Мы подходим к багажному терминалу и видим Девина: он прислонился к стойке и напряженно пялится в экран мобильника. На миг поднимает взгляд, скользит глазами по мне, по моей спутнице. Потом трясет головой, и на лице его появляется растерянно-удивленное выражение.
– Что это с вами обоими случилось? Вроде и не так уж долго я дома не был.
– Мог бы и подольше не приезжать, – огрызается Рей.
Девин обхватывает мою подругу рукой за шею и свирепо лохматит ей макушку.
– Ай! Ну-ка, прекрати! – вопит она.
– Эх, малышка Рей. Я так скучал по твоему острому язычку, – говорит Девин и не выпускает ее, пока не получает кулаком в бок. – С гантелями надо упражняться, если хочешь научиться больно бить противника. – Он снова переводит взгляд на меня. – Ну и дела, Кэл, да ты уже длиннее Шона! И волосы, похоже, тоже вместе с тобой растут. Ты попроси Джул, чтобы она тебе косички заплела.
– Привет, Девин. – Я крепко пожимаю брату руку, а он притягивает меня к себе, обнимает и от души хлопает по спине. – Как жизнь?
– Не жизнь, а мечта, детка. – Он усмехается. – Вот только по маминой стряпне соскучился.
– Это заметно, ты вроде отощал слегка, – поддразниваю я. На самом-то деле он в отличной форме.
– А ты мускулы подкачал, чувак. Наконец-то! – Брат пихает меня в живот и ведет нас на парковку. – Штангу тягал?
– Да, мы с Эриком пару раз в неделю в спортзал ходим, – отвечаю я, потирая живот.
В детстве Девин с Шоном сильно отличались от меня. В школе они были душой компании, участвовали во всех мероприятиях. Прирожденные спортсмены, местные, можно сказать, звезды.
Я же всегда прозябал в их тени: со спортом у меня ничего не получалось, сколько ни старайся. Даже теперь, хотя рост у нас уже, пожалуй, одинаковый, все равно на вид я мельче. Да и внешне ничуть не похож на старших братьев – у меня каштановые волосы и карие глаза, а они оба светловолосые и голубоглазые.
– Предупреждаю на всякий случай: дядюшки уже приехали в полном составе. Слава богу, ночевать у нас не будут. Но все равно целыми днями торчат: не дом, а зоопарк.
– Здорово, – без энтузиазма откликается Рей. – Значит, до завтрашнего ужина ноги моей в вашем доме не будет.
Мы забрасываем вещи в багажник и сами усаживаемся в автомобиль брата.
– Вы уже придумали, какой десерт будете делать завтра? – спрашивает Девин, выезжая с парковки.
– Блин! – вырывается у Рей. – Так и знала: что-нибудь да забуду.
– Как обычно. – Девин сует руку в карман и протягивает мне сложенный вдвое листок бумаги.
Семья у нас огромная, и многочисленные тети, дяди, кузины и кузены каждый год на День благодарения съезжаются к нам. У мамы шестеро братьев и сестер. Каждый раз, когда мы все собираемся на праздники, это просто эпохальное событие. Чтобы оно не превратилось для мамы в кухонный кошмар, мы распределяем между собой блюда – кто что готовит. В этом году мы с Рей оказались ответственными за десерт. И совершенно не в курсе, как его делать.
Я разворачиваю бумажку, которую дал мне Девин, и вижу, что это рецепт. К счастью, мама, справедливо рассудив, что на нас самих надежда слабая, решила подстраховаться.
– Кажется, ничего сложного, – говорю я. – В общем, просто пудинг, а сверху надо взбитыми сливками полить.
– Спасибо, Мора, – одобрительно откликается Рей с заднего сиденья.
– По пути в продуктовый заедем. Мы с Шоном отвечаем за начинку для пирогов, мне еще кое-что докупить надо.
– Попробуй только испортить пироги, я тебе покажу, – грозит Рей.
– Не волнуйся, малышка, – хохочет Девин. – Мы свое дело знаем. И с тобой всегда справимся, если только ты не начнешь качаться, как Кэл.
