Он отпрянул, когда бледный от страха чиновник снова вознамерился его схватить, прыгнул «солдатиком» за борт, махая ногами, успешно вынырнул, поплыл, неловко загребая руками.
– Дьявол! – выругался Зуев. Завертелся, как юла. А враг уже вырвался из заточения. Члены команды, изрыгая ругательства, уже гремели по лестнице. Этого хватило для стимулирования героизма. Зуев бросился к спасательному кругу, принялся судорожно его отвязывать. Он быстро справился с задачей. Не спуская взгляда с чернеющего прохода, откуда в любое мгновение могла повалить нечистая сила, принялся втискиваться в круг. Пропихнул его до пояса, неуклюже перевалился через борт. Бушующая стихия билась в борт, уже летела в глаза…
Евгения Дмитриевна, как самая подготовленная и спортивная, оставила позади Статскую и пