И не обращая внимание на чужое ворчание, мастер зарылся обратно в тряпки. Но не заснул, а лишь лежал и слушал, как Бриц гремел железом, складывая его в мешок, а потом осторожно выбирался в коридор, отогнав охранника. Уже задремывая Веркер неслышно прошептал, еле шевеля губами:
— По серебрякушке он продает, как же. Твои же охламоны язык за зубами держать не могут. Пять золотых за ошейник, да еще с руками отрывают… Потом жрет в лучших кабаках и баб тискает, а меня в подвалах гнить оставил… Знал бы, что так обернется, сам бы к охотникам вышел, еще осенью… Дерьмо…
* * *Сани медленно ползли по заснеженной улице, слабо покачиваясь на укатанных до каменного состояния кочках. Кутаясь в теплую шубу, Гжелика внимательно слушала начальника департамента, гордо восседавшего рядом:
— Как только вы подборочку с Зиццем по богатым любителям дряни сделали, я задумался. Крутилось в голове что-то эдакое. Крутилось, вертелось. А потом — раз… Все отмеченные люди так или иначе пересекались с одним милым человеком: господином Луми. Забавный старичок, который успел в молодости поучиться в университете, потом околачивался рядом с Таможней, торгуя разными скользкими товарами. Обзавелся обширными связями и стал посредником между местными богатеями и дном Города. Одурманивающие травы, чистенькие девочки на вечеринку, шепнуть, чтобы вернули за вознаграждение украденный любимый сервиз и тому подобное. В серьезный криминал не лез, старался лишний раз не попадаться полиции на глаза. Лет пять тому назад отошел от дел, хотя по мелочи мог поспособствовать старым знакомым.
Сани остановились, сыщик выбрался на улицу и подал руку девушке:
— Вот, место пусто не бывает, поэтому господин Луми оставил за себя племянника, редкостного обалдуя. Для нас важно, что этот молодой человек не знает в лицо никого из Службы Сыска. И после намека от посредника готов уступить нам пойманную утром тварь с пустошей и ошейник для нее. Так что за эту ниточку потянем, а дальше будет видно. Свою роль помнишь?
Двери открыл прыщавый юноша с волосами, залакированными до сплошной непробиваемой корки. Неестественно радостно улыбаясь, продавец начал суетиться перед уважаемыми гостями, пристроив тяжелые шубы на вешалке, а потом организовав кипящий чайник с угощениями на маленьком столике. При этом он непрестанно трещал, словно сорока, глотая куски слов и предложений:
— Лучший, лучший товар для вас! Вас! Да!.. Шипохвост, отличный страж для загородного особняка… Показать можно прямо сейчас, а тренировки закончат через неделю!.. Если хотите, можем украсить ошейник гравировкой, или…
— Серебром! — подала голос Гжелика, наряженная в невообразимое количество блестящих побрякушек. — Я думаю, мы украсим серебром, правда, пупсик? У этой мымры из судостроительного был такой ушастый, с клыками. И гравировка на полированном железе… Фу, какая пошлость!
— Мда, — изобразил согласие Шольц, с подозрением разглядывая мутную фарфоровую чашку с дымящимся чаем. Если не знать, кем был сей важный господин на самом деле — его легко можно было спутать с разбогатевшим заводским воротилой, чьи толстые рожи мелькали последнее время в ратуше с завидной регулярностью. Шерстяной костюм, галстук с бриллиантовой заколкой, хронометр-луковица на толстой золотой цепи — образец удачливого дельца Изнанки.
— Поэтому — серебром! Вы покажете, какая там штука нужна для зверя, и я завтра пришлю человека со слитком… Мастер по серебру у вас есть?
Племянник господина Луми успел завершить калькуляцию будущей «усушки и утруски» и теперь преданно поедал глазами богатую дуру:
— Разумеется! Лучший в Городе! Исполнит любой заказ — и без дополнительной оплаты!.. Для нас честь — иметь подобных клиентов, и…
Из-за дивана громыхнул пистолет, и пробор молодого человека забрызгало кровью. Спокойный шипящий голос с легкими нотками сожаления прокомментировал:
— Вы представляете, с какими идиотами приходится иметь дело? Кстати, очень разумно с вашей стороны, господин старший обер-крейз, что вы не делаете резких движений. Как понимаете, у меня в руках по двухзарядным «Гардам», а в упор я не промахиваюсь… Трех патронов вполне хватит, чтобы завершить нашу беседу.
Гжелика посмотрела на рухнувшего на пол мертвеца, потом чуть скосила взгляд на незнакомца, неслышной тенью так некстати материализовавшегося из тайной двери:
— Зачем было убивать? Вполне могли позже сказать, что заказ выполнить не удалось, что…
— Закрой рот, щепка, — в голосе мужчины прорезались злые нотки. — Я могу послушать твоего хозяина-погонника, но твое мнение меня не интересует…
Привалившись спиной к стене, Бриц почесал переносицу стволом и задумчиво спросил Шольца:
— Слушай, ищейка. Мы друг друга знаем. Благодаря твоим стараниям я отмотал на каторге два года. И теперь такая отличная возможность поквитаться… Но, как человек честный, предлагаю сделку. Я хочу знать — что вы накопали и почему приперлись сюда, в дом Луми. За это обещаю — умрете быстро и легко. Сразу… Но если будете изображать из себя героев, тогда Шипохвост сожрет по частям. Медленно… Заразу все равно кормить, а мне без разницы — будет тварь жрать вас живыми или мертвыми… Итак?
— Может, насчет девушки договоримся? — буркнул Шольц, глазами показывая Гжелике, чтобы та не шевелилась. — У тебя личный интерес, насчет меня вопросов нет. Но…
— Времена изменились, погонник, — лениво протянул бандит, с насмешкой разглядывая жертвы. — И можешь не сопеть, я ваши штуки давно знаю. Чуть шевельнетесь — и по дырке в затылке. Каждому… Так что даже не пытаться лапать свой тайный пистолетик, или что там у тебя припрятано. Руки в гору, оба. И пальчики разжали… Вот так… Как только ладошки вздумаете опустить или шею почесать — так и вечная память…
Приоткрылась дверь, пропустив внутрь мрачного громилу.
— Бриц, их филер ждет на углу. Под извозчика нарядился, но я эту морду помню. Из соседнего участка.
— Идиоты… Даже человека со стороны взять не додумались… Ладно, здесь закончим, подсядешь с удавкой. Там место тихое, никому дела нет до соседей. Главное, чтобы на улице стрельбы не было. С человечком разберешься, одним скопом всех и оприходуем. Заодно тварь откормим… Иди пока, посмотри, чтобы больше никто рядом не околачивался.
Шольц лихорадочно пытался придумать выход из положения. Он вспомнил, где и как встречался со своим противником. Милый молодой человек, сумевший испортить отношения с родней, проиграв большую часть семейных запасов в карты. Потом одно время околачивался рядом со специалистами по взлому чужих бронированных чемоданчиков. Но пачкать руки в масле надоело быстро, и Бриц скатился к банальным грабежам, за что и был отправлен после поимки на каторгу… Будь сыщик один, он бы попытался укрыться за диваном и рискнул бы подстрелить мерзавца из тянувшего карман револьвера. Но Гжелика… Как изловчиться, чтобы девушка не поймала пулю? Как?!
— Ну, как ты нашел это место? — вновь прозвучал вопрос, и ствол пистолета поднялся вровень с чужой головой. — Три секунды на то, чтобы придумать красивую сказку. И лучше — поправдоподобнее… Раз…
* * *— Я сопоставил два и два, вот и получилось, что племянник Луми как-то замешан. Все последние ошейники шли через него.
— Похоже, ты не врешь, — вздохнул Бриц и коротко хохотнул: — Представляешь? Единственное законное дело, и так неудачно все сложилось… Если бы не ваши крики о проклятой Тьме, можно было бы лавку в центре Города открыть! Товар — разбирали как горячие пирожки. Только объявишь о новой партии — как очередь выстраивается. Успевай деньги грести лопатой… Но ведь — нет, нельзя! Богатым ротозеям позволено спрятать монстра дома, чтобы дразнить соседей. А продавца — за решетку. Потому как никто в ратуше не хочет выписать патент на торговлю нечистью.
— Люди могут погибнуть, — попыталась еще раз подать голос девушка, незаметно показав взглядом, что готова скатиться на пол, под ноги сыщику. — Ошейник сломается — и все, готовь труповозку.
— Тогда и ружья охотникам дома хранить нельзя, — усмехнулся подпольный торговец, поигрывая пистолетом. — Возьмет кто безмозглый, да пристрелит родственничков. Чтобы мораль читать не повадно было… Так, последний вопрос. Какого дьявола на Барахолке околачивается потрошитель? Что он там вынюхивает?
— Тебя ищет, — неожиданно прозвучал в комнате новый голос, и Клаккер подбил колени бандиту, заваливая тело на себя. Стволы «Гардов» взметнулись к потолку, один из пистолетов успел выстрелить, пробив дыру в побелке, а палач уже всадил тесак в чужую грудь. Провернув широкое лезвие, мужчина убедился, что враг больше не опасен, и свалил тело в сторону: — Минус три… Один внизу, приглядывал за санями. Второй в подвале, рядом с шипохостом. И этот — третий…
Подойдя к столу, охотник понюхал чай, потом отхлебнул от чашки и поморщился:
— Остыл совсем…
Затем покосился на ошарашенные лица друзей и вздохнул:
— Знаешь, босс. В следующий раз, когда захочешь лично возглавить погоню, ты мне заранее скажи. Чтобы я по дороге соломки расстелил… Надо же было придумать — сунуться в чужое логово без подстраховки. Счастье еще, что я заскочил в департамент и переговорил с Зиццем. И вторая удача — что пацанята видели, как шипохвоста разгружали. Если бы не это, то я бы с мерзавцами поквитался. Потом. Но вот спасти вас — точно бы не смог.