– Чтобы тебя одолеть, много силы не надо, – вполголоса ворчит Рей.
Девин корчит мне в зеркале рожу. Я смеюсь.
* * *В магазине еще хуже, чем в аэропорту. Похоже, все вдруг вспомнили о покупках в последнюю минуту, и теперь у полок не протолкнуться.
– Ну что за безответственность! – возмущается Рей, когда мы входим в этот бедлам. – Неужели нельзя было подготовиться к празднику заранее? Можно подумать, что все только сейчас узнали про День благодарения.
– Ты, вообще-то, тоже давно знала про праздник, – хмыкает Девин.
– Да, но мне всего двадцать лет, – оправдывается Рей. – А они-то взрослые люди, у многих семьи, дети и все такое. Какого черта?
– Ладно тебе, малышка. Давай искать, что нам нужно, пока ты тут никого не покусала, – говорит Девин и ведет нас сквозь кучу брошенных тележек и толпы бестолковых покупателей, путающихся под ногами.
В отделе специй, в дальнем конце, я замечаю маму Николь – ее гладкие черные волосы уложены в пучок. Я толкаю Рей локтем и киваю на миссис Бентли.
– Девин, давай пока разделимся, встретимся в машине, – предлагает Рей, не сводя с миссис Бентли глаз.
– Ладно, – соглашается он, наклоняется ко мне и говорит: – Ты там за ней приглядывай, а то она весь супермаркет разнесет. – И усмехается, глядя на Рей. Она ухмыляется в ответ.
– Что мы ей скажем? – спрашивает Рей, пока мы идем между стеллажей.
– Понятия не имею, – вполголоса отвечаю я. – Может, вообще не стоит…
Поздно. Мы уже стоим перед мамой Николь, и она смотрит на нас с любопытством, как будто пытается вспомнить, кто мы такие. Мне хочется развернуться и уйти, и Рей, видимо, чувствует это, потому что цепко хватает меня за локоть.
– Здравствуйте, миссис Бентли, – говорит она с очаровательной улыбкой.
У миссис Бентли бегают глаза – должно быть, она пытается решить, сбежать ей или ответить на приветствие.
– Это же я, Рейлин Тиммонс. Я живу на вашей улице. Мы с Николь в детстве дружили.
Глаза у миссис Бентли широко распахиваются: она узнала мою спутницу. Мама Николь ласково улыбается:
– Здравствуй, Рейлин. А я смотрю, ты немного сменила имидж. Я тебя еле узнала. Это что, мода теперь такая? – Она неловко смеется.
– Ну да, – бормочет Рей и еще крепче стискивает мой локоть. Я сжимаю губы, чтобы сдержать улыбку.
– А ты… – Соседка смотрит на меня, пытаясь вспомнить, как меня зовут.
– Кэл Логан.
– Кэл! – удивленно повторяет миссис Бентли. – Да, вы оба сильно изменились за эти годы.
– Я уже давно Николь не видела. Она приехала домой на День благодарения? – спрашивает Рей.
Улыбка миссис Бентли становится слегка напряженной.
– Нет. Николь проводит праздники с друзьями в Кембридже. У нее много дел в Гарварде. Но мы надеемся, что на Рождество она все-таки приедет.
– И как ей нравится в Гарвардском университете? – продолжает расспросы Рей.
Я вглядываюсь в лицо миссис Бентли. На нем все та же пластмассовая улыбка, отточенная за долгие годы до совершенства.
– Наша дочь очень занята и, к несчастью, вынуждена жить далеко от дома. Но я знаю: она делает все для того, чтобы чего-то добиться в жизни, – сухо отвечает миссис Бентли.
– А вы давно ее видели в последний раз? – вдруг выпаливает Рей.
Мне хочется толкнуть подругу локтем, чтобы заткнулась. Боюсь, как бы она не перегнула палку.
Миссис Бентли с любопытством разглядывает нас:
– Ну… э-э… недавно, разумеется. Мы с мистером Бентли регулярно навещаем дочь в родительские дни. Николь там вполне прижилась. – Ледяное выражение на ее лице не меняется ни на секунду. – Ну что ж, очень рада была вас повидать. Мне нужно торопиться домой, пора готовиться к завтрашнему празднику. К нам в этом году родственники приезжают, а у меня еще и конь не валялся.
– Скажите, а когда Николь?…
– С наступающим, миссис Бентли, – перебиваю я с вежливой улыбкой, и мама Николь катит свою тележку с покупками дальше.
– Ты что творишь? – возмущаюсь я и вырываю руку из когтей Рей. – С таким же успехом ты могла бы заявить ей в лицо, что она врет.
– Так она и правда врет! Думает прикрыть ложь этой тупой кукольной улыбкой, – раздраженно бурчит Рей. – Скажите пожалуйста – Гарвард! Да на самом деле Николь сейчас в Креншо. А ведь миссис Бентли, между прочим, в курсе, что ты тоже учишься в Креншо, наверняка ведь слышала от твоей мамы. Вывод: если бы эта вруша знала, где ее дочь, то не пыталась бы нам впарить все это дерьмо про Гарвард.
– Так ты думаешь, миссис Бентли что-то скрывает? – спрашиваю я по пути в кондитерский отдел.
Рей останавливается в проходе, и недовольные покупатели обходят нас с перекошенными от злости лицами.
– К гадалке не ходи. Что-то во всей этой истории не так, Кэл.
Я тяжело вздыхаю. Разговор с мамой Николь ничего не прояснил. Наоборот, все только еще сильнее запуталось.
* * *Я сижу за километровым праздничным столом, за которым расположились все мои родственники, окруженный гулом голосов, смехом и шутливыми перебранками: так всегда бывает в нашем доме в праздники.
Напротив меня мой десятилетний двоюродный братец Томми подбивает нашего восьмилетнего кузена Генри съесть картофельное пюре без помощи рук. Генри уже наклоняется над тарелкой, чтобы влезть в нее лицом, и я тут же слышу: «Генри, не вздумай! Веди себя прилично!» Голос его папаши раздается, перекрывая прочий шум, с другого конца стола, не успевает малыш даже еще начать безобразничать. У меня вырывается короткий смешок, и я откидываюсь на спинку стула, с удовольствием растворяясь в этом хаосе. В нем есть что-то странно успокаивающее. Без него и праздник был бы не праздник. Интересно, а что сейчас делает Ниель?
– О чем задумался? – спрашивает сидящая рядом Рей, вытаскивая из ушей наушники.
Она уверяет, что если вместо музыки будет слушать вопли моих младших кузенов, то не выдержит и непременно кого-нибудь пырнет ножом. Соседи за эти годы уже стали нам как родные. Вот только маме Рей обычно приходится уходить раньше: она предпочитает нашему столпотворению дежурство в больнице – работа в праздники оплачивается по двойному тарифу.
– Сумасшедшая у меня семейка, – отвечаю я.
– Это точно.
– Но я не могу представить, как бы жил без этого, – продолжаю я. – Вот интересно… что она сейчас делает? Мы же знаем, что домой она не поехала. Значит, скорее всего, в Креншо… одна.
– Да. Я тоже об этом думала, – тихо произносит Рей.
Не говоря больше ни слова, мы ковыряемся в тарелках – эта мысль отбивает у нас аппетит.
Мама загружает посудомойку, когда я вхожу на кухню с нашими тарелками, моей и Рей.
– Спасибо, Кэл, – говорит она, берет тарелки и ставит на свободное место. – Ты не мог бы накрыть эти миски полиэтиленовой пленкой и поставить в холодильник?
Я глубоко вздыхаю, собираясь с духом, и говорю:
– Мама, я бы хотел вернуться в колледж пораньше.
– Что значит – пораньше? Ты же и так только на выходные приехал.
Я сглатываю.
– Завтра.
Мама закрывает посудомойку.
– Что это тебе там вдруг понадобилось так срочно?
Так и знал, что она начнет расспрашивать, потому-то и не решался затевать этот разговор. Но как представлю, что Ниель там совсем одна… Словом, не могу иначе.
Я разглядываю пол в кухне. Врать не хочется. Ненавижу врать маме, но и всю правду ей сказать пока тоже не могу.
– Об одном друге беспокоюсь.
– В каком смысле? – переспрашивает она, прислоняется к кухонному столу, скрестив руки на груди, и пристально смотрит на меня.
– Можно уже подавать десерт? – спрашивает моя тетя Мэри, входя в кухню с последним блюдом.
– Давай чуть позже, – вежливо отвечает мама. – Я тебя позову, когда мы закончим, и будем кофе варить.
Тетя Мэри смотрит на нее, потом на меня, кивает и оставляет нас вдвоем.
– Так почему ты беспокоишься за этого друга? – настойчиво спрашивает мама.
– Ну как же, человек остался в кампусе на каникулы. Получается, что она там сегодня совсем одна, и… Мне кажется, это нехорошо, – отвечаю я по возможности честно.
– А-а, – кивает мама. – Она одна? То есть не друг, а подруга? – (Я отвожу глаза, столкнувшись с ее проницательным взглядом.) – Теперь понятно. – Подумав минуту, мама говорит: – Ладно, Кэл. Завтра так завтра. Ты ведь снова приедешь меньше чем через месяц, так что я не буду особенно расстраиваться, что ты бросил мать ради девушки. Иди меняй билет. – Она лукаво улыбается.
– Спасибо, мама, – отвечаю я с улыбкой. – И можешь не сомневаться: ты навсегда останешься главной женщиной в моей жизни.
– Ладно уж. – Она тихонько смеется и шлепает меня посудным полотенцем.
* * *– Я тут все пыталась придумать, как бы высмеять эту твою затею, – говорит Рей, останавливая машину у здания аэропорта. – Но не могу. Мне нравится, что ты летишь к Ниель.
– Не знаю только, где ее искать, когда прилечу.
– Начни с того места, где впервые ее увидел, – предлагает Рей и, видя мою растерянность, добавляет: – В смысле – в «Бин баз». Не на вечеринке же.
– Точно, – киваю я.
– Держи. – Рей достает с заднего сиденья маленький пакетик.
Я беру и открываю его:
– Что там?
– Это такой суперсекретный телефон… для Ниель. Как в кино, их там еще всегда наркодилеры выбрасывают сразу после звонка. Надо же нам как-то с ней держать связь.
– По-моему, это называется одноразовый телефон. Ну ладно, не важно, – со смехом говорю я. – На какие, интересно, шиши ты его купила? У тебя же вроде и работы нет, если не считать должности полицейского надзирателя при брате.
– Да я, в общем-то, и не платила. Подарок за твой счет, – отвечает она. – Я стащила деньги у тебя из кошелька вчера, когда мы у Брэди были, а утром пошла и купила.
– Вот уж не думал, что ты на такое способна, – смеюсь я.
– Сама от себя не ожидала, – с усмешкой признается Рей. – Уж не знаю, что там происходит сейчас в Креншо, что с ней случилось раньше и почему она теперь делает вид, будто нас не знает, но оставлять ее одну никак нельзя. Да, кстати, я вчера заходила в «Фейсбук» с аккаунта Брэди. Николь с самого выпускного не написала ни одного поста.
– Серьезно? – Сердце у меня тревожно ёкает. – Неужели с самого выпускного?
Райчел
Пятый класс, апрель
– Ты должна посмотреть, – говорю я. Мне не терпится показать Николь, что мы нашли.
– Мне уже скоро пора ехать ужинать с папой, – хмурясь, отвечает она.
– Но там же гнездо с птенчиками! – с жаром объясняю я. – Можно смотреть прямо из окошка в доме на дереве. Они такие хорошенькие! – Я гляжу на ее желтое платье с рюшами, на белые туфли и понимаю: подружка сейчас и правда не может пойти со мной. – Ладно… Тогда, может, завтра?
Николь разглаживает ладонями свое платье и одергивает подол – она всегда так делает. По всему заметно, что ей очень хочется взглянуть на птенчиков.
– Ну… может быть, если осторожно… – Она открывает дверь и кричит: – Мамуля, можно, я пойду с Райчел? Она хочет мне что-то показать, я сейчас же вернусь.
