Да уж, забудешь тут!
Карпов усмехнулся.
Вот и повод нарисовался сам собой для новой встречи. Только говорить о чем теперь с Кристиной, непонятно. Он вроде бы должен теперь скорбеть, а не выходило. Притворяться он не умел. Если предложить ей нейтральную тему для разговора, она сочтет его черствым.
Домчался он до тещиного дома в рекордное время. Светка уже уехала с каретой «Скорой помощи», увозящей тело ее матери. А в квартире еще работали оперативники.
– Добрый вечер. Вы? – старший группы пожал ему руку, мельком глянул на удостоверение. – Зять, как я понимаю, покойной?
– Он самый. – Карпов внимательно осматривал следы крови на полу, стенах, меловой силуэт ненавистной ему женщины. – Ничего себе бойня!!!
– Да бойни никакой особой не было, – поморщился оперативник и вздохнул. – Проломили голову старушке, а она потом пыталась до телефона добраться. Ползла, вот, видите, откровенный след? Брызги на стенах, думаю, тоже вызваны ее передвижением. До телефона она так и не добралась, думаю… Не звонила, тещенька, в воскресенье вечером, нет?
И он пытливо уставился Глебу в глаза. Слышал, наверняка слышал Светкину истерику. Теперь начнет умничать.
– Мне не звонила. Да она и никогда мне на мобильный не звонила. А дома меня не было. Я вернулся поздно. – Глеб пожал плечами, осматривая дверной замок. – Следов взлома не обнаружили?
– Да нет. Сама открыла. – Оперативник нехорошо ухмыльнулся. – Знакомый, видимо, за дверью стоял. Не заезжали к теще на блины в воскресенье?
– Да нет, я у нее по субботам обычно обедал. Пирогом с рыбой. – И Глеба замутило, стоило вспомнить.
– А где были в воскресенье-то? – будто стараясь припомнить его слова, наморщил лоб оперативник. – Что-то я прослушал?
– Вы не прослушали, коллега, – с нажимом ответил Глеб. – Я вам не говорил. Нигде я не был. Катался по городу. В магазин заезжал, покупки делал. Домой притащил два пакета. Время уточнять?
– Да нет, что вы, не нужно! – будто бы переполошился оперативник и даже со значением на погоны Глеба покосился.
Но Глеб знал, если не найдется у них подозреваемого, трепать его станут по полной программе, невзирая на заслуги и звания. И не дай бог видел его кто-то в тот день. И как он в подъезд входил, и как потом в машине сидел возле подъезда.
Так, минуточку! А ведь видел его один человек точно. Тот самый молодой мужик, с которым он нос к носу столкнулся в дверях подъездных. Он еще повел себя очень странно, будто напугался встречи с Глебом. Лица Карпов его рассмотреть не мог, темно было. А вот фигуру, осанку запомнил. И в случае чего может указать на него, как на возможного убийцу…
Нет, не может! И причин тому множество. Спросят, а ты-то зачем в подъезд заходил, мил– человек? И как раз в то самое время, когда тещу твою кто-то по голове пригрел. К Кристиночке, что этажом выше тещи живет? А она может этот факт подтвердить? Нет? Почему? Дома ее не было? Так то не ответ, мил-человек. И тут же напомнят, что своему позднему гостю открыла теща дверь сама, замок потому что не взломан. А кому она открыть могла в темное время суток, не испугавшись? Правильно, хорошо знакомому человеку или родственнику, коим Карпов Глебушко и являлся для нее.
Ох, господи!
Глеб поскучнел, наблюдая за работой оперативников. Не думал, не гадал, что все так обернется. Вроде бы и повода для печали нет. Подумаешь, теща померла. Про «печаль» такую анекдотов три сотни сложено. А радоваться Карпову особенно не с чего. Если, не дай бог, узнают, что он крутился в воскресенье поблизости, затаскают. И на работе проблемы возникнут. Светка еще, идиотка, масла в огонь подлила, начав истерить при оперативниках. Нужна Карпову мама ее, как же! Стал бы он руки марать об нее! Может, даже перекрестился бы, если Светка к маме той убралась с вещами своими. А теперь…
Что же это за малый с ним в дверях столкнулся, а? И чего он так испугался, отпрыгнул даже, будто нападения опасался?
Он запер дверь за опергруппой. Проводил их до машины. Снабдил своими телефонами, домашним, рабочим и мобильным. Посетовал на судьбу, оказавшуюся столь не расположенной к его погибшей теще, и, пожав на прощание им руки, пошел к Кристине за сыном.
– Папа!!! – взвизгнул Ванечка испуганно и прижался к нему, обняв за коленки. – Папа, бабушка умерла, ты знаешь?!
– Знаю, малыш, знаю. – Он подхватил его на руки, потрепал по русой головенке. – Не печалься, малыш. Это жизнь. Кто-то умирает, кто-то рождается. Н-да… Чего несу, спрашивается? Ты давай одевайся, надоел, наверное, тете Кристине?
Он, как зашел, избегал на нее смотреть, а тут глянул. И опешил.
– Что-то случилось?! – Карпов потянулся к ней, посадив сына на банкетку и вручив ему штаны и свитер.
Она пожала плечами и, не оборачиваясь, ушла в комнату. Он зачем-то направился следом. Зачем? Видел же, что ей не то что не хочется, не можется разговаривать. Лицо бледное, осунувшееся, черный свитер под горло оттенял его до прозрачности. Глаза покрасневшие. Спина сгорбившаяся. Неужели так из-за соседки переживает? Быть не может, а там как знать. Они вроде дружили.
– Кристина. Вы простите меня. – Карпов настиг ее у балкона, положил ей руки на плечи, останавливая. – Простите… Это вы из-за Натальи Ивановны так переживаете?
– У вас, я вижу, повода для переживаний нет? – хмыкнула она и повернулась.
– Нет, но… – Он смутился ее проницательности, но решил, что врать не станет. – Не скажу, что убит наповал этой страшной новостью. Она была… Она была гадким человеком.
– Возможно, но это не повод для того, чтобы убивать.
Она очень тщательно выговаривала слова, пожалуй, излишне тщательно, словно пыталась контролировать что-то. А Карпов не понимал, что именно. Он всегда плохо понимал женщин. Вот и в Светкиных ужимках, оказывается, за долгие годы не разобрался.
Он рассматривал ее исказившееся от горя лицо, и ему было жаль Кристину, очень жаль, но он не понимал ее совершенно. Ну, соседка, ну убита, но старый же человек, к тому же гадкий очень, мало ли кому она перешла дорогу.
– Да, не повод. Согласен, – закивал он и снова осторожно взял ее за плечи. – Но вы… Вы так расстроены… Вы были близки с ней?
– Господи, Глеб, вы совершенно не понимаете!!! – Она взмахнула руками, стряхивая с себя его руки.
– Я пытаюсь, честно! – он стоял теперь по стойке смирно перед ней, боясь сказать или сделать что-то лишнее.
– Что вы пытаетесь? – Она непонимающе заморгала.
– Пытаюсь понять. И… помочь вам, если это возможно.
– Господи! – снова с болью воскликнула она. – Понять! Помочь! О чем вы, Глеб?! Что вы несете? Что за представление передо мной тут разыгрываете? Да вы, может, теперь, как никто нуждаетесь в помощи!
– Я? Почему? – Карпов опешил. – Почему я нуждаюсь в помощи, объяснитесь? Да, у меня погибла теща, но я никогда не любил ее, и мы даже повздорили при последней нашей встрече, но…
– Вот именно! – перебила она его и ткнула указательным пальцем в грудь, туда, где серебрилась пуговица кителя под распахнутой на груди курткой. – У вас был мотив для убийства.
– Мотив?! Для чего?! – Он не хотел, да рассмеялся, хотя смех и вышел невеселым. – И вы туда же! Светка пыталась меня обвинять, теперь вы. С какой стати мне ее убивать?
– У вас был мотив! – настырно повторила она, обошла его сторонкой, как инфекционного больного, и взобралась на диван с ногами. – Вы ее ненавидели! Это очень аргументированный мотив для убийства. И еще…
– Что еще? – И вдруг заныло сердце от ее проникновенного жалостливого какого-то взгляда.
– Я видела вас в тот день, Глеб! – Кристина судорожно вздохнула, подпирая щеку ладонью. – Вернее не вас, а вашу машину. Я вернулась от родителей, шла со стоянки, машину там оставила. И тут ваша машина. Это ведь были вы?
– Я. – А с чего ему врать.
– Зачем? – она вдруг смолкла, будто собиралась с мыслями, потому вдохнула, выдохнула и снова: – Зачем вы приезжали в воскресенье вечером к Наталье Ивановне?
– Так я не к ней приезжал! – завопил Карпов, хотя прав никаких не имел на такой тон непотребный, Кристина перепугалась даже, кажется. – Я к вам приезжал, Кристина! Сначала машину поставил в проходном дворе и пешком сюда пришел. Поднялся по лестнице к вам на третий этаж. Позвонил, никто не открыл.
– Я была у родителей, – снова повторила она, и веря и не веря ему, взгляд во всяком случае об этом свидетельствовал очень красноречиво.
– Я понял, – кивнул Карпов, осторожно присел к ней на диван. – Так вот я прождал вас, вы не вернулись. Я ушел, покатался, снова подъехал сюда. Тут вы со стоянки идете. Тоненькая такая в пальто… Красивая очень… Я не осмелился, Кристина, подойти, хотя хотел помочь с пакетами и…
– Пальто я выбросила, – вдруг сказала она тихо и поползла на коленках к нему на край дивана. – Вымазала в грязи и выбросила.
– Можно было почистить, – заметил он вполголоса и, вытянув руку, дотронулся до ее волос. – Ну что случилось, Кристина? Что-то ведь случилось? Я не могу поверить, что вы так раздавлены гибелью моей тещи!
– Можно было почистить, – заметил он вполголоса и, вытянув руку, дотронулся до ее волос. – Ну что случилось, Кристина? Что-то ведь случилось? Я не могу поверить, что вы так раздавлены гибелью моей тещи!
Кристина теперь была совсем рядом. Карпов рассматривал ее, гладил пальцами по щекам, теребил волосы, убирая непослушные пряди за уши, и впервые за свою жизнь вдруг почувствовал женщину. Вернее, прочувствовал и понял ее горе, которым были переполнены ее глаза, которое сгорбило ее спину, высушило и обметало губы. Он вдруг сделался проницательным, чего никогда не замечал за собой прежде.
– Тебе больно?! – он очень осторожно взял ее за плечи и привлек к себе. – Почему?!
– Моя подруга… Она пропала. Пропала в субботу. Я звонила ей, – страдальчески сморщившись, начала говорить Кристина, боясь снова расплакаться. – Я звонила ей целых два дня. В понедельник поехала к ней на работу. Потом Сережа… мой коллега… провел опознание растерзанного железнодорожной аварией трупа. Сказал, что это Сима. Я поехала… Но это была не она. Тоже блондинка, но не она. Я сразу поняла это по маникюру. Симка никогда не носила накладных ногтей, у нее свои были шикарные. Но сегодня утром… – Слезы снова потекли, хотя, казалось, она все их уже выплакала. – Утром мы снова с ним поехали в морг. И Сима… На этот раз это оказалась она. Смерть, как мне сказали, наступила в понедельник вечером. От болевого шока!
– От болевого шока?! – Карпов выпрямился, обхватив ее лицо ладонями. – Авария?
– Нет… Ее пытали, Глеб!!! – Ее вспухшие обветренные губы задрожали, и Кристина зашептала истерично, с надрывом: – Ее страшно пытали!!! У нее сломаны все пальцы!!! У нее все тело… Господи! За что ее так?! У нее все тело в ожогах!!! А на спине… Ей содрали кожу, Глеб!!!
– Ты все это видела?!
От жалости к ней ему стало больно дышать. Он совсем забыл, что оставил в прихожей сына надевать штаны и свитер. Что ему нужно забрать его отсюда и ехать домой, ждать там свою жену, у которой трагически погибла мать. Нужно успокаивать ее как-то, хлопотать. Теперь ведь столько всего предстояло сделать.
Но он не мог! Не мог, потому что не чувствовал боли женщины, которая родила ему сына, с такой остротой. Не жалел ее, не хотел с ней нянчиться и утешать. Он не хотел ее и не хотел ее горя!!!
Если бы Кристина…
Если бы она сейчас сказала ему – оставайся, он бы остался, позабыв обо всем: и о сыне, и о жене, и об их семейном горе. И сделал бы для Кристины все, о чем бы она ни попросила. И даже если бы и не попросила, он бы предугадал и сделал все равно.
– Господи, девочка! Тебе не стоило ехать туда и смотреть на это! Это страшно, я знаю, о чем говорю, – как-то незаметно он пересадил ее к себе на колени и сжимал теперь так, будто боялся, что она исчезнет.
– Больше некому, – всхлипнула она ему в воротник кителя и потерлась зареванной щекой о его щеку. – У нее были только я и мать. Но мать – вечная Симкина проблема. Она даже на опознание не поехала, поспешив перебраться в ее квартиру. Это так… Это так несправедливо, Глеб!!! Как жить дальше, господи, как?!
Светкин звонок на мобильный раздался как раз в тот момент, который всегда считается неподходящим. Глеб очень хотел поцеловать Кристину. Он только успел приподнять ее лицо за подбородок и нацелился на ее губы, как позвонила Светка.
– Ты где? – спросила жена слабым надтреснутым голосом, и ему тут же стало стыдно.
– Я забираю Ваньку. Скоро будем дома.
Кристина слезла с его коленок, как только завозился телефон в его кармане. Отползла на другой конец дивана, и он снова перестал понимать и чувствовать ее. И это нервировало. Тут еще Ванька захныкал в прихожей. Кристина засобиралась к нему.
– Господи, сколько же нужно времени, чтобы одеть ребенка! – взвизгнула жена. – Я тут с ног сбилась, а он там надеть ему куртку не может! Кристина пригрела? Смотри, Карпов, глаза выцарапаю и тебе и ей, так и знай!!!
Он не стал с ней ругаться, просто отключил телефон. Кристина все слышала, понимающе нахмурилась, слезла с дивана и пошла в прихожую, на ходу приговаривая:
– Она права, Глеб, это неправильно. У нее горе, вам следует быть вместе.
– А ты?! Ты как же? – он попридержал ее у дверей комнаты, попытался снова обнять, она вырвалась. – Ты останешься одна?
– Нет. Сейчас приедет Сережа.
– Сережа?! – Карпов наморщил лоб, тут же вспомнил и воскликнул: – Ах да, коллега! Он утешит?
Ему не стоило говорить так. Так неправильно. У Кристины даже лицо дернулось, и выражение непонятной гадливости застыло на нем.
Карпов обругал себя. Но он ведь никогда не понимал женщин. Понимал сейчас только себя, а ему сделалось тошно. От того, что ему приходилось уезжать от нее. А кто-то приедет скоро ему на смену и станет обнимать эту девочку, гладить ее по спине и лицу, говорить нужные правильные слова, варить ей кофе, заворачивать ноги в теплый плед. И нянчиться с ней, как с ребенком. А это ведь он, он должен был все это делать, а не кто-то другой!
Он сел на коленки перед Ванькой, рассеянно глядя на то, как сын пытается завязать шнурки на ботинках. Не выдержал, завязал сам. Поправил на нем шапку, одернул куртку, повязал шарфом.
– Выходи, я сейчас, – подтолкнул он его в спину к распахнутой входной двери. – Никуда не отходи, стой рядом!
Ванька вышел и послушно застыл возле притолоки, поглядывая на взрослых пытливыми детскими глазенками.
