Она подозрительно прищурилась.
– Пейджер? Для работы?
– Ну да, пейджер для работы.
Несколько секунд она недоверчиво смотрела на браслет, потом сказала:
– Ну ладно, поверю тебе на слово.
И, медленно нагнувшись, стала ласкать меня ртом… это был долгий чувственный минет, какой бывает только у пары в периоде добрачного ухаживания.
– О боже, Сара! Как хорошо! – благодарно простонал я. – Ты была права. Еврейки и впрямь мастерицы.
– Угу, – промычала она, не имея возможности говорить.
– А-а-а-а… – застонал я, закрыв глаза и отпуская все чувства на свободу… мои проблемы и заботы уплывали все дальше… пока все на свете не потеряло значение… для меня существовала только Королева Минета и ее мастерство… и мои мысли неожиданно переключились на Герцогиню. Что она сейчас делает? Сидит дома с детьми или гуляет с другим? Будним вечером она, скорее всего, дома с детьми… хотя до меня доходили слухи, что она крутит роман со своим персональным тренером, каким-то засранцем румыном по имени Алекс… впрочем, теперь это не имеет никакого значения… Дети – вот что имеет значение… Они для меня все на свете…
И тут я почувствовал неожиданный холод между ног. Открыв глаза, я увидел поднятую голову Королевы, на ее лице было озабоченное выражение.
– Что с тобой? – спросила она. – Тебе не нравится?
Я посмотрел ниже. О боже! Мой член болтался, как переваренная макаронина. Меня охватило неприятное смущение.
– О… гм-м-м… все нормально, – пробормотал я. – Это лучший минет в моей жизни… Просто… – я в отчаянии подыскивал нужные слова, – просто ты… ты первая девушка, с которой я… за десять лет… если не считать жену, конечно… то есть мою бывшую жену… вернее, мою жену, которая очень скоро станет бывшей…
Я остановился, неожиданно вспомнив, что переспал с тысячей шлюх, будучи в браке с Герцогиней. Значит, сейчас я вру Королеве, что она первая за десять лет? Или это не считается?
Я выпрямился, сделал глубокий вдох и медленный выдох.
– Извини, – тихо сказал я, – может, это слишком рано для меня… Не знаю.
И я печально покачал головой.
Королева Минета нисколько не обиделась. Напротив, ласково улыбнулась мне, и в ее улыбке мелькнуло даже что-то материнское.
– Ничего страшного, – сказала она. – Это так мило, что ты нервничаешь. Это заводит меня еще больше.
Она снова улыбнулась, и я заметил, что у нее очень белые зубы. Это хорошо, подумал я. У Королевы Минета белоснежные зубы.
– Ну-ка, ляг и расслабься, – ласково сказала она. – И прекрати нервничать. Все будет хорошо.
С этими словами Королева положила маленькую ручку мне на плечо и мягко толкнула меня на подушки.
– Перестань думать, расслабься всем телом, – проговорила она голосом гипнотизера, – все тело расслаблено, мозг расслаблен… все будет хорошо…
Я покорно кивнул и закрыл глаза. Господи Иисусе! Королева Минета отлично знает свое дело. Всего три дня трезвая, кокаинистка, алкоголичка, страдает булимией, наверняка глотает таблетки, да еще, может, анорексичка, и все равно держит контроль над ситуацией. Мне с ней просто повезло.
Так оно и было. В мгновение ока Королева снова принялась за дело с необузданной похотью, какую можно увидеть разве что в порнографических фильмах. Спустя несколько минут я вскрикнул:
– О боже! Я…
И едва не сказал «люблю тебя», что действительно отражало мое состояние в тот момент. Вместо этого я сказал:
– …я больше не могу!
И в следующую секунду кончил.
Верная своему слову, Королева заткнула за пояс всех женщин, с которыми я когда-либо спал, и теперь я был совершенно обессилен.
Подняв голову, она вытерла подбородок тыльной стороной ладони.
– Ну, как ты теперь себя чувствуешь? – с провокационной улыбкой поинтересовалась она.
– Замечательно, Сара. Полное блаженство.
Она широко и добродушно улыбнулась.
– Я рада, – довольно сказала она. – По-настоящему рада.
Потом она стала разглядывать гостиную, высокий камин из песчаника позади себя, мебель в стиле шэбби-шик вокруг себя – кушетки, кресла, оттоманки, кофейные и журнальные столики, декоративные подушки, цветы, вазы, картины на стенах, огромный обеденный стол в форме подковы. Потом она перевела взгляд на тридцатифутовый потолок и стену из зеркального стекла, за которой видны были воды Атлантики.
– Знаешь, – сказала она, – здесь так красиво! Я бывала в богатых домах, но здесь все пропитано духом потомственного богатства. Наследия. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Потомственное богатство? Наследие? Боже мой! Более новый дом в поселке надо было еще поискать. Может, она имела в виду последние, испаряющиеся деньги? Это было бы гораздо точнее.
– Спасибо, – сказал я, – но это вовсе не потомственное богатство, Сара. Оно совсем новое, прямо с колес, – я улыбнулся и поспешил сменить тему разговора. – Хочешь, погуляем по пляжу? Сегодня такой чудесный вечер.
– Не могу, – печально ответила она, – мне надо домой. Меня ждет мой парень.
– Парень? – чуть не подпрыгнул я. – У тебя есть парень?
– Ну да, – пожала она плечами, – надо ведь с кем-то жить. Наверное, не надо было мне сюда приходить. Ты меня понимаешь?
Подумав с минуту, я решил, что она права. Не надо было ей приходить сюда. Впрочем, в это время года в поселке было не так уж много девушек, и если бы я отпустил Королеву Минета, то снова остался бы в одиночестве. Улучив удобный момент, я стал рассматривать ее. Достаточно ли она хороша? Может ли она сравниться с Герцогиней? У Королевы Минета был красивый нос. Может, я обрету с ней покой. Может, чем черт не шутит, я даже сделаю из нее новую Герцогиню! Я мог бы поехать с ней по магазинам, купить ей одежду и драгоценности, водить ее на званые обеды и даже познакомить ее со своими детьми. В конце концов, она ведь уже целых три дня трезвая как стеклышко и рецидива явно не ожидается. И я пришел к выводу, что, в общем и целом, она вполне выгодное приобретение!
Дней через пять я убедил Королеву Минета расстаться со своим парнем и переехать в мой дом на Медоу-Лейн, где дважды в день она оттачивала на мне свое мастерство и иногда занималась со мной любовью. И это было чудесно. На седьмой день мы сказали друг другу «я люблю тебя», на десятый заговорили о свадьбе. Она не обращала внимания на мой браслет арестанта, словно он для нее ничего не значил. Ублюдок во время редких приступов человечности ослаблял ограничения, заменяя круглосуточное домашнее заточение режимом свободного передвижения с обязательным возвращением к полуночи. А я, в свою очередь, с той же добротой и сочувствием не обращал внимания на то, что она периодически уходила от обеденного стола, чтобы вызвать рвоту.
Между тем мое сотрудничество со следствием шло как в сказке. Уже несколько недель от Одержимого не было ни слуху ни духу, что, по словам Магнума, было вполне в порядке вещей. В конце концов, я целый месяц ублажал их слух на Корт-стрит, рассказывая обо всех сделках «Стрэттон» и попутно обогащая их уникальными знаниями. Теперь, после урока, им нужно было сделать домашнее задание – затребовать нужные документы, опросить других свидетелей, отследить связи.
Увы, моя встреча с Голубоглазым Дьяволом оказалась полной потерей времени. Он оказался слишком уклончив и осторожен, чтобы попасться на крючок скрытой записи, особенно зная, что разговаривает с человеком, находящимся под судом. Тем не менее мои мучители восприняли эту неудачу спокойно, заверив меня в том, что это вовсе не моя вина. Одержимый сказал, что, поскольку сам я старался как мог, я получу ходатайство о смягчении наказания. Он напомнил мне, что тут дело в моей честности, и если я буду помнить об этом, то выйду из тюрьмы еще молодым.
Это и был наш последний разговор, если не считать одного короткого предупредительного звонка, когда он сообщил мне, что Дэнни выпущен под залог, а Виктору Вонгу наконец предъявлено обвинение. Смысл его слов был ясен – Дэнни согласился на сотрудничество со следствием, а Виктор стал пленником Ведьмы, ее личным трофеем, который выставляется на всеобщее обозрение.
Как бы там ни было, незадолго до Дня благодарения я, наконец, познакомил детей с Королевой Минета. Она была с ними очень мила, если не считать короткой икоты – у нее случился приступ паники, сопровождавшийся сильной дрожью во всем теле, когда мы вчетвером сидели за ланчем в Ист-Хэмптоне. Я стал думать о ней как о подходящей мачехе для своих детей. Конкретной даты свадьбы мы еще не назначали, но это было всего лишь вопросом времени. Нам было очень хорошо вдвоем – наши две ущербные души каким-то образом ухитрялись взаимно поддерживать друг друга.
И тут случилась катастрофа. Это было в субботу днем, за неделю до Рождества. Мы вместе лежали в постели, счастливые и довольные, я смотрел телевизор, она читала книжку. Краем глаза я заметил, что на ней бабушкины очки. А еще я заметил крошечный шрам под подбородком. Несколько секунд я смотрел на шрам. «Не очень симпатично», – подумал я. Потом перевел взгляд на бабушкины очки. «Совсем не симпатично», – подумал я. Потом опустил взгляд на ее маленькую грудь и тростинки-руки. «Настоящее уродство», – подумал я.
Мы лежали под белым шелковым стеганым одеялом, поэтому я не мог посмотреть на ее тело, но и без этого было понятно, что я взглянул на нее с очень неудачной точки зрения. И вот результат: я больше не любил Королеву Минета.
Сделав глубокий вдох, я попытался успокоиться, но у меня это не получилось. Я больше не хотел видеть ее в своем доме. Я хотел остаться один или с Герцогиней. Может, мне удастся уговорить ее вернуться ради наших детей? Увы, я уже пытался это сделать, но безуспешно. Ходили слухи, что она крутит роман с Майклом Болтоном, этим засранцем с волосами, стянутыми в хвостик!
На следующий день я выкинул из дома Королеву Минета – во всяком случае, попытался сделать это. В гостиной у нее случилась истерика, она стала грозить самоубийством. Тогда я сказал, что это шутка, что на самом деле я не хочу разрыва отношений. Просто от всех этих бурных событий в моей жизни мне стало страшно.
В ответ на это она печально улыбнулась и спросила, не хочу ли я, чтобы она сделала мне минет. Я на мгновение задумался, понимая, что это будет очень хороший минет, потому что Королева хочет сохранить свое положение в доме на Мидоу-Лейн. И в конце концов я отказался. Может, как-нибудь потом, сказал я ей. Казалось, она даже испытала облегчение, услышав мой отказ, поэтому я быстро удалился, сказав, что мне нужно повидаться с моим другом Джорджем, который жил неподалеку.
– Разве ты не можешь приехать со смирительной рубашкой и увезти ее? – попросил я Джорджа. – Я не вижу другого решения проблемы.
Это были не первые мои слова, сказанные Джорджу. Первыми были: «Я в глубокой заднице, Джордж. Королева Минета угрожает самоубийством, у меня уже весь член стерт, того и гляди отвалится».
Мы с Джорджем сидели у него на кухне, оформленной во французском сельском стиле, по обе стороны стола из отбеленного дерева, пока его жена Аннет варила нам кофе. Это была невысокая красивая бруклинская «зажигалка», рыжеватая блондинка с идеальной белой кожей и чудовищным бруклинским акцентом. На самом деле она не только варила кофе, но и выкладывала на тарелки небольшие круглые кексы-маффины, сладкие пончики с начинкой и свежие фрукты, потому что Аннет никогда ничего не делала наспех, особенно если речь шла о ее главном предназначении – сделать жизнь Джорджа как можно более комфортной и приятной. И честно говоря, Джордж этого заслуживал.
В свои шестьдесят два он был старше Аннет на двенадцать лет и служил живым опровержением известной поговорки о том, что, сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит. Те, кто не общался с ним последние двадцать два года, непременно предостерегли бы вас: «Если увидишь этого парня на улице, перейди на другую сторону и не смотри ему в глаза. Он злой и опасный, особенно когда выпьет, а пьян он всегда. И если он все-таки побьет тебя или просто возьмет за ноги и, перевернув вниз головой, тряханет тебя пару раз, не зови полицию, если только не предупредишь их о том, что на тебя напал высоченный громила по имени Джордж. Тогда они обязательно прихватят с собой специальное ружье с транквилизатором!»
Так или иначе, Джордж в конце концов перестал пить, остепенился и провел целых двадцать два года своей жизни, исправляя себя и свои ошибки. Первое свое состояние он сколотил на недвижимости, второе – на реабилитационных центрах для наркоманов и, по ходу дела, помог большему количеству хэмптонских алкоголиков, чем десять человек вместе взятые.
Как ни парадоксально, впервые я увидел Джорджа по телевизору. Его зловеще-привлекательное лицо возникло на экране моего телевизора в три часа ночи, когда я был в кокаиновом угаре. Джордж рекламировал свой реабилитационный центр «Сифилд», говоря что-то вроде: «Вы пьяны… под кайфом… обкурены? Где сейчас ваша семья? Вам нужна помощь. „Сифилд“ – вот ответ на все ваши вопросы…» Моя реакция на эти слова была незамедлительной. Я швырнул бронзовую статуэтку прямо в экран телевизора, положив тем самым преждевременный конец рекламному ролику Джорджа.
Помню, я тогда еще подумал, что такое лицо я никогда не забуду – грубовато-красивые черты, пронзительные карие глаза, тщательно уложенные черные волосы с проседью. Именно поэтому я почти сразу узнал его, когда полгода спустя случайно встретился с ним в Саутхэмптоне, в обществе анонимных алкоголиков. Теперь, спустя полтора года, он стал для меня не только другом. Фактически он был мне как отец.
– Я не могу просто так приехать к тебе со смирительной рубашкой, – сказал Джордж, покачав своей большой головой. – Кстати, я предупреждал тебя об этом. Роман двух алкоголиков – это все равно что лобовое столкновение двух мусоровозов, – он пожал широкими плечами. – В любом случае, ты еще не оправился после ухода жены, я уже говорил тебе об этом. Слишком рано ты завел новый роман.
Тут в разговор вступила Аннет, сказав со своим замечательным бруклинским акцентом:
– Ну что тут такого, Джордж? Несколько минетов еще никому не приносили вреда! Бедняжка Джордан, ему так одиноко! Нужно же ему хоть немного развлечься!
С этими словами она подошла к столу и поставила на него кофе и закуски.
– Аннет, – сказал Джордж, внимательно глядя на супругу, – в плане развлечений его не нужно стимулировать.
Потом он снова перевел взгляд на меня и сказал:
– Я попробую уговорить Сару приехать в «Сифилд», но только ради ее же блага. А пока советую тебе не встречаться с ней некоторое время. Тебе надо хотя бы год пожить в одиночестве и научиться быть собой. Продолжай ездить по средним школам, продолжай рассказывать ребятам о вреде наркотиков. Сейчас это лучший способ занять свое свободное время – продуктивно и безвредно.
Я пообещал Джорджу, что так и сделаю, и следующие четыре недели почти неукоснительно следовал его совету. Почти – потому что время от времени встречался с молодой русской золотоискательницей, или, как их называли в газетах, «наташей», которую нашел благодаря случайному знакомому, местному плейбою, который мог прислать тебе целый отряд шаловливых «наташ» в любой конец мира, стоило только заикнуться об этом.
Впрочем, очень скоро и это ушло в прошлое. Надо сказать, к началу апреля я решил навсегда – или хотя бы на некоторое время – разорвать этот порочный круг и погрузился в скучную и неинтересную повседневность, ненадолго прерываемую встречами с детьми по выходным и вечерними трапезами с Джорджем и Аннет.
Да, это было скучно и неинтересно, зато давало мне шанс обрести себя, задуматься о том, кто такой Джордан Белфорт. Последние десять лет моей жизни были неописуемо сложными. Тот ребенок, которого произвели на свет мои родители, мало чем напоминал теперешнего Джордана Белфорта. Так кто же я теперь? Хороший человек или плохой? Закаленный в боях профессиональный преступник или честный гражданин, который просто заблудился? Способен ли я быть верным и любящим мужем или я закоренелый развратник, трахающий все живое, пока не отвалится член? А мое пристрастие к наркотикам? Сумел ли я избавиться от него навсегда, или этот зверь просто дремлет во мне, дожидаясь удобного момента?
Все эти вопросы и многие другие из того же разряда не выходили у меня из головы, пока я проводил остаток зимы в одиночестве под домашним арестом. Умопомешательство, как я привык это называть, проникло во все стороны моей жизни, разрушая все на своем пути. Теперь у меня появился шанс все, наконец, обдумать, дойти до самой сути вещей. Единственный вопрос состоял в том, сколько у меня есть времени.
Как выяснилось, немного.
В понедельник утром позвонил Одержимый, нарушив привычную рутину. Это был тревожный звонок, если не сказать больше. Я сидел в гостиной в кресле, когда зазвонил беспроводной телефон. Отложив в сторону справочник общества анонимных алкоголиков, я взял трубку:
– Алло?
– Это я, – ответил Одержимый. – Вы один?
Поскольку звонил агент ФБР, я на всякий случай огляделся, чтобы убедиться, что рядом никого нет.
– Да, один.
Встав с кресла, я принялся нервно расхаживать взад и вперед.
– Как идут дела? Вы давно мне не звонили.
– Я был занят, – ответил он. – Надо было кое в чем разобраться. Как вы там держитесь? Кажется, в вашей постели побывали русские?
– Очень смешно, – буркнул я, нервно посмеиваясь. – На данный момент с «наташами» покончено. Терпеть не могу их акцент. Знаете, как они говорят: да, да, да… бла, бла, бла… Очень быстро начинает раздражать.
По совету Магнума я рассказал Одержимому о шаловливых «наташах», чтобы это не всплыло во время дачи показаний под перекрестным допросом. Одержимый провел свое собственное расследование и, что было вполне ожидаемо, пришел к выводу, что в совокуплении с русскими золотоискательницами по сути нет ничего противозаконного.
– И все-таки как идут дела? Я давно вас не слышал, – сказал я.
Он ответил не сразу. После нескольких секунд пугающего молчания, похожего на тишину, в которой тикает часовой механизм бомбы и кажется, что время до взрыва тянется бесконечно долго. Наконец он сказал: