Никого.
— Лафно, выхофи, не стану тебя убивать.
Тишина.
— Вот, клафу фробовик на стол. Выхофи!
Лежащий у дверей Копыто поднял голову и улыбнулся:
— Фюрер, ты честно-честно меня убивать не станешь?
— Тьфу, мля, я-то фумал, привифение какое залетело… — Кувалда поковырялся в баре, вытащил последнюю бутылку виски, отвинтил пробку, глотнул и осведомился: — Хрен ли тебе нафо, животное?
— Казнительный список принес, — сообщил уйбуй и приятно улыбнулся: — Там без тебя такие разговорчики идут — сплошная измена. Народ говорит, что ты, в натуре, спятил. Не весь, конечно, народ, только некоторые, мля, и я о них как раз…
— У меня фепрессия, — поведал одноглазый.
Копыто сделал понимающее, даже сочувствующее лицо, но было видно, что значение слова «депрессия» от него ускользает.
— Понимаешь, фруг, — разоткровенничался фюрер после очередного глотка кукурузного пойла, — врачи говорят, я тонко чувствую мир. Я этот, как его… эмпат, мля.
Уйбую отчего-то показалось, что произнесенное вождем слово имеет отношение к понятию «гомосексуализм», и он на всякий случай сделал шаг назад.
— Я фуши чувствую. Я переживаю. Не могу спокойно бефу чужую переносить. Погофа изменится — у меня фепрессия. В новостях чего услышу — фепрессия. Фожфик за окном покапает, — а мне тяжело.
— Ты, высокопревосходительство, допился, похоже. Я понимаю, без виски нам никуда, но меру знать надо.
Но Кувалда не услышал уйбуя. Он погрузился в себя и свою эмпатию.
— А когфа пофстава случается, я вообще с ума схожу.
— Ты список казнительный подпиши и страдай себе дальше — я все, в натуре, улажу.
Фюрер с минуту буравил верного Копыто взглядом, после чего рыгнул и махнул рукой:
— Не понимаешь ты ни черта. Темный. А все из-за чуфов проклятых. С земель нас согнали, Запафные леса разорили, вот и пошла цивилизация кое-каким боком.
— Чего случилось-то? — Уйбуй догадался, что Кувалда немного пришел в себя, и решил прояснить ситуацию. — Ты чего в запой ударился? Война, что ли, грядет? Или шасы проценты по долгу подняли?
— Не пофняли, но все равно обманули, — признался фюрер.
— Как?
— А вот так! Опоили меня и обманом заставили пофписать бумагу, по которой мы всего фесять процентов контрибуции получим…
— Всего десять процентов?!
— Как я нарофу в глаза смотреть буфу? — Кувалда покосился на уйбуя. — Бойцы, небось, пофсчитывают, по сколько на кажфого выйфет?
— Подсчитывают, — не стал скрывать выходец из народа.
— А не хрена пофсчитывать раньше времени! Сглазили, мля!!
Кувалда присосался к бутылке. Копыто почесал в затылке, прикинул, что и как, и поинтересовался:
— Ну, опоили, это понятно. Это мы народу скажем. А другие условия они тебе предлагали?
— Госуфарственная тайна.
— Не хочешь говорить — не надо. Я пошел.
Уйбуй повернулся к дверям.
— Пофожфи, — сдался фюрер. — Префлагали они фругие условия.
— Какие?
— Говорили, фавай, мол, стартовый капитал, оплачивай все расхофы, тогфа получишь восемьфесят процентов контрибуции.
— И ты отказался?
— А я с тобой уже разок пофписался оплачивать расхофы, — огрызнулся одноглазый. — Хватит!
С этим заявлением Копыто спорить не стал. Ему до сих пор периодически снились кошмары на тему недавних событий, в ходе которых он чудом — чудом! — по-другому и не скажешь, сумел вернуть взятый у Кувалды миллион.
— Вкладываться в рискованный бизнес опасно, — глубокомысленно изрек уйбуй. — Ты не вложился — молодец. Казну семейную сберег. Так народу и скажем.
— Хреново мне, — проныл фюрер.
— Из-за чего?
— Фенег хочу.
— Давай банк ограбим.
— Нельзя.
— Почему?
— Потому что мы сейчас врофе как жертвы произвола. Все нас любят и жалеют. А банк ограбим — опять ругать начнут. — Кувалда почесал живот. — Фа и контракт, что мне эти живоглоты пофсунули, запрещает. Велено нам тихо сифеть.
— А мы банк ограбим и скажем, что не мы виноваты, а чуды. Потому что они нас с пути истинного сбили. Судьба у нас такая, мля.
— Чуфы только и жфут, чтобы мы облажались. Тогфа они всем фокажут, что мы разбойники, контрибуцию платить не станут, фа еще и нас порежут.