– Ступайте, Глеб, – снова переходя на «вы», потребовала Кристина.
– Ты справишься? – Он повернулся к ней, загораживая ее от любопытного Ваньки.
– Я справлюсь. – Она больше не смотрела на него, рассматривая растянутый рукав черного свитера, и снова повторила, потому что он мешкал и не уходил: – Ступайте, я справлюсь.
– А я нет!!! – выдохнул он с чувством, пятясь к открытой двери. – Я не справлюсь, Кристина!
– Ступайте, Глеб. – Она его уже почти выталкивала, налегая ему на грудь дверью. – Ступайте же! Все проходит! Всё… И это тоже пройдет, я знаю…
Глава 5
Она обманула его! Все сказала неправильно, хотя и хотела казаться знатоком в таких важных жизненных вопросах. У него ничего не прошло. И он постоянно думал о ней, хотя и пытался уйти с головой в хлопоты, обрушившиеся на семью. Куда-то ездил, что-то делал, заказывал, ругался с могильщиками, напившимися раньше срока. Светку пытался утешать, и даже как-то получалось не фальшивить. В самом деле, жалко ее было, слишком уж она убивалась по матери.
Ванечку на все это время пришлось оставить Светкиной сослуживице. Не хотелось ни Глебу, ни Светлане окунать малыша в эту трагедию. Да и некогда было с ним заниматься, беготня и суета одна. Когда все закончилось, все разошлись и последний стакан после поминок был вымыт, Светка повернулась к нему от маминой раковины и вдруг сказала:
– Глеб, я… Я хотела тебя предупредить.
– О чем?
Он был слишком измотан, почти не спал и не ел, поэтому снова не понял ее и не расслышал в ее тоне никаких угроз. И еще потому не понял, что снова думал о Кристине. Как она там? Как все прошло? Похороны ее подруги тоже должны были состояться именно сегодня. Выдержала она, нет это страшное испытание?
– Будет расследование, – с нажимом проговорила жена.
– Будет, конечно.
– Мне станут задавать вопросы.
– Ну?
– И станут спрашивать, где ты был в воскресенье, как раз в то время, когда убили маму.
– И что?
– Я скажу им правду! Всю правду о тебе! – с выражением чтицы продекламировала Светка.
– То есть? – Карпов нехорошо прищурился.
– Я скажу, что тебя не было дома! Ни на какое алиби с моей стороны не рассчитывай! Вот так-то, дорогой!!!
– Ну, ты и дура, – выдохнул он и, побарабанив пальцами по тещиной клеенке в ядовито-голубых рыбинах, которую она любила расстилать на обеденном столе, добавил тоже с выражением, немного привирая: – Мне твое алиби, как жопе дверца, дорогая! И меня на предмет моего отсутствия в воскресный вечер дома уже допрашивали. И я избавил тебя от необходимости стучать на родного мужа, рассказал все сам.
– Что ты рассказал?
Она еще пыталась держаться героем, задирала кверху маленький носик, ногу воинственно в сторону отставила, но видно было, хватит ее ненадолго. Слишком не хватало ей маминой поддержки.
Вот у кого воля была! Воля и несгибаемая жажда властвовать и подчинять. Теперь мамы нету, и Светке тяжело, а Жорж…
А что Жорж? Будет он у нее теперь или нет, еще непонятно. Это мама настаивала на их отношениях, а без мамы Светка может и не решиться их продолжить.
– Я рассказал, где и с кем был в тот вечер, – ответил Глеб с усмешкой.
– Где и с кем… – эхом отозвалась жена и задумалась, подбоченившись. После недолгих раздумий решилась все же уточнить: – И с кем же?
– А это тебя не касается, дорогая, – снова усмехнулся Глеб и кивнул для пущей убедительности: – Совершенно!
– Считаешь? – воинственность ее начала убывать помаленьку, на глазах выступили слезы. – Ты?.. Ты завел себе кого-то, да? Ты собрался бросить меня и Ванечку? Сейчас?! Именно сейчас, когда мы так в тебе нуждаемся?!