Всегда говори «Всегда» – 4 - Татьяна Устинова 12 стр.


Оставалось только решить проблему – где взять фрикадельки…


Немец приехал только к вечеру – высокий, загорелый, улыбающийся, словно не торчал несколько часов в изнурительных пробках.

Он вполне сносно говорил по-русски, поэтому переводчик ему не требовался.

Его взгляд сразу зацепился за Надю – как зашел, смотрел на нее, только на нее, словно не было в агентстве ни Ольги, ни других взволнованных его визитом сотрудников.

Надю очень смутили его пристальные ярко-голубые глаза, а широкая улыбка привела в смятение.

– Здравствуйте, э-э… господин… – еле выдавила она из себя.

– Теодор Майер! – восторженно представился немец. – А вы Надежда?! Я вас так и знал! Один взгляд – и я все понял! Всё! – Он помогал себе в разговоре жестами, как итальянец, улыбался, как американец, а обаятелен был, как русский.

– Что вы поняли? – отнюдь не любезно буркнула Надя и почувствовала, как Ольга легонько ткнула ее в бок, подав знак, что с клиентами так не разговаривают.

– Всё! Всё! – Теодору давно уже и стул подставили, и минералки в стакан налили, а он все кружил и кружил вокруг Нади, словно танец какой-то танцуя. – Я всё понял! Но это потом… – Он вдруг резко остановился и весело сообщил, обращаясь опять исключительно к Надежде: – У вас пробки! Ехать нельзя вообще! Это мудрый шаг – чтобы водитель был гонщик!

– Гонщик? – Надя вопросительно посмотрела на Ольгу, но та, улыбнувшись, лишь пожала плечами.

– Олег! – закричал Теодор. – Олег! – Он вкрутился в толпу сотрудников агентства и выдернул в центр смущенного парня лет тридцати пяти с коротким ежиком русых волос и щекой, перечеркнутой шрамом. – Без тебя нельзя ездить в Москве! – затараторил немец на ломаном русском. – Я тоже возьму себе Шумахера! Надя! Сколько стоит взять такого водителя?

Надежда опять вопросительно посмотрела на Ольгу, но та не спешила приходить ей на помощь, похоже, тоже первый раз видела этого Олега и понятия не имела, сколько платят Шумахерам.

– Это коммерческая тайна нашей фирмы, господин Майер, – не без злорадства ответила Надя и рукой указала на стол, где стоял букет торжественно-красных роз, невесть как оказавшихся в бухгалтерии. – Может, начнем переговоры, в конце концов, господин Майер?

Сотрудники «Солнечного ветра» стали рассаживаться, Нина Наумовна еще раз упрямо придвинула стул Теодору, а Ольга глазами показала Наде, что она должна сесть во главе стола, где раньше сидел Грозовский.

– Нет! – вдруг завопил немец. И, помогая себе руками, выдал удивительный текст: – Заказ ваш! Мы сейчас ехать в офис «Бахманн»! Будем проводить переговоры в максимальной обстановке!

– То есть? – Надя уже села на Димкино место, но тут же встала. – Как это – в максимальной?

– В окружении техники «Бахманн». Чтобы вы все могли видеть! Ну как? Креативно?!

Тимур из-за спины Теодора показал поднятый вверх большой палец и подмигнул Наде.

– Отличная идея! – воскликнула Ольга. – Сразу к делу! Что значит – немецкая точность!

Надя поймала на себе взгляды – на сей раз не жалостливые, а удивленные и восхищенные. Видел бы Димочка, как она без всяких переговоров получила заказ! Кажется, это впечатлило даже водителя. Вон как он на нее смотрит…

Словно она «Оскара» только что получила.


Машка объяснила, что фрикадельки нужно делать из фарша, а фарш берут в холодильнике.

Обнаружив в морозилке замороженный брикет, Барышев совсем растерялся.

– Пап, его в микроволновку положить надо, – пояснил Костик. – Хочешь, я ее включу?

Пока фарш размораживался, Сергей почистил картошку – единственное, что он делал вполне сносно, спасибо отцу и рыбалке, где варили уху…

В общем, это был его первый самостоятельно приготовленный суп. Сергей устал так, будто три дня без отдыха лазил по лесам на стройке.

– Вкусно? – спросил он, когда дети сели за стол и съели по первой ложке.

Маша и Костя дружно закивали. Только Дим Димыч поморщился:

– Несоленый…

Про соль Барышев начисто забыл.

– Недосол на столе, пересол на спине, – проворчал он, поставив на стол солонку.

– Пап, очень вкусно! – заверила его Маша. – Почти как у мамы!


Отец выслушал ее, ни разу не перебив.

Потом открыл чемодан и достал свитер с норвежским рисунком.

Через пять минут он стоял у двери в полной рыбацкой экипировке, с удочками в руках.

– И чего ты стоишь? Пошли!

– Куда? – удивилась Марина.

– Ванятку твоего рыбачить учить! Куда…

Пока он ворчал, Марина переоделась. Брюки, свитер, платок… Кажется, в таком виде нужно идти на рыбалку. Отец прежде не брал ее никогда, шутил: «Баба на берегу, улова не будет».

До детского дома они доехали на такси.

– Это ж какая зараза такого мальчонку государству подбросила? – вздохнул отец, посмотрев на серое двухэтажное здание. – Какая зараза…

– Его год назад перевели к нам из областного детдома. О родителях ничего не известно. Пап, у него день рождения шестого октября, представляешь? Как раз в тот день, когда я своего мальчика потеряла.

– Число помнишь… – покачал головой отец.

– Такое разве забудешь? И приговор, что детей больше не будет… Но я не из-за этого, конечно, к Ваньке привязана… Просто… – Как объяснить отцу мистическое чувство родства с рыжим голубоглазым Ванькой, Марина не знала, а потому, улыбнувшись, сказала: – В общем, мой ребенок. И точка!

Они подошли к облупленному крыльцу с покосившимися ступеньками.

– Пап, ты меня здесь подожди, я сейчас…

– Мариш… – отец остановил ее за руку. – Что ж ты мне раньше про этого Ваньку Голубева не рассказывала?

– Боялась, пап. Ты сразу бы его на рыбалку потащил, а нам еще друг к другу привыкнуть нужно было.


Директор тотчас догадалась, зачем она пришла.

Марина поняла это по нервному постукиванию ручки по столу, по нахмуренным бровям и поджатым губам.

– За город собрались, Марина Геннадьевна? – оглядев ее с ног до головы, ледяным тоном осведомилась директриса.

– Да, на рыбалку, – виновато потупилась Марина. Она знала наизусть, что скажет Галина Федоровна, но все же произнесла твердо, с нажимом: – И хотела бы взять с собой Ваню Голубева. Еще мой отец будет.

Директриса встала и подошла к окну. Она была хорошая женщина – добрая, понимающая, но со своими принципами, которые выработались за двадцать лет работы в детдоме.

– Марина, пойми, – глядя в окно, тихо сказала она, – я вовсе не против, чтобы Голубев пошел с вами на рыбалку.

– Так мы пошли?! – не поверила своему счастью Марина.

– Марина, погоди! – Директриса так резко к ней развернулась, будто за руку хотела схватить. И все же произнесла ту речь, которую Марина ждала и слышала не один раз: – Я не меньше тебя сочувствую этим детям. И я понимаю, как важно для каждого из них простое человеческое участие. Но именно поэтому не стоит выделять кого-то одного! А ты это сделала! Сколько ты здесь уже работаешь?

– Давно.

С тех пор, как потеряла собственного ребенка…

– Вот! А теперь посмотри, что происходит! – Галина Федоровна прошлась от стены к стене и, если бы на ней были туфли на шпильках, а не удобные мягкие мокасины, то в полу, наверное, остались бы дырки, – так она чеканила шаг, придавая своим словам особенный вес. – Голубев, еще немного, и мамой тебя начнет называть. Ты же знаешь, брошенные дети особенно привязчивы, они с готовностью назовут мамой и папой любого, кто поласковей с ними обойдется! А мы с тобой не можем позволить себе заводить любимчиков, как бы нам этого ни хотелось!

И опять – как объяснить мистическое чувство родства? Как рассказать, что она, несмотря на то что давно хотела усыновить ребенка, ждала – долго ждала, когда сердце по-настоящему сожмется от истинной любви?

Никак не объяснить и не рассказать…

– Я всего лишь прошу отпустить Ваню со мной погулять, – жестко, сухо, почти по слогам произнесла Марина. И еще жестче добавила: – И обещаю, что он не будет называть меня мамой.

– Откуда ты это знаешь?! – закричала вдруг никогда не повышавшая голос Галина Федоровна. – Обрати внимание, другие дети ему уже завидуют, вопросы задают. Я не знаю, что он там нафантазировал и что им рассказывает… А ты?! Ты – знаешь?!

– Я тоже не знаю…

Нужно было просто взять Ваньку и увести, не отпрашиваясь. Авось пронесло бы…

– Это твой отец? – неожиданно потеплевшим голосом спросила Галина Федоровна, выглянув в окно.

Марина подошла к ней и посмотрела вниз.

На сбитых ступенях старого крыльца отец, как заправский рыбак, показывал размеры леща. Или окуня. Или – кого он там ловит на своей рыбалке.

Рядом Ванька, открыв в изумлении рот, смотрел на его разведенные руки.

Узнал, надо же, улыбнулась Марина. Папа Ваньку без меня узнал! Да разве такого рыжика с кем-нибудь перепутаешь?!

– Да, это мой отец, – сказала она директрисе со счастливой улыбкой.

Галина Федоровна сняла очки и отвела подслеповатые глаза в сторону.

– Идите, – еле слышным шепотом сказала она. – Но постарайтесь не опаздывать к ужину.

– Галина Федоровна… – Марина бросилась к ней, порывисто обняла ее и поцеловала в щеку. – Спасибо!

– Иди! – прикрикнула на нее та. – А то передумаю.


Договор оформили в течение получаса.

Надя подписала так много бумаг, что у нее затекла рука.

Видел бы Димка.

– Ну, а теперь, как говорят у вас – это надо отметить! – провозгласил Теодор.

– Как отметить? – не поняла Надя и в растерянности посмотрела на Ольгу, которая только и делала весь вечер, что улыбалась.

– Очень просто! – Теодор подхватил Надю под руку. – В ресторане. Сейчас поедем к вам и заберем всех!

У Нади голова пошла кругом – договор, ресторан, шумный сумасшедший заказчик, который отчего-то относится к ней как к рекламному гению… И очень красивой женщине. Непонятно, чего больше в его восторге – мужского восхищения или уверенности, что его «Бахманну» никто лучшей рекламы не сделает.

– Я считаю, тебе надо пойти, – шепнула ей Ольга, когда они выходили из «Солнечного ветра», позвав в ресторан всех сотрудников.

– Слиться с коллективом в пьяном угаре? – горько усмехнулась Надежда.

– Я уверена, что ты не сорвешься, – уже громко сказала Ольга и погладила ее по руке. – Надюшка, ты стала бояться людей! Ты не была такой, и тебе нужно учиться заново получать удовольствие от простых вещей, от общения…

– Пытаешься вывести меня в люди?

– Да. А что тут плохого?

Они подошли к машине, за рулем которой сидел Олег.

– Хорошо, поехали, – согласилась Надя.

Ольга права – надо учиться жить заново… Улыбаться, шутить, радоваться, может быть, даже кокетничать.

