– Попался! – взревел полковник, вытрясая из свернутого полотенца сотовый телефон фирмы «Сименс» – такие были в ходу лет десять назад. – Что, голубчик, запретил работодатель брать с собой средства связи? Под угрозой лишения гонорара, говоришь?
– Бинго! – восторженно вопила Статская, выхватывая у полковника мобильник.
– Какие же вы кретины… – плевался и вертелся капитан. – Эта штука все равно разряжена, у нее старый аккумулятор, это жена мне сунула на всякий случай, я даже не знал о нем… А если и не так, в этом квадрате все равно нет сотовой связи.
– Заткнись! – махал полковник кулаками перед его носом. Потом стащил наволочку с подушки, принялся скручивать и запихивать ее в глотку капитану.
– Не работает, – помрачнела Статская, отшвыривая телефон. – Этот кусок кирпича даже не включается, убедитесь сами…
– Тихо… – вдруг сказал полковник, прикладывая палец к губам. И все застыли, навострив уши. Из коридора донесся шорох, скрипнула половица.
– Коридорный? – предположила Евгения Дмитриевна.
– Да вроде прибрали коридорного… – возразила Статская.
– Ах да…
Полковник Костровой был сегодня на коне. Он уже летел с проворностью легкоатлета к двери, распахнул ее, вытряхнулся в коридор. Испуганный вскрик, и кто-то затопал, спасаясь бегством. Обуянные охотничьим азартом, пассажиры повалили из каюты. По коридору улепетывал помощник Шварц, а полковник, улюлюкая и сквернословя, уже догонял его – он несся страусовыми прыжками, стремительно сокращая дистанцию. Догнал, подсек ногу – и покатились оба, создавая в узком пространстве яростную возню. Послышался шлепок затрещины, испуганный помощник ответил симметрично – пяткой в грудь, полковник охнул, выбыв временно из баталии. Но когда тот метнулся с низкого старта, полковник предпринял отчаянный рывок, выбрасывая руки, схватил его стальными клешнями за лодыжки. Шварц извивался, сопел от натуги, а полковник гоготал, впиваясь ногтями в живую плоть. Женщины обогнали мужчин, вырвались вперед – они словно ведьмы, способные постоять за свое право на жизнь. Но Евгения Дмитриевна споткнулась о торчащую, как коряга, ступню Кострового и стала неодолимым барьером для разогнавшегося Вышинского. Блондинка выбежала на финишный отрезок трассы, с победным воплем оседлала Шварца, стала хватать его за руки. Оба яростно возились, делая страшные глаза. Подоспели Бобрович с Зуевым, прижали руки помощника к полу. Но тот сопротивлялся, он обладал достаточной силой, чтобы противостоять четырем безумным «дикарям».
– Душите его, Маргарита Юрьевна… – хрипел Бобрович.
– Чем? – растерялась блондинка.
– Налогами, блин… – разозлился полковник, он уже изнемогал, обуздывая непокорные ноги Шварца. – Ручками, дорогая, ручками, не бойтесь их запачкать… Или вы не можете без перчаток и стальной удавки?
Блондинка смекнула, и вскоре физиономия Шварца уже цвела всевозможными пятнами. Евгения Дмитриевна, отодрав от себя прилипчивого Вышинского, неслась обратно, за веревкой. Последний «орешек» оказался самым крепким. Но и он не устоял под натиском взбешенных пассажиров. Его перевернули на спину, стали связывать, а Евгения Дмитриевна хищно дышала ему в затылок и торжественно уверяла, что если он будет дергаться, она точно оторвет ему ухо.
– И это хорошо, – удовлетворенно вымолвил вспотевший полковник, созерцая связанное вдоль и попрек тело.
– Хорошо-то хорошо, Федор Иванович, – мрачно буркнул обмякший Вышинский, опасливо трогая царапину на разбитой губе, – но как бы не стало еще хуже…
– Вы о чем? – не понял полковник.
– Даже не знаю, Федор Иванович… Мы столько тут всего натворили…
– Мы?! – взревел полковник. – Да вы в своем уме, Роман Сергеевич?! Боитесь, что вас посадят за совершение актов вандализма и наказание виновных? А вам не приходит в голову, что мы, законопослушные граждане, всего лишь защищаемся?!
– Так-то оно так, полковник…
– Тогда за работу, бездельники! – воскликнул не растерявший боевого задора полковник. – Груз готов и упакован, осталось перетащить его в машинное отделение! Там всего два выхода, мы уже проверили, двери надежные, ключи наверху! Нужно убедиться, что ни у кого из этих упырей и упыриц не припрятаны в карманах дубликаты ключей. Вперед, болезные, вперед! – развязно гоготал полковник. – Я выведу вас из кризиса!
Пришлось потрудиться и попотеть, стаскивая обездвиженные тела в машинное отделение. Экипаж не сопротивлялся, ему и нечем было сопротивляться. Официантка Алиса с мексиканской страстью сверкала глазами, но не могла даже плеваться. Впрочем, глаза ее говорили о многом. Остальные вели себя смирно, даже помощник Шварц, сообразивший, что сопротивляться в текущем положении – только бесить хищных зверей. Поэтому обошлось без дополнительных увечий. Тела бросали под холодные агрегаты, удостоверились, что в этой части судна только две двери – в соседний трюм и на лестницу, ведущую в основной коридор с каютами. Никто не сомневался, что рано или поздно они развяжутся, поэтому скрупулезно проверяли прочность дверей. Но с этим все в порядке: двери напоминали аналогичные в подводной лодке – тяжелые, из закаленной стали, оснащенные встроенными замками. Безмерно уставшие, люди выходили из машинного отделения, в изнеможении валились на пол.
– Черт, я отвратительно трезвый, – пожаловался Вышинский. – С этим нужно что-то делать. Господа, я правильно понимаю сложившуюся ситуацию: теперь на яхте только мы, можно вздохнуть свободно, мы можем шататься где нам вздумается, не шарахаться от себе подобных?
– Как-то так, Роман Сергеевич, – согласился обливающийся потом полковник. – Доберемся до кают-компании, будем ждать, пока нас кто-нибудь возьмет на буксир или хотя бы сообщит в Сочи наши координаты. А этим ублюдкам конец, – он плотоядно оскалился, ткнув большим пальцем за спину. – Их выведут на чистую воду, можете не сомневаться… – он в изнеможении откинул голову к стене.
– Нам следует поискать Желтухина, – вдруг подала голос Евгения Дмитриевна.
– С чего бы это? – поинтересовался Бобрович.
– Мы не уверены, что этот боцман выбросил его за борт, – объяснила Евгения Дмитриевна. – Вполне возможно, что майора спрятали на яхте. Следует осмотреть трюм и все каюты.
– Чушь, – фыркнул Вышинский. – Вы сами-то в это верите? Открою вам секрет, Евгения Дмитриевна, самоуверенные люди, убежденные в своей непотопляемости, чаще всего и оказываются в заднице.
– Евгения Дмитриевна права, – внезапно встал на сторону женщины Зуев. – Нужно убедиться. Не колпачок от флэшки потеряли. Мы, конечно, вымотались до чертей, но, думаю, еще одна прогулка по яхте не убьет нас окончательно. Женщины могут подняться в кают-компанию, скоротают там время за легкими напитками и непринужденной беседой.
– Ну, уж хрен, – зябко поводила плечами Маргарита Юрьевна. – Я допускаю, что мы одни на яхте, но как-то все равно не по себе. Я тоже пойду искать это чучело.
– Ладно, – полковник, кряхтя, начал подниматься. – Отдадим дань памяти майору…
И снова люди бродили по яхте, проникая во все помещения и укромные закутки. Спустились в трюм, потом постояли возле машинного отделения, за дверьми которого проистекала «мышиная» возня. Майор Желтухин, как и следовало ожидать, пропал бесследно. Кто-то поволокся на корму, кто-то, плюнув на все, полез в кают-компанию, полковник завернул на камбуз. Бобрович припал к фальшборту, уныло вглядывался в бескрайние дали, потом харкнул, потащился в туалет. Люди с трудом волочили ноги, усталость тянула к земле. Зуев нашел в себе силы подняться в ходовую рубку, где, как дитя малое, начал баловаться со штурвалом. Когда полковник, вооруженный палкой медно-коричневой колбасы и устрашающим кухонным ножом, возник в кают-компании, там было тихо. Каюта молчала напряженными женскими голосами. Маргарита Юрьевна скорчилась с ногами на диване, испуганно смотрела на нож. Евгения Дмитриевна с толикой интереса – на колбасу. Она сидела в кресле, обняв сорванный со стены штурвал, и нервно поглаживала его гладкие выступающие части. В этом было что-то эротическое, хотя женщина об этом даже не догадывалась.
– Девочки… – грубовато пробасил Федор Иванович, вторгаясь в кают-компанию, и простодушно хохотнул: – Ах, прошу прощения, дамы вы наши непреклонного возраста… Как насчет колбаски с макияжем?
Он уселся на свободный диван, подтащил к себе элегантный столик и принялся прямо на стекле рубить ножом колбасу. Женщины мрачно наблюдали. В глазах Евгении Дмитриевны поселилась грусть. Блондинка вновь покрывалась пятнами. Делиться с дамами полковник не стал, начал забрасывать нарезанную колбасу себе в рот и с наслаждением жевать. Блондинка судорожно сглотнула. Евгения Дмитриевна укоризненно покачала головой.
– Вы непроходимый мужлан, полковник. Боюсь даже спрашивать про ваш уровень сексуальной культуры…
– Вы непроходимый мужлан, полковник. Боюсь даже спрашивать про ваш уровень сексуальной культуры…
– Это подрывает мой авторитет? А чего это вы про секс заговорили, милочка? – осклабился полковник, покосился на рукоятки штурвала, ставшие предметом женской ласки. – Евгения Дмитриевна, ну, не так же откровенно… Хотите колбасы? Подходите, нарублю вам.
Блондинка издала пугающий звук – она еще сдерживала рвотные позывы, но уже с трудом. Федор Иванович почесал свою «интеллектуальную собственность», пожал плечами, отложил нож и двинулся к бару. Приволокся вялый Зуев, покосился на Евгению Дмитриевну, немного приободрился, пошлый огонек блеснул в глазах.
– Давно хотел спросить, Евгения Дмитриевна, ваша должность передалась вам не половым путем, нет?
– Ненавижу вас всех… – прорычала прокурорская работница, швыряя штурвал на пол. Все задумчиво смотрели, как он прыгает и грохочет.
Зуев пожал плечами, подался к бару и принялся отодвигать плечом уснувшего там полковника. Маргарита Юрьевна дотянулась до сумочки, висящей на спинке стула, откопала в ней зеркальце и стала обреченно себя разглядывать. Пятен на мордашке меньше не становилось.
– Это моя сумочка, – равнодушно заметила Евгения Дмитриевна.
– Зато зеркало – мое, – огрызнулась Маргарита Юрьевна.
– Всем привет, – преувеличенно бодро возвестил Вышинский, объявляясь в кают-компании. Меланхолично обозрел две мужские спины у бара, застывших женщин, декоративное штурвальное колесо на полу. – Вы отлично выглядите, Маргарита Юрьевна, – пошутил он. – Не стоит волноваться из-за пятен. А вы сегодня такая эротичная, Евгения Дмитриевна, – он удивленно уставился на вторую женщину – та подалась вперед, сверлила его угрюмым взором, спутанные волосы были разбросаны по плечам. – Что это на вас нашло, Евгения Дмитриевна? Вы, ей-богу, сегодня неотразимы.
