— Укрыться! — заорал Шольц, подныривая под тяжелый щит, поднятый и подпертый распорками. В узкие бойницы уставились стволы ружей. Унтера выискивали цели, храня молчание. Для прицельных выстрелов еще очень далеко, а противник не собирается атаковать. Грабители и жулики, купившиеся на посулы о богатой жизни, лихорадочно пытались перегруппироваться, отбиваясь от наиболее настырных тварей. Кому-то заматывали окровавленными тряпками раны, кого-то добивали, не имея возможность оказать другую помощь. Над болотом снова нависла хрупкая тишина.
— Вроде всех собрали, — сплюнул крохотную палочку оружейник, жевавший деревяшку все это время. — Будущие несостоявшиеся хозяева Города в одном месте, вместе с сектантами и Конструктором. А вокруг пляшут друзья со всего болота. Пора поднимать занавес над последней сценой.
Рука дернула рубильник, и на месте ящиков с красными отметинами на крышках взбухли разрывы. Перепуганные бандиты дали залп в сторону Города, но укрытые за надежной защитой полицейские молчали. Прошла минута, пошла вторая, как со стороны пустоши на измочаленных людей покатил черный вал. В едином порыве на узкую припорошенную полосу пошла вся нечисть, которая до этого даже не помышляла об атаке. Казалось, болото исторгло из себя сам Ад, заполонив кочки и лужи бесконечной вереницей черных тел.
Люди ответили разрозненными выстрелами, а потом побежали. Побежали на встречу к окраинам Барахолки, навстречу «погонникам», которых ненавидели и мечтали убить. Но которые были единственными, кто мог спасти. Потому что выстоять перед подобной атакой не смогли бы и не двести бойцов, и не две тысячи. На Город шла волна, способная снести его, будто карточный домик.
— Смотри, смотри, наша премия! — захохотал палач, возбужденно сжимая рукоять дробовика. Потом повернулся к испуганным унтерам и скомандовал: — Расчехляй!.. И без приказа — не стрелять! Держать дистанцию, парни, держать!.. Зато потом сметем сволочей одним махом!..
Брезентовые чехлы полетели на землю, обнажив оскаленные пасти пяти метателей — чудовищных порождений войны, добытых на армейский складах правдами и неправдами под личное поручительство Шольца. Загремели ленты с патронами, начали раскручиваться роторы стволов. Оборона Города готовилась достойно ответить на вызов Тьмы.
Не больше двух десятков людей с болот добежали к первым сухим проплешинам в ста метрах от выстроенных в ряд телег. Они еще неслись вперед, не разбирая дороги, они еще с ужасом слышали рев за спиной, но уже не знали, что мертвы. Что уже не важно, откуда придет смерть — спереди или сзади. Потому что были обречены. Обречены в том самый миг, как первые монстры пошли в атаку. И отданная команда лишь поставила точку в этой агонии:
— Огонь!
Шквал свинца выбил первые ряды атакующих, не разбирая — кто попал под сокрушающий удар, зверь или человек. Перечеркнув голову колонны, стрелки метателей прошли по растянувшимся крыльям и снова свели смертоносные плети в центре. Вторя им, унтеры разряжали магазины ружей, стремясь задавить нарастающий ужас перед все приближавшейся волной. Казалось, черная плоть Тьмы смеется над жалкими потугами людей, продолжая неумолимо накатывать все ближе и ближе. Уже сменили по две ленты на каждом из метателей. Уже испарилась вода из раскалившихся опреснителей, даруя роторным стволам лишний миг жизни. Уже полетели на дно телег последние ружья, даруя еще мгновение перед страшным прыжком оскалившего пасть монстра.
Но палач лишь дал отмашку Веркеру, и тот рванул еще один трос, пробуждая укрытые под днищами телег картечницы — оружие последнего шанса.
Залп миниатюрных пушек был страшен. Он вымел шрапнелью почти добежавшую нечисть, выкосив напрочь остатки монстров, мечтавших дотянуться до чужой глотки. Приподнявшись над щитом, оглохший Клаккер проорал: «Добивай!», и первым разрядил дробовик в ближайшего зверя, сумевшего каким-то чудом остаться на ногах. И перепуганные до смерти защитники Города последовали его приказу, выцеливая на заваленной телами болотине тех, кто выжил. Кто еще мог прыгнуть, дабы воплотить заветную мечту другого мира — убить человека…
* * *Шольц запретил идти на болото без подготовки. Визжащую на разные голоса груду мяса сначала забросали издали канистрами с керосином и подожгли. А когда пламя погасло, засыпала остатками порошка. И лишь убедившись, что наиболее боеспособные монстры проявили себя и получили заслуженную пулю, люди медленно пошли вперед, обогнув по широкой дуге вонявший мертвечиной вал перед телегами.
Через несколько часов палач приволок то, что осталось от Конструктора. К обглоданному огрызку добавились остатки человека, в котором Веркер смог опознать одного из сектантов. Остальные фрагменты тел собрать в одно целое не удалось бы никому.
Щедро заливая пересохшее горло теплой водой, Клаккер устало сидел на пустом ящике из-под патронов и хрипло ругался:
— Ты представляешь, босс?! Мы практически решили оставшиеся проблемы Города на всю весну, лето и осень, а эти гниды из ратуши орут, что мы превысили полномочия и поставили под удар их жизни… Я так думаю, если кое-кто не заткнется, так я точно поставлю под удар… Не успею вовремя на вызов, а потом еще снаружи подожду, пока там самым умным мозги вправят…
— Заткнись, без того тошно, — вяло отозвался Шольц, разглядывая дымящие останки. — Мы действительно не знали, с какой опасной штукой играем. И еще бы чуть-чуть, как история Города бы закончилась.
— С чего бы? Мы выкосили всех… Ну, хорошо. Даже если бы последние сволочи нас задавили, под удар бы попала Барахолка. Рабочих с утра предупредили, они бы дали отпор. Как и полицейские участки, которые были готовы прикрыть центр… Тварей прорвалось бы от силы с сотню. Эта сотня для горожан сейчас — на день работы… Да и что возмущаешься, ты же сам говорил — с местным криминальным гадюшником надо что-то делать. Вот бы и зачистили…
— Дурак ты, убивец… Это — тоже люди. Нельзя их без разбору на растерзание отдавать.
— А раз нельзя — то мы и выстояли. Я так понимаю. Выдержали, не делая разницы, кто укрылся за нашей спиной… Главное, чтобы по итогам не разогнали к чертям. У меня еще и дом не выплачен.
Шольц отер грязной тряпкой лицо и ответил:
— Не разгонят, не волнуйся. Теперь наместнику есть чем у трона махать. Огромный успех и выдающаяся победа. Можно сказать, любое министерское кресло у него в кармане. Так что — будут у нас и деньги, и почет со славой на Изнанке. За Солнечную Сторону не обещаю, а здесь — будут точно.
Скрипя песком к друзьям на коляске подъехал оружейник, изгвазданный в копоти до черного состояния. Поглаживая потрудившийся дробовик, Веркер подвел итог беседе:
— Демонологи нам такую бойню не простят. Никогда. Придется осиное гнездо найти и добить, если не хотим до конца жизни от каждой тени шарахаться.
— Добьем, — согласился палач, медленно поднимаясь на ноги. — Зачистим — и можно на покой…
Глава 11
В распахнутые окна департамента нехотя забредал ветерок, прихватив с собой с улицы дурманящие запахи цветущих деревьев. Слякотное начало весны сменилось неожиданно жаркими днями, словно потеряв вместе с уничтоженной армадой монстров заранее заготовленные неприятности. Тусклое солнышко припудрило носик и теперь с удовольствием разглядывало свежую зелень, пушистыми облаками заполонившую Город. Изредка набегающие грозы раз за разом смывали заводскую копоть с кривых улиц, не давая угольной пыли запорошить молодые листья. Распустившиеся цветы, яркие платья на улицах, улыбки и смех — будто кто-то забыл закрыть ворота и с Солнечной Стороны на Изнанку провалился изрядный кусок счастья назло вечно мрачным церберам из Таможни. И люди радовались каждому светлому дню в ожидании привычно холодного стылого лета. Радовались, пока не вернулись затяжные дожди и серая мгла, извечная хозяйка ночных улиц.
Сидевший на подоконнике Клаккер задумчиво грыз вяленную рыбину, прихлебывая из чайника перелитое туда пиво. Охотник успел к наступающим сумеркам пробежаться по городу, проверил все опасные углы и прибил в одном из подвалов нерасторопного гостя. Последние две недели Тьма почти не появлялась в Городе, растеряв все свои силы в бойне на пустошах. Но не смотря на тишину, бритый налысо мужчина не улыбался, а лишь все больше хмурился.
Сыщик, только что вернувшийся из поездки к очень большому начальству, бросил в угол кабинета фанерный чемодан, взгромоздил следом саквояж и устало рухнул на любимое кресло:
— Все, отбился… Не поверишь, даже без взысканий обошлось. Чуть пожурили за излишне дерзкую операцию, потом пять раз перепроверили цифры добытых трофеев и скопом подмахнули бумаги на затраты до осени. Месяц-другой можно бить баклуши, потом придется придумывать что-то не менее выдающееся.
— Это хорошо… К концу лета как раз обещали тебя на повышение взять. Поедешь на ту сторону, я на пенсию пойду. Гжелика мужа себе найдет, механик с пацаном мастерскую отроют… Тихие радости и ни одной дряни на улицах. Лепота…
Шольц добыл из тумбочки стакан, придирчиво рассмотрел его на свет и поставил на фарфоровую подставочку. Потом с подозрением втянул носом воздух и возмутился:
— Эй, убивец, ты что творишь?! Ты думаешь, что я теперь смогу чай из пивной посуды пить?
— Заварки все равно нет, — равнодушно хмыкнул Клаккер, вытрясая последние капли в распахнутый рот. Потом спихнул пахнущий дрожжами чайник на ближайший стул и спросил, думая о чем-то своем: — Тебе не кажется, что все не правильно?
— То есть — раз начальство на пару дней уехало по делам, вы даже не способны заварки купить? Разгильдяи! — сыщик демонстративно сунул нос в пустой стакан, потом до него дошел смысл сказанного и начальник департамента насторожился: — Ты о чем?
— Я про Город… Посмотри — прошло чуть меньше года, а на улицах перестали убивать ночами. Люди уже забывают, каково это — каждый миг оглядываться за спину и шарахаться от любого темного угла… Еще чуть-чуть солнечных дней, и можно сказать, что Изнанка изменилась. Раз и навсегда.
— А как ты хочешь? Две огромные зачистки. После первой в Городе стало куда как лучше, вся гадость предпочла удрать на болота. А после второй — и нападать уже почти некому.
— И это — неправильно… Не перебивай. Я сам еще не могу объяснить, что именно хочу сказать. Начнешь перебивать — мысль спугнешь…
Палач сполз с подоконника и начал расхаживать по кабинету, обхватив ладонями голову.
— Десятилетиями мы знали — твари злопамятны и убивают каждого, кто посмеет дать отпор. Твари — опасны, умеют прятаться, атаковать внезапно, используют кучу уловок. Выйти с ней один на один — это верный путь в могилу… И что теперь? Молодые унтера набили руку и способны при помощи зелий и огнестрельного оружия прибить почти любую заразу, которая раньше безнаказанно вырезала целые бараки… Мы теперь по куску шкуры способны опознать любого чужака, в архивах перестали регистрировать не известных ранее монстров. Можно сказать, что мы вычистили всю дрянь с улиц, из подвалов и темных углов. Город сумел выздороветь, избавившись от чужого наваждения.
— Похоже на то, — кивнул Шольц, с интересом разглядывая помощника. Для сыщика было в диковинку наблюдать, как охотник пытается выстраивать логические схемы. Обычно Клаккер предпочитал действовать дробовиком или кастетом, а тонкие материи оставлял друзьям.
— Но это — неправильно. — Палач остановился и крутнулся на каблуках, повернувшись к собеседнику лицом. — Мы забыли, что имеем дело со Тьмой. Мы выращиваем дома зубастую мелочь, богатеи водят многолапых тварей на поводках по набережной и хвастают, кто сколько заплатил за новинку с дальних ферм. Мы расслабились и считаем, что уже договорились с соседями о мирном сосуществовании. А кто против — на того натравят крепких парней и быстро наведут порядок. Раз-два, и снова тишина и спокойствие. И можно пенять полиции, что так же легко не выловили всех карманников или жуликов с привоза…
— Ты что-то нашел? — сыщик устало вернул пустой стакан обратно в тумбочку и потер красные от недосыпания глаза. Поездка далась тяжело, приходилось вертеться ужом на раскаленной сковородке, чтобы ублажить любимцев императора и не показаться умнее, чем положено чиновнику из заштатного захолустья. Сейчас бы домой, в теплую постель, и не вылезать из под одеяла до завтрашнего обеда… Но если охотник раскопал что-то действительно неприятное, придется все бросать и бежать следом за ним. У Клаккера нюх на гадости — просто феноменальный. — Ты вляпался в очередную кучу дряни?
— Я пока не знаю, — мужчина прервал свой бег и замер рядом с картой города. — Просто — мы можем думать о чем угодно, но вот с нами Тьма точно ни о чем не договаривалась… На улицах сейчас пять-шесть тварей, не больше. Но это — не привычные нам агрессивные бестии, готовые вцепиться в глотку кому угодно… Не-е-ет, это хитрые гадины, очень хитрые и осторожные. Они даже не ходят обычными тропами. Все, что мы наработали за это время — бесполезно для поимки новых гостей. Они появляются, когда сочтут нужным. Они смотрят за каждым полицейским, чтобы не попасть им под руку. Они занимаются своими, непонятными для меня делами. И я думаю, что теперь мы добрались до настоящих кукловодов, которые раньше прятались за толпой диких сородичей… Как там Гжелика говорила? Не каждый способен думать? Для того, чтобы научиться складывать вопли в осмысленные слова приходится потратить столетия? Нашими усилиями удалось выпотрошить мелочь и теперь стала заметна большая рыба.
— Так что волнуешься? Раз ты сумел их как-то заметить, значит сможешь и поймать. Или прибить, чтобы не болтались без спросу, где не надо.
— Надеюсь, — Клаккер с сомнением достал из кармана огрызок вяленого хвоста и сунул его назад. — Но как ловить монстра, который умнее тебя — не представляю… И меня это действительно беспокоит…
Шольц посмотрел на захлопнувшуюся дверь, послушал на удаляющиеся шаги и перевел взгляд на заходящее солнце.
— Замечательно. Он — беспокоится, поделился с начальством высокими материями, а мне теперь до утра не спать, ворочаться и мучиться — как же дальше быть… Вот вредитель!..
* * *Гжелика шла домой, размахивая холщевым мешком на веревочке. С теплыми днями вечерняя школа начала работать всего раз в неделю и теперь у девушки появилось много свободного времени. Иногда она прогуливалась вместе с Веркером по набережной, иногда просто бродила по кафе, выставившим столики на мостовую. Слишком долго Гжелика провела взаперти в лечебнице, и теперь впитывала окружающий сияющий мир всей душой, находя свою прелесть и в багровом закате, и в свете колючих звезд, и даже в шумящих за окном дождях.
Из листьев лопуха высунулась крохотная фигурка, похожая на иссушенный в пустыне кусок брошенной деревяшки. Покрутив мордой по сторонам, уставилась глазками-бусинками на идущего мимо человека и буркнула:
— Привет…
Девушка беззаботно кивнула в ответ, потом сделала еще несколько шагов, прежде чем остановилась. Удивленно обернулась и переспросила:
— Ты что, заблудился? Твои братья обычно не гуляют теперь по улицам. Это небезопасно.
— Я знаю. Потрошитель с радостью обменяет мою голову на золото.
— Тогда зачем здесь сидишь, не идешь домой?
Тварь нахмурила кустистые брови, недовольно попереминалась с лапы на лапу и проворчала:
— Потому что хочу жить, а не подохнуть от чужой пули… Хочу предложить твоим друзьям сделку. Я помогу вам, а вы не станете гонять меня по крышам и подворотням. Я тоже хочу пожить спокойно, не дергаясь от любого шороха. И живу я здесь, в Городе, куда как дольше, чем потрошитель. И не думаю, что из нас двоих именно мне следует убраться куда подальше…
— Сделку?
— Сделку. Я знаю, кто и как хочет вас убить. Вы же не всех врагов переловили. Вот я и предлагаю обменять их головы на свою свободу. И право на спокойную жизнь в будущем.
Гжелика забросила мешок за плечо и предложила:
— Пошли тогда со мной. Со мной не тронут. Расскажешь, что знаешь. Договоришься о своей свободе.
Гость ехидно засмеялся, подозрительно косясь по сторонам:
— Твои друзья понимают лишь одну свободу — ошейник на горло и клетку, чтобы не путался под ногами. Нет, я с ними разговаривать не буду. Я их боюсь… Я буду разговаривать только с тобой. А твое начальство просто даст мне слово. Когда вы разберетесь с убийцами, тогда и обсудим, какую именно бумагу я получу. Ну, или еще какой-нибудь знак, благодаря которому я перестану рисковать поймать пулю.
— Тебе так хочется жить в Городе? — удивилась девушка.
Тварь зло сплюнула в лопухи:
— Я тоже хочу сидеть за столиком кафе и есть мороженое! И сидеть на парапете набережной и ловить рыбу! И гулять по улицам!.. Не тебе одной нравится этот мир. Поэтому — спроси у потрошителя и головастика, а я завтра утром буду ждать здесь же. Буду ждать — тебя одну, как договорились. И чтобы без всяких штучек-дрючек. Все врут, все хотят обжулить. Поэтому общаться я буду лишь с тобой… Сама понимаешь, я могу просто уйти и подождать, когда твоим друзьям свернут шею. И тогда буду договариваться с теми, кто придет на их место. Я — могу подождать. А вот сможет ли подождать Потрошитель?..
* * *— Нам обязательно следовать его плану? Может, проще в переулке их по одному отловить и все? Без хитростей…
Самый молодой член шайки нервно теребил в руках кружку с сивухой. Худой, с желтушными глазами, он постоянно двигался, куда-то спешил и торопился, вполне оправдывая давно заработанное прозвище — Шило.
Глава ватаги лишь презрительно скривил губы: что еще ждать от бездаря, в лучшие времена промышлявшего всего лишь грабежами пьянчужек по закоулкам. Но действительно серьезных парней порвали на куски и приходилось сгребать из ночлежек любого душегуба, способного ткнуть ножом другого человека по приказу.