— Да мы уже готовы были…
— Вы готовы были героически погибнуть. Парень вас бы положил, как котят. Я видел, как он держал оружие… Ладно, давайте в участок, вызывайте сюда команду. Я прихлопну тварь, что внизу сидит на цепи — и к нам вернусь. Там обсудим, что удалось раскопать…
Так неожиданно завершилась эпопея с «личным сыском» господина старшего обер-крейза
* * *Собраться вместе удалось только на следующее утро. Палач весь вечер потратил на оформление бумаг, помощь полицейским в обыске дома, конфискацию груды ошейников и пересчет денег в двух ящиках, забитых бумажными купюрами под крышку. После того, как в ворохе мятых листов поставили последнюю закорючку, Клаккер успел еще заскочить в ратушу, где сдал тушку шипохвоста и полаялся от души с клерками о выплате премиальных. Домой он вернулся далеко за полночь и поэтому утром сидел на любимом стуле мятый и злой, как убитая им вчера тварь.
Авантюрный вояж обсуждали мало, стараясь лишний раз не вспоминать о досадном ляпе господина старшего обер-крейза. Палач лишь попенял Гжелике, что та не прихватила с собой оружие и позволила врагам пробраться за спину. В остальном бритый налысо мужчина больше налегал на горячий чай и пирожки с мясом, купленные по дороге на службу. Когда солнце выкатилось на небосвод и окончательно рассвело, Клаккер спросил:
— Что делать будем?
Сыщик покосился на помощника и попытался сформулировать концовку будущего доклада. Слишком серьезную рыбу вчера прихлопнули, волна недовольства от богатых клиентов наверняка докатится до властей. Значит — надо отчитаться, не оттоптав при этом чужие высокопоставленные мозоли:
— Мы пресекли незаконную торговлю нежитью. При проведении ареста преступники атаковали силы полиции и были уничтожены. Собранные улики необходимо ликвидировать, чтобы пресечь дальнейший промысел.
— Это я понял, — отмахнулся охотник и потряс тяжелым мешком. — Я спрашиваю, с этим что делать будем?
Шольц удивился:
— Ты что, собираешься продать ошейники на Барахолку? Или сдать в ратушу, чтобы из-под полы фабрикантам загнали? Мы трупы тогда считать устанем.
— Что за день, — поморщился Клаккер, выбираясь к окну. Постоял, любуясь бликами солнечных лучей на укрытых снегом крышах, порылся в кармане и достал крохотное кольцо: — Ни ты меня не понимаешь, ни Гжелика… Зицца позвать — тоже будет глазами хлопать… Я спрашиваю — кто сделал эту безделушку? Кто наковал кучу железок, способных нечисть в нашем мире запечатать?
— Бриц, кто же еще? — удивился полицейский, раздумывая — стоит ли налить еще чаю, или пять чашек за утро вполне достаточно.
— Эта шпана? Хе, он в руках после каторги ничего путного не держал. Я не поленился, осмотрел пальцы покойника — там рядом ничего с кузнечным делом не было. Ни слесарки, ни работы с горячим металлом… Нет, Бриц лишь торговал, организовывал поставки и оплачивал загонщиков нечисти. У него хватило мозгов понять, какая полезная вещь свалилась ему в лапы, но создать подобное — бывшему медвежатнику-неудачнику не по зубам.
— Тогда кто это? — спросила Гжелика, внимательно слушавшая разговор.
— Вот это и есть главный вопрос, который я вам задал еще позавчера. И на который мы пока не ответили.
Девушка поежилась, вспомнив о «приключениях» и протянула:
— Выходит, впустую все? Посредник убит, ниточек у нас нет. Как будем искать?
Палач покрутил крохотный ошейник на пальце и усмехнулся:
— Искать буду я. Мастер в каждое изделие вкладывает кусочек нечисти. То ли шкуру с кого на лоскуты пустил, то ли когти постригает — не знаю. Но запах есть… А еще у нас есть целый мешок железяк, который позволит отследить, откуда растут ноги у горе-изобретателей. Где их логово… С одной безделушкой след не зацепить, а с мешком — я за полдня все закоулки проверю.
Сыщик решительно выбрался из-за стола и приказал, давя любые возражения в зародыше:
— Вместе пойдем. Унтеров посообразительнее подхватим — и вперед, по закоулкам. Хватит с нас неприятных неожиданностей. Гжелика — на хозяйстве, а мы — на охоту. И готов на премию поспорить, что ниточка приведет на Барахолку. Слишком много совпадений с этим гадюшником связано… И не надо сопеть обиженно. Сказал «на хозяйстве» — значит здесь за старшую за порядком присматривать…
* * *Поздним вечером группа до зубов вооруженных мужчин добралась до заветного подвала. Местная шпана испарилась при одном виде полицейских, оставив лишь сопливого мальчугана. С интересом разглядывая дробовик палача, чумазый сорванец звонко обрисовал ситуацию:
— Старшие уже хотели звонить. Там Бриц зверье держал. Его люди сунулись, так всех порвали. И еще банду Лютера тоже порвали, когда они полезли чужие запасы проверить… Теперь боимся, что за нами придут… Дядь, а оно заряжено? Дай пострелять!
— Приходи завтра в обед в управление, постреляешь. Сам прослежу, чтобы настоящий револьвер выдали и патронов жменю. Как самому смелому.
— Не врешь?! — глаза мальчишки загорелись азартным огнем.
— Чтобы я — и врал? Когда такое было… Лучше покажи, где в подвал еще лазы остались, чтобы ни одна зараза не ускакала… Ты мне поможешь, и я завтра не зажмусь, все по-честному.
— Ты обещал, — солидно кивнул беспризорник и засеменил впереди отряда, показывая дорогу. — Ходы все завалили еще осенью. Там только один лаз и остался. Вон он, у битых кирпичей начинается…
Веркер медленно выкопался из груды вонючего тряпья и прислушался к грохоту выстрелов за дверью. Похоже, охотники за головами все же нашли мастера. И хитрые финты компаньона так и не помогли запутать следы. Подождав, пока шум утихнет, мужчина проверил пистолет, поудобнее перехватил рукоять и прикрыл сверху рваньем.
Загремел засов, и в подвал ворвались яркие лучи фонарей. Споткнувшись о порог, внутрь ввалился бритый налысо здоровяк, тащивший за хвост убитую тварь. Следом заглянул маленький толстый коротышка, покрутил головой, принюхался к спертым запахам и исчез обратно. Хозяин комнаты ждал, когда чужак поднимет обрез, чтобы опередить его, но палач бросил оружие на верстак, разгреб сваленные в кучу железки и устроился на освободившееся место. Потом приподнял за хвост мертвую помесь барбоса и крокодила и проворчал:
— И ведь уродится такое. Представляешь, сожрала как минимум пятерых, судя по остаткам обуви, а все ей мало. На меня тоже зубы скалить вздумала…
Веркер молчал, разглядывая гостя. Крепкий, легкий в движениях, мелкие шрамы на голове и лице, а от мощной высокой фигуры отдает запахами Тьмы. Разными. Злыми и добрыми, сильными и слабыми. Такое впечатление, что чужак провел больше времени за последней чертой, чем здесь, в Городе. Очень странный субъект.
Палач тем временем бросил под ноги зверюгу и добыл из кармана сверток с бутербродами. Из-за беготни по округе он так и не успел перекусить. Пошуршав бумагой, Клаккер добыл первую пирамиду из хлеба-сыра-мяса и набил рот. Жуя, ткнул пальцем в мастера и проворчал, рассыпая крошки:
— А ведь я тебя помню… Мы тогда в госпитале вместе болтались. Ты был в третьем эскадроне, который ходил в атаку на нечисть, что от заводских складов на слободу поперла… Точно! Вы еще с таким крохотным трубачом кидались подушками в сестричек и кричали, чтобы вас добили. А доктора послали так далеко, что вряд ли он до места добрался.
Веркер удивленно прищурил глаза, потом долго ковырялся в памяти, но так и не признал гостя:
— Извини, у меня на лица память не очень…
— А, мелочи. Меня просто мимо на каталке везли, вот твои кудри и впечатались… Ты в палате, а меня в тифозный барак, туда почти всех наших сгрузили, кого на улицах подобрали.
— В тифозный свозили умерших, — мастер покрепче сжал рукоять пистолета. — Насколько я помню.
— Точно! — Клаккер доел бутерброд и потянул другой. — Меня и везли. Кишки наружу, все пузо нараспашку и вонь до небес… Повезло, что старый санитар в бараке кудесником оказался. Промыл какой-то жгучей дрянью потроха и заштопал… Я думал, что сдохну там же, на каталке. А нет, выжил… Хотя, может лучше было бы сдохнуть…
В животе хозяина подвала заворчало, и мужчина смущенно прижал руку, давя голодный позыв. Охотник посмотрел на собеседника, потом на распахнутую за спиной дверь и хлопнул себя по лбу: