- Какая там душа – с душком! – отмахнулась от него соседка.
- Ой, батюшка, а какая церковь была! Самая красивая в округе! – заголосила одна из женщин, и остальные, перебивая друг дружку, принялись вспоминать:
- А как строили! Одну только известь десять лет в яме гасили! Творогом да яйцами раствор для кладки крепили. Когда власти ее, родимую, порушить решили, даже взорвать не смогли!
- Ломали-ломали, всё без толку!
- А крест, помните, как снимали? Тросом подцепили и – трактором, трактором!..
- Если б не мальчишки, что этот трос на купол подняли, наверное, до сих пор бы стоял!
- Не мальчишки, а мальчонка. Один он был!
- Как! - побледнел отец Тихон, опуская глаза. – Вы и… мальчонку того помните?
- А то! – подал голос дед Капитон. - Гришка, признавайся, твоих рук было дело? Помнится, ты всё тогда против Бога выступал!
- Нет! – решительно запротестовал Григорий Иванович. – Выступать - выступал, не отрицаю. Только чужого на меня вешать не надо. Своего хватает. На купол Андрюха полез! Он за кулёк пряников и до луны бы добрался!
- Не-е! – размахивая перед собой недоеденной куриной ножкой, запротестовал дядя Андрей. – То Юрка! Помнишь, Юрий Цезаревич, ты тогда как раз от Бога отрекся!
- И вовсе не я! – тоже возразил директор школы и, припоминая, сузил глаза: - Это Васька был!
- Точно, Вася Голубев! – согласилась сидевшая в углу старушка. - Хороший был мальчик, добрый, ласковый… Да видать, Бог, и правда, поругаем не бывает. Те, кто храм рушил, считай, и года не прожили, причем, батюшка, умерли один страшнее другого. Один под трактор угодил, другой в котел с кипящей смолой по пьянке свалился… Одному деду Капитону повезло. Он только руки, которой иконы рубил, лишился. А у Васеньки после ангины ревматизм сердца начался. Тогда ревматизм этот плохо лечили. Вот его в город увезли, да видать там он и сгинул!
- Ну, сгинул – не сгинул, то одному Богу ведомо, - глухо заметил отец Тихон и, вновь поднимая глаза, сказал: - А нам с вами теперь, земляки, что дальше с храмом делать, решать…
- Товарищи пионеры! Экстренное заседание совета дружины объявляю открытым! Слово для чрезвычайного сообщения предоставляется председателю совета отряда пятого класса Григорию Ермакову…
- Юрка-а! Это не я!
- Поступок Юрия Баранова позорным пятном ложится на всю нашу школу! Считаю, что он не достоин звания пионера и предлагаю снять с него красный галстук!
- Это Андрюха – он Гришке про крестик сказал! Гришка за это ему горсть конфет отвалил! А ты тоже хорош, не мог снять его, когда мы купаться полезли…
- Барабанщик, бей дробь! Галстук с бывшего пионера Баранова – снять!
- Да не переживай ты так… Ну, подумаешь, крестик!
- Юрий Баранов, посовещавшись, мы решили дать тебе последний шанс. Готов ли ты сейчас, при всех сорвать с себя крест и снова завязать вместо него красный галстук?
- Юрка! Ну что ты молчишь? Его ведь можно опять надеть! Или к рубашке с изнанки пришить. Ей-Богу, то есть, честное пионерское, я никому не скажу!
- Нет… Мне этот крестик мамка на шею повесила. А когда она умерла… я слово себе дал, что, если когда сниму его, то всё – навсегда! Только ты это… не говори никому! Пусть это будет нашей тайной…
3
Юрий Цезаревич так и ахнул.
«Вот тебе и попросил!..» - с досадой покосился на ослепительно синее, без единого облачка небо Стас.
Ваня с Леной уже сидели рядом и во все глаза смотрели на Макса.
Тот обвел всех троих пугающим взглядом и раздельно, нажимая на слова, чтобы лучше запомнили, сказал:
- Значит, так! Я всё знаю. С Ленки спроса нет, мала еще! А вот вы… В общем, крест должен быть у меня! Поняли?
- Да!
- А…
- Но… - в один голос, соглашаясь, сомневаясь и споря, ответили друзья: - Как?
- Это уже мои проблемы! - отрезал Макс. – От вас требуется только одно - чтобы я знал о каждом шаге отца Тихона.
- И всё? Хорошо! – охотно согласился Стас, незаметно подмигивая недоуменно взглянувшему на него Ване.
- Сегодня, так уж и быть, отдыхайте, мне все равно некогда! – разрешил Макс. – А с завтрашнего дня, чтоб было всё, как я сказал!
- С завтрашнего не получится! – отрицательно покачал головой Стас.
- Это еще почему?
- Потому что отец Тихон сегодня уезжает!
- Вот те раз! – нахмурился Макс. – Как уезжает? Куда?
- К себе в монастырь!
- Откуда знаешь?
- Сам слышал! Отец ему уже и санавиацию вызвал!
- Он что – даже улетает?!
- Нет, санавиация - это обычная «скорая помощь» на дальние расстояния! – тоном сына врача пояснил Стас.
- И… где же он сейчас?
- На поминках!
- Тогда, так! – решил Макс, не на шутку озадаченный новостью. – Ты, городской, быстро туда. Одна нога там, а другая, как только он начнет уходить – здесь. Понял? Вы оба, - повернулся он к Ване с Леной, - бегом в медпункт, куда он может заехать за вещами. А я вас здесь буду ждать!
Макс сбросил с себя футболку и джинсы и вразвалочку засеменил к играющим в волейбол. Что оставалось друзьям? Переглянувшись, они наскоро оделись и отправились выполнять его поручение.
- Вот те раз! – проворчал Стас, пиная в сердцах камешек, лежавший на пути. – Играли, загорали, никому ничего плохого не делали…
- Вот те два! - поправила Лена и, перехватив недоуменный взгляд Стаса, пояснила: - Раз уже у Макса было!
Всю остальную дорогу они прошагали молча.
После медпункта Стас и вовсе остался один.
Стараясь не наступать из какого-то суеверного страха на еловые ветки, он прошел к старенькому дому бабы Поли, поднялся на скрипучее крыльцо и взялся за ручку двери.
В лицо ему ударило душным воздухом многолюдного помещения и шумом. Спор между отцом Тихоном и Юрием Цезаревичем будто и не прекращался. Он был в самом разгаре и, как сразу понял Стас, явно не в пользу директора школы.
- Я вас от имени русского народа спрашиваю – зачем тратить средства на восстановление храмов, когда людям нечего есть? – потрясая большим куском пирога с мясом-капустой, громко вопрошал он. – Когда молодым семьям катастрофически не хватает жилья? Когда вообще жить не на что?
- А я вам, как историк историку, отвечаю, - спокойно говорил отец Тихон. – И, в свою очередь, задаю вопрос: что в первую очередь строили, скажем, Александр Невский и Димитрий Донской после своих великих побед? Храм! А ведь тогда были разруха и голод, какие нам сегодня и не снились! Или наши предки были глупей нас? Нет! Почитайте любое произведение древнерусской литературы и сравните с лучшими современными книгами. Уверяю вас, сравнение будет далеко не в пользу последних! Взгляните в музее на ручку княжеского посоха, узоры которого уже не доступны для понимания современному человеку, настолько далек он стал от гармонии! Да просто осмотрите посуду – насколько она искусней самых дорогих вещей в модных магазинах! То, что мы зовем прогрессом, в духовном плане давно уже идет, как регресс! - Отец Тихон оглядел согласно кивавших ему людей - они и рта не позволяли открыть пытавшемуся возражать Юрию Цезаревичу - и подытожил: - Нет, земляки, наши предки были куда умнее, я бы сказал, мудрее нас. И досталось им куда больше бед, чем нам! И, тем не менее, они всегда, в первую очередь, как бы трудно ни было, помнили о подателе всех благ, земных и небесных – о Боге. И Он сам спасал их от голодной смерти, помогал выжженной дотла Руси, словно какое-то чудо, каждый раз восставать из руин, делаясь еще сильнее и краше!
- Так давайте и мы восстановим наш храм, поднимем его, как верно заметил товарищ отец Тихон, из руин! – предложил Григорий Иванович, и почти все сидевшие за столом дружно поддержали его:
- А что? И поднимем!
- И восстановим!
- Краше прежнего будет!
- А что «мэр» наш молчит?
- Я что? Я – как народ! – развел руками глава местной администрации. - Денег, правда, не обещаю, но людьми, техникой и материалами – помогу!
Юрий Цезаревич так и ахнул:
- Вот те раз! – (Три! – хмыкнул про себя Стас). – Школе, сколько я ни просил, нет ничего, а на храм, стало быть, есть?! – тут он заметил вошедшего отца Стаса, который в дверях подавал знаки отцу Тихону, что машина уже ждет, и, обрадовавшись, стал просить: - Сергей Сергеевич! Вот вы ученый человек, вас уже знают и уважают здесь, хоть вы помогите объяснить им, что религия – это опиум для народа, дурман, мракобесие!
Но отец Стаса неожиданно не стал поддерживать директора школы.
- Не знаю, - пожал он плечами. - Лично я сам не верю, но и другим не мешаю!
- А я мешал, мешаю и буду мешать! – с пьяным упрямством заявил Юрий Цезаревич.
- А я мешал, мешаю и буду мешать! – с пьяным упрямством заявил Юрий Цезаревич.
Он обвел глазами притихших земляков и остановил взгляд на главе местной администрации:
- Завтра же в город поеду на тебя жаловаться! Между прочим, глава района - бывший мой ученик, он мне ни в чем не откажет!
- Да я что, я… - сразу стушевался здешний «мэр». – Я – как народ!
- И с народом тоже поговорю! По-нашенскому, по-деревенски! Каждый двор обойду. В каждом классе первого сентября выступлю. И даю вам слово: пока я жив, храму в Покровке не бывать!
Отец Тихон, услыхав эти слова, остановился в дверях и тоже оглядел сидевших за сдвинутыми столами людей. Все они были либо бывшими учениками Юрия Цезаревича, либо родителями его нынешних учеников. И оставлять его наедине с ними означало погубить то дело, ради которого он приехал.
Этого отец Тихон никак не мог допустить. Он посмотрел на отца Стаса и виновато развел руками:
- Видите, как всё получается, Сергей Сергеевич? Придется вам отпускать вашу машину. Я никуда не поеду.
- Как это отпускать? – опешил отец Стаса.
- Очень просто. Я никуда не поеду!
- Но…
- И, простите меня, - давая понять, что разговор окончен, ласково улыбнулся отец Тихон. - Как вы сами любите говорить, без всяких там «но»!
4
- Ура! – в один голос закричали Ваня с Леной.
«Отец Тихон не уезжает… торопиться теперь незачем… и если я…» - Стас быстро сообразил, как ему быть, и с легкой душой покинув душное помещение, уже через минуту был около медпункта.
Здесь было все, как в папиной клинике, только в миниатюре. Чисто, уютно, но – не как дома. Во дворе, как и положено для больницы – лавочки, клумба с цветами, асфальтовая дорожка для прогулок больных и даже собака с хромой лапой. Внутри – белые стены, топчан и запах лекарств. Небольшой коридор и несколько комнат. Все они были на замках, и только одна приоткрыта.
Из нее слышались знакомые, азартные голоса:
- Три – два!
- Два – четыре!
- Четыре – четыре!
- Четыре – пусто… Рыба!
Стас открыл дверь и в изумлении замер. Ваня с Леной играли в домино. Но как играли!
Они строго по правилам этой игры… выкладывали из поставленных на ребро костяшек - рыбу. Он подоспел как раз к тому моменту, когда она была готова.
Выигравшая партию Лена щелкнула пальчиком по крайней костяшке – и счастливо засмеялась, видя, как, приятно щелкая, постепенно стало рушиться всё их сооружение.
Стас подошел и хмыкнул:
- Ну, вы даете! Кто же так в домино играет?
- А как с ней еще играть? – с досадой кивнул на сестру Ваня. – С тобой – другое дело! Хочешь, сыграем? На деньги!
- Не… - Стас не прочь был заработать на выигрыше, но почему-то подумал о Нине и предложил: - Пошли лучше на пруд!
- Ты что? Там же – Макс! – испугался Ваня. - Уйдем отсюда, знаешь, что с нами будет?
- Пошли-пошли! Ничего он не сделает. Я – отвечаю!
- А домино?
- Сыграем как-нибудь другой раз в это твое до… - Стас сгреб костяшки в кучу, - ми…, - бросил их в коробку и, вспомнив, что давно не отрабатывал командный голос, докончил: - И никаких «но»!
- Ну ладно… - неуверенно согласился Ваня и принялся закрывать окно и дверь в комнату.
- Это кабинет, где принимает врач, а когда его нет, – мама! – объясняла тем временем Лена. – Здесь делают уколы. Тут хранят лекарства. А это палата папы Тихона, - вздохнула она. - А как там вспоминки?
- Что? – не сразу понял Стас.
- Я говорю, бабу Полю – вспоминают? Плачут?
- Да нет уже! Спорят да пьют!
- И дядя Андрей пьет? Он же – буяница!
- Кто?!
- Ну, буянит, когда выпьет!
- Да не слушай ты её, выходите! – деловито проверив, крепко ли заперты все двери, заторопил Стаса с Леной Ваня.
Он запер медпункт на огромный замок и, оглядываясь по сторонам, положил ключ под крыльцо.
- Ты что? – слышным на весь двор шепотом набросилась на него Лена. - Мама же предупреждала, чтоб никто не видел!
- Стасику можно, он – свой! – возразил Ваня. - А больше тут никого нет! Вся деревня на поминках!
Но едва они вышли из калитки, как мимо них на бешеной скорости промчался черный джип с тонированными стеклами. Ваня едва успел схватить за руку Лену и оттащить назад.
- Развелось иномарок – пройти негде! – в сердцах ругнулся он и, перехватив насмешливый взгляд Стаса, объяснил:
- Третий раз уже тут проносится! Жучке лапу отдавил. И ты тоже захотела? – набросился он на сестру.
- У меня не лапа, - захныкала та. – А нога и даже – ножка!
- Всё, хватит! – закричал на нее Ваня. - Если ты сейчас не замолчишь, я попрошу дяденьку-водителя, чтобы он тебе язык отдавил!
Целых пол-улицы после этого Лена шла молча, то ли соображая, как можно отдавить язык машиной, то ли чувствуя вину перед братом.
Наконец, она заискивающе посмотрела на него и спросила:
- Вань, а как эта машина называется?
Тот, явно не зная ответа, с опаской покосился на Стаса и, чтобы не умалить своего авторитета перед сестрой, важно сказал:
- Так и называется – иностранная, сокращенно – иномарка! Правда, Стасик?
- Ну да, - не желая подводить друга, деликатно согласился тот. – А еще мерседес, сокращенно - мерс!
На соседней улице раздалось отчаянное кудахтанье кур, гоготанье гусей, и оттуда вылетел, свернув в соседний проулок, всё тот же джип.
- Вот мерсавец! – погрозила ему вслед кулачком Лена.
- Ты это, поосторожнее! – на всякий случай предупредил Ваня. – Вдруг это Макс со своей городской мафией разъезжает…
Но Макс по-прежнему был на пляже.
Заметив друзей, он сразу оставил волейбол и подошел к ним:
- А вы тут откуда?
- Оттуда! – показывая каждый в свою сторону, ответили Ваня со Стасом.
- Я спрашиваю, почему здесь?
Ваня с надеждой покосился на Стаса, и тот, как можно спокойнее, с улыбочкой, стал отвечать:
- Санавиация уже уехала…
- Так… - потерянным голосом протянул Макс.
- Правда, без отца Тихона!
- Почему?
- Потому что он остается и никуда не уезжает!
- Ура! – в один голос закричали Ваня с Леной.
- Отлично! – довольно потер ладони Макс. – Сегодня загорайте, а завтра - работать!
- Так мы пошли? – на всякий случай уточнил Стас, победно подмигивая Ване: «Мол, что я вам обещал?».
- Идите! – махнул рукой Макс, но тут же придержал Стаса. – Хотя нет, городской, погоди! Он как сейчас – пьет?
- Кто, отец Тихон? Да ты что!
- А чего он тогда там до сих пор делает?
- Ничего! – пожал плечами Стас. – Спорит с вашим директором, будут ли у вас восстанавливать храм.
- Ну и как?
- Что как?
- Будут или нет?
- А я почём знаю?
Макс нахмурился, хотел, наверное, сказать что-то обидное, но вдруг удивленно прищурился и стал смотреть куда-то за спину Стаса.
Стас оглянулся и увидел подъезжающий к пруду знакомый джип. Не доезжая до пляжа, он затормозил. Дверца открылась. Из нее вышел Ник. Увидев Стаса, он обрадовался и знаками стал звать его к себе.
- Это еще что за пальма в наших северных краях? – удивился Макс.
- Ник! – объяснил Стас. - Тот самый сын нового русского, о котором я тебе говорил.
- Чего ему надо?
- Откуда я знаю?
- Да что ты вообще знаешь? – взорвался Макс. – Спроси и передай, что я хочу поговорить с ним!
- Ладно! – охотно согласился Стас. Это входило и в его интересы.
Появление джипа вызвало огромное любопытство всех отдыхавших на пляже. Даже, как он успел заметить краем глаза, Нины. Оставив игру, она вместе со всеми глазела на машину и Ника.
Стараясь ступать как можно небрежнее, он прошел к нему. Поздоровался за руку. Легонько пнул колесо. И спросил:
- Ну, как жизнь?
- Да какая там жизнь! – махнул рукой Ник и дрожащим голосом спросил: - Ты димедрол можешь достать? У твоего отца есть, я знаю… Добудь упаковочку, а? Я… заплачу! По сто долларов за таблетку…
- По сто? За одну?! – не поверил Стас.
- Мало – дам двести!..
- Хорошо, я попробую… - с готовностью пообещал Стас, прикидывая, сколько же это будет, если в упаковке десять таблеток. А если – двадцать?
- Только сегодня! – предупредил Ник, облизывая бледные губы. – До завтра я не доживу…
- Ладно! – глядя на его жалкий вид, Стас дал себе слово, что сам никогда даже не взглянет на наркотики. - А сейчас идем, с тобой Макс поговорить хочет!
5
- Вот это фокусы без цирка! - присвистнул Макс.
- Бригадир! Сами мы с ним не справимся!
- Взрывников надо вызывать!