Но, пожалуй, самую значимую оценку исторической роли Сталина дал его самый сильный политический и идеологический противник. В «Застольных беседах» Гитлер делал вывод: «Сила русского народа состоит не в его численности или организованности, а в его способности порождать личности масштаба Сталина. По своим политическим и военным качествам Сталин намного превосходит Черчилля и Рузвельта. Это единственный мировой политик, достойный уважения. Наша задача – раздробить русский народ так, чтобы люди масштаба Сталина больше не появлялись ».
Объем работы, которую выполнял Сталин в течение всей войны, превышал человеческие возможности; с ее началом он стал не только Председателем Государственного Комитета Обороны, но и Верховным главнокомандующим.
Между тем, прогнозируя гигантские масштабы назревавшей войны, с ее огромной напряженностью и динамичностью боевых действий, главнокомандующий сухопутными войсками Германии генерал Фрич в 1937 году заявил: «Даже гению стало не под силу охватить во всех деталях совокупность политического и военного руководства, одновременно управлять государством и командовать армией».
Сталин справился с этой задачей, достойной гения. Более того, на протяжении всего периода многотрудной и напряженной борьбы он не просто решал все проблемы войны, экономики и политики, а ежедневно, можно сказать ежечасно, управлял ходом их течения, вникая в самые значимые и существенные детали, от которых зависела судьба страны, когда грань «победа или поражение» уподоблялась лезвию бритвы.
Начавшееся с первых минут немецкого вторжения титаническое напряжение, с которым работал Сталин, не ослабевало практически всю войну, и запущенный им «конвейер» стал работать медленнее лишь в 1944 и 1945 годах, когда для всех стало ясно, что разгром оккупантов – дело времени.
Метод работы Сталина требовал высочайшей концентрации сил и внимания уже потому, что он вникал во множество деталей, которые могли показаться второстепенными, но они зачастую определяли решение задач глобальной стратегии, в ее зависимости от тактики и организационных особенностей процессов при решении взаимосвязанных проблем.
Очевидно и то, что в истории цивилизации военное противоборство воюющих сторон никогда не принимало таких масштабов пространственного размаха (свыше трех – шести тысяч километров протяженности линии фронтов) и вовлечения в боевые действия многомиллионных армий солдат и офицеров – пехотинцев, танкистов, артиллеристов, летчиков, саперов, связистов, оснащенных самыми современными средствами вооружения.
Руководство борьбой на огромном театре фронта требовало не только предельного напряжения духовных и физических сил, но прежде всего «выдающегося ума и сильной воли». «Причем под словом «воля», – пишет о качествах полководца советский психолог Б.М. Теплов, – разумеется очень сложный комплекс свойств: сила характера, мужество, решительность, энергия, упорство и т.п.»… и «лишь подлинно большие полководцы умеют сохранить простоту и ясность мысли в сложнейших условиях военной обстановки» [77] .
Сталин обладал этими качествами. Но для того, чтобы они нашли практическое воплощение в реальных условиях, требовался высочайший талант организатора, умеющего создать и заставить работать в едином ритме комплекс сложнейших механизмов – грандиозной армии и экономики. Ученые пришли к выводам, что одному человеку, не оснащенному компьютерной техникой, это недоступно!
Как удавалось Сталину опровергнуть утверждения ученых? «В ходе Великой Отечественной войны, – пишет Василевский, – как, пожалуй, ни в какое время, проявилось в полной степени самое сильное качество И.В. Сталина: он был отличным организатором…
Возглавляя одновременно Государственный Комитет Обороны, Центральный Комитет партии, Советское правительство, Верховное главнокомандование, Сталин изо дня в день очень внимательно следил за всеми изменениями во фронтовой обстановке, был в курсе всех событий, происходивших в народном хозяйстве страны. Он хорошо знал руководящие кадры и умело использовал их».
Распорядок деятельности Ставки был круглосуточным и определялся регламентом самого Верховного, работавшего, как правило, в вечернее и ночное время, по 12—16 часов в сутки. Начальники Генерального штаба встречались с ним почти ежедневно, а иногда по нескольку раз в сутки. «Так, Б.М. Шапошников во вторую половину 1941 года до мая 1942 года был у Верховного главнокомандующего 98 раз, Г.К. Жуков за 1 месяц и 7 дней встречался со Сталиным 16 раз… А.И. Антонов, оставаясь за Василевского, со Сталиным встречался 238 раз. Кроме этого, Сталин работал со вторыми и даже третьими должностными лицами Генерального штаба» [78] .
«Касаясь вопросов связи со Сталиным, – пишет Василевский, – не преувеличу, если скажу, что начиная с весны 1942 года и в последующее время войны я не имел с ним телефонных разговоров лишь в дни выезда его в первых числах августа 1943 года на встречи с командующими войсками Западного и Калининского фронтов и в дни его пребывания на Тегеранской конференции глав правительств трех держав (с последних чисел ноября по 2 декабря 1943 года)».
Когда Жуков во втором издании книги «Воспоминания и размышления» добавил отдельную главу «Ставка Верховного главнокомандования», то употребляемое им слово «Ставка» объективно следует читать как «Сталин». «Ставка, – пишет он, – руководила всеми военными действиями вооруженных сил на суше, на море и в воздухе. Проводила наращивание стратегических усилий в ходе борьбы за счет резервов и использования сил партизанского движения. Рабочим ее органом… являлся Генеральный штаб.
…Своей деятельностью Генштаб охватывал все виды вооруженных сил и родов войск – сухопутные, флот, авиацию и т.д. Главное внимание ее сосредотачивалось на оперативно-стратегических вопросах, всестороннем и глубоком изучении обстановки, на анализе и обеспечении решений Ставки Верховного главнокомандования в организационном отношении…
Ставке приходилось… руководить действиями большого количества фронтов, развернутых на огромном пространстве. Ставка Верховного главнокомандования была коллективным органом руководства боевыми действиями вооруженных сил… В основе ее лежало разумное сочетание коллегиальности с единоначалием. Во всех случаях право принятия окончательного решения оставалось за Верховным главнокомандующим ».
Конечно, основная задача Сталина как Верховного главнокомандующего «состояла в том, чтобы разрабатывать и ставить стратегические задачи войскам, распределять силы и средства между фронтами и направлениями, планировать в целом боевую деятельность армии и флота», используя для этого оперативную и стратегическую информацию Генерального штаба.
Однако у Сталина сложился свой стиль работы. В случае планирования отдельных стратегических операций он создавал своеобразные коллективы, называемые в теории управления, появившейся только в конце XX столетия, группами «мозгового штурма». В эти группы входили специалисты Генштаба, командующие фронтами и лица материально-технического обеспечения. Но во все детали он вникал непосредственно сам.
«При разработке очередной операции И.В. Сталин обычно вызывал начальника Генерального штаба и его заместителя и кропотливо вместе с ними рассматривал оперативно-стратегическую обстановку на всем советско-германском фронте: состояние войск фронтов, данные всех видов разведки и ход подготовки резервов всех родов войск.
Потом в Ставку (читай: к Сталину! – К. Р. ) вызывались начальник тыла Красной Армии, командующие различными родами войск и начальники управлений Наркомата обороны, которым предстояло практически обеспечивать данную операцию». То была кропотливая, сложная многодневная работа.
Тщательно и вдумчиво изучив все вопросы, касающиеся оперативно-стратегических возможностей войск, Верховный главнокомандующий поручал начальнику Генерального штаба: «продумать и рассчитать… возможности для той или для тех операций, которые намечались к проведению. Обычно для этой работы Верховный отводил 4—5 дней. По истечении этого срока принималось предварительное решение. После этого Верховный давал задание начальнику Генштаба запросить мнение военных советов фронтов о предстоящей операции…» [79]
Сталин был хорошо осведомлен о положении дел на фронтах. Он своевременно реагировал на изменение обстановки. Через Генштаб он внимательно следил за ходом операций, вносил необходимые коррективы в действия войск, уточнял их, ставил новые задачи, вытекающие из существа сложившейся обстановки. В случае необходимости производил перегруппировку сил и средств для достижения целей операции и поставленных войскам задач и в особых случаях прекращал операцию.
Большое внимание Сталин уделял резервам, которые постоянно пополнялись и формировались. Эти резервы «служили мощным орудием» в его руках, с их помощью он усиливал войска на наиболее важных направлениях, поддерживал ход наиболее ответственных операций. Для получения объективной информации, контроля и помощи командующим фронтами на местах ведения боевых действий он использовал представителей Ставки.
Большое внимание Сталин уделял резервам, которые постоянно пополнялись и формировались. Эти резервы «служили мощным орудием» в его руках, с их помощью он усиливал войска на наиболее важных направлениях, поддерживал ход наиболее ответственных операций. Для получения объективной информации, контроля и помощи командующим фронтами на местах ведения боевых действий он использовал представителей Ставки.
Этот институт представителей Верховного стал своего рода изобретением Сталина в военном искусстве. «Ответственный представитель Ставки, – пишет Василевский, – всегда назначался Верховным главнокомандующим и подчинялся лично ему… Представители Ставки, располагая всеми данными о возможностях, замыслах и планах Верховного главнокомандующего, оказывали существенную помощь командующим фронтами в выработке и принятии наиболее правильных оперативных решений, вытекающих из общего плана стратегической операции» [80] .
Одновременно это была система защиты от «дураков» – контроль Верховного, осуществляемый через своих представителей, не позволял командующим совершать опрометчивые ошибки.
Однако это не являлось диктаторством. Сталин внес корректив и в само традиционное понятие «Ставка», придав ей форму динамичного инструмента коллективного рассмотрения задач. В практике деятельности Сталина «Ставкой» стал считаться тот условный круг лиц, которых он привлекал для решения оперативных и стратегических вопросов, связанных с ведением войны.
Василевский в беседе с корреспондентом газеты «Комсомольская правда» поясняет: «Ставка не была неким собирающимся на регулярные заседания органом… За всю войну, если не ошибаюсь, в утвержденном составе Ставка не собралась ни разу… Верховный главнокомандующий для выработки того или другого оперативно-стратегического решения или для рассмотрения других важных проблем вооруженной борьбы вызывал к себе ответственных лиц, имевших отношение к рассматриваемому вопросу.
Тут могли быть и не члены Ставки, но обязательно члены Политбюро, руководители промышленности, вызванные с фронта командующие. Все, что вырабатывалось тут при взаимных консультациях и обсуждениях, немедленно оформлялось в директивы Ставки фронтам. Такая форма работы была эффективной… При чрезвычайных обстоятельствах на том или ином фронте, при подготовке ответственных операций, – пишет Василевский, – Сталин посылал на фронт своих представителей».
«Сам я, – отмечал маршал, – в этой роли выезжал на фронт много раз. Это была ответственная работа. Оценить на месте возможности войск, поработать совместно с военными советами фронтов, помочь им лучше подготовить войска к проведению операций, оказать помощь в обеспечении войск поставками всего необходимого, быть действующим, связующим звеном с Верховным главнокомандующим – таков лишь короткий перечень всяких забот, лежащих на представителе…»
Сталин в совершенстве овладел наукой управления. Поразительно, но многие приемы, используемые им, ученые и исследователи открыли для себя только в конце второй половины XX века. Жуков свидетельствует, что «свои суждения по важным вопросам И.В. Сталин во многом строил на основе докладов представителей Ставки, посылавшихся им в войска, чтобы на месте разобраться с обстановкой, посоветоваться с командованием соединений на основе выводов Генерального штаба, мнений и предложений командований фронтов и спецсообщений».
Верховный главнокомандующий требовал от своих представителей четких и незамедлительных сообщений о реальном положении дел на фронтах и строго спрашивал за малейшую задержку докладов с мест. Василевский, замешкавшийся однажды с представлением донесения об итогах операции, получил резкий выговор в письменной форме.
«Последний раз, – пишет Сталин, – предупреждаю Вас, что, в случае если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и отозваны с фронта».
Василевский с пониманием отнесся к «выговору» Верховного: «Сталин был так категоричен не только в отношении меня. Подобную дисциплину он требовал от каждого представителя Ставки… Считаю, что отсутствие какой-либо снисходительности к представителю Ставки было оправдано интересами оперативного руководства вооруженной борьбой. Верховный главнокомандующий очень внимательно следил за ходом фронтовых событий, быстро реагировал на все изменения в них и твердо держал управление в своих руках».