– Нет, Надюш, без меня, – покачала головой Ольга, доставая из сумки ключи от своей машины. – Я не хочу опять поругаться с Сережей… О! – Она мельком глянула в телефон. – Двенадцать пропущенных вызовов! От него!

– Надежда! – Теодор обладал способностью вырастать прямо из-под земли. Он по-хозяйски распахнул дверь агентского «Мерседеса», подхватил Надю под руку, потом обнял – сделал массу каких-то движений, от которых голова пошла кругом, – раскрыл зонтик, закрыл его и, наконец, поцеловал ей руку: – Наденька! Я не вижу вас и уже скучаю! Ольга! – Он словно только сейчас увидел Ольгу и тут же переломился в поклоне: – Без вас тоже!

– Не стесняйтесь, Теодор! – звонко рассмеялась она. – Свой выбор вы уже сделали!

Она пошла к своей машине, заговорщицки махнув Наде рукой и оставив ее наедине с буйным немцем и необходимостью учиться заново получать удовольствие от общения.

Надя с тяжелым сердцем села в машину.

И что она должна делать?

Флиртовать с клиентом, чтобы это принесло деньги агентству?

А если не станет? Если пошлет его или ответит пощечиной на приставания, он что – расторгнет договор?!

Олег тронул машину мягко, словно вез президента.

Теодор вольготно раскинулся рядом с Надей, положив одну руку на спинку сиденья, будто ненавязчиво обнял ее.

– Мы с Димой знакомились, когда он еще был не женат. Он находился в творческом поиске! – едва не касаясь губами ее уха, рассказывал он, словно что-то заветное. – Я думал, он не создаст семью вообще! Потом узнал про свадьбу. Я не мог приехать, потому что работа. Но сказал – нет! Это не может быть! Он смеялся и говорил – я тоже раньше так думал. Сказать, когда я поверил, что это всерьез?

– Когда? – Надя слегка отодвинулась.

– Это когда Дима показал мне фото. Я увидел вас, и все сложилось. Да, на такой девушке можно жениться. Я так сказал Диме! Мы на красный проехали! – вдруг завопил он.

– Красный был не нам, – с усмешкой ответил Олег, и Надя поймала на себе взгляд водителя в зеркале заднего вида.

Этот тоже смотрит как завороженный, устало подумала она, наверно, думает, я ему за его взгляды зарплату добавлю?

– Я не успеваю видеть, а ты успеваешь ехать! Это невероятно! – Потребность восторгаться у Теодора требовала постоянного выхода.

И кто сказал, что немцы хладнокровный народ?

Машина остановилась возле сияющего огнями ресторана. Из микроавтобуса, приехавшего вслед за ними, высыпали нарядные раскрасневшиеся девчонки. Только Нина Наумовна и Тимур о чем-то озабоченно переговаривались.

Зря поехала, тоскливо подумала Надя, подавая руку Теодору.

Не могу никого видеть.

И никогда не научусь заново радоваться простым вещам…


Ольга тихонько открыла дверь и бесшумно вошла в прихожую.

В гостиной раздался хохот, в котором доминировал бас Барышева.

Скинув туфли, Ольга все так же – на цыпочках – подкралась к двери и заглянула в комнату.

На ковре перед телевизором, на экране которого резвились Симпсоны, вповалку лежали дети и давились смехом, глядя на Барышева. Сергей сидел по-турецки в центре и, покраснев от усилия, выдувал из жвачки розовый шар.

Шар раздувался и медленно рос, но, достигнув размеров крупного апельсина, с тихим жалобным треском лопнул.

Все захохотали – Барышев громче всех. Ольга не удержалась и тоже прыснула, выдав свое присутствие.

– Мамочка! – закричали Костя и Маша.

– Тетя Оля пришла! – поддержал их вопль Дим Димыч.

Сергей, смутившись, достал изо рта жвачку и спрятал в кармане. Ольга поняла – ожидаемой ссоры не будет, несмотря на двенадцать пропущенных вызовов. Разве можно ворчать на жену, которая только что видела, как грозный муж надувает пузырь из жвачки.

