— Никлаус, просто так не пали! — напомнил я. — Только наверняка!
А вот индусу палить можно, там с боепитанием всё нормально.
На подлёте стая чудовищ разделилась на две части, решив облететь судно-нарушитель с двух сторон. Идут гаруды низко, но не у самой воды. Ох, и гиганты! Что там рассказывал матрос про крылья "рухов"? Их размах крыльев более чем внушает, у ближнего монстра он не менее семи метров! Длинные маховые перья гнутся напором воздуха, хотя ость, наверняка, очень крепкая. Сильный и длинный клюв — такой и для удара, и в куски рвать сгодится. Цвет, оказывается, не чёрный, а с коричневым, грудь сероватая. Жёлто-серые лапы поджаты у всех, кроме одной, самой крупной — у этой чуть согнуты. Атаковать собирается!
Ждать и думать было некогда, и я начал огонь с кормы. Почти в лоб, как сам же только что не советовал делать.
— Джай, бей по большой!
Очередей автомата под ухом и выстрелов своего карабина я уже почти не слышал, целился и выжимал спуск. Стрелять очень непросто. Мотобот двигается, птицы хоть и немного, но маневрируют по горизонту. Ближе, ближе, вот и индус включился, громко ругаясь на родном языке…
Последний патрон! Ба-бах! Есть!
Присел, перезарядка. Вроде попал, не?
Да, рано я обрадовался, главарь вздрогнул, отвернул вправо, набирая высоту, повернул голову, глянул на крыло, потом на меня — жутковато, со значением… И тут же выровнялся, заходя на длинный вираж. Зараза, попасть-то я попал, но, скорее всего, лишь перебил гаруду перо. Да, летающий танк… Как по команде, остальные налётчики тоже начали расходиться с набором, не дав включиться в игру нашему пулемётчику и, тем более, Ленни Кальми-Ре, воинственно стоящей в проёме двери рубки.
На этот раз они поступили грамотюще — выстроились в небе с четырёх направлений, квадратом, начиная атаку чуть ли не одновременно. Кто из них будет нападать, а кто имитировать? А будет именно так, это общий принцип коллективной атаки любых хищников, от волков до касаток.
— Ленни, "беретту" хватай!
Пусть картечью встречает, тут хрен успеешь прицелиться.
— Ник, встречай!
Вот только кого встречать, птицы понеслись на "Клевер" с четырёх сторон, причем с трех сторон — парами. Матрос тоже это понял, растерялся, закрутился так, что мы с индусом присели за станину лебёдки, ещё вмажет по своим! Справа две пары уже совсем близко.
— Ник, правую держи! Джай, помогай ему!
MG-30 наконец-то замер и начал огонь по целям.
С моей, левой стороны заходили три гаруды, пара и одиночка, эта подлетала почти с носа. Правильно определив свою цель, Ленни выскочила с другой стороны рубки, в руках сразу два ствола. Ну, даёт!
Я же начал колотить из винта по "сладкой парочке".
И это им пришлось не по душе. Несколько успокоившись и собравшись, оценив скорости и динамику изменения дистанций, стрелял я уже удачно. Поняв, после первого крика товарки, что тут легкого не обломится, вторая тут же взмыла с отворотом и резво куда-то сдёрнула. Оставшуюся на глиссаде я просто добивал — на пятом выстреле из карабина птица пошла вверх, подставляя мне большущее серое брюхо, куда я с хорошей скоростью влепил всю обойму, уже из выхваченного легендарного пистолета. Перелетев через судно, птица сжалась от боли и спазма, собралась комком и рухнула в воду. Сминусовали!
Но не только у меня охота получалась.
Ленни, как она сама потом рассказывала, без особого эффекта встретила свою птаху двумя короткими очередями, а потом, положив ствол "томи" на леер, зарядила очередь на весь остаток магазина — как зенитное заграждение, куда гаруда и влетела на полной скорости. Заорав, она попыталась отвернуть вдоль борта, но практически тут же получила в бок картечный заряд — вторым выстрелом из "береты" Zicke всадила конус точно.
По правому борту дела тоже шли неплохо.
Никлаус снял первую гаруду ещё на подлёте, разметав её удачной кинжальной очередью в клочья, вторая тут же сманеврировала и ушла ввысь. В мастерстве индуса можно было не сомневаться, Джай качественно разогнал "свою" атакующую "двойку", легко подранив обеих гаруд. В итоге три ошарашенные таким отпором птицы тесной группой описывали малый круг, постоянно что-то зло и обиженно выкрикивая друг другу, словно мнениями обменивались — нападать ли далее, или ну его? Сейчас свалят.
