Молодой остановился напротив Пауля.
– Ты бы не ковырял, – посоветовал Пауль. – Кто знает, что там в ней…
– Мне кажется, что она стала толще, – не услышал молодой. – Стебли… кора на них толще…
– Это иллюзия. – Бригадир хрумкал стеблем. – Психологическое. Через месяц работы всем кажется, что она становится толще. Но это не так. Она абсолютно не изменилась за последние годы… Не волнуйся, все будет хорошо. Давай домой шагай…
Бригадир сморщился, выплюнул зеленую жвачку. Пауль подумал, что даже очки не помогают, он знает, что она зеленая и воспринимает ее как зеленую, даже несмотря на оранжевость. И еще подумал, что сейчас его стошнит, нельзя есть ее по утрам…
– Потолстела, – повторил молодой. – Она потолстела.
Пауль хмыкнул. Всем, кто работает на подсеке больше года, начинает казаться, что дела идут плохо. Потом проходит. У него прошло.
– Шагай, – кивнул бригадир молодому. – Отдохни.
После чего повернулся к Паулю. И снова плюнул зеленым. Спросил:
– Фронтально или углубляться будешь?
– Фронтально.
Пауль потихоньку ухмыльнулся. Все любят работать фронтально, ни одному здравомыслящему человеку не нравится углубляться в зелень. И легче фронтально.
– А может, углубишься? – спросил бригадир. – Сегодня смена задержится…
– Ладно.
Нечего с бригадиром спорить, чем меньше споришь с бригадиром, тем чаще получаешь выходные. Пауль пристегнул к поясу трос – без троса в нее было лучше не уходить, – вытянул из чехла косу и шагнул вперед.
Первое движение – это важно. Слева направо. Новички, они все секут справа налево, это неверно. Кинематика плеча устроена так, что справа налево удобнее, но это только на первый взгляд. Так действительно легче, только через неделю такой работы начинает воспаляться плечевая суставная сумка, а при воспаленной плечевой сумке не поработаешь. Залечивать ее приходится довольно долго, чуть ли не месяц. Хотя бригадиры новичков и учат, но пока сам не надорвешься, не убедишься. Поэтому слева направо. Слева направо. Железное правило.
Пауль взмахнул косой. Зелень секлась хорошо. Стебли сочные и мягкие, расслаивались первым прикосновением. Но стеблей было много. Среднее расстояние между ними пять сантиметров, даже руку трудно просунуть. Вжих. Остаются черенки где-то в метр, их лучше оставлять – так новые стебли прорастают гораздо медленнее. Для продвижения же вглубь тропинка вырубается почти под корень. Кроме слева направо важен ритм. Только поддерживая ритм можно продержаться смену, ритм и дыхание, Пауль прекрасно это знал. И дышал правильно. Носом.
Он быстро вырубил просеку, небольшую, метров сорок. Потом остановился, пять минут передышки. Прилег, расслабился. Когда лежишь в ней, чувствуешь себя как в колодце. В высоту уходят зеленые, даже через оранжевые очки, стены, они подпирают небо. Впрочем, снизу нельзя долго смотреть вверх, это Пауль тоже знал, и тоже по собственному опыту, – голова начнет кружиться, не сможешь работать. Поэтому Пауль поднялся на ноги и продолжил вырубать периметр. Слева направо. Справа налево и через три часа он совсем промок от сока. Сок был везде, даже в сапогах.
Но Пауль продолжал.
К полудню Пауль освободил значительный радиус. Вокруг этого радиуса она на некоторое время перестанет расти, таким образом, Пауль один, лично, остановил ее продвижение на значительном отрезке периметра. А завтра я ее вообще вырублю.
Пауль подумал и остановился. Надо было пообедать. Многие просто берут свежие побеги и едят, некоторые просто откусывают от стеблей и едят. Как бригадир. Пауль так не мог, он вообще не переносил ее в сыром виде, только запеченную и спрессованную в галеты. Запивал фильтрованной кипяченой водой. И так каждый день. Всю жизнь. Потому, что больше ничего, кроме нее, не было.
Пауль достал ранец с галетами и фляжку. Аппетит… Аппетита не было. Но есть надо. По вкусу она была как она, другого вкуса Пауль не знал. Но есть надо, и Пауль стал есть. Он одолел уже четыре галетины, как появился бригадир.
– Бросай, – сказал он. – Там тебя ждут.
– Что бросать? – не понял Пауль.
– Косу бросай. То есть не бросай, а зачехляй и бери с собой. Там тебя ждут.
– Кто? Где ждет?
– Кому надо. Возле генератора. Поедем лучше. А делянку за тебя выкосят. Я снаружи жду.
Пауль вытер лезвие косы, спрятал в чехол. Он был удивлен. На его памяти подсеку прерывали всего два раза – первый раз, когда засорились фильтры, второй раз, когда взбесился помощник механика. Помощник раскопал где-то винтовку и стрелял по всем, кого видел, и грозился взорвать баки с горючим, остановить его было никак нельзя. Паулю пришлось его убить. Была еще одна винтовка, но стрелять нельзя – можно в баки попасть, поэтому Пауля и вызвали. Он метнул косу. По сложной траектории, даже не видя помощника механика.
Пауль попал. Прямо в затылок. А косу выкинул, другую себе заказал.
Может, и сейчас что-то такое случилось, Пауль решил не загадывать, пристроил чехол поудобнее и выбрался из зарослей.
Бригадир сидел на своем старом дамском велосипеде, ждал. Пауль вытер лицо рукавом – специально, чтобы густеющий сок не мешал ветру.
– Переоденься. – Бригадир снял с багажника чистый комбинезон.
– Зачем? – не понял Пауль.
– Переодевайся.
Пауль пожал плечами и переоделся. Бригадир обошел вокруг Пауля, остался доволен.
– Комбинезон потом можешь забрать…
Но Пауль уже покатил под гору.
Бригадир догнал. Скоро. Его велосипед скрипел и позвякивал, это раздражало, но и было приятно почему-то тоже. И вообще, приятно после работы ехать под гору и слушать ветерок. По-другому ветерка ведь не почувствуешь, в природе его нет, а вентилятор это совсем другое. А тут ветерок совсем даровой.
Навстречу шагала смена, отчего-то раньше времени. Лица недовольные, на Пауля поглядели с удивлением. Он сделал лицо важное – ничего, пусть работают, оборону-то держать надо. Ручкой им даже помахал.
Сначала Пауль думал, что они заедут все-таки в контору, но к ней они не свернули, а направились сразу на техническую площадку, на север.
На технической площадке много чего было сосредоточено, и фильтры, и дистилляторы, и солнечные батареи – все пять штук, но самое главное – генератор. Генератор и мастерские, самое большое здание в полисе, десять метров в высоту, настоящий ангар. Он был почти вровень с ней, а на крыше возвышалась мачта. На мачте Пауль никогда не был, но рассказывали, что ничего интересного там нет – вокруг только она. Зеленая и ровная. Она почему-то всегда растет ровно – та, что в низинах, всегда выше, а та, что на холмах – пониже. Вместе получается ровный ковер. Зеленый.
Пауль плюнул.
Вокруг генератора была протянута колючая проволока, хотя никто и так не полезет, все знают, что если генератор накроется, то худо будет всем. Разве что сумасшедший, как тогда… Рядом с ангаром бочки с топливом под специальной солнечной крышей. Будка с охраной. Все как надо.
Рядом с будкой скамеечка, на скамеечке человек. Бригадир подкатил к нему. Человек зевнул и сказал:
– Спасибо.
Бригадир кивнул и сразу убрался, ему еще работать много. Пауль остался с человеком, отметив, что он его раньше вроде бы не видел.
Наверное, в конторе работает, решил Пауль, шишка какая-нибудь, не шишек-то всех знаю. И по возрасту подходит – старый, даже седой…
Пауль представился.
– Пауль? – переспросил человек.
– Угу.
– Это, наверное, в честь Баньяна? Я ведь слышал, вы лучший?
– Может быть. А кто такой Баньян?
– Это великий лесоруб, – улыбнулся человек. – Он срубал сосну одним взмахом топора. Сказочный персонаж.
– Чего срубал? – не понял Пауль.
– Дерево. Не важно… Значит, вы косарь?
– Лесник. – Пауль кивнул. – Можно и косарь.
– Я всегда думал, что у косарей правая рука чуть лучше развита.
– Не. Надо просто руки менять иногда. Или неделя правой, неделя левой. А вы кто?
– Я биолог, – сказал человек. – Вроде как…
– Настоящий?
Биолог кивнул.
– Я думал, биологи давно вымерли. – Пауль достал косу, почесал ногу. – Ну, еще до нее. Они были не нужны больше и вымерли, переделались кто в лесников, кто в водников…
– Я вообще-то кузнец, – сказал биолог, – биологом я раньше был, давно.
– Понятно. А я все время лесник. Маленьким еще бочки возил только. А зачем сейчас биологи нужны?
– Да вот. Случилось…
– Что случилось?
– Потом узнаете. Удивительная вещь… Ну, пойдемте, там нас уже ждут…
– Куда пойдем? – удивился Пауль.
Биолог кивнул в сторону ангара.
– Туда? В генераторную?
– Нет, на площадку. Там вертолет. Мы полетим.
Да…
Пауль посмотрел в сторону своего дома. Как резко-то. С утра жил себе жил, а тут…
– Нам спешить надо, поверьте. Пойдемте, нас ждут.
– А куда… – Пауль ничего не понимал. – Куда мы…
Биолог прихватил Пауля за локоть и поволок к ангару.
– Мы недолго, – бормотал биолог. – Максимум пару дней там пробудем, а потом сразу обратно. Получим сверхурочные выходные.
Биолог прихватил Пауля за локоть и поволок к ангару.
– Мы недолго, – бормотал биолог. – Максимум пару дней там пробудем, а потом сразу обратно. Получим сверхурочные выходные.
– Выходные это нормально… Только надо ведь…
– Не волнуйтесь, все будет хорошо. Возможно, нам даже отпуск дадут, у вас ведь не было отпусков?
– Не было…
– Вот видите!
Биолог спешил, аж подпрыгивал от радостного нетерпения, а Пауль думал, что сопляка он так и не вздул, и тот теперь наверняка разболтается. Хорошо хоть три косы прихватил – наверняка косить придется, зачем еще позвали? Больше ничего я не умею, только косить. Слева направо.
Возле ворот биолог свернул направо, они обогнули ангар, и Пауль увидел. Раньше он его видел только на картинках.
Вертолет. Большая острорылая бочка синего цвета, лопасти устало тянутся вниз. Пауль думал, что вертолеты меньше. Раза в три.
– Это вертолет? – тихо спросил Пауль.
– Вертолет, – кивнул биолог. – Я тоже его никогда не видел… В последнее время во всяком случае…
Пауль смотрел. Вертолет был прекрасен. Он был как море. Прекрасен, как море. Вот что гремело в небе день назад. Вертолет. Его мало кто вообще видел, только слышали иногда. Он прилетал очень, очень редко. По делам.
Вокруг вертолета ходил заросший человек в кожаной куртке и в кожаном шлеме. Он что-то подкручивал в небольших открытых лючках, похлопывал по обшивке, довольно мурлыкал. Вертолетчик, догадался Пауль. Вертолетчик был очень старый. Лохматый и седой. Такие старые даже уже не работали, только ходили туда-сюда или в шахматы играли, короче, бездельничали, Пауль их не одобрял.
А этот старый был вертолетчиком. Он заметил биолога и Пауля, злобно приблизился.
– Вы идете? – буркнул он.
– Мы, – кивнул биолог. – Мы летим. Машина готова?
– Машина всегда готова. – Вертолетчик забрался в кабину.
– Куда мы идем? – спросил Пауль.
– Точка «Ноль», – ответил биолог.
Пауль чуть очки даже не снял.
Точка «Ноль». Есть две точки. «Ноль» и «Земля». Полис – это точка «Земля». Раз в полгода на точку «Ноль» отвозят на вертолете припасы и смену из нескольких человек, а обратно привозят нефть. Там вышка, она качает.
Пауль посмотрел на вышку на крыше ангара. Наверняка та вышка по-другому выглядит. Она качает, а мы перерабатываем, и переработанного хватает на год и даже чуть-чуть остается. На нефти работают фильтры, на нефти работает генератор, все, что крутится, работает на нефти. Можно выжить и без нефти, но это тяжело. Без нефти все будут только работать с утра до вечера, а так нельзя. Если все будут только работать – цивилизация остановится, это все знают. Кстати, до следующего полета на «Ноль» еще три месяца и там тоже неплохие лесники, подумал Пауль. И ему очень хотелось спросить: зачем они туда идут? Он здесь нужен, а там и свои есть…
Но Пауль не спросил. Если уж послан вертолет, если уж нашли биолога, то, значит, действительно случилось что-то важное. Зачем тогда спрашивать?
Турбины заныли, и лопасти сплавились в мутный круг. Биолог подтолкнул Пауля к вертолету, а дальше он плохо помнил, над головой ревело, мир качнулся, и Паулю стало плохо.
Потом он очухался. Напротив мутило биолога. Очень и очень мутило, Паулю даже жалко его стало. И вертолетчика стало жалко, бедный вертолетчик.
Паулю было плохо еще с полчаса наверное, а полегчало как-то резко, разом. И тошнота прошла, и головокружение. Пауль обрадовался и неосмотрительно поглядел вниз, и ему снова стало плохо. Еще хуже, чем раньше. Зелень, кругом только зелень, зелень, зелень. Зеленый цвет, мерзость. Почему вокруг столько зеленого? И где очки?
Очки валялись под сиденьем. Раздавленные. Пауля затошнило еще сильнее, он попробовал закрыть глаза.
– Не стоит, – просипел биолог. – Лучше глаза не закрывать, тогда тошнит меньше… Гораздо…
Вдруг биолог пустился в хохот. Хохотал и хохотал, после чего его вдруг отпустило, и он принялся болтать. Рассказывал про себя.
Это он ведь раньше был биологом, а последнее время работал парамедиком, потом кузнецом, вечером еще учил детей в школе. А совсем раньше два года провел в истребительном отряде, тогда они еще были. Он ездил на танке, и они выжигали и вытаптывали, вырезали и еще по-другому пытались.
По небу тогда еще летали вертолеты. С вертолетов сбрасывали бочки с напалмом. Она выгорала, а через два дня вырастала снова. А через неделю она уже была той же величины, и приходилось снова лететь и сбрасывать бочки. Очень скоро кончился напалм, и бочки тоже кончились, и вертолеты больше не летали, и вообще.
Она даже на севере успевала прорастать. Она вообще прорастала везде. Даже на асфальте.
Биолог принялся рассказывать историю прорастания, хотя ее и так каждый знал. Таяние антарктической шапки привело к опреснению воды и массовой гибели водорослей, плюс вырубание лесов в Амазонии, плюс суперпожар в Приморье, плюс марсианские старты. Кислорода стало катастрофически не хватать, и была выведена она. Она росла в разы быстрей китайского бамбука, распространялась со скоростью подорожника, поглощала углекислый газ и вырабатывала кислород в запредельных количествах, могла расти везде – в пустынях и за Полярным кругом, одним словом, казалась просто незаменимой.
Никто не обратил внимания на тот факт, что она поглощает не только углекислоту, но и воду, а уничтожить ее можно, лишь вскопав землю на метр и засыпав ее солью. Густо.
Ее выпустили. Кислород восстановился быстро, однако оказалось, что недостаток кислорода не главная проблема…
– Наш город зарос за неделю, – болтал биолог, – мы ничего не могли сделать. Прошел слух, что сбросят дефолиант, что надо переждать совсем немного, люди не уехали, а остались в домах. Через неделю она зеленела везде и выйти никуда было уже нельзя. Начался настоящий кошмар. Тогда еще не знали, что ее можно есть и пить. Я помню, помню, как все это было…
Биолог замолчал. И молчал до приземления. Приземлились они почти в сумерках. Вертолет завернул тошнотворный вираж, и Пауль первый раз увидел, как садится солнце.
Потом они опустились в глубины, и стало сразу темно. На посадочной площадке ждал человек. Человек как человек, на бригадира похож. Он и оказался местным бригадиром. Они долго здоровались, потом человек повел Пауля и биолога в вагончик.
Точка «Ноль», насколько Пауль успел ее рассмотреть в сумерках, была угрюмым местом. Никакой вышки, вместо нее нефтяной насос. Насос с неприятным скрежетом вертелся и качался, рядом врыт в землю танк для нефти, чуть наискось стояли два барака и небольшая избушка под жестяной крышей. Больше ничего. Шест с лампой, кажется, только усугублял мрачность, лучше бы уж совсем темно. Впрочем, плюсы Пауль тоже успел отметить – периметр совсем маленький, его могли поддерживать всего человек пять.
Бригадир проводил как раз к этой избушке. В избушке нашлось несколько пустых двухъярусных кроватей, стол, стулья. На столе ужин, от ужина Пауль с биологом быстро отказались, а подоспевший вертолетчик не отказался. Он устроился за столом и стал пить кипяток, хрустеть галетами и сквозь хруст бурчать злобное. Бригадир проследовал в свободный угол, там тоже был маленький столик, за ним и устроились. Он достал лист бумаги и быстро набросал план точки «Ноль». Три квадратика, кружочек, молоток. Рядом с молотком крестик.
– Здесь, – сказал он.
– Сколько человек… видели? – спросил биолог.
– Четверо. Считая Косого.
– Это тот, который пропал?
– Да. Он пропал. Я не знаю, как это случилось… Он успел пристегнуть трос и ушел…
– Вы не пытались пройти по тросу? Нет, конечно… Это правильно. Не стоит. Но вы его не вытащили?
– Нет, – помотал головой бригадир. – Мы оставили. Чтобы направление отследить…
– Правильно, – сказал биолог. – Это правильно, завтра мы пройдем…
– А кого видели-то? – спросил Пауль.
Биолог улыбнулся так широко, что Пауль даже испугался – сейчас он расскажет про зеленых людей. Некоторые считают, что в ней водятся зеленые люди – это что-то вроде оборотней. И что все, кто исчезает в ней, – они утаскиваются этими зелеными. Но это все бред. В траве никого нет.
Пауль глядел на биолога. А биолог на бригадира.
Бригадир долго молчал, потом как-то неуверенно сказал:
– Позавчера четыре человека видели собаку.
– Как? – не понял Пауль.
– Видели собаку, – подтвердил бригадир.
– Какую собаку? – тупо спросил Пауль.
Пауль знал, что такое собака. Это такое существо. Оно, как, впрочем, и другие существа, включая червей, не выжили. Стали ископаемыми.
– Какую собаку? – тоже спросил биолог.
– Белую.
– Белую… А что еще? Расскажите подробно, письмо очень невнятное было…
– Конечно, невнятное – у меня руки тряслись. Я сам ничего не видел, я проверял насос… Прибегает Косой, кричит – собака, собака! Когда я там появился, никакой собаки не было. А Косой уже убежал. Трое остальных рассказали так: они вели подсеку по западу и вдруг увидели собаку…