Миссис Бентли подходит к двери:
– Не знаю, Николь. Нам нужно выезжать через двадцать минут. Нельзя опаздывать на ужин с папой.
– Я понимаю. Мы очень быстро, мамочка, честное слово.
Миссис Бентли сжимает губы и наконец говорит:
– Хорошо. Ровно через десять минут жду тебя здесь, в приличном виде.
Николь радостно улыбается. Я протягиваю ей руку, и мы вприпрыжку направляемся к дому Кэла.
– Это недолго, – уверяю я, когда мы идем по высокой траве. Николь раздвигает травинки и ступает так, словно идет по канату. – Трава не пачкается, Николь.
– Так туфли же, – поясняет она и идет все так же, на цыпочках.
Так мы за десять минут только-только до дерева доберемся. Я жду ее у опушки леса и изо всех сил стараюсь быть терпеливой.
Когда мы наконец подходим к дереву, я уже почти уверена, что время вышло. Но Николь, кажется, волнует только одно: как бы туфли не запачкать. Она идет так, будто старается вообще не касаться земли.
Рей с Кэлом высовывают головы – из двери и бокового окна.
– Мы только что видели, как мама-птичка их кормила! Они у нее прямо изо рта едят. Гадость, конечно, но здорово! – кричит Рей.
Николь хочет, чтобы я лезла первой – должно быть, из-за платья. Когда я оказываюсь наверху, она еще только до середины доползла. Я качаю головой и смотрю, как она осторожно ступает на перекладины. Сегодня Николь что-то уж очень, ну просто очень медлительная. Я забираюсь в домик, и Кэл отодвигается, освобождая мне место у окна, чтобы я могла посмотреть на птенчиков – их гнездо находится на ветке чуть внизу.
И тут я вдруг слышу громкий вопль и глухой удар.
– Николь! – кричу я и бросаюсь к двери.
Смотрю вниз и вижу, что наша подружка лежит на земле. Выскакиваю на лестницу и спускаюсь так быстро, как только могу. Кэл с Рей – за мной. Еще издали я слышу, как всхлипывает Николь.
– Ой, нет, нет, нет, – причитает она.
Я становлюсь рядом с ней на колени:
– Что с тобой?
Тут же я слышу резкий испуганный вздох и поднимаю глаза. Рей смотрит на ее ногу. Я закрываю ладонью рот, чтобы не закричать, когда вижу палку, которая воткнулась Николь прямо в бедро.
– Рей, беги за помощью, – приказывает Кэл. Она не двигается. – Рей! Слышишь? Беги немедленно!
Рей срывается с места.
Я держу Николь за руку и изо всех сил стараюсь не плакать.
– Смотри только на Райчел. Ладно, Николь? – говорит Кэл совершенно спокойным голосом. – Не двигайся.
В ее голубых глазах стоят слезы, но они не выплескиваются, когда она смотрит на меня. Как будто ждет, чтобы я сказала ей, что делать.
– Все будет хорошо, – обещаю я, хотя у меня самой в горле будто комок застрял. – Не думай об этом. Просто смотри на меня.
Кэл склоняется над Николь и накрывает ее ногу своей толстовкой, чтобы она не видела палку, которая в ней торчит. Крови вроде бы не так уж и много.
Тут со стороны леса слышатся тяжелые шаги, и я вижу Шона, старшего брата Кэла.
– Что случилось? – спрашивает он, часто дыша.
– Закрой глаза, Николь, – командует Кэл.
Она стискивает мою руку и повинуется. Кэл убирает толстовку, и Шон присвистывает сквозь зубы:
– Ого! Ладно, сейчас я возьму тебя на руки и отнесу к врачу.
– Ой, нет! Тогда мы точно опоздаем на ужин к папе! – плачет Николь.
– Не волнуйся, – говорю я. – Сначала надо с твоей ногой разобраться.
Старший брат Кэла берет Николь на руки, и она кричит от боли.
– Шон! Ты делаешь ей больно, – возмущаюсь я. – Не надо!
– Райчел, но он должен отнести Николь к маме, – объясняет Кэл и держит меня, чтобы я не дергала Шона за рубашку.