— А если не банк, а склад какой-нибудь?
— Умный ты, как вобла на крючке.
Дикари помолчали. Фюрер допивал бутылку. Копыто, поразмыслив, вытащил из кармана фляжку и поддержал почин руководства. Некоторое время в кабинете слышалось лишь свистящее досасывание.
— Обифно, что шасы нашими руками наш жар себе загребают, — вернулся к печальной теме Кувалда.
— Надо придумать что-нибудь, чтобы в эту волну влезть.
— Ты чего, на море собрался?
— Нет.
— А что за волна?
— Какую шасы гонят.
— Понял.
Выпили еще по чуть-чуть. Экономно, потому как и во фляжке, и в бутылке оставалось совсем немного живительной влаги.
— Весь Тайный Город о нас говорит, и все нас жалеют, — протянул Копыто. — Правильно?
— Ну.
— А мы, получается, ни при чем. Правильно?
— Только фесять процентов получим, если чуфы контрибуцию заплатят.
— Нам это мало?
— Мало, — подтвердил одноглазый. — Я больше хочу.
— Так если все нас жалеют, давай попросим, — родил гениальную идею уйбуй.
Смелая мысль, невозможная для привыкших к мародерству и грабежам дикарей, не сразу нашла путь в голову великого фюрера.
— Чего попросим?
— Денег, — пояснил Копыто.
— У кого?
— У всех. Скажем, мол, жалость — это круто, но нужны наличные.
— Ну ты ифиот, Копыто. Как ты сказал? Попросим фенег?
— Ага!
— Попросим?
— Ну, в ногах валяться не станем, а скажем: «Мля, если вам нас так жалко, хрен ли бабло зажимаете?»
— А ведь это ифея! — подался вперед фюрер. — И банк грабить не нафо!
— Концепт, мля! Я всегда говорил, что я умный.
* * *Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь
Москва, проспект Вернадского
16 декабря, четверг, 17.25
То, что отношения между Орденом и Торговой Гильдией похолодели, не вызвало у шасов удивления: в конце концов, чуды ведь имеют право обидеться. К тому же рядовые рыцари традиционно относились к вассалам Темного Двора с подозрением, наглядно демонстрируя, что воины никогда не поймут торговцев. Но лидеры Ордена! Они-то ведь понимали, что имеют дело с главными финансистами Тайного Города! В Замке директоров Торговой Гильдии всегда ждал вежливый прием. Если не теплый, то, по крайней мере, уважительный. А тут…
— Сколько еще ждать? — ледяным тоном осведомился Юсур Томба.
Стоящий рядом рыцарь не удостоил шаса ответом.
— Вы понимаете, ЧЕМ может закончиться для Ордена подобная выходка?
Чуд, судя по всему, понимал, но чихать хотел.
— Поехали отсюда, — предложил Михар Турчи. — Вернемся к себе и как-нибудь отомстим.
— Ты думаешь, нас выпустят? — шепотом спросил Юсур. — Я бы на это не рассчитывал.
Рыцарь, молчаливо стоящий неподалеку от торговцев, всем своим видом давал понять, что директор Торговой Гильдии прав: шасам разрешалось топтаться на месте, но стоило им сделать больше двух шагов в любую сторону, как на пути возникал охранник.
Западня.
Юсур и Михар въехали в Замок на роскошном «Роллс-Ройсе». Машина, как обычно, подкатила к центральному подъезду главной башни и остановилась у широкой лестницы. Юсур и Михар степенно покинули лимузин и стали медленно подниматься по идеально вычищенным ступеням к дверям. Они успели преодолеть половину лестницы, когда их попросили остановиться. На холодном декабрьском ветру. В двух шагах от теплых помещений Замка.
— Полчаса, — угрюмо заметил Турчи.
— Они ответят, — пообещал Юсур, стряхивая с рукава снежинки.
Сверху господин директор Торговой Гильдии был экипирован как надо: в теплую бобровую шубу и дивную меховую шапку. Но вот элегантные туфли Томбы совершенно не годились для прогулок по зимним улицам. В такой обуви хорошо разгуливать по офису…
— Мне холодно, — буркнул Михар.
— Я им покажу льготные процентные ставки, — прошипел Юсур. — Они у меня узнают, что такое внезапное падение котировок. Я…
Договорить господин директор не успел. Двери Замка распахнулись, и перед озверевшими шасами предстал улыбающийся во весь рот Бамбарда:
— Господа, приветствую! — Рик поежился. — Холодно сегодня, черт побери… Что у вас за дело?
Томба хотел возмутиться, хотел заявить, что не собирается обсуждать важный вопрос на лестнице, но сдержался. Понял, что если откажется говорить, ему предложат постоять на лестнице еще, собраться с мыслями:
— Сегодня утром мы не смогли дозвониться ни до Биджара Хамзи, ни до Урбека Кумара, — поведал Юсур и замолчал: из носа предательски потекло.
— Их мобильные телефоны не отвечают, — пришел на помощь Михар.
— Вы же сами говорили, что они бизнесмены, — усмехнулся Рик, наблюдая за сморкающимся Томбой. — Возможно, они ведут сложные деловые переговоры и отключили телефоны.
— Это не смешно, — отрезал Михар. — Мы подозреваем, что Орден похитил уважаемых членов семьи Шась и удерживает их, пытаясь оказать давление…
— Великий Дом Чудь не располагает сведениями о нахождении указанных вами господ. Это официальный ответ.
Дверь захлопнулась.
Рыцарь, помедлив несколько секунд, покинул свой пост, сообщив на прощание, что «роллс-ройс» случайно проколол колесо, шофер занят ремонтом и подгонит лимузин в течение четверти часа.
Юсур и Михар остались одни.
— Что скажешь? — осведомился Турчи, похлопывая себя по плечам.
— Что скажу? — Томба негромко выругался. — Эти гады, Биджар и Урбек, наверняка сидят сейчас в каком-нибудь тепленьком местечке и смеются…
* * *Поместье «Rosewood Hill»
Великобритания
16 декабря, четверг, 14.56 (время местное)
Марта и Мэри смотрели в гостиной телевизор. Масаны любезно предоставили пленникам видеозапись ночных забав, и теперь девушки с любопытством сравнивали возможности партнеров, громко обмениваясь при этом мнениями.
Взбешенные шасы, прихватив бутылку коньяка, переместились в одну из спален.
— Это уже слишком, — прорычал Биджар, прислушиваясь к доносящемуся из гостиной хихиканью. — Что себе возомнил Густав? Меня еще никто так не унижал!
— Да ладно, — буркнул Урбек. — Обычное домашнее видео. Расслабься.
И выпил.
— У меня, между прочим, жена и дети.
— Так ведь он не шантажирует тебя. Напротив, поступил честно — отдал запись. Что говорить — хороший он парень.
— Кто?
— Густав.
— А-а… — Хамзи имел свое мнение насчет кардинала Луминар, но, вспомнив о существовании записывающей аппаратуры, попридержал его.
Нет, не стерпел:
— Скотина он. Вот! Грязная масанская свинья!
Во избежание недоразумений с охраной, предусмотрительный Биджар произнес последнюю фразу на унтонском диалекте шасского — эту тарабарщину использовали в Торговой Гильдии в качестве секретного языка. Ходили слухи, что даже навы, способные освоить азам, пасовали перед лингвистическим достижением торговцев.
— Мерзавец, каких свет не видывал, — согласился Кумар на том же наречии.
— Я думаю, надо устроить ему какую-нибудь пакость. Пусть поймет, с кем связался, — не унимался Хамзи.
На этот раз Урбек размышлял подольше. Биджар успел выпить свой коньяк, плеснуть в бокал еще дозу, оприходовать ее и вновь потянуться за бутылкой, когда Кумар глубокомысленно заметил:
— Магической энергии нет. Ни капли. А без нее хорошая пакость невозможна.
— Смотря о какой пакости идет речь.
— Сбежать? Опасно. Поймают и высушат.
— Хотели бы — давно высушили. А Густаву даже денег не надо, просто так нас держит, из вредности. Слышал, как он нас назвал: мелкая разменная монета! Значит, ничего не сделает.
— Побьют, — поморщился Кумар.
— Бьют тех, кто сопротивляется. А мы не станем. Если поймают — тут же сдадимся. А если не поймают, то нос мы ему здорово утрем.
— Ну, если бить не станут, то можно попробовать, — рассудительно заметил Урбек. Но сомнения его не покинули: — Но как бежать без магии?
— Дедовским способом.
— Пророем тоннель? Я копать не умею, да и лень. — Кумар покачал головой: — Лучше денег Густаву заплатить, чем мозоли на руках кровавые…
— При чем здесь тоннель? Я думал…
— Мальчики, вы были великолепны!
— Мы даже не знаем, кто из вас лучше!
— Оба хороши!
— Биджар, а как это у тебя получилось…
— Подробности потом, — скривился Хамзи. — Сейчас не время.
— Но ты мне покажешь? — Девушка прильнула к шасу. — Марта говорит, это было великолепно.
— То есть я не с тобой спал?
— Нет… — Мэри подумала и решила обидеться: — Неужели мы так похожи?
— Нет, вы очень разные, поэтому я вас и путаю. Я, знаешь ли, вырос среди близнецов… — Внезапно глаза Биджара сверкнули. Он взял девушку за руку и поинтересовался: — Дорогая, ты натуральная блондинка?
— Конечно, милый.
— Как же, натуральная! — фыркнул Кумар.
— Честное слово, блондинка, — надула губки Мэри и тут же вернулась к волнующей ее теме: — Биджар, так ты покажешь мне…
— Обешаю, родная! — Хамзи внимательно изучил прическу девушки и перевел взгляд на друга. — Урбек, она на самом деле не крашеная!
— К чему ты клонишь?
— Ты помнишь свойства волоса натуральной блондинки?
— Вызывает желание.
— Это побочный эффект.
Кумар почесал затылок.
— Вызывает сонливость.
— Точно!
— Но только в сочетании с голосом, — припомнил Урбек.
— Обеспечим. Главное, что с помощью ее кудрей можно усыпить представителя любой расы.
— А голос?
— Мы попросим ее говорить, когда будем варить зелье.
— Зелье! Ты представляешь, сколько ингредиентов потребуется, чтобы исключить магическую энергию?
— У тебя что было в школе по прикладному зельварению? — высокомерно поинтересовался Хамзи.
— То же, что и по теоретическому, — три с плюсом, — не менее высокомерно, даже с некоторым вызовом, ответил Кумар. — Я тогда закладывал основы бизнеса и не мог отвлекаться на ерунду.
— Закладывал основы бизнеса? Мелочь по карманам тырил?
— Нет, покупал у концов неработающие артефакты и втюхивал их Службе утилизации под видом выпущенных в XIX веке.
— А стоило бы учиться. Между прочим, у меня в аттестате по зельварению пятерка.
— Для чего учиться-то? — осведомился Урбек.
— Чтобы локти не кусать, наблюдая, какое преимущество дает хорошее образование.
— У тебя есть преимущество?
— Да, — с вызывающей скромностью кивнул Биджар.
— На тот случай, если ты забыл, напоминаю: ты сидишь вместе со мной.
— Зато у меня есть план. Кстати, о плане — как ты думаешь, масаны добудут нам марихуану?
Блондинка, огорченная тем, что шасы завели диалог на непонятном ей языке, попыталась привлечь к себе внимание:
— Биджар, пойдем в спальню! Я хочу заняться с тобой любовью.
— Родная, любовь — это чувство. Глубокое и всеобъемлющее. Его я испытываю к своей жене. С тобой мы будем заниматься сексом.
— Когда?
— Иди посмотри видео и запомни необходимые для фокуса позы. Вечером проверю.
— Но…
— И подружку прихвати!
Хамзи вытолкал девушек из спальни и вернулся к коньяку.
— Итак, припомним, что нам нужно помимо волос…
— Может, не стоит? — неуверенно протянул Урбек.
— Не будь ребенком.
— Масаны, знаешь ли, крайне злобные создания…
— Ты хочешь платить деньги?
Кумар поразмыслил, поморщился, почесал нос и решительно взялся за бокал с коньяком:
— Не хотелось бы.
— Мы пленники. Узники совести, так сказать. Нам положено искать пути к спасению. Мы в своем праве. Короче, ты со мной?
— А куда я денусь?
— Тогда вспоминай рецепт, а то у меня пробелы.
— Нужно меньше хитрых поз запоминать.
— Три волоса натуральной блондинки…
— Надеюсь, не девственницы?
— …бросить в котелок с двумя пинтами кипящей горной воды.
— Добавить два цветка мака, выращенного на побережье Иссык-Куля.
— Левое крыло черного зяблика.
— Две унции тщательно высушенной марихуаны.
— Корень шиповника.
— Варить тридцать минут.
— Добавить щепотку толченого слоновьего бивня.
— Правого, если не ошибаюсь…
— Биджар!
— Что?
Урбек выразительно посмотрел на приятеля:
— Ты уверен, что масаны притащат нам все ЭТО?
* * *Вилла Луна
Италия, пригород Рима
16 декабря, четверг, 16.03 (время местное)
Личный кабинет барона Бруджи был единственной комнатой виллы, в которой иногда открывались окна, — владелец Алого Безумия мог себе позволить не бояться солнечного света. Конечно, не очень долго и не очень часто, но все же. Тяжелые шторы раздвигались, и Александр, бывало, часами просиживал в лучах смертоносного светила, наслаждаясь недоступными остальным масанам ощущениями. И еще он наслаждался чувством превосходства, непередаваемым, упоительным, наслаждался пониманием той пропасти, что отделяет его от подданных. Наслаждался своим величием.
Но сейчас тяжелая ткань закрывала окна, и кабинет освещался электрическими лампами.
— Полотно грядущего изменилось, — негромко проговорила Клаудия. — Густав предпринимает шаги, смысл которых мне пока недоступен. Предсказания потеряли четкость, я не могу точно видеть последствия его действий.