– Мультфильмы смотрите? – засмеялась Ольга. – А почему меня не встречаете? Как обычно – с разбегу?!

– Это… это потому что мы проголодались! – заявил Костик и все-таки прыгнул Ольге на руки с разбегу – как полагается.

– Проголодались? А папа вас… не накормил?

Костик слез с Ольги и виновато отвернулся от Барышева. Маша украдкой показала ему кулак. А Дим Димыч достал из кармана очередную конфету и сунул в рот.

– Ну, ничего себе… – опешил Сергей. – Как не накормил?! А как же называлось то, что я делал?! Я целый час потом кухню отмывал!

– Так мы за этот час снова проголодались, пап, – пояснила Маша.

– Оль… – Сергей растерянно заморгал. – Ты что, их вечером каждый час кормишь?

– Снимай пиджак, – приказала Ольга. – У тебя жвачка в кармане. Отчищу ее, пойдем чай пить! С пирожными.

– Ура! – завопили дети и, как полагается, выразили свой восторг, едва не сбив ее с ног.

Сергей послушно снял пиджак и пошел за ней на кухню.

– Оль, а где мы возьмем пирожные?

– Я в магазине купила.

– Оль… а зачем ты мой пиджак в холодильник суешь?

– Иначе жвачка от пиджака не отстанет.

– Господи, как много надо в этом хозяйстве знать. – Он уткнулся ей в плечо. – И как ты справляешься?

– Легко, – Ольга погладила его могучую шею. – Ты не сердишься, что я опоздала?

– Я?! – Он свирепо посмотрел на нее. – Да я просто дико зол!! Дико! Я тут… – Сергей схватил розовый фартук в оборках и потряс им перед собой. – Я чуть не умер, пока варил этот… суп!

– Ну, не умер же…

– Нет. Меня желтые шторы спасли – от них света много. А еще я люблю тебя, Оль. И если понадобится, буду каждый вечер готовить…

Семейного скандала не получилось. Они целовались до тех пор, пока дети не застукали их, ворвавшись на кухню с криками: «Где пирожные?!»


Черные брюки и красная майка, в которых она собиралась кататься на роликах, в шикарном ресторане были неуместны, но Надю это беспокоило меньше всего.

Какая ей разница, что из всех сотрудников «Солнечного ветра» она меньше всего похожа на директора. Главное – поскорее отсюда выбраться. И не потому, что спиртное заставляет невольно вспоминать о тяге к нему, а просто она устала. Устала видеть и слышать – довольные лица, хвалебные речи и примитивные тосты.

– Давайте выпьем за нашу фирму, за «Солнечный ветер»! – бог знает в который раз за вечер провозгласил Тимур, поднимая бокал.

– Надежда, за вас! – по-своему истолковал этот тост Теодор.

Он хотел подлить ей вина, но ее бокал оказался полным.

– Нет, нет, нет, так нельзя! Вы скучали целый вечер! Не нравится вино?!

– Мне все нравится, Теодор, – еле сдерживая нахлынувшее раздражение, процедила Надя. – Я просто не хочу.

Этот праздник жизни мог бы обойтись без нее. Как это объяснить Теодору, Тимуру, девицам из креативного, художникам и Нине Наумовне, бросавшей на нее тревожные взгляды? Впрочем, смотрели время от времени все. Особенно когда она поднимала бокал – ждали, наверное, подтверждения, что она запойная алкоголичка.

Противно.

Она не сделала ни глотка. Хотя желание выпить свербило где-то под ложечкой, а нервы все больше сдавали из-за этих довольных лиц, банальных тостов и моря спиртного.

– Я заказал ваше любимое вино! – жарко зашептал Теодор в ухо. – Я узнал от Димы! Вы изменили вкус?

– Успокойтесь, у меня все в порядке со вкусом. Изменилась я сама.

Назад Дальше