Один за другим люди направились к инструментам и начали разбирать носилки, лопаты, грабли – кому что сподручней.
Стас кинулся было к Нине, в надежде поработать с ней на одних носилках… Но куда там!
Ребята около нее были, как на подбор, рослые, крепкие. Один – тот самый сержант из Чечни, которого Лена прозвала «сражантом», а двое так вообще – дядя Андрей в юности, причем оба из Выселок. И почти все хотели работать вместе с Ниной…
«Нет, - вздохнул про себя Стас, - тут силой не возьмешь!». Он окинул взглядом поле явно неравной для себя битвы и, сообразив, как лучше быть, с лопатой в руках деловито подошел к Григорию Ивановичу.
Тот не сразу понял, чего от него хотят:
- Да, народу много… за всеми не углядеть… женщины, мужчины, ребята… Что ты предлагаешь? Назначить себе хотя бы заместителя по молодежи? А что – дело! Вон, боевой сержант! Как раз то, что надо. Передай ему, чтобы подошел ко мне.
- Я-то передам, но он завтра уезжает в Чечню! – предупредил Стас и, как бы между прочим, добавил: - Вообще-то я тоже командиром в лагере отдыха был и в школе – староста класса!..
- Так зачем же тогда нам кого-то искать? – удивился Григорий Иванович. – Опыт руководящей работы у тебя есть. Желания, как я вижу, тоже хоть отбавляй. С этой минуты ты – командир работающей на храме молодежи! Даже не знаю, как мне теперь правильнее называть тебя по должности…
- А зовите просто… – подсказал Стас, вспомнив Геренния Этруска. Он вдруг подумал, что обошел Криспа, который был всего лишь помощником цезаря, забывая о разнице в масштабах Покровки и Римской Империи, и довольно усмехнулся. – Принцепс ювентутис!
- Что? – не понял Григорий Иванович.
- Руководитель или вождь молодежи в Древнем Риме! – подсказал отец Тихон, подошедший как раз к окончанию разговора. – Должность, которую обычно исполнял цезарь, то есть сын римского императора.
- Это что – такое сейчас в школе проходят?! – не поверил Григорий Иванович.
- Нет, это… из внешкольной программы! – поспешил успокоить его Стас. - Про одного римского мальчика, по имени Крисп.
Отец Тихон с некоторым удивлением взглянул на него, но спрашивать ни о чем не стал. Слишком много у него было дел сегодня, чтобы вспоминать о событиях почти двухтысячелетней давности.
Убрать самую настоящую свалку, в которую превратили храм внутри – раз. Привести в порядок прилегающую к нему территорию – два. Собрать более-менее пригодные кирпичи в одном месте – три.
Молодежи, после недолгих споров, решили доверить очистку центрального помещения храма.
- Задача ясна? – строго уточнил Григорий Иванович, глядя на Стаса.
- Да! То есть, так точно! - вытянулся тот, положив на плечо лопату, словно копье.
- Выполняй!
- Есть!
4
- Вот чудо! – снова подивились в толпе.
Ваня, узнав о назначении своего друга старшим, поначалу обрадовался, мол, будем теперь делать то, что сами захотим, а потом подумал и с сомнением покачал головой:
- Ничего у тебя не выйдет!
- Это еще почему? – недоверчиво посмотрел на него Стас.
- А потому, что никто тебя даже слушать не станет! – авторитетно заявил Ваня.
- Ну, это мы еще поглядим! Начнем с… тебя! – Стас вручил остолбеневшему другу свою лопату и решительным шагом направился к уже разобравшим инструменты парням и девчатам.
Как и предполагал Ваня, поначалу к нему никто не отнесся всерьез. Но Стас, действуя, где именем отца Тихона, где лестью и уговорами, так ловко расставил всех по росту и силам, что с ним быстро перестали спорить. А когда проходивший мимо Григорий Иванович похвалил его и сказал, чтобы все слушались Стаса, будто его самого, сдались и самые непокорные парни из Выселок. Стас поставил их на самый тяжелый участок орудовать ломами, а сам встал на место рядом с Ниной, которое предусмотрительно освободил от всех конкурентов.
В гулком, прохладном храме они ждали, когда ребята нагрузят носилки битым кирпичом, землей, ржавыми консервными банками, пустыми бутылками, осколками стекла и всем тем, чем был замусорен весь пол, а потом шли туда, где их встречало яркое, теплое солнце…
Потом, сбросив содержимое носилок в прицеп тарахтевшего у входа трактора, они возвращались в храм, где все начиналось сначала.
Работа была не из простых. Носилки им загружали быстро и с верхом. Мешали летающие тучами комары. Кто-то закурил, пытаясь защититься дымом, но отец Тихон, заметив это, строго-настрого запретил курить в храме. И комары буквально облепляли руки и лица, от них не было никакого спасения - во время движения можно было только мотать головой, отгоняя их…
И, тем не менее, Стас первый раз в жизни работал с таким упоением. Он почти не обращал внимания на комаров. Тяжелые носилки казались ему невесомыми. Он был готов обойти с ними даже вокруг света!
Особенно нравилось ему, когда Нина взглядом просила его передохнуть. Тогда он отбегал, давая зачастую ненужные указания без того работающим на совесть людям, даже тому же «сражанту», и всё поглядывал в сторону Нины: видит ли она, слышит ли его сейчас? А когда возвращался, она улыбкой благодарила его. И тогда Стас был самым счастливым человеком на земле!
Насколько раньше он хотел, чтобы скорей наступил полдень и закончились работы, настолько теперь просил солнце не так быстро подниматься в зенит.
Но солнце неумолимо поднималось, и через пару часов Григорий Иванович ударил железкой по старому ведру и прокричал:
- Перекур!
Отец Тихон с упреком посмотрел на него, и тот виновато поправился:
- То есть, я хотел сказать - перерыв!
Стас с Ниной оставили носилки и присоединились к людям, которые плотной стеной окружили отца Тихона, сидевшего на бревне.
- Да, работы тут… - озадаченно крутили головами мужчины.
- Непочатый край!
- Одна расчистка не меньше недели займет!
- Непросто будет успеть! – вздохнул даже Григорий Иванович, в голосе которого, после первого же соприкосновения с объемом работ, исчезла прежняя уверенность. – А может, позвонить отцу благочинному, чтобы дал отбой? Ну, хотя бы до Покрова! А, Тихон Иванович?..
- Даже не знаю, как теперь быть… - вздохнув, задумался вслух отец Тихон. - Раз получили благословение – значит, надо выполнять. И потом, земляки, это же наш долг. И перед прошлым, и перед будущим. Пятьсот лет, поколение за поколением, предки начинали и заканчивали жизнь в этом святом месте… Здесь их крестили, здесь и отпевали…
- Такой храм, такой храм, батюшка! Тут, даже когда он закрылся, служба не прекращалась! – всхлипнула одна из старушек и, видя, что на нее смотрят с недоверием, перекрестилась: - Ей-Богу! Говорят, - понизила она голос почти до шепота, - по ночам здесь часто горели свечи, и пел церковный хор!
- Не может быть! - раздалось сразу несколько недоверчивых голосов.
- Может! – строго вступилась за старушку Ванина соседка. – Мне, бывало, и покойная Пелагея не раз про это рассказывала. Я тоже не верила. Пока сама однажды… не сподобилась и видеть, и слышать! И свечи горели. И хор пел. Как ангелы пели!
- Надо же…
- Вот чудо! – подивились в толпе.
- А что вы хотели – ведь храм!..
- Да что в храме – у меня дома, и даже не в доме, а в баньке чудо было! – подал голос сосед Стаса, из-за забора которого в их огород лилась вода. – Однажды попарился я, вышел и в яму, что рядом сам же выкопал, угодил. А дело, помнится, поздней осенью было. Края ямы – осклизлые, глубина… одним словом, чтобы уже не вылезти! Орал-кричал – никто не идет. Дело-то ночью было. Сижу – замерзаю. А в Бога я, прости, батюшка, не верил. Но вспомнил почему-то про Николая Угодника. Мне о нем бабка в детстве рассказывала, говорила – он людям в беде помогает. А тут – чем не беда? Ну, я и позвал, как мог… Позвал и вдруг слышу наверху такое ласковое: «А чего это ты тут, мужик, делаешь?» Я голову наверх. Гляжу – старичок стоит. Седенький такой, одежда не наша… «Да вот, говорю, пропадаю!» А он: «Зачем пропадать? Давай помогу!» Подал руку, вытащил меня из ямы и… исчез!
- Вот чудо! – снова подивились в толпе.
- Надо же…
- Да я вам таких чудес, знаете, сколько рассказать могу! – хохотнул басом дядя Андрей и красноречиво щелкнул себя пальцем по горлу. – Почитай, после каждой бани что-нибудь да случается!
- Да не пил я тогда! – возмутился сосед. - И теперь всем скажу, хоть под присягой – есть чудеса на белом свете!
- Верно, дядь Леша, и не только в Покровке! – поддержал мужчину «сражант». - В Чечне, знаете, сколько чудес каждый день бывает? У нас во взводе парень в пропасть полетел. Успел только «Господи, помилуй!» крикнуть. И что думаете? Лямкой от автомата за камень зацепился.
- Ну и что? – усмехнулся дядя Андрей, обиженный тем, что его не стали слушать.
- А то, что пропасть не два метра, а все пятьсот была. Если не больше. И карабинчики не разогнулись. А ствол, - «сражант» обвел всех уговаривающим взглядом, прося, чтобы люди поверили в то, что он скажет дальше, - каленый стальной ствол выгнулся, как лук! И держал парня, пока мы не подоспели… У нас тот автомат до сих пор, как святыня, в роте хранится. О нём даже в газетах писали! Я и вырезку могу прислать!
- Да мы и так тебе верим! – успокоили его.
- Есть чудеса, есть!
- Самое большое чудо будет, если храм восстановим.
- Да, и не к Преображенью или Покрову – а вообще… хоть когда-нибудь!
- Ну, что – продолжим?
- А надо ли? Все равно не успеем…
- Ломать, небось, проще было!
- Сюда бы этого Ваську Голубева! – поддакнул Стас, кивая на самую высокую надпись на колокольне. - Да самого заставить убирать всё это!
Отец Тихон как-то странно посмотрел на него, поморщился, как от боли, и поднялся с бревна, давая понять, что перерыв окончен.
- Нет, надо… надо успеть, земляки! – уже с полной решимостью в голосе сказал он. - Как только придут деньги, наймем бригаду строителей, а пока, чтобы не терять времени, своими силами подготовим для них фронт работ!
5
Нина обожгла Стаса уничтожающим взглядом.
Переговариваясь на ходу, люди потянулись к оставленным инструментам. Только Стас с Ниной шли молча. Странное дело, подумал вдруг Стас, сколько они уже знакомы и работали даже вместе, а за все это время не сказали друг другу ни одного слова…
И тут Нина, словно прочитав его мысли, вдруг окликнула его:
- Ой, Стас!
Она смотрела куда-то через плечо Стаса, но что ему было до этого!
- Да? – с готовностью отозвался он.
- Ты не мог бы выполнить одну мою просьбу?
«Одну?! Да хоть тысячу! Миллион!!»
Стас готов был пообещать Нине всё, что угодно, но вместо этого с трудом разлепил непослушные губы и каким-то чужим голосом произнес:
- К-конечно…
- Тогда сходи к своему знакомому, его Ником зовут, да? Скажи ему, чтобы он поработал со мной! – просительно улыбнулась Нина.
Стас проследовал глазами за ее взглядом и только теперь увидел неслышно подъехавший к храму джип и… Ника, который, выйдя из машины, оглядывался в поисках места работы.
- А я?.. – невольно вырвалось у него.
- А ты будешь руководить! Народ-то уже разбегаться начал… – стала уговаривать Нина. – Или… вон с другом своим поработаешь. Смотри, он как раз без пары остался! – кивнула она на Ваню, который нагружал носилки, и правда, оказавшиеся почему-то без носильщиков.
- Но ты замучаешься с этим Ником! – теряя контроль над собой, выпалил Стас. - Он же – наркоман!
- Кто – Ник? – не поверила Нина. - Да что я, наркоманов не видела?
- Ну, хорошо…
Стас с деланным равнодушием пожал плечами и с недоброй усмешкой пошел к Нику. Ох, и тяжело далась ему эта дорога всего в пару десятков шагов.
И Ник, как назло, встретил его радостно, сам протянув для приветствия руку.
Стас нехотя кивнул ему и с удивлением отметил, что Ник почти до неузнаваемости изменился всего за какой-то вечер и ночь. И взгляд у него стал спокойным, осмысленным. И рука не безвольной – а наоборот – крепкой и теплой.
Он подвел его к носилкам и нарочно громко, чтобы слышала Нина, спросил:
- Ты что вчера не пришел за димедролом?
- За каким еще димедролом? – смутился Ник.
- Ну, как ты называл его – за «колёсами»?
Ник как-то беспомощно посмотрел на Стаса, на Нину и натянуто улыбнулся.
- Какие еще «колёса»! О чем ты? Не знаю я никаких «колёс»! И знать больше не хочу! - наклонившись к самому уху Стаса, шепнул он.
Нина обожгла Стаса уничтожающим взглядом и приветливо обратилась к Нику:
- Не боишься запачкаться?
- Да нет!
- Тогда пошли!
Не сговариваясь, они дружно подняли носилки и направились к выходу.
Что оставалось делать Стасу?
Он вздохнул и потерянно направился к Ване, который словно только и ждал его.
