- Не знаю… - пожал плечами Сергей Сергеевич. – Я еще не ходил к нему.
- А хочешь, я сбегаю? И скажу тебе, как он!
- А завтракать? – возмутилась мама. - Я что, зря столько манной каши вам наварила?
- Пусть идет! – разрешил отец. - Заодно и аппетит нагуляет.
Стас быстро натянул ветровку и бросился к входной двери.
- Плеер возьми! – крикнул ему отец.
- А! После, потом! – отмахнулся Стас и выскочил из дома.
Улицу из конца в конец он промчался за какую-нибудь минуту. И за все это время не увидел ни одного человека, за исключением водителя проехавшего мимо старого «Запорожца», на котором большими буквами было написано «МАШИНА»…
Добежав до красно-кирпичной церкви, на карнизах которой росли березки, Стас свернул направо и сразу увидел здание медпункта. Но… он оказался заперт на большой амбарный замок.
«Неужели я все-таки опоздал?» - похолодел Стас и бросился в другую сторону.
За колодцем с вертушкой был Ванин дом. Но и там никого не было. Тогда он рванулся туда, где жила бабушка его друзей. И там не было ни одного человека. Ворота - распахнуты, и вся улица перед ними – устлана еловыми лапами…
Вдруг из-за угла показалась плачущая женщина в черном платке. Обрадованный Стас тут же подбежал к ней.
- Вы не скажете, а где… отец Тихон? – спросил он. Цена ответа на этот вопрос была столь велика, что язык едва слушался его.
- В ответ женщина всхлипнула и махнула рукой в ту сторону, куда вели еловые ветки…
- Как где? На кладбище…
Забыв от волнения, что сегодня хоронят бабу Полю, Стас машинально побрел в указанном направлении, куда с соседних улиц шли редкие припозднившиеся прохожие.
Он даже не сразу услышал тарахтенье мотоцикла и только в последний момент увидел промчавшегося мимо… Макса. Тот явно заметил его, но почему-то даже не подал виду.
«Это что же…не Саша избил Макса… А Макс – Сашу? Олимпийского чемпиона?!» - как-то вяло удивился Стас.
Так он дошел до местного кладбища, утопающего в густой, спокойной тени высоких деревьев. И продолжал идти вперед, туда, где ярко пестрели цветы, венки, чернели платки женщин, и высился желтый холм свежевыкопанной земли.
Он осмелел настолько, что даже взобрался на этот холм, где стояло несколько человек с лопатами. И только тут увидел… отца Тихона, живого, невредимого, читавшего, правда, совсем слабым голосом нараспев молитву.
И откуда ему было знать, что в этот момент отец Тихон, глядя на сгрудившихся вокруг открытой могилы людей… на уставившегося на него во все глаза мальчика, отец которого лечил его… на деревню, с высящимся над ней забытым храмом с полуразрушенной колокольней, думал свою нелегкую думу.
«Сказать или нет? Открыться или… и, правда, пока промолчать? Нет, не могу! Не бывает пророка в чести в своем отечестве… Придет время, сами про всё узнают».
Главное, он уже знал, что приехал сюда не зря. И что всё хорошо, всё хорошо будет…
Отец Тихон повернулся, и на груди у него вспыхнул, засиял в лучах яркого солнца золотом и яркими каплями рубинов – тот самый, пропавший крест!
«Успел!.. - устало подумал, глядя на него, счастливый Стас. – Успел… как и Крисп… Успел!!!»
К нему подошли Ваня с Леной.
- Ты это… ты не сердись! Мир? – тронул его за локоть Ваня. – Я был не прав…
- Да ладно тебе… – согласно пробормотал Стас. - Я тоже хорош!
- Почему это ты? Мы! – поправил его Ваня.
- И я! – включилась в разговор Лена. - Это ведь я спасла крест!
И, как всегда, пересыпая речь своими словами, принялась рассказывать, как, решив еще больше запутать сложный след, в тайне даже от них подменила крест свинцовым грузилом и отнесла его отцу Тихону.
Стас невпопад кивал, соглашаясь и не переспрашивая, потому что на самом деле продолжал повторять про себя одно только слово: «Успел!..» и думал, что теперь-то уж он наверняка получит ответ на вопрос, важнее которого нет и не может быть ничего на свете!
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Святая – святым!
Глава первая
1
И тут произошло то, отчего Стас замер, не в силах пошевелиться…
Ну и лето – чудеса!
Под ногами – бр-рр! – роса,
Наверху – ах! – облака,
Впереди – бултых! – река!
А потом опять жара,
Изнывает детвора.
