и более глубокие причины, которых в настоящей статье касаться не буду.
Некоторые физиологи утверждают, что у нас нет признаков, по которым мы можем судить, имеется ли сознание у данного животного или нет. В этом своем утверждении они даже несколько отстали от философов, среди которых многие уже давно высказывали мысль, что мы не можем доказать наличности сознания и душевной жизни даже у других людей (кроме как у самого себя). Особенно ярко выразил эту точку зрения проф. А. И. Введенский48.
У философов же (особенно у представителей психофизического параллелизма) давно можно встретить примеры объективного физиологического истолкования психических реакций.
Итак, физиология, ведет нас по пути, который дает нам возможность объяснять реакции, поведение животных и человека процессами в нервной системе; если такого рода исследование и объяснение реакций применимо к одному человеку, то нет никакого основания отрицать его применимость к исследованию группы людей, к обществу, к народу. Мы можем, следовательно, изучать объективно физиологическую сторону социальных явлений. Этот вопрос я более подробно разобрал в своем докладе, читанном в Петербургском философском обществе в 1909 г.49
В заключение должен предостеречь от неправильного толкования моих слов. Говоря, что психическую реакцию можно «объяснить» физиологическими процессами, я вовсе не утверждаю этим, что физиология учит, что активная первопричина этих реакций – материальные процессы; что психические явления – только эпифеномен, пассивно следующий за физиологическими процессами. Слова «объяснить реакции физиологически» я употребляю в смысле «установить законосообразную связь между процессами в нервной системе и внешними реакциями».
Естествознание не решает метафизических вопросов, и пусть метафизик не ищет в физиологии прямого ответа о сущности души.
А. Ф. Кони Психология и свидетельские показания
(Практические заметки)Свидетельское показание, даже данное в условиях, направленных к обеспечению его достоверности, нередко оказывается недостоверным, Самое добросовестное показание, данное с искренним желанием рассказать одну правду, – и притом всю правду – основывается на усилии памяти, передающей то, на что, в свое время, свидетель обратил внимание. Но внимание есть орудие для восприятия весьма несовершенное, память же с течением времени искажает запечатленные вниманием образы и дает им иногда совершенно выцвесть. Внимание обращается не на все то, что следовало бы впоследствии помнить свидетелю, и то, на что было обращено неполное и недостаточное внимание, по большей части слабо удерживается памятью. Эта своего рода «усушка и утечка» памяти вызывает ее на бессознательное восстановление образующихся пробелов, и мало-помалу в передачу виденного и слышанного прокрадываются вымысел и самообман. Таким образом, внутри почти каждого свидетельского показания есть своего рода язва, отравляющая понемногу весь организм показания, не только против воли, но и без сознания самого свидетеля.
Можно ли считать доказанным такое обстоятельство, повествование о котором испорчено и в источнике (внимание) и в дальнейшем своем движе– нии (память)? Согласно ли, например, с правосудием принимать такое показание, полагаясь только на внешние процессуальные гарантии и на добрые намерения свидетеля послужить выяснению истины? Не следует ли подвергнуть тщательной поверке и степень развития внимания свидетеля и выносливость его памяти? И лишь выяснив, с какими вниманием и памятью мы имеем дело, вдуматься в сущность и в подробность даваемого этим свидетелем показания и справедливо оценить его.
Таковы вопросы, лежащие в основании предлагаемой в последнее время представителями экспериментальной психологии переоценки стоимости свидетельских показаний.
Экспериментальная психология – наука новая и в высшей степени интересная. Если и считать ее отдаленным началом берлинскую речь Гербарта «о возможности и необходимости применения в психологии математики», произнесенную в 1822 году, то, во всяком случае, серьезного и дружного развития она достигла лишь в последней четверти прошлого столетия. Молодости свойственна уверенность в своих силах и нередко непосильная широта задач. От этих же свойств не свободна и экспериментальная психология, считающая, что труднейшие из вопросов права, науки о воспитании и учения о душевных болезнях, не говоря уже о психологии в самом широком смысле слова, могут быть разрешены при помощи указываемых ею приемов и способов. Но «старость ходит осторожно и подозрительно глядит». Эта старость, т. е. вековое изучение явлений жизни в связи с задачами философского мышления, не спешит присоединиться к победным кликам новой науки. Она сомневается в том, что сложные процессы душевной жизни могут быть выяснены опытами в физиологических лабораториях и что уже настало время для вывода на прочных основаниях общих научных законов даже для простейших явлений этой жизни. Тем не менее нужно быть благодарным представителям экспериментальной психологии за поднятый ими вопрос о новой оценке свидетельских показаний. На необходимость ее указывают труды и опыты профессоров: Листа, Штерна («Zur Psychologie der Aussage»), Врешнера (тоже) и доклад на гиссенском конгрессе экспериментальной психологии г-жи Борст («О вычислении ошибок в психологии показаний»).