При проведении Корсунь-Шевченковской операции в 1944 году Сталин телеграфирует Жукову: «Должен указать Вам, что я возложил на Вас задачи координирования действий 1-го и 2-го Украинских фронтов, а между тем из сегодняшнего Вашего доклада видно, что, несмотря на всю остроту положения, Вы недостаточно осведомлены об обстановке: Вам не известно о занятии противником Хильки и Нова Буда; Вы не знаете решения Конева об использовании 5-го гв. кк. (гвардейского кавалерийского корпуса) и танкового корпуса Ротмистрова с целью уничтожения противника, прорвавшегося на Шендеровку.
Сил и средств на левом крыле 1-го УФ и на правом крыле 2-го Украинского фронта достаточно для того, чтобы ликвидировать прорыв противника и уничтожить Корсунскую группировку. Требую от Вас, чтобы Вы уделили исполнению этой задачи главное внимание».
Писателю Константину Симонову маршал Жуков рассказывал, что у Сталина «был свой метод овладения конкретным материалом предстоящей операции… Перед началом подготовки той или иной операции, перед вызовом командующих фронтами он заранее встречался с офицерами Генерального штаба – майорами, подполковниками, наблюдавшими за соответствующими оперативными направлениями.
Он вызывал их одного за другим на доклад, работал с ними по полтора, по два часа, уточняя с каждым обстановку, разбирался в ней и ко времени встречи с командующими фронтами, ко времени постановки им новых задач оказывался настолько подготовленным, что порой удивлял их своей осведомленностью…
Его осведомленность была не показной, а действительной, и его предварительная работа с офицерами Генерального штаба для уточнения обстановки перед принятием будущих решений была работой в высшей степени разумной».
Сталинский стиль управления требовал постоянного знания быстро меняющейся обстановки, и в качестве рабочего инструмента он использовал доклады ответственных работников Генштаба. «Доклады Верховному главнокомандующему, – пишет С.М. Штеменко, – делались, как правило, три раза в сутки. Первый из них имел место в 10—11 часов дня, обычно по телефону. Это выпадало на мою долю…
Между 10 и 11 часами, редко чуть позже, Верховный сам звонил к нам. Иногда здоровался, а чаще прямо спрашивал: «Что нового?» Начальник Оперативного управления докладывал обстановку, переходя от стола к столу с телефонной трубкой у уха. Во всех случаях доклад начинался с фронта, где боевые действия носили наиболее напряженный характер, и, как правило, с самого острого участка. Обстановка излагалась последовательно, за каждый фронт в отдельности, в произвольной форме.
Если нашим войскам сопутствовал успех, доклад обычно не прерывался. По телефону были слышны лишь редкое покашливание да чмоканье губами, характерное для курильщика, сосущего трубку. Пропускать в докладе какую-либо армию, если даже в ее полосе за ночь не произошло ничего важного, Сталин не позволял. Он тотчас перебивал докладчика вопросом: «А у Казакова что?» Иногда в ходе доклада Верховный главнокомандующий давал какое-то указание для передачи на фронт. Оно повторялось вслух, и один из заместителей начальника управления тут же записывал все дословно, а затем оформлял в виде распоряжения или директивы».
Вечером, продолжает Штеменко, в 16—17 часов, Сталину «докладывал заместитель начальника Генштаба. А ночью мы ехали к нему в Ставку с итоговым докладом за сутки. Перед тем подготавливалась обстановка на картах масштаба 1:200 000 отдельно по каждому фронту с показом положения войск до дивизии, а в иных случаях до полка .
Даже досконально зная, где что произошло в течение суток, мы все равно перед каждой поездкой 2—3 часа тщательно разбирались в обстановке, связывались с командующими фронтами и начальниками их штабов, уточняли с ними отдельные детали проходивших или только еще планировавшихся операций, советовались и проверяли через них правильность своих предположений, рассматривали просьбы и заявки фронтов, а в последний час редактировали подготовленные на подпись проекты директив и распоряжений…».
Доклады Генерального штаба Сталину носили установившуюся форму. «Доклад наш, – пишет Штеменко, – начинался с характеристики действий своих войск за истекшие сутки. Никакими предварительными записями не пользовались. Обстановку знали на память, и она была отражена на карте. За торцом стола, в углу, стоял большой глобус…»