Охотник даже привстал, разглядев возможную разгадку:
— Роща! Черт возьми, у нас два попадания! Первое — это жертвы с одним ремеслом. Они или знали друг друга, или пересекались с убийцей, который близко сошелся с ростовщиками! А второе — место преступления одно и то же — чертов кусок заросшего леса рядом с трактом. Свяжем оба пункта — найдем мерзавца!.. Или — мерзавцев, если в самом деле они на пару работают: человек и нечисть.
— Я бы насчет какого-нибудь эликсира подумал или метки. Хотя — ты тела осматривал, вроде бы чисто. Но слишком уж невероятно пока выглядит, чтобы тварь кого-либо слушалась.
Палач сгреб в охапку брошенный плащ и засобирался домой:
— Найдем, главное — за ниточку зацепиться… А так — всякое может быть. Если их на встречу с деньгами завлекали, то наводчик мог и подождать, пока дрянь обратно в Тень вернется. Добычу можно и с трупа снять. Главное теперь — аккуратно остальных установить и окружение проверить. Должен быть кто-то, кто рядом крутился. Клиентуру убитым искал, обедами их кормил, или еще как-либо околачивался под боком. Кто-то, кому чужие наличные глаза мозолили.
— Вот и займемся завтра с утра.
Клаккер притормозил в дверях, озабоченно нахмурившись:
— Не спугнуть бы! И так уже нашумели. Покойников нашли, я Город перетряхнул, кучу вопросов задав каждому доходяге. Затаится, зараза.
— Нам же лучше, — сыщик аккуратно сбил столбик пепла и убрал последний листок в новую папку, где только что вывел каллиграфическим почерком: «Ростовщики. Дело №…» — У меня такое ощущение, что наш клиент снова на охоту собирается. Очень уж по срокам подходит. А если он приобрел привычку жить на широкую ногу с захваченных наличных, то сидеть ему на голодном пайке будет неуютно. Поэтому — твоя суета нам может быть на руку. Вполне возможно, что мы хотя бы на несколько дней заставим его притормозить. Пусть лучше в берлоге отлеживается, чем нам очередного покойника организует.
— Если зароется, как доказывать будем?
— Время работает против него. Сумеем связи нащупать — вычислим гада. А если сообразим, как именно тварь на цель наводят — то и ты подключишься. Глядишь, появится у нас еще один свидетель с Темной стороны. Главное — не промахнуться. Слишком уж необычная картинка пока складывается.
Палач широко улыбнулся и продекламировал, гремя голосом в пустом коридоре:
— Господин судья! Господа заседатели! Обвинение представляет своего главного свидетеля: монстра из Тени! Просим привести его к присяге!.. Вот умора…
И захлопнул дверь, не услышав, как начальник департамента выдохнул с клубами дыма вслед:
— Балабол…
* * *Дыхание срывалось, горячий воздух обжигал легкие, вызывая лишь хриплый кашель. Мужчина бежал через кусты, проламывая яркую зелень, оставляя за собой исковерканные ветки и пачкая куртку яркими нитками серебристой паутины. Казалось, еще чуть-чуть и лес закончится, отпустит жертву, даст возможность чужаку метнуться через пыльный тракт, укрыться в путанице узких улиц.
Но тяжелый удар располосовал правый бок, опрокинув сильное тело на прошлогоднюю листву. Острый шип мелькнул черной молнией в ярком солнечном свете, обрывая крик в располосованном горле. Истерзанное болью сознание медленно угасло, а тварь подняла к голубому небу оскаленную морду и радостно зашипела, отмечая очередную победу. Легкая добыча. Успешная охота. Еще один трофей, вздумавший играть в догонялки на чужой территории.
А далеко на поляне грязные руки ворошили обрывки газет в пустой сумке и надтреснутый голос шипел, вторя монстру:
— Кинул, сволочь! Кинул, пустым пришел! Да как же это!..
* * *— Шестой. Не успели.
Клаккер сидел на поваленном дереве и мрачно жевал соломинку. Покосился на сыщика, примостившегося рядом, но промолчал на замечание. Видно было, что мысли палача бродили где-то далеко, не желая возвращаться.
Солнце уже почти село, обесцветив серыми тенями поляну, откуда еще час назад увезли тело. Жилистый охотник успел на карачках несколько раз обследовать каждую травинку, каждый камешек на месте убийства, но до сих пор находился в тупике: ни один из привычных методов обнаружения нечисти не сработал. Ни читаемых следов на месте преступления, ни запахов, ни-че-го…
— Что молчишь? — неуютно поежился начальник департамента, поднимая воротник короткого пальто. — Черт с ними, балаболами из ратуши, покричат с утра на старика, руками помашут, дрянью обольют с ног до головы. Не привыкать, они по другому общаться и не умеют. А вот что горожанам скажем? Как перед ними отчитаться сможем? Ведь могли же взять гада, прежде чем шестого жмурика нам устроил.
— Не могли, — проворчал в ответ палач, скребя ногтем отросшую щетину. — Чтобы гадов отловить, нужно их хотя бы в глаза увидеть. Хотя бы дотянуться до самого краешка: до запаха, до слуха, сплетни какой-нибудь. А у нас пока лишь догадки и тварь паршивая, которая пришла из неоткуда и пропала после атаки. Хлоп — и тишина. И только кровью всю поляну залило… Ты по кустам ходил, что искал?
Шольц поглубже сунул руки в карманы и покосился на все растущую тень от деревьев:
— Улики искал. Раз ты дрянь клыкастую зацепить не можешь, сам пытался следы обычные распутать.
— И как?
— Как-как… Так же, как и у тебя. Что-то затоптали, что-то ветром сдуло. Нашел дальше по тропинке еще одну плешь, весь улов: в кустах клок газеты за прошлую неделю.
— Наше?
— А кто знает… Унтер местный говорит, что через этот лесок постоянно рабочие на пристань ходят. Даже когда мы жмуриков вывезли, все равно бегать продолжили. Страшно, но куда денешься. Вокруг зарослей топать — лишний час, а то и больше. Вот и поматерятся, на тебя понадеются, что все углы проверил, и бегом… Поэтому бумажка может быть убитого, а может быть и в самом деле ветром притащило… Ни пометок на ней, ни запахов или грязи какой приметной.
— Значит, завтра по тебе будут топтаться за все хорошее, а у меня лишь головная боль и огромный знак вопроса… Я ведь даже на деревья слазил, каждую ветку разве что не обнюхал. Но и там — пусто. Будто убитый гадину с собой в мешке нес. Раз — и приголубили. А потом еще раз — хлоп, и никого. Будто и не было здесь гостя из Тьмы. Только следы когтей и лап на теле. А вокруг — как корова языком…
Медленно поднявшись, сыщик вздохнул и скомандовал:
— Пошли, душегубец. Скоро совсем стемнеет, кроме нашего клиента еще какую дрянь принесет.
— Пусть, хоть зло будет на ком сорвать… Одно могу сказать — действительно, тварью кто-то управляет. Осталось понять, как… Если бы зверюга на каждого кидалась, мы бы убитых из кустов телегами вывозили. Вон, каждый день сотни по тропе проходят. А у нас — разовая атака на заранее выбранную жертву и сбор трофеев.
— Похоже на это. В любом случае, фотокарточку покойника завтра по всем отделам разошлют, к обеду что-нибудь да нароем. Привяжем убитого к ростовщикам, еще на шаг приблизимся к хозяину нечисти. Плохо, что по крови идем, но хотя бы так… Пошли. А то ведь пока ты с каким монстром будешь отношения выяснять меня запросто сожрут. Некому будет тебе плешь проедать…
* * *Клаккер не пошел домой на Солнечную Сторону. Он прослонялся по Городу до полуночи, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. И в одном из узких переулков чуть не сшиб с ног здорового мужика, попытавшегося перегородить дорогу.
— Ночи доброй, — прогудел незнакомец, старательно демонстрируя пустые ладони.
— И вам не кашлять, — задумчиво протянул охотник, разглядывая собеседника и краем глаза наблюдая, как чуть дальше в темноте переминаются с ноги на ногу еще несколько теней. — Чем обязан?
— Хозяин зовет в гости, чаю попить… Со всем уважением зовет. Говорит, разговор есть.
— А хозяин кто, не Штрауф? То-то мне твоя рожа знакомой показалась. Вроде как месяца два тому назад ты провизию на рыбных рядах закупал.
Лицо вышибалы расплылось в широкой улыбке. То, что известный на весь Город истребитель нечисти помнит одного из тысяч обитателей криминального мира, льстило и грело сердце.
— Троби, — протянул здоровяк широченную ладонь и доверительно прошептал: — Мы про убитого сегодня в лесу хотим поговорить. Я его на встречу отвозил, потом полицию вызвал. Но — это лучше с хозяином, он все складно расскажет.
— А к чаю что погорячее будет? — ответил на рукопожатие Клаккер, сбрасывая накопленную за день усталость. Неожиданная встреча и возможная ниточка к убийце — это уже что-то. — Я ведь не присел с утра, все с голодным брюхом мотаюсь.
— Будет, как не быть, — прогудел Троби, показывая дорогу в хитросплетении переулков. — Я не только провизию закупаю, все в лучшем виде устроим…
* * *— Значит, письмо подбросили, а кто отправитель — неизвестно, — Клаккер еще раз начал повторять факты, чтобы убедиться, что не пропустил ничего из рассказа.
— Значит, письмо подбросили, а кто отправитель — неизвестно, — Клаккер еще раз начал повторять факты, чтобы убедиться, что не пропустил ничего из рассказа.
Гостеприимный хозяин накрыл стол в комнате, уставленной до потолка разномастными лампами. Несколько карбидных фонарей даже путались под ногами, не давая возможности Тени проявиться под столом или в другом любом темном углу. И хотя герр Штрауф хорохорился, но бегающие глаза и излишне резкие дерганые движения выдавали скрытое в глубине напряжение. Лишь под конец повествования старик чуть расслабился. Видимо, присутствие великого и ужасного истребителя нечисти подействовало благоприятно, подарив хотя бы иллюзию безопасности.
— Да. Парни открыли дверь практически сразу, как постучали. Письмо — на крыльце, а в проулке — никого. И сам видел, до улицы очень далеко. Прошли, проверили каждый куст, каждый угол — пусто.
— Забавно… Ладно, а дальше вы направили своего самого головастого на встречу. И в сумку на продажу положили нарезанную газетную бумагу. На всякий случай.
— Именно. Я человек битый жизнью, не верю в сделки без имени… За деньгами или товаром всегда кто-то стоит. Человек или организация. Имя должно быть у продавца. Имя, а не каракули на бумаге… Поэтому я условия встречи выполнил, послал человека с оружием, но без сопровождения. Чтобы не вспугнуть — сумку ему дал. А вот если бы посредник убедился, что меня не кидают, тогда бы обсудили уже реальную покупку. И не в лесу, а где-нибудь в Городе, к людям поближе… Ну а теперь вместо нормальной сделки мне приходится от каждого шороха вздрагивать. Ведь письмо-то мне подбросили, на меня нацелились, не на кого-то еще…
— И вместо сделки у нас очередной покойник. И человек-невидимка, оставивший письмо с предложением купить диковинку… Герр Штрауф, мне этого мало. То есть я мерзавца все равно найду. Но пока мы лишь тычемся как слепые котята. Даже слухов никаких нет. Я не говорю про полицию, им в последнюю очередь докладывают. Я про себя…
Старик шевельнул мизинцем и стоявший позади вышибала тут же наполнил высокие рюмки. Выпив, хозяин дома набил рот мясом и долго молча жевал, раздумывая о своем. Потом аккуратно отер рот расшитой салфеткой и подался вперед, внимательно разглядывая умотавшегося за день палача:
— Ты правильно сказал, люди из моего окружения твоему боссу ничего не скажут. Слишком многих из нас он на каторгу спровадил. Но с тобой — вопрос другой. Ты сам под ножами и пулями мотался, посредничал, у беспредельщиков заложников выкупал. Потом голову в петлю сунул, начал Город чистить. У общества к тебе претензий нет… Поэтому я расскажу все, что знаю. И помогу, чем возможно. Но хочу, чтобы ты гада не просто нашел. Я хочу, чтобы ты ему все кости переломал, когда на свет белый вытащишь. Потому что за своих людей я никогда спуску не даю. И такое прощать не намерен.
— Оно тебе надо? — Клаккер отодвинул опустевшую тарелку и грустно усмехнулся. — Сам говоришь — беспредельщиков никто не любит. Ни уголовники, ни законопослушные горожане. Становиться с ними на одну доску — себя не уважать.
— Значит — прощать?
— С чего? Найдем умника. Если вздумает сопротивляться — тогда разговор короткий. У Службы приказ простой — при сопротивлении оружие применять не задумываясь. Но обычно эти гады трусливы. Сразу кричать начинают, что по глупости вляпались, что жизнь запутала. Тогда — суд и каторга. Пожизненная. За дружбу с Тьмой скидок не бывает. Сгниет в кандалах на болотах. Или еще где, куда лишь каторжан сгоняют.
Подняв очередную рюмку, Штрауф усмехнулся:
— Черт с ним, пусть каторга. Пожизненная. Ты главное — найди ублюдка. А я его потом достану, если приспичит… Значит, рассказываю, что было до письма. О чем народ шептался, о чем ты мог и не знать…
* * *Ранним утром Клаккер без приглашения ввалился к руководству домой, перепугав дремавшего консьержа в парадном своим воинственным видом.
— Опознал я тебе покойника, — вещал охотник, старательно дыша в сторону. — И остальных тоже. Поспособствовали добрые люди.
— Пойди, хоть рассолу хлебни, — поморщился Штольц, кутаясь в теплый халат. Не смотря на дневную жару, ночами уже холодало и сыщик по утрам предпочитал одеваться потеплее. Это у молодых здоровья лишнего без меры: что водку с непонятными друзьями пить, что в шесть утра по Городу бегать. — Как чуть в разум вернешься, можно будет продолжать.
— А еще мне подметное письмо досталось, которым последнюю жертву выманили. На, полюбуйся…
Пока вооружившийся увеличительным стеклом начальник департамента изучал мятую бумагу, палач влил в себя половину огромной банки, где плавали кислые огурцы, и захрустел плотным зеленым угощением.
— Я даже нашел, где наш клиент прятался, когда конверт принес. В мусорном баке сидел. Представляешь? Охрана весь переулок обыскала, а в мусор не полезла. Вот он под дощечкой с объедками и схоронился. Дождался, когда шум-гам уляжется, и домой. Даже следы от сапог остались. Смазанные, но я палкой переворошил все, что смог, и нашел. Благо еще, что мусор на выходных лишь вывозят.
— Охрана? Это чей же человек последним под удар попал?
— Гер Штрауф собственной персоной. Его парня грохнули. Очень просил розыск до конца довести. Обещал даже в суд заглянуть, послушать, как гаду пожизненную каторгу присудят. Если доживет в тюрьме до процесса, конечно.
Шольц отложил письмо и похлопал по пустым карманам, пытаясь найти коробку с цигариллами. Потом сообразил, что до сих пор в халате, а не любимом сюртуке и направился к крану: ополоснуть лицо и прогнать остатки сна.
— Даже и не знаю, что сказать. С одной стороны — плохо, когда нас с тобой различают. Получается, будто мы не одно дело делаем, не в одном департаменте служим. Ты — почти свой у криминала, я — так вроде бы и враг, которого пристрелить боязно, но и делиться информацией никто не захочет… С другой стороны — мы несколько дней сэкономим с именами. А каждый день — это спасенная жизнь… Вот и не знаю, печалиться или радоваться этому. Или оставить как есть…
— Лучше скажи, что письмо рассказало? Вижу, как ты его разве что не сжевал на радостях. Явно — полезную вещь добыл.
Сыщик вытер лицо и начал возиться рядом с плитой, намереваясь приготовить завтрак себе и раннему гостю.
— Я тебе так скажу, чтобы кое-кто не зазнался. Письмо твое — это не просто улика. Это практически готовый приговор одному человеку… Но — без всей предварительной работы мы могли бы мимо бумаги пройти и не заметить. Поэтому — за добытое доказательство тебе отдельное спасибо. А мне — за то, что кучу дел перетряхнул и возможное описание преступника почти составил… Итак, что у нас в активе сегодня?
Клаккер дожевал последний огурец, быстро вытер испачканную руку об изгвазданные по закоулкам штаны и начал загибать пальцы:
— Мы знаем, что убивают только ростовщиков. И лишь последний — крупная рыба, до этого все мелочь давили. Это — раз… Удобно — нет человека, никто и не побежит искать, в полицию заявлять.
— Принято. Дальше.
— Второе — наш клиент из их окружения. Кто-то рядом, кто постоянно крутился на подхвате, мешался под ногами. Почти свой, но без доступа к деньгам. Мог бы по мелочи таскать, вряд ли бы на убийства решился.
— Согласен. Получается, круг очертили. Осталось лишь найти человека, который был во все дома вхож.
— И кто это? — Охотник даже подался вперед, так ему не терпелось узнать. Он же видел, что Шольц прочел письмо и буквально просветлел лицом. Значит — есть там зацепка, есть что-то знакомое для сыщика.
— Золотарь это… Тиллер Мих. Или Тиль, если по прозвищу… Этой же самой рукой десять лет назад он писал мне объяснительную, когда на рынке попался на мелкой краже. Тот же почерк, те же кривые буквы, те же заученные со школьной скамьи канцеляризмы.
— Золотарь?!
— Ага. Был помощником портного при папаше, потом пить начал, вылетел на улицу в итоге. Болтался как многие по разным ночлежкам и темным углам. Но человек совершенно слабохарактерный и трусливый. Поэтому грабителем не стал, а вот мелкие услуги «подай-принеси» разным обитателям Барахолки оказывал. Последние пару лет подрядился дерьмо вывозить. Канализация у рыбных рядов только у очень богатых господ существует. Остальные бочки с вонючим содержимым вывозят. Ну и остатки с кухни заодно.
— Зо-ло-тарь… Вот почему он в отходах спрятался. Ему это — как дом родной. И лицо — неприметное. Каждый день мелькает, уже почти как мебель воспринимаешь. И не думаешь, что он все видит, все слышит, серая мышка у твоего порога.
Шольц расставил тарелки на столе и скомандовал:
— Руки мыть и завтракать. А потом — в департамент пойдем. Я унтеров пошлю клиента по подворотням искать, вряд ли он серьезное сопротивление оказать сможет, не тот фрукт. Да и тварь у него где-то рядом с лесом обитает. Поэтому — в Городе вполне полицейские справятся. А мы — гостя успокаивать. Грустный гость у нас вчера вечером объявился.