Я лежу в тени, мне лень
Дописать стихотворень…
Стас Теплов, тайком от загоравших рядом Вани с Леной, записал на клочке бумаги только что придуманное стихотворение и огляделся.
Он лежал на поросшем жесткой от зноя травой берегу небольшого пруда - здешнего Черного, Азовского и всех прочих морей (Леночка называла его «Северно-Ядовитым океаном») и наслаждался свободой. В жаркий день это было любимое место отдыха детей, уток и даже взрослых рыбаков, выуживавших в тени ив, под вожделенными взглядами кошек, небольших карасей.
С противоположного от дома места деревня выглядела совсем по-другому. Здесь была даже небольшая площадь с конторой, магазином и обелиском павшим на войне солдатам. И дома тут были богаче, каменные с красивыми заборами. А церковь – та вообще стояла рядом, слегка возвышаясь на пригорке. Отсюда была видна ее колокольня, без колоколов, срезанная не меньше, чем на треть, и вся испещренная надписями. Самая верхняя гласила: «Здесь был - Васька Голубев! 1964 год.»
Стас покачал головой, не представляя, как можно было по совершенно гладкой стене забраться на такую высоту… Он покосился на игравшую неподалеку в волейбол молодежь, среди которой самой красивой и ловкой была Нина. Сам он играть не стал, постеснявшись своего «московского» загара. И теперь его так и тянуло посмотреть на Нину, встретиться с ней глазами… Однако, она была так увлечена игрой, что ни разу не посмотрела в его сторону.
Стас вздохнул и закрыл глаза, подставляя лицо солнцу…
Ответа на свой главный вопрос он так и не получил - отца Тихона постоянно окружали люди. Но странное дело, на душе теперь было спокойно. Произошло это после того, как отец, на правах врача, отвел священника-монаха в сторону, а он, на правах его сына, пристроился к ним.
- Я долго размышлял над историей вашей болезни и пришел к единственному выводу, - задумчиво начал отец. - Хотя, может, это и противоречит медицине, и гнать меня надо за это из врачей, но вам нужно не в клинику, а срочно возвращаться туда, где у вас, как вы говорите, не было приступов – в монастырь. Так что собирайтесь! Я уже с главным врачом района поговорил и насчет санавиации договорился!
- Зря вы это затеяли, Сергей Сергеевич! – с виноватой улыбкой стал отказываться отец Тихон. – Никуда я отсюда не поеду! У меня тут, как бы вам это сказать, дела!
- Как врач, я обязан предупредить: они убьют вас! – сокрушенно качал головой отец. – А там вы не только поправитесь, но и проживете еще немало лет! Я почти… нет, видя вас, после таких нагрузок… абсолютно уверен в этом!
- Но… - как-то беспомощно развел руками отец Тихон.
- И никаких «но»! – отрезал Сергей Сергеевич. – Я пошел сообщать адрес, откуда забирать вас!
Отец Тихон хотел остановить его, но тот и слушать не стал, быстрым шагом направился к конторе.
- Отец Тихон, скажите… - видя, что к монаху снова двинулись люди, и сейчас он опять будет не один, торопливо зашептал Стас, и только хотел спросить: «А после жизни – не пустота, не мрак, не… нет ничего?» - как тот, даже не выслушав, вдруг ласково погладил его по голове и каким-то особенным, слабо-тихим и в то же время уверенным голосом сказал: - «Всё хорошо… Всё хорошо будет!»
Сказал, и странное дело - будто ответил на еще не заданный вопрос!
После этого Стас вместе со всеми, прямо с кладбища, отправился в дом бабы Поли на поминки. И что еще более странно, хотя здесь всё напоминало о смерти, всюду были приглушенные разговоры о ней, занавешенные зеркала, слёзы – ему ни разу не стало страшно.
К тому же ему досталось место прямо напротив Нины.
Ваня и Лена сидели рядом. Ваня, шмыгая носом, налегал на блины со сметаной. Лена как всегда смешно переиначивала слова, называя селёдку «солёдкой» и тропические фрукты в большой вазе – «бананасами». А Нина… Нина, как-то по-взрослому подперев щеку ладонью, слушала тосты, разговоры своих соседок, задумчиво кивала и ела одни пирожки. Стас тоже налёг на них. Однажды они одновременно потянулись к тарелке, и пальцы их встретились, от чего его словно опалило огнем. Хорошо, никто этого не заметил. И, в первую очередь, сама Нина…
Стас вздохнул и, слушая, как бьется поблизости мяч, перевернулся на живот.
