— Да, признал, но с какой стати вам заботиться о моей выгоде? Это Огаст любил вас, Сибилла, а не я. Кстати, мне кажется, вы никогда его не любили. Так зачем вам заботиться не только о его младшем брате, но и о поместье Белмонт?
Пронзительный взгляд ее синих глаз был исполнен такой серьезности, что взвинченный Оливер сразу успокоился.
— Ваш брат был моим самым лучшим и преданным другом, — невозмутимо произнесла Сибилла. — Я искренне забочусь о благополучии поместья Белмонт, равно как и о вашем благополучии, Оливер, по причинам, о которых вы узнаете, как только я смогу вам рассказать. А пока мне необходимо ваше полное доверие, поскольку я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи.
— В моей помощи? — недоверчиво усмехнулся он. — И какой же?
Сесили сделала глубокий вдох и решительно произнесла:
— Мне необходимо, чтобы вы сделали предложение леди Джоан Барлег.
Хотя Сесили всегда нравилось бывать среди крестьян и простых сельских нравов, ей еще никогда не доводилось испытывать такое удовлетворение от поездки, как в этот раз, с отцом Перри и викарием Джоном Греем.
Они быстро раздали продукты, сушеные фрукты и водоросли. Сесили привезла с собой удвоенный запас лечебных мазей, снадобий, настоек, порошков, бинтов и лекарственных трав. Еще до обеда она промыла и перевязала троих раненых, дала старику лекарство от лихорадки и приготовила целебный травяной отвар от стоматита для молодой матери и ее крошечного новорожденного младенца. Отец Перри был занят исповеданием крестьян, а викарий Джон стал веселым и сноровистым помощником Сесили.
Лучшего напарника у нее еще не было. К тому же как нельзя кстати пришелся его опыт жизни в различных монастырях и приютах, где ему не раз доводилось ухаживать за страждущими и немощными. Болезни и увечья не были для него чем-то непривычным. От него исходило дружеское тепло и участие, чем радовалась и Сесили, и ее пациенты. Казалось, нищета и невежество деревенских жителей нисколько не смущали его, и он с интересом беседовал с крестьянами разных возрастов.
Сесили была особенно тронута тем, как он держал на руках младенца. Так мог бы держать собственного ребенка отец, склонившись над ним с умиротворенной улыбкой и шепча благодарные молитвы Всевышнему.
Это трогательное зрелище заставило Сесили на мгновение забыть о целебном отваре для матери и ребенка, который она готовила в этот момент.
Викарий взглянул на Сесили, их глаза встретились, и его улыбка стала еще мягче и лучезарнее. Сесили даже слегка покраснела, отворачиваясь от красивого викария к молодой женщине, чтобы дать ей кружку с целебным отваром. Но затылком она чувствовала на себе ласковый взгляд Джона Грея.
Церковная праздничная служба, проведенная в самом большом доме деревни, была простой и прекрасной. Для всех места в доме все же не хватило, пришлось оставить дверь открытой, чтобы участвовать в службе могли и столпившиеся во дворе прихожане. Сесили искоса взглянула один раз на Джона Грея, но увидела лишь его прикрытые глаза и низко склоненную голову.
После службы они вышли вместе, на ходу прощаясь с крестьянами. Сесили испытала непонятное ощущение, когда Джон Грей, слегка коснувшись ее локтя, повел ее туда, где деревенский мальчик держал наготове их лошадей. Было уже далеко за полдень, нужно было торопиться, чтобы добраться до Фолстоу еще до наступления темноты.
Подойдя к своей лошади, Сесили обернулась, чтобы поблагодарить Джона Грея за помощь, но он заговорил первым:
— Сегодняшние заботы и хлопоты не позволили нам как следует поговорить друг с другом.
В его голосе явственно прозвучало сожаление.
— Да, — согласилась она, — но ваше появление было для меня крайне приятным сюрпризом. Если бы не вы, мне бы ни за что не удалось оказать помощь такому большому количеству страждущих.
— Как дела у вашего… пациента в Фолстоу? — негромко поинтересовался викарий, оглядываясь по сторонам.
Сесили неопределенно пожала плечами и опустила глаза, теребя пальцами кончик шали.
— Сегодня я впервые за всю неделю почувствовала себя в здравом уме, — усмехнулась она, в глубине души с ужасом понимая, что это чистая правда.
Взглянув на Джона Грея, она была удивлена тем пристальным вниманием, с которым он смотрел на нее.
— Жаль, что вы так далеко от Фолстоу, Джон, — сказала она. — Ваши советы такие добрые, такие правильные. Вы не стали осуждать меня, как это сделали бы остальные.
— Мне нечего осуждать в вас, — искренне возразил викарий. — Сегодня даже я не смог подойти к алтарю, поскольку нуждался в покаянии.
— Мне всегда казалось, что в Хэллоуширском аббатстве нет недостатка в исповедниках, — недоуменно нахмурилась Сесили.
— Это правда, — согласился викарий, — но моя встреча с грехом состоялась сегодня утром по прибытии в деревню.
Сесили смущенно промолчала.
— Вам плохо в Фолстоу, леди Сесили?
— Полагаю, да. Если бы он уехал, тогда ко мне вернулось бы спокойствие.
Джон Грей кивнул, словно именно такого ответа и ожидал от нее.
— Поскольку в ближайшее время он вряд ли покинет Фолстоу, предлагаю вам отправиться прямо сейчас вместе со мной в Хэллоушир.
— Джон, но я… я еще не решила…
— Не с целью пострижения в монахини, а просто навестить матушку-настоятельницу. Кроме того, эта поездка позволит вам оказаться далеко от… проблемы, которую вам пока не удалось решить. Это только пойдет на пользу.
Сесили повернулась в ту сторону, где находился замок Фолстоу, словно пытаясь разглядеть стоявшего у окна в ожидании ее возвращения Оливера Белкота.
— Должен вам признаться, мои намерения не совсем бескорыстны, — неожиданно сказал Джон Грей. — Мне бы тоже хотелось быть ближе к вам. С того дня, когда я познакомился с вами, Сесили, я не могу полностью сосредоточиться на своих обязанностях. Мне бы очень хотелось иметь возможность больше времени проводить с вами на, так сказать, нейтральной территории.
В этот момент к ним подошел отец Перри. Его появление напомнило ей о ее обязанности сопровождать старого священника домой, в Фолстоу.
— Благодарю за добрые слова, викарий, — слабо улыбнулась она, — но меня ждет сестра, к тому же я не могу допустить, чтобы отец Перри отправился в обратный путь в полном одиночестве.
— О чем это вы разговариваете? — поинтересовался отец Перри с любопытной улыбкой.
— Я только что предложил леди Сесили отправиться вместе со мной в Хэллоушир, чтобы навестить матушку-настоятельницу, — ответил Джон Грей. — Увы, ее привязанность к дому слишком велика, чтобы порадовать меня согласием.
— Что за вздор! — сказал отец Перри, переводя взгляд с викария на Сесили и обратно. В его глазах мелькали веселые искорки. — Уверен, леди Сибилла не пожалеет денька или двух для визита в аббатство, в котором вы собираетесь провести всю оставшуюся жизнь. К тому же я не инвалид, миледи. В молодости мне приходилось преодолевать немалые расстояния. Обычная поездка по землям поместья Фолстоу даст мне время, столь необходимое для моего разговора со Всевышним.
Джон Грей снова посмотрел на Сесили:
— Мне бы не хотелось оказывать на вас давление, миледи. Вы не обязаны принимать мое приглашение. Если у вас нет желания ехать со мной в аббатство, не делайте этого.
Сесили видела, что викарий говорит совершенно искренне. Она неожиданно поняла, что вряд ли епископу удастся повлиять на него. Джон Грей мыслил абсолютно самостоятельно, он ясно и твердо выражай свои желания и намерения. Сесили вовсе не опасалась, что, отправившись вместе с ним в Хэллоушир, подвергнет свою и без того подпорченную репутацию еще большей опасности.
Думая о викарии, она неожиданно вспомнила Оливера Белкота.
«Как только вы оказываетесь рядом, я… я словно теряю разум. Я просто не могу не думать о вас. Такого со мной никогда еще не было».
Повеса, известный всей Англии, был целиком и полностью занят мыслями о Святой Сесили. Он ждал ее в замке Фолстоу, и она хорошо понимала, что не сможет долго противостоять его натиску.
Он заявил, что не собирается жениться на Джоан Барлег, но от этого ей легче не стало. Напротив, это показываю, что рати удовлетворения собственного самолюбия он готов пойти на что угодно. К тому же он сам признался, что вообще не собирается жениться — ни на Джоан, ни на Сесили, ни на какой другой женщине.
Сесили не собиралась позволять ему делать из нее дурочку. Если она не вернется теперь в Фолстоу, Оливер, возможно, уедет домой. И вместе с ним исчезнут ее стыд и слабость. И только сердце Сесили останется с ней. Это было единственное, что у нее осталось, что принадлежало только ей и что она еще могла отдать другому мужчине, теперь уже обдуманно и не спеша.
Волосы Джона Грея блестели в ярком свете полуденного солнца, и Сесили внезапно вспомнила, с какой нежностью он держал на руках новорожденного младенца.
Волосы Джона Грея блестели в ярком свете полуденного солнца, и Сесили внезапно вспомнила, с какой нежностью он держал на руках новорожденного младенца.
Дворянин, хорош собой…
Он сказал, что служить Богу можно и не имея священного сана.
Он ни с кем не помолвлен.
Джон Грей был абсолютной противоположностью Оливера Белкота. В его присутствии Сесили чувствовала себя в полной безопасности.
И она решилась:
— Отец Перри, передайте, пожалуйста, леди Сибилле, что я уехала в Хэллоушир на несколько дней с викарием Джоном Греем.
Глава 14
Давно Оливер так не злился.
За ужином он снова сидел за главным столом, но на этот раз слева от хозяйки, на том самом месте, где еще вчера сидела Сесили. Слава Богу, Джоан Барлег сидела по другую сторону от леди Сибиллы, что давало Оливеру возможность сделать вид, будто он сосредоточен на еде.
Почему она до сих пор не вернулась?
Оливер был совершенно сбит с толку неожиданным отвращением к нему со стороны Сесили и ее неожиданным отъездом из Фолстоу вместе со старым священником. Однако он был полон решимости не оставить у нее никаких сомнений в его намерениях по отношению к ней. Ему была нужна только она! Ради нее он был готов на все. Как только он ей это скажет, они пойдут к Сибилле, и та сама посвятит Сесили в свои безумные планы.
Оливеру эти планы были малопонятны и действительно казались безумными, но Сибилла поклялась, что они являются частью их общего с Огастом замысла по сохранению Фолстоу в руках семейства Фокс. Она даже пообещала ему за это щедрое вознаграждение. Оливер был уверен, что Сибилла сможет все правильно объяснить своей сестре. Объяснить, что ему придется сначала обручиться с другой женщиной, если он хочет получить Сесили. Но как можно объяснить столь странный — да что там говорить, просто безумный! — поступок?
От нетерпения он ерзал на стуле. Тем временем Сибилла и Джоан продолжали болтать о том дурацком камне, который Сибилла дала Джоан накануне.
— Наверное, я положила его слишком далеко от головы, — жалобно проговорила Джоан.
— Очень может быть, — задумчиво покачала головой Сибилла. — Может, нужно положить его как можно ближе к себе?
— Может, нужно взять его в руку?
— Что ж, это неплохая идея, — кивнула Сибилла и сделала маленький глоток вина из бокала.
— Попробую сегодня ночью сделать именно так, — решительно проговорила Джоан. — Уверена, это должно сработать. Такая красивая вещь непременно должна обладать магической силой. Вы согласны со мной?
— Совершенно согласна, — снова кивнула хозяйка замка.
Слегка раздраженный пустой женской болтовней, Оливер вдруг заметил подходившего к главному столу сухощавого старика в длинных одеждах. Это мог быть только отец Перри и никто иной. Если он уже вернулся из поездки в дальнюю деревню, Сесили, должно быть, тоже вернулась вместе с ним. Возможно, она слишком устала и сразу отправилась в свои покои. Ничего страшного, Оливер просто отложит разговор с Сибиллой на завтра, после того как объяснится с Сесили.
— Мир вам, миледи, — сказал священник с широкой улыбкой.
— Мир и вам, отец Перри, — ответила Сибилла. — Как ваша поездка в деревню?
— Все хорошо. Сегодня мы на славу потрудились и послужили Господу нашему. Ваша щедрость была оценена по достоинству. Всевышний не забудет вас и не обойдет своей милостью.
Оливеру показалось, что Сибилла едва слышно фыркнула.
— А где же сестра? — спросила она. — Надеюсь, в этот раз она не привезла с собой вшей. Она всегда обнимает детей, причем всех подряд, а они часто бывают завшивленными.
— Думаю, в нынешней поездке этого не случилось, — усмехнулся отец Перри. — Жаль, леди Сесили нет со мной, чтобы она могла сама подтвердить это.
В ушах Оливера тревожно зазвенело от нехорошего предчувствия.
— Так где же она? — удивленно подняла брови Сибилла.
— Уехала с викарием в Хэллоушир, миледи.
При этих словах Оливеру показалось, что у него куда-то упало сердце. Звон в ушах стал оглушительным, невыносимым!
— Это правда? — еще больше удивилась Сибилла. — Ну и ну! Должно быть, викарий Джон умеет убеждать.
— Вне всяких сомнений, миледи, — подтвердил отец Перри. — Кроме того, у него, как мне кажется, особый интерес к леди Сесили. Да и она очень дорожит его мнением и высоко ценит.
— Это меня радует, — искренне проговорила Сибилла.
— Меня тоже, — признался священник, красноречиво глядя на Сибиллу.
Оливер не мог отделаться от ощущения, что эти двое знают что-то такое, чего не знает он, хотя разговор происходил в его присутствии.
— Сестра сказала, сколько времени собирается провести в Хэллоуширском аббатстве? — спросила Сибилла. — Она вообще собирается возвращаться?
— Она не сказала ничего определенного, — пожал плечами священник.
— Понятно, — нараспев произнесла Сибилла.
Отец Перри согласно кивнул.
— Да что происходит, черт побери? — выпалил Оливер, чувствуя, как кровь начинает стучать в висках. Все присутствующие удивленно повернулись к нему, но ему было все равно. — Она вернется или нет?
— Одному Богу известно, сын мой, — недоуменно ответил священник.
— Ах, одному Б… — Оливер осекся на полуслове и сжал зубы, мысленно произнося страшные ругательства и проклятия. Сломанная рука сильно болела. Он резко встал и отрывисто проговорил с коротким поклоном: — Прошу прощения, миледи, но мне нужно уйти.
— Что это на тебя нашло, Оливер? — озадаченно спросила Джоан. — Похоже, тот удар головой при падении с лошади сильно изменил твою личность. Я уверена, с твоей сиделкой все в порядке, равно как и с тобой все будет в порядке, вернется она или нет. Не уходи так скоро — мы еще даже не пробовали пудинг.
— К черту пудинг! — прорычат Оливер. — Благодарю, не надо!
Оливер знал, что Сибилла все еще ждет его окончательного ответа на ее предложение. Она снова подняла к губам бокал и, не глядя в его сторону, медленно проговорила:
— Пудинг сегодня удался. Кстати, Огаст никогда не уходил, не отведав пудинга.
Ее слова стали последней каплей.
Швырнув салфетку на тарелку, Оливер развернулся и решительно двинулся к центральному проходу. Позади него раздался голос Джоан:
— Постой, Оливер!
— Нет! — ни на секунду не остановился Оливер. — Делай что хочешь, Джоан, только не ходи за мной!
— Куда ты?
— Собирать вещи.
— Но я еще не хочу уезжать!
— Ну и не уезжай, если не хочешь!
Не слушая дальнейших жалобных возгласов Джоан, он направился наверх, в свою комнату.
Если для Сесили Фокс он значил так немного, что она могла уехать из Фолстоу, даже не попрощавшись, то Оливер тоже вправе поступить подобным образом. Он был сам не свой все то время, что прошло с того проклятого падения с лошади в круге Фоксов. С него хватит! К черту Сесили Фокс! И пусть она обретет счастье в своем чертовом монастыре! К черту бессердечную Сибиллу Фокс и ее безмозглые затеи! К черту Фолстоу!
Он возвращается домой.
Сибилла через плечо бросила взгляд на Грейвса, и в ту же секунду старый слуга исчез за узкой дверью в стене позади главного стола.
— Может, сестра передала мне что-нибудь еще, святой отец? — спросила Сибилла у священника.
— Она сожалеет, если ее отсутствие причинит вам какие-либо неудобства, — многозначительно улыбнулся он.
— Спасибо, — улыбнулась ему в ответ Сибилла. — Присоединяйтесь к трапезе, отец Перри, прошу вас.
— Благодарю, миледи, но я уже не так молод, как прежде, и теперь моим первым желанием является теплая постель, а не вкусный горячий ужин.
— Тогда желаю вам спокойной ночи.
Священник поклонился, перекрестил воздух над столом и удалился, едва слышно шурша длинными одеждами.
Сибилла повернулась к Джоан Барлег, которая нервно мяла в пальцах салфетку и сердито морщила лоб.
— Леди Джоан, в отличие от вас я плохо знаю лорда Белкота, — мягко произнесла она, поднося к губам бокал. — Он всегда так реагирует на предложение отведать пудинга?
— О нет, вовсе нет. Именно поэтому я пошутила насчет того, что он ударился головой. Оливер всегда был весьма покладистым и обладал легким характером. Но последнее время его поведение все больше напоминает манеры его старшего брата Огаста. — Джоан сокрушенно вздохнула и посмотрела на Сибиллу широко распахнутыми глазами. — Прошу прощения, миледи.
— За что, леди Джоан?
— За то, что упомянула… так мало времени еще прошло… — Она остановилась, не зная, что сказать. — Разумеется, вам хорошо известен характер Огаста. Я не хотела причинить вам боль. Ведь вы и без того скорбите, леди Сибилла…
— Конечно, и даже очень, — ответила хозяйка замка, и даже ей самой показалось, что ее слова прозвучали как-то цинично. — А с чего вы взяли, что Огаст демонстрировал по отношению ко мне что-то еще, кроме любезности и доброты?