Но тут гаруды сделали то, чего мы ждали меньше всего.
Синхронно развернувшись в нашу сторону, они, набирая скорость, в пологом пике помчались к мотоботу.
— Бандиты справа! — киношно крикнул шкипер по громкой связи.
Мне было не до кинематографа, я всё ещё набивал магазины. Ленни вновь открыла дверь рубки, уже привычно пристраивая автомат для стрельбы.
— Магазин поменяй! — крикнул Джай пулемётчику.
Правильно, у того если и осталось в текущем, то патрона два-три. Никлаус торопливо отщёлкнул опустевший магазин, схватил полный — последний.
Подождите, а где последний… Птиц?!
И после этого памятного боя, вспоминая последнюю атаку монстров, я не был вполне уверен в том, что понял, откуда выскочила эта гаруда. Из "моей" пары. Скорее всего, она заходила точно с левой стороны, до поры тихо барражируя на фоне берегового леса, из-за чего её никто не заметил в горячке. В какой-то момент она как бы подвисла в стороне, завершая очередной длинный разворот, выждала момент, и кинулась из засады. А троица хитрых тварей лишь имитировала атаку, старательно отвлекая наше внимание. И им это удалось!
Я заметил её лишь тогда, когда она взмыла над левым бортом "Клевера".
— Ник!!
Крик не пуля, намертво не свалит.
Никлаус оглянулся, вскрикнул, но даже не успел поджать ноги.
Развернув крылья в торможении, гаруда, растопырив страшные серые лапы, буквально вынесла матроса с палубы, аж пулемёт провернулся на турели.
— Стреляй, Тео! — заорал Джай во всё горло.
Первую пулю из пистолета я послал на восклицательном знаке.
Наверное, я о чём-то фоново подумал в тот страшный момент, уже никогда не вспомню, могу только догадываться. Наверное, думал о том, чтобы не задеть Никлауса, думал о скорости удаления мишени, думал, что резкие и частые очереди слева от меня озвучивают работу Джай по отсечке остальных бандитов…
Но я хорошо помню, что видел.
Видел Никлауса, худого, маленького, безвольно обвисшего в своей любимой джинсовой куртке, засаленной, мятой.
Видел огромный веер поднятого хвоста — размером с дельтаплан — и приоткрытую задницу, куда я и всаживал пули из "дзержинца". Мне тогда показалось, что скорость перезарядки пистолета до обидного мала, хотя германская механика работала отменно. Не знаю, на каком "главном" выстреле гаруда закричала — страшно, пронзительно, хех… Уже нашинкованная горячим, она выпустила ношу из лап и попыталась набрать высоту, будучи тут же принята Джаем, довершившим дело.
Никлаус рухнул в воду, сбитое чудовище тоже.
Почти тут же за борт прыгнула Ленни, заставив моё сердце сжаться от страха.
Уже прыгая вслед за ней, я успел заметить, как шкипер, не успев схватить Zicke, ломится обратно в рубку, а подскочивший к пулемёту индус зараз высаживает полмагазина в небеса, отбивая охоту у оставшихся.
Когда я саженками подлетел к Ленни, она, вынырнув, уже держала матроса под голову, Никлаус был без сознания, струйки крови окрашивали воду вокруг.
"Два винта, — устало подумал я, отплёвываясь в процессе ловли ярких спасательных кругов, сброшенных индусом за борт, — шкипер задним сдавать будет, глупо помереть после боя крупнорубленым фаршем". Но Ули Маурер, мастерски развернув "Клевер" почти на месте, встал против течения и медленно подкатывал к нам. На носу стоял Джай, уже скинувший верёвочную лестницу и теперь спускающийся по ней к воде.
Первой на борт поднялась Ленни, потом мы втащили неподвижного Никлауса.
— Давайте его сразу в каюту! — скомандовал динамик голосом капитана. — Я пристаю к берегу!
Первой, оставляя за собой водные дорожки, вниз помчалась мокрая, как губка Ленни, неутомимая, словно и не ныряла только что ихтиандром в мутные воды Ганга. Мы следом за ней осторожно потащили рулевого.
Уже начав спускаться по трапу, я успел посмотреть в тревожное небо — чисто, свалили, сволочи. Нет, ребята, вас тут конкретно зачищать надо. Это место мы заберём, тут город стоять должен.
Много было ошибок, непростительно много.
Нет у нас пока боевого слаженного подразделения, способного вести морской бой.
Плохо начинается плаванье.
Глава 14
Вдоль опасных берегов.
Нежданные встречи и знакомства.
Холм на левом берегу просто отменный: образцовый, канонический.
И похож он на курган — вместилище памяти былых цивилизаций. Одинокая лысая горка посреди саванны. Бережок крутой, но не обрывистый, не осыплется, такой и река в половодье не подрежет. Вид с вершины замечательный, век бы тут стоять да любоваться пейзажем — ширь бескрайняя.
И похож он на курган — вместилище памяти былых цивилизаций. Одинокая лысая горка посреди саванны. Бережок крутой, но не обрывистый, не осыплется, такой и река в половодье не подрежет. Вид с вершины замечательный, век бы тут стоять да любоваться пейзажем — ширь бескрайняя.
Хорошая досталась Кольке земля, мягкая, ласковая. Легко копать было.
Никлаус прожил минут сорок, показав себя настоящим бойцом, держался до последнего. Ничего мы не могли сделать, ничего. Не живут с такими ранами. Сперва нам показалось, что обойдётся, вытащим, и крови-то немного было… Атакующая гаруда левой лапой промахнулась, уже позже подхватила парня, зацепив прочную джинсовую куртку, но правая взяла жертву крепко, сразу пробив грудную клетку со спины, кровь пошла в легкие. Сомневаюсь, что и спец помог бы в такой ситуации. Тут нужна медицина взрослая, такой и в Шанхае нет, разве что в Нью-Дели нечто подобное имеется, как я слышал.
После недолгих споров мы сошлись на простом деревянном кресте. Швейцарцы привыкли к многоконфессиональности своих кантонов, а индус, живший и воевавший в тех краях, где человека и похоронить-то порой сложно — не разберёшь сразу, какой обряд надобен, отнёся к вялым спорам философски, заявив, что любой обряд хорошо, если люди к нему сердце прикладывают. Крест мы сделали добрый, никаких молодых берёзок поперечинами, вытащили из трюма прочный дубовый брус, собрали аккуратно, скрепив его коваными шанхайскими гвоздями с широкой шляпкой.
После чего Ленни оформила табличку.
Мне было странно видеть на ней классический немецкий — отвык. Речь наших жителей Новой Швейцарии, когда они быстро обмениваются мнениями на родном языке, всегда навевает на меня, учившего обычный немецкий язык, тихий ужас. Швейцарский немецкий — разговорный кондовый Swiss Deutsch, для многих похожий на дикую смесь арабского, идиша и иврита, существует только в устном виде, и, как я понял, не располагает ни единым написанным на нём документом, книгой или учебником.
— Наверное, хорошо, что у него не было семьи, — сказала она, вытирая руки.
— Может, наоборот? — тихо возразил я. — Хорошие люди должны оставлять после себя живой след на земле.
Потом прочитали над могилой молитвы, каждый свою — кто какие знал.
Джай принёс пучок длинных ароматических палочек, зажёг и прошёл три раза вокруг могилы. Странный получился обряд, но искренний… Я прихватил водку со стаканами, а вот чёрного хлеба не нашлось. Вмазали за лёгкий путь на небеса, после чего индус затянул на короткой продольной флейте заунывную мелодию — Песню Ветра над Большой Рекой, то, что нужно.
Шкипер в который раз смахнул слезу, а Ленни, как и положено женщине, нормально так, по-человечески заплакала в голос, и именно в этот момент всем нам стало легче…
А вообще-то мы давно уже огрубели в этом мире, привыкли к такой жёсткой яви: нет отныне над нами привычного кокона безопасности, который предоставляет тебе замшелое и косное Государство, как ни проклинай его всуе в той, старой реальности — это достояние все мы надолго потеряли. Здесь же внутренняя готовность к своей смерти либо потере друзей такова, что шока не было.
Была Потеря, но не было отчаяния.
И была горячая, то есть, глупая злость.
Мне хотелось снять с борта злосчастный пулемёт, обвешаться всем мыслимым оружием, карателем пройтись по равнине, уничтожая всё живое, после чего чисто на ярости, на пальцевых зацепах подняться на высокую слоистую скалу и тяжелой абордажной саблей кукри раскромсать гнёзда чудовищ вместе с дьяволятами, если они там есть. Была злость на себя: почему сразу не поверил своей интуиции, когда усомнился в качестве огневой позиции пулемётчика? Почему не добыл крепкие бронежилеты, хорошие, надёжно защищающие тело со всех сторон — ведь есть же такие!
По соседству с могилой Никлауса стояла маленькая пагода, там тоже захоронение, но ни надписи, ни таблички не было. Кто тут похоронен, как погиб человек? Настоящий погост получается.
Хорошая тут высота, подходящая. И правильный разрыв в горном хребте есть. Я вытащил из кармана радиоприёмник, включил, выставил самую маленькую громкость — всё рвно кроме меня никто ничего не поймёт, подкрутил верньер настройки и вскоре поймал "Радио Россия". Как хорошо слышать путь далёкую, но русскую речь. Застал самый край новостей, жаль, они редко бывают, в основном музыка. Понимаю, людей в этом мире мало, штатов не хватает, всё делается на энтузиазме… Никакой стратегической информации наши не дают, это естественно. Опять соревнования прошли, на это раз лучников. Какой-то детский центр заработал. Новые прививки для всего населения анклава… Открыли регулярное сообщение по реке между Берлином и Россией… Путёвки какие-то на маршрут выходного дня — обалдеть! У них уже и путёвки есть! Включи магнит попуще, Родина, притяни ты нашу скорлупку, чего тебе стоит с такой энергетикой.
Мамочки мои, когда уж доплывём…
Индус играл и тихо пел, Ленни всё ещё всхлипывала, шкипер понемногу подливал свежее в маленькие стеклянные стаканчики — мы сидели на краю холма, смотрели вдаль и накоротко вспоминали события последних дней, инстинктивно выискивая в былом приметы, знаки, сигнализирующие о том, что случится вскоре.
И тут шкипер неожиданно встал и пронзительно прочитал "Реквием" Стивенсона:
Удивительной силы вещь.
Внизу текла великая река, завершая огромный поворот и вновь выравниваясь перед последним броском к океану.
Нас стало меньше. Мы стали слабей.
Стали ли мы умней?
Обряд получился хорошим. И долгим — вечерело.
Даже как-то и уходить не хотелось, мы сидели и молчали. Солнце опускалось всё ниже, начиная заливать безбрежное травяное море первобытной степи розовым светом. Ещё чуть-чуть, и светило спряталось за склон правобережного горного хребта, и вокруг сразу потемнело. Вечер будет короток, темнота наступит быстро.
А воды Ганга уже стали чёрными, на матово мерцающей водной ленте выделяется лишь одинокий белый дизель-электроход, ожидающий нас внизу — там нет никого, судно крепко пришвартовано и заглушено, наверх пошли все. Только злосчастный пулемёт с турели сняли, вот он, рядом с Джаем лежит.
Тишину разрушил Маурер, резко схвативший бинокль.
— Что там? — заинтересовался я.
— Огни, по нашему берегу. Далеко.
— Я тоже вижу! — привстала Ленни.
Кроме шкипера, бинокль никто не захватил.
Но минуты через две все уже и без бинокля хорошо видели один, самый сильный, из трёх крошечных огоньков в ряд, неотъемлемый признак жилья человеческого. Там, вдали — посёлок.
Прибрежная рыбацкая деревня, давненько мы их не видели. Хотя, может, жители её и охотничьим промыслом промышляют, стада в саванне бродят огромные.
— Надо двигаться, — наконец промолвил индус, после чего в последний раз подошёл к кресту, погладил смуглой рукой струганное дерево.
Да, пора.
Прощай, рулевой, ты был хорошим парнем.
— Нам нужно будет перераспределить суточные вахты и пересмотреть боевое расписание, — отрешённо промолвил Ули Маурер, придумывая себе занятие, и тяжело встал с травы, поднимая MG.
— Темнота наступает, поплыли-ка в деревню, господа, — подхватил и я. — Познакомимся, узнаем обстановку ниже по течению, новости здешние. "Лусон" наверняка у них останавливался. Там спокойно всё обдумаем и сделаем.
Через двадцать минут мотобот уже выруливал на фарватер, а мы стояли на палубе и всё смотрели назад, — даже в наступающей темноте одинокий крест на вершине, мистически подсвеченный красным, был заметен издалека. Ветер ровно дул в корму, судно пошло ходко, швейцарский флаг обвис, почти не шевелится.
Кстати, надо будет подумать, под каким стягом нам стоит идти дальше. Посоветуемся с ребятами, но не сейчас. А вообще — нужно триколор на мачту ставить. Или Андреевский, хорош прятаться да прикрываться. Как-то говорили с Маурером, он был не против — решение обосноваться в России принято.
Только мы отчалили, как Джай принялся молча и сосредоточенно воплощать свою оружейно-техническую задумку, суть которой, похоже, он придумал, ещё сидя на холме. Мы не мешали, но и не помогали, нет энтузиазма… Притащив из судовой мастерской груду обрезков труб самого разного диаметра и вооружившись чёрным скотчем, Джай довольно быстро собрал странную конструкцию, более всего похожую на безоткатную пушку, стреляющую реактивными гранатами. Посмотрел, примерил, и установил её на турели — вместо снятого пулемёта.