— Черт! Ты же здесь под замком сидишь! Сколько? День-два? Или больше?..
Замотав бумагу, Клаккер примерился и перебросил сверток на тряпки. Потом отряхнул крошки со штанов и спросил:
— Ладно, разберемся. Раз жив — уже хорошо. Только зачем ты с этим придурошным Брицем связался?
Грязный обитатель подземелья помолчал, потом подтянул подарок поближе к себе и зашуршал бумагой, зло огрызаясь на глупый вопрос:
— Потому что в одном дворе жили… А когда в Город вернулся, он был единственным, кто хоть как-то помог… Вот почему.
— А что на работу не пошел? На заводах постоянно людей не хватает. Руки-то у тебя золотые, отлично бы устроился.
— Потому что сам сказал, лучше бы нас добили тогда! — взорвался Веркер, сбрасывая тряпье. — Это тебе повезло, что выжил из кусков собранный! А мне твари ноги отгрызли и все — только в канаву, подыхать! Вот, вот почему!
Клаккер посмотрел на штаны, завязанные узлами там, где должны быть колени. Потом медленно слез с верстака, подошел поближе и присел на корточки. В отсветах фонаря стало видно, что охотник сильно вымотался: морщины избороздили лицо, глаза обметало черными тенями. Протянув руку, палач медленно заговорил, длинными паузами отделяя каждое предложение:
— Пошли со мной, брат. Вместе подыхали, вместе теперь жизнь заново построим. Пошли, что тут гнить заживо… Чтобы я своего на Барахолке бросил? Да никогда… Слово даю, ни голодать не придется, ни совестью торговать ради заработка.
— Ты меня так хорошо знаешь? — оскалился мастер.
— Ты солдат, как и я, не каратель. А солдаты людей ночами ради гроша не режут. Нет на тебе крови горожан? Значит плевать на все остальное… Что, нечисть кольцевал и помогал на богатеньких золото зарабатывать? То же мне, преступление.
Голодный мужчина молчал, судорожно дожевывая кусок хлеба. Потом вздохнул и убрал пистолет за пазуху, чтобы освободить обе руки и вцепиться в широкий ломоть мяса. Прежде чем набить рот, выдохнул:
— Зачем тебе калека? Обуза одна.
— Друг другу спину прикроем. И не кривись, так и будет… Пойдем, брат. Пора начинать жить заново…
Глава 9
Неожиданно горячее солнышко подтопило сгрудившийся на крышах снег, и талая вода обрушилась на улицы звонкой капелью. Еще обещали последние трескучие зимние морозы, еще старожилы кивали на далекие темные тучи, медленно ползущие с далеких гор. Но в Городе уже дохнуло весной, обещая скорое освобождение от надоевших холодов. И люди заулыбались вслед ярким солнечным лучам.
Палач добыл где-то стол-мастодонт, сколоченный из неподъемных тумб и бесчисленного количества ящиков, увенчанных широченной столешницей. Убив день на сборку дубового чудовища, Клаккер теперь с удовольствием рассовывал по пахнувшим лаком потрохам бесконечные револьверы, патроны, тесаки и алебарды. Смертоносным железом запросто уже можно было вооружить личную армию, но охотник с маниакальным упорством пополнял и пополнял коллекцию, без малейших угрызений совести таская новинки из забегов по окрестностям. При этом с радостью был готов подарить любую стреляющую или кромсающую безделушку друзьям, только попроси.
Хозяин кабинета с интересом разглядывал помощника, крутя в руках слабо дымившую сигару:
— Так куда ты мастера пристроил?
Запихнув последнюю железяку на место, охотник за нечистью ответил, безуспешно пытаясь вытереть измазанные маслом руки о драную тряпку:
— Здесь, в конце второго этажа комнату подобрали. Помнишь, истопник-горбун там жил? Ну, еще до того, как здание нам отдали. Там все под него перестроено было: низкая кушетка, душ с переделанными кранами. Очень удачно получилось, как будто специально для Веркера делали.
— Думаешь, хорошая идея, держать партикулярного господина на государственной территории? Нас любая проверка в бараний рог согнет.
— Пар-ти-… Тьфу, где только гадости нахватался, — вздохнул Клаккер, расстилая толстую газету на краю стола и вогружая поверх ноги в тяжелых сапогах.
— Это я третий день отчеты строчу, — смутился на секунду сыщик, спрятавшись за пахучими дымными клубами. — Канцелярщина так и лезет, сам себя не узнаю… Но ты от ответа не увиливай.
Палач помахал ладонью, отгоняя пролетавшее мимо серое облачко, потом приклеил задумчивое выражение на лицо и ответил:
— Может, мне трубку завести? Ты — с этой вонючей дрянью, я — с хорошим табаком, который обещали по знакомству в Заречье продать. Будем на пару Гжелику травить… Ладно, шучу… Я мастера к себе возьму. Мне по штату можно еще троих завербовать. Вроде так в последнем табеле значилось. Кстати, тобой же и подписанным.
— Безногого? В охотники за нечистью? — Шольц даже отложил сигару в сторону. — Знаешь, я могу глаза закрыть, даже если ты кордебалет притащишь, для хорошего человека не жалко. Но вот как с наместником объясняться — ума не приложу.
— Во-первых, объясняться буду я, — Клаккер важно сложил руки на животе, пародируя позу начальника. — Потому как и спрос — с меня… Во-вторых, мы нашли мастеру отличную коляску, в которой он по пандусу спускается на первый этаж и может выезжать на улицу. Вчера с Гжеликой весь вечер по площади катался. Так что про инвалида я бы промолчал.
— Но…
— Никаких но!.. — неожиданно резко отрезал палач. — Ты вот знал, что в конце коридора старый лифт стоит? Знал? Нет? А Веркер его не только нашел, но уже и отремонтировал. Сам пользуется и нам не зазорно прокатиться… И титан исправил, теперь горячая вода на этаже. И душевую обещал доделать летом, чтобы не к девушке бегать на помывку, а здесь, в здании после тяжелого дня спокойно пыль смыть.
— Ну и поселил бы его там же, рядом с сержантом! — рассердился Шольц, давя ни в чем не повинную сигару в пепельнице. — Сюда-то зачем взял?
— Потому что здесь он жив будет, а в Городе его грохнут! — в ответ распалился охотник, повышая голос. — Ты знаешь, как он ноги потерял? Конницу тогда швырнули улицы зачищать, на прорыве. И пока нечисть лошадей жрала, люди тварей палашами пластали. Кто мог. Тогда и мастеру нашему досталось. Меня — на погост хотели списать, а ему обрубки пилили, чтобы гангрена дальше не пошла… Когда из госпиталя выпихнули, какие-то «добрые люди» предложили работу на дальних фермах. Оказалось — сектантам солдат понадобился для опытов. Что там с ним делали и как он вырвался — пока не знаю, молчит. Но когда в Город дополз, за ним кто-то следом пришел. Одного топтуна точно люди Брица придавили. Вот Веркер по подвалам и прятался поначалу. Потом уже компаньон в наглую на улицу не выпускал, не хотел золотой курицей рисковать. Но какой-то нехороший интерес с другой стороны остался, нутром чую.
Сыщик помолчал, потом подпер рукой полный подбородок и стал водить пальцем по зеленому сукну, гоняя ногтем табачную крошку:
— Ну хорошо. Прикрыл ты парня от возможных неприятностей. Но толку нам с него? В истопники не запишешь, разве что к бумагам приставить. Но там и Зиццу теперь места мало, уже ворчит, что весь архив перелопатил, еще давай.
Клаккер выбрался из-за стола и потянулся: деятельная натура требовала движения, сидеть и изображать важного господина надоело.
— Знаешь, босс, я иногда поражаюсь. Ты человек умный, проницательный. Но когда по накатанной бежишь, глаза тебе открыть очень трудно. Хотя — начальник целой Службы Сыска. И кого? Теней!
Порывшись в карманах, мужчина положил перед старшим обер-крейзом маленький кошелек, блеснувший в солнечных лучах черной чешуей:
— Мы оба с ним — меченные. Но если я могу лишь по следу идти и почти на равных с нечистью рубиться, то Веркер механик от бога. И может собирать вещи, которые используют куски Тьмы нам на пользу. Представляешь?.. Смотри — это безделушка. Сшита на потеху богатым. Продать не успели… Но мастер обещает Гжелике скроить жилетку из чужих шкур. Я даже знаю, кого прибить надо будет, чтобы чешуи набрать… Ни нож, ни пуля из мелкого пистолета не возьмет. Чем тебе не приобретение?.. Дальше считай: любой пистолет или ружье — свой человек до ума доведет, отремонтирует. Больше не придется на сторону бегать… Штучки всякие необычные, чтобы тварь поймать или отпугнуть. Капканы, западни на чужих тропах. Да мало ли!.. Ради этого я готов из своего кармана ему платить. Потому что такого человека бросить — Барахолка от счастья удавится.
Шольц пожал плечами и попытался оставить последнее слово за собой:
— Может быть… Но ни я, ни ты его на самом деле не знаем. Мало ли что за парнем тянется.
— Я — знаю, — фыркнул палач, рассовывая по карманам любимые игрушки. — Это для тебя человек, ради выживания путавшийся со шпаной — подозрителен и опасен. А для меня — он брат, который жизнь отдать ради нас не пожалеет. И прикроет в бою, как было раньше, во времена прорывов.
— Хорошо бы, — не стал дальше спорить начальник департамента, добывая из запасов чистый лист бумаги. — Посмотрим, как дальше сложится. А я пока оформлю временную ставку для твоего оружейника. Если все будет нормально, впишем в постоянный штат… Значит, ползолотого в месяц жалование и бесплатная комната от меня лично.
— Хорошо бы, — не стал дальше спорить начальник департамента, добывая из запасов чистый лист бумаги. — Посмотрим, как дальше сложится. А я пока оформлю временную ставку для твоего оружейника. Если все будет нормально, впишем в постоянный штат… Значит, ползолотого в месяц жалование и бесплатная комната от меня лично.
Клаккер порылся в бездонном кармане и выложил перед сыщиком шесть тяжелых желтых кругляшей:
— Держи. Считай, я за год твои расходы покрыл. А когда бумагу пачкать закончишь, то слово «временно» вычеркни, не обижай хорошего человека.
Шольц недоуменно посмотрел на золото, потом заорал:
— Вот скотина упрямая! Я для тебя же стараюсь, чтобы со службы не поперли, чтобы наместник нас обоих в ночном горшке не утопил, а ты!..
Но палач уже не слышал, вывалившись в коридор и хлопнув за собой дверью. Прогрохотали тяжелые сапоги, а взбешенный Шольц никак не мог угомониться:
— Ну подожди, осел-переросток! Я тебе еще дам прокашляться! Ты у меня еще прискачешь помощи и защиты искать!.. Вредитель!..
* * *Веркер сидел у низкого подоконника и щурился на яркий солнечный свет, заполнивший крохотную комнату. Покосился на материализовавшегося рядом охотника, потом погладил многократно перекрашенную древесину и вздохнул:
— Странно все это. И ты, и кто с тобой работает… Будто в сказку попал.
— Ага, — согласился Клаккер, — в сказку. Страшную… Гжелика с нечистью говорит, если у кого в бестолковке мозгов больше, чем у попугая. Я по помойкам шастаю и хвосты рублю. Зицц по бумажкам может очередной конец света предсказать с точностью до минуты. И босс, который всем этим управляет.
— Попрет он меня, — констатировал почти свершившийся факт мастер.
Но заглянувший на минуту гость не согласился:
— Это он просто норов показывает. Обидно, что я нового человека привел не посоветовавшись… Не бери в голову, все устаканится… Единственное, о чем прошу по возможности: со спиртным надо бы заканчивать. Чего примерещится, за пистолет схватишься — так и до настоящей беды близко. По себе знаю… Сколько раз палец на спусковом крючке ловил.
— И как завязал? — равнодушно спросил инвалид, следя за бегущий по улице стайкой мальчишек.
— Начал контракты брать. Всю Изнанку исходил: то сбежавших студиозусов искал, то еще где на грани с бандитами пересекался. Даже разок заложника выкупал… Потом уже сюда попал, хвосты крутить.
Веркер повернулся и посмотрел холодными глазами на собеседника. От его взгляда веяло чем-то потусторонним.
— Тебе скажу. Потому что вижу, ты действительно меня вытащить хочешь. И плевать тебе на прошлое, настоящим живешь… Старшему — не скажу, а тебе… Помнишь зверя, что у входа сидел?
— Криволапый и с хвостом, как бревно? Помню, — отозвался палач, разом подобравшись. — Первый раз такое видел.
— Он не из Тени… То есть — порождение Тени, но не ее житель… Черт, даже не знаю, как объяснить нормально… Одним словом — это не гость оттуда. Его здесь собрали. Каким-то образом задали форму, внешний вид сконструировали и чужой силой наполнили.
— Создали? — поразился Клаккер, машинально опуская руку на рукоятку дробовика.
— Да… Я не знаю — кто. Хотя Бриц разок обмолвился, что существует человек, научившийся любую тварь вызывать. Любую, даже которой в Тени быть не может. Конструктор… Я — механик. А он — великий создатель нечисти…
В наступившей тишине два бывших солдата смотрели за окно, на освещенную ярким солнцем улицу. Потом охотник скрипнул сапогами и двинулся к выходу:
— Найдем гаденыша. К вечеру вернусь, попрошу ребят вместе собраться. Покумекаем. Ты что может еще вспомнишь, сами над картами и отчетами покорпим. Если есть такой человек, то и след к нему отыскать можно.
— Одно точно знаю, его на Барахолке не было. Наверное, боялся там под полицейский рейд попасть, или еще что…
Палач уже вышел, когда Веркер спохватился:
— Подожди! Какое — «вечером покумекаем»? Я-то при чем?
Клаккер заглянул обратно в комнату и усмехнулся:
— А ты думал, что будешь в углах прятаться и себя жалеть? Ага, сейчас… Извини, брат. Ты официально — оружейник департамента, шеф вечером бумагу зачитает. С жалованьем, официальным жильем и разными обязанностями. И одна из них — каждый день, после тяжелых трудов, приезжать на общее собрание с пирогами и самоваром. Не мне же одному отдуваться… Все, увидимся. А про человечка я понял, буду иметь в виду.
Дверь закрылась, оставив механика в полном недоумении.
— Жалование? Да они сдурели совсем…
* * *Первые пару вечеров начальник департамента и новый работник лишь присматривались друг другу. Веркер отмалчивался, сидел в углу, изредка отхлебывая чай. Шольц обсуждал общие дела, делал прогнозы на весну. А потом из Барахолки позвонили в истерике, и начальнику департамента стало не до механика.
— Эти идиоты решили устроить большие бои, — рассказывал старый унтер, первым примчавшийся на вызов. — Не поленились сколотить несколько команд загонщиков, забрались в глубь пустошей и нахватали несколько мешков дряни. Привезли в подвал, только разгрузились, как по их следам пришла целая орава тварей. И все — здоровенные, я таких давно в Городе не видел.
— А зрители? — поинтересовался палач, проверяя, насколько полно забит патронташ.
— Завсегдатаи и охрана. Счастье еще, что утром все случилось. Человек тридцать внутри, не больше… Точнее — было тридцать, — поправился полицейский, останавливаясь рядом с оцеплением.
Заведение Арго-Шепелявого заблокировали по новым правилам, широко осыпав порошком всю округу и направив яркие даже в дневном свете фонари на любую щель, куда не пробивали солнечные лучи. Пары унтеров в легких касках заняли позиции, страхуя друг друга и нацелив стволы укороченных ружей на каменные стены. Любая нечисть, вздумав высунуть нос — попала бы под перекрестный огонь. Оставалось лишь зачистить подвал, где давно стихли последние крики. Но эту прогулку доверили только палачу. Желающих сгинуть в чужом лабиринте не было.
— Трубу сюда! — скомандовал Клаккер, размахивая обнаженным тесаком. — Давай, здесь ставь, поближе. Да не трясись, пока я рядом, тебя даже пальцем не тронут…
Начальник Службы Сыска Теней подкатился колобком, завершив проверку постов. Сыщик покрутился рядом с рабочими, тянувшими толстый кабель, потом встал у непонятного агрегата, собранного из груды железных углов, бочки и безразмерного вентилятора. Покосился на командовавшего охотника, попытался сдержать любопытство, но все же утерпел:
— А это что такое?
Мрачный бригадир, которого городские власти подрядили на помощь полиции, затянул последнюю гайку и закрыл громыхнувший кожух. Натянув брезентовые рукавицы, взялся за рычаги и буркнул в ответ, щуря глаза от солнечных бликов:
— Твой придумал. Воздушная труба. От ближайшей подстанции электричество подводим, потом вентилятором загоняем любую отраву куда прикажете.
— Клаккер? Да он сложнее ложки никогда ничего изобрести не мог!
— Значит, подсказал кто. Охотник у нас с парнями уже сколько времени околачивается. Наверно, кто-то из молодых и предложил штуку… Только позавчера варить закончили, сегодня — первая проба.
— И кто оплатил? — полюбопытствовал Шольц, разглядывая громоздкий агрегат.
— Охотник и платил, кто же еще… Но я бы лучше отловил изобретателя и самого в подвал лезть заставил. Того и гляди — головы лишишься.
Господин старший обер-крейз хмыкнул, оттирая измазанный в грязи палец: все же трогать руками непонятное изделие было плохой идеей:
— За каждый выезд Город платит, чего расстраиваешься?
— Ага, платит… Только вот мертвым деньги вряд ли понадобятся. Одно дело — одиночку зубастую по проулкам гонять и совсем другое — орду из подземелья выкуривать. Неизвестно еще, кто кого истребит в итоге…
Клаккер проверил, что развернутая широкая труба сунула нос в подвал, потом подхватил первый тяжелый мешок и высыпал «горное зелье» в распахнутый зев бочки. Захлопнул крышку и скомандовал:
— Запускай шарманку!
Шевельнулись лопасти вентилятора, и округу накрыл тяжелый гул. Труба дернулась, задрожала и засифонила из мелких дыр крохотными облачками дыма. Люди замерли, с напряжением вглядываясь в грязные стены, торчавшие кривыми зубьями из сугробов. Минута шла за минутой, но ничего не происходило.
Шольц уже хотел было проявить инициативу и начал открывать рот, но заметил, как палач стремительно сменил палаш на дробовик и сам потянул из кармана револьвер.
— Приготовились! — проорал охотник, а потом на снег вывалились толпы монстров, проваливаясь по брюхо. Звери лезли и лезли из стен, будто в руинах заводского корпуса запустили невиданный станок по производству нечисти. А им навстречу летела картечь, выкашивая кровавые просеки.