– Убью, – пообещала женщина и расслабилась, откинувшись на спинку кресла.
Трепать языками желания не было – люди устали. Вышинский, сохранивший представления о хороших манерах, разнес женщинам напитки, сам пристроился с бокалом недалеко от входа. Тянули алкоголь в тягостном молчании, украдкой поглядывая друг на друга. Присмирел полковник, снова начал мрачнеть, поглядывать на дверь. Вышинский постоянно перекладывал ногу на ногу, ерзал. Хмурился Зуев, нервно прикладывался к бокалу. Евгения Дмитриевна превращалась в изваяние, покрытое вулканическим пеплом. Маргарита Юрьевна как-то ритмично подергивалась, чесалась, теребила спутанные пряди.
– Что-то не так? – решился высказаться Вышинский. Он облизнул губы, с усилием проглотил слюну. – Почему такие грустные? Все нормально, последний раунд остался за нами, мы одни на этом адском судне… Маргарита Юрьевна, что с вами? Кто-то сделал вашу куклу Вуду и тыкает в нее зубочисткой?
Блондинка промолчала, только глаза ее сделались как озера, поросшие болотной ряской.
– Все отлично, Роман Сергеевич, – голос полковника звучал, как из перевернутого ведра. – Мы прекрасно себя чувствуем. Не дает покоя лишь один элементарный вопрос. Маленький такой. Где Бобрович?
Застонала Евгения Дмитриевна, уткнула голову в колени. Из глаз Маргариты Юрьевны потекли слезы. Растерянно заморгал Зуев.
– Минуточку, господа, минуточку… – забормотал он. – Чего вы так волнуетесь? Дмитрий Валентинович все время был с нами, я совсем недавно его видел. Мы бродили по яхте, он был рядом, потом сказал, что хочет отлучиться в туалет… Он сейчас придет, не переживайте…
Но дверь в кают-компанию оставалась закрытой, лестница не скрипела. Текли минуты, а Бобровича не было. По каюте ползли флюиды страха, забирались в черепные коробки, превращали людей в жалкие подобия существ с чувством собственного достоинства.
– Не стоит нервничать, господа… – просипел Вышинский. – Если мы все собрались в кают-компании, это не значит, что и Бобрович был обязан сюда явиться. Он мог забраться в любую из кают, упасть на кровать, чтобы передохнуть – уснуть, в конце концов. Мы жутко измотаны, сейчас любой из нас, кто окажется в горизонтальном положении, уснет без задних ног…
Все это было именно так, повода для паники не было, но паника вновь охватывала измученных людей. Алкоголь не помогал, текли минуты.
– Дьявол! – встрепенулся полковник. – Если этот тип действительно уснул, я лично вышвырну его за борт! Ну что, вперед, унылые мои? Теперь на поиски Бобровича? Что вы так смотрите на меня, Маргарита Юрьевна? – и полковник нескладно пошутил: – Хорошо, мы выполним ваше завещание – развеем ваш прах над морем…
Четверть часа спустя выяснилось, что взятые в плен труженики «Ковчега» по-прежнему томятся в машинном отделении и, судя по звукам, еще не развязались. Бобрович растворился в параллельных пространствах. Никаких следов! В туалете первой каюты, впрочем, присутствовал «свежий» запашок, но это свидетельствовало лишь о том, что до унитаза Дмитрий Валентинович все же добрался. На крики и призывную ругань он не отзывался. Потрясенные люди выбирались на левый борт. Маргарита Юрьевна хлюпала носом. Евгения Дмитриевна выглядела все хуже и хуже. Зуев ссутулился, побледнел. Вышинский нервно озирался – он теперь, по образу и подобию Федора Ивановича, таскал с собой кухонный нож. На полковника было страшно смотреть – он превращался в какую-то рыхлую развалину. Запали глаза, щетина торчала дыбом. Люди стояли на ветру, пытались что-то придумать, придумать хотя бы смешное объяснение.
– В это трудно поверить, господа, – произнес замогильным голосом Костровой, – но имеется вероятность, что члены команды ни в чем не виноваты.
– Чушь, полковник, – поежился Вышинский. – Что вы хотите сказать?
– А что тут непонятного? – выкрикнула Евгения Дмитриевна. – На яхте, кроме нас оставшихся, никого не было. Команду обезвредили и изолировали. А человек пропал. По-вашему, он сам это сделал? По доброй воле? Из вредности?
– Если разобраться, любой из нас мог его подкараулить, – гнул кладбищенским тоном полковник. – После изоляции команды мы расслабились, каждый болтался, где хотел, мы не следили ни за временем, ни за людьми. Павел Гаврилович якобы демонстративно полез на кокпит, хотя непонятно, где был до этого и после этого…
– А вы демонстративно завернули на камбуз, – огрызнулся Зуев. – Хотя из камбуза пробраться к каютам гораздо проще, чем с капитанского мостика…
– Цыц! – взревел полковник. – Вы удивитесь, Павел Гаврилович, но я точно знаю, где был и что делал! А вот что делали вы, я не знаю. И вы трое – тоже, – полковник взял на изготовку кухонный нож, чем вызвал неоднозначную реакцию в рядах упомянутых. – Фактически любой из вас мог подкараулить Бобровича, треснуть его чем-нибудь по башке.
– Вы охренели, полковник, – шмыгнула носом Маргарита Юрьевна. – Треснуть-то можно, а дальше? Тащить эту тушу через половину корабля, чтобы сбросить за борт? Я похожа на Ивана Поддубного?
– Если бы тащили, мы бы заметили, – флегматично сказала Евгения Дмитриевна. – Для преступника это слишком рискованно – мы все находились где-то рядом.
– Подождите, подождите, – замотал головой Вышинский. – Я не верю, что кто-то из нас мог напасть на Бобровича… Господа, поработайте мозгами, вы же умные люди, сосредоточьтесь. Пропали уже пятеро, почему не допустить, что один из пропавших и есть преступник? Ведь если он пропал, на него никто не подумает, верно? Это такой избитый ход в детективной литературе…
– Во-первых, мы не в детективной литературе, – возразила Маргарита Юрьевна. – Во-вторых, если это так, то где он прячется? Мы несколько раз облазили всю яхту! Я могу по ней ходить уже с закрытыми глазами!
– Ну, мало ли, – смутился Вышинский. – Это сравнительно большое судно, мы не можем добраться до всех тайников, предусмотренных конструкцией.
– Да ради бога, – прогудел полковник. – И кого же вы, Роман Сергеевич, прочите на роль злодея? Слюнтяя Аркадьева? Не смешите, вся суть этого жалкого человечка у нас перед глазами. Скандалиста Глуховца? Да чем он лучше Аркадьева? Дылда стоеросовая… Есаулова Полина Викторовна? Ха, не смешите мои тапочки… Желтухин? Отличный кандидат, Роман Сергеевич, но меня это не проймет: прохвост Желтухин со всеми его пороками и сильными сторонами – наш человек…
– А если это… Бобрович? – споткнувшись, выдавил Зуев.
Полковник приоткрыл от изумления рот, недоверчиво фыркнул.
– Вы перегибаете палку, Зуев…
– А вот мне уже все равно, – каким-то деревянным тоном отозвалась Статская, обняла себя за плечи, окинула тоскливым взглядом бескрайнее море, тяжело вздохнула и побрела в ближайший проход. Люди изумленно смотрели ей вслед.
– Вы куда, Маргарита Юрьевна? – нахмурился полковник. – Вас никто не отпускал.
– Господи, этой особе уже наплевать на себя… – потрясенно прошептала работница прокуратуры.
– Мы должны держаться вместе, – напомнил Вышинский. – Не покидайте нас, Маргарита Юрьевна. А то пропадете.