6
- А ты куда? - остановил Стаса ближайший омоновец…
Насколько легко Стасу работалось вместе с Ниной, настолько трудно стало теперь. Комары жалили, не переставая. Тяжелые носилки казались невыносимыми. Стас готов был бросить их на каждом шагу. А привычному к любой работе Ване было хоть бы что! Он только поправлял сбившийся на бок крестик и снова брался за носилки...
Обливаясь потом, Стас каждый раз на выходе из храма с надеждой поднимал лицо к солнцу – но то словно застыло на небе в одной точке.
Ему уже казалось, что этой работе не будет конца, как она вдруг закончилась. Причем самым неожиданным и непостижимым образом.
Когда он, проклиная все на свете, в очередной раз вышел вслед за неутомимым Ваней из дверного проема, снаружи случилось то, что он видел только по телевизору.
Пока они наполняли носилки, на площади появился грузовик с омоновцами. В масках и с автоматами они оцепили храм.
Их командир что-то строго выговаривал отцу Тихону и Григорию Ивановичу. Рядом с ним стоял довольный директор школы.
Движимый любопытством, Стас невольно подался вперед.
- А ты куда? - остановил его ближайший омоновец.
- А я… заместитель руководителя по молодежи! – тут же нашелся Стас.
- А, ну тогда проходи!
Стас, покосившись на Нину, видит ли она – даже Макс, и тот, спрятавшись на всякий случай, смотрел на все это из-за колонны - подошел и услышал:
- Что за самоуправство: без разрешения местных властей, без согласования с архитектором трогать памятник, охраняемый государством! Нарушаете, граждане!
- Мы? – удивился отец Тихон.
- А вы что, это не читали? – осведомился Юрий Цезаревич и показал на темнеющую у входа табличку. - «Церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Памятник XVII-го века. Охраняется государством», - прочитал он вслух и обратился к командиру ОМОНа:
- Что я говорил?
- Все ясно! – кивнул тот. – Нарушение, как говорится, налицо! Всем разойтись!
Он жестом приказал своим омоновцам встать у дверей и никого больше не впускать в храм.
Глядя на все это, отец Тихон жестом подозвал Ника и тихо сказал:
- Дай-ка мне сюда свой телефон.
- Пожалуйста! – с готовностью отозвался тот.
- Москву как набрать?
- Говорите номер! – шепотом предложил Ник.
- Нет, я сам… этот номер не положено говорить вслух!
Отец Тихон нажал несколько кнопок и, отойдя в сторону, с кем-то вежливо поздоровался и стал что-то объяснять.
Тем временем омоновцы принялись уговаривать людей разойтись. Но те глядели на отца Тихона и не двигались с места. Даже Макс, осмелев, присоединился к ним.
- Да вы посмотрите, что это государство само с памятником сделало! - вслух возмущался Григорий Иванович.
- Разве так охраняют? - поддерживала его толпа.
- Преступников лучше б ловили!
Напряжение нарастало.
Неизвестно, чем бы все это закончилось, только у командира ОМОНа вдруг требовательно запищала рация.
- Да! – грубо бросил он в трубку и вдруг с изменившимся лицом вытянулся по стойке смирно. – Кто-о?! Да, товарищ генерал! Есть, товарищ генерал! Никак нет, товарищ генерал! Вопросов нет!
Люди на площади замерли в ожидании новых, более серьезных неприятностей.
Стас на всякий случай сделал несколько шагов назад, оказавшись вроде с отцом Тихоном и как бы не с ним.
Командир ОМОНа тем временем, закончив разговор, выдохнул от напряжения и как-то по-новому осмотрел храм. Затем приказал своим омоновцам отойти от его дверей и объявил:
- Все в порядке! Нарушений нет! Работы продолжать!
И, обращаясь к отцу Тихону, учтиво спросил:
- Может быть, вам дежурную группу оставить?
- Зачем? – не понял тот.
- Ну… охранять!
- Да нет, - засмеялся отец Тихон. - Мы уж как-нибудь сами!
- Тогда по машинам! – скомандовал офицер и, козырнув отцу Тихону, первым направился к грузовику, оставив директора школы в полном недоумении, а всех остальных – в нескрываемой радости.
Стас, чувствуя себя героем, вернулся к Ване, около которого стояла, глядя на него восторженными глазами, Лена.
- Я всё знаю! – сообщила она и протянула на ладошке несколько теплых, чуть мятых ягод земляники.
- Вкусно! – попробовав, похвалил Стас. – Первая ягода! Где взяла?
- В лесу, с мамой по пути немного собрали! Мы с ней в Выселках бабушку в больницу отправляли. У нее - апокалиптический удар! – с трудом выговаривая непривычно длинное слово, стала объяснять Лена.