… «Поминайте! Поминайте!» - то и дело повторяла Ванина мама, хотя взрослые гости и так дружно опустошали одно блюдо за другим, прерываясь только на время тостов.
Пили, не чокаясь, за доброту бабы Поли, за ее беззлобный нрав, удивлялись тому, что она за всю свою долгую жизнь не обидела ни одного человека и сама ни на кого не обиделась.
И так продолжалось до тех пор, пока слова не попросил отец Тихон.
Он встал, не торопясь, широко перекрестился, глядя на иконы, и сказал:
- Вот так почему-то всегда - когда мы в счастье и довольстве, то сами по себе. А как только горе или нужда – сразу вспоминаем о Боге!
- И то правда! Ох, верно!.. – начали вздыхать женщины. Мужчины тоже, хоть и сдержанно, но согласно кивнули. И только директор школы недовольно покачал головой и с вызовом уточнил:
- А как же тогда – на Бога надейся, а сам не плошай?
Отец Тихон посмотрел на него и улыбнулся:
- Говоря вашими же словами, Юрий… Цезаревич…
- Это не я – сам народ! Пословица! – снисходительно пояснил директор школы, не видя в монахе достойного для себя собеседника.
- Тем более! – неожиданно согласился отец Тихон. - Он говорит, не только не плошай, но и надейся! На Бога!
- Кто говорит? – сразу и не понял Юрий Цезаревич.
- Вы же сами сказали – народ! В своих пословицах и поговорках, которые, как известно, являются испытанными временем крупицами его мудрости!
Юрий Цезаревич озадаченно посмотрел на отца Тихона, а тот, словно ни в чем не бывало, продолжал:
- Так считали и лучшие представители народа: Ломоносов, Менделеев, академик Павлов…
- Они для меня не авторитет! Это - ученые мечтатели, одним словом, теоретики. А я практик, у меня школа. Я должен подготовить к жизни всесторонне развитых людей! И поверьте, делаю это на совесть. Учу ребят и мыслить, и спорту, да так, что мы регулярно занимаем первые места и на математических олимпиадах, и на спортивных! В масштабах района, разумеется…
- Допустим! – снова согласился отец Тихон. - А кто же все-таки тогда для вас авторитет?
- Ну, Сухомлинский, Макаренко, Горький!..
- А Ушинский?
- Спрашиваете! Конечно!!!
- А он, между прочим, однажды сказал: «Школа учит человека сравнительно недолго, церковь поддерживает и настраивает его от колыбели до могилы»!
- Откуда вы это взяли? – насторожился Юрий Цезаревич.
- В одном его издании. Дореволюционном, разумеется!
- Да?.. Не встречал… Но какая разница - я всегда был против вашей религии!
- Вашей? – удивленно переспросил отец Тихон.
- Да! И всегда боролся против нее! – горячо заявил директор школы.
- Всегда? – уточнил отец Тихон и испытующе посмотрел ему прямо в глаза.
Юрий Цезаревич словно споткнулся о его взгляд, но ответил уверенно:
- Конечно! И буду бороться!
- Продолжая работать в школе?
- Ну да!..
- И зря!
- Это еще почему?
- Потому что тот же Ушинский говорил: «Кто не имеет религии и не чувствует в ней потребности, не может воспитывать детей!»
- Но, позвольте…
Директор школы обвел глазами сидящих, ища в них поддержки и вдруг заметив среди них несколько своих учеников, нахмурился.
- А вы что тут сидите? – набросился он на них. – На улице такая погода! Идите лучше на пруд загорать!..
Ваня с Леной тут же поднялись и направились к двери. Стас на правах ученика не местной школы мог еще оставаться здесь! Но, во-первых, такой разговор был не интересен ему, во-вторых, из чувства солидарности он должен был тоже уйти с друзьями. И, наконец, в-третьих… Нина тоже встала и ушла. А что ему было делать здесь без нее?..
Стас снова покосился на играюшую в волейбол молодежь. Что и говорить, Юрий Цезаревич не для красного словца сказал про спорт в своей школе… Играла она просто прекрасно!
… На пляже они сразу разделись. Заметив нательные крестики у Вани с Леной, Стас усмехнулся:
- Вы что, и правда, верите в Бога?
Ваня замялся и стал бормотать что-то про бабу Полю… А Лена та прямо ответила, заслоняя брата собой:
- Мы - да! А ты?
- Я?.. – Стас даже опешил от ее прямоты и пожал плечами: - А я даже не знаю, крещен ли я… Впрочем, какая разница? Пошли купаться!
Накупавшись вволю, они поиграли. Снова покупались. Опять поиграли…
А потом началась эта жара…
Стас повернулся с живота на спину, начиная ощущать себя рыбой, которую медленно, со всех сторон поджаривают на сковородке…
Недавние разговоры о вере и этот невыносимый зной навеяли вдруг совершенно неожиданные для него мысли:
«Отец Тихон говорит, что Бог есть… И отец Нектарий говорил… По их словам, Бог может все… сейчас стоит жара… и если я попрошу Его…»
«Послушайте, Бог! - слегка робея, впервые в жизни взмолился он. - Если вы действительно есть, сделайте, пожалуйста, так, чтобы стало прохладно!»
Прошла минута, другая.
И тут… произошло то, отчего Стас так и замер, не в силах пошевелиться.
На его глаза, взявшись невесть откуда – когда он закрывал их, на горизонте не было даже намека на облачко – наползла спасительная тень!
«Вот это да! - ахнул про себя Стас. – Сказать Ваньке с Ленкой, так ведь и не поверят!»
Он распахнул глаза и… лучше бы не открывал их - в испуге подался спиной назад, вжимаясь в траву.
Над ним, грозно заложив руки в карманы джинсов, стоял – хмурый и явно чем-то озабоченный Макс…
2
- Как! - побледнел отец Тихон, опуская глаза. – Вы и… мальчонку того помните?
- Дядь Капитон, дай баночку краски!..
- Зачем? Нехорошие слова на заборах писать?
- Не, я и слов-то таких не знаю!
- А зачем тогда тебе краска?
- Для дела!
- Так я тебе и поверил, ну да ладно, бери!..
- Ах, хороша красочка! Красная, густая – такой ни мороз, ни дожди нипочем... Юрка-а! Пошли свои имена на церкви писать!
- Не-е… Отец узнает – прибьет! Да и нехорошо это…
- Так все ж пишут!
- И зря! Грех это – храм портить!
- Грех… храм… Ты что… в Бога, что ль, веришь?!
- А я и сам не знаю! Мамка жива была, наверное, верил. А теперь… в школе кричат: Бога нет! Отец говорит, Он есть, но почему-то боится даже шепотом говорить об этом. Иконы прячет, если кто придет. А сам про святых, которые за веру в Христа пострадали, рассказывает...
- Эх, ты! Пять человек в космосе побывали, и ни один там Бога не видел! Ну ладно, тогда я один пошел!..
- Васька-а!..
Отец Тихон качнул головой, отгоняя голоса из прошлого и снова видя вокруг себя старую комнату бабы Поли, а в ней - раскрасневшихся, захмелевших людей, обратился к ждущему от него ответа директору школы:
- Слушай, Юр… Послушайте, Юрий Цезаревич! Ну, как можно преподавать ту же историю, когда ее нельзя понять в отрыве от веры, которой всегда жил наш народ?
- Мы же ведь сейчас живем без неё! И ничего! Верно, мужики? А, бабоньки? - обвел глазами вокруг себя, ища поддержки, директор.
- И что хорошего? – с горечью перебил его отец Тихон. – Едите хлеб, который бы даже не стали пробовать наши предки, пьете воду, которой бы они просто-напросто отравились!
- Демографический взрыв – населения прибавилось! Новейшие технологии…– попытался объяснить это с научной точки зрения Юрий Цезаревич, но женщины замахали на него руками.
- Ой, верно, батюшка! – в один голос начали жаловаться они. – До чего дожили – чистую воду из бутылок в городах пьют! Да и сюда - вермишель с запахом курицы в магазин привозят! Печенье – с ароматом малины!.. Везде одна химия, сплошные нитраты! Земля без них и рожать не может!
- Земля тут не при чем. Мы сами во всем виноваты! – решительно возразил отец Тихон. - И знаете, почему? – спросил он и сам же ответил: - Бога забыли. Раньше крестьянин как в поле сеять и жать выходил? С молитвой, с любовью! И скотинку на луга только после молебна пускал. А сейчас? Всё под хмельком да с матерком! Землю, себя проклинаем! Прежде хоть в церковь сходить можно было. Там все о Боге напоминало. А теперь, вроде как и есть она у вас и вроде как нет… А ведь церковь, земляки, это душа села!
- Это что же – без души теперь, что ль, живем? – силясь понять суть разговора, уточнил дед Капитон.
- Какая там душа – с душком! – отмахнулась от него соседка.
- Ой, батюшка, а какая церковь была! Самая красивая в округе! – заголосила одна из женщин, и остальные, перебивая друг дружку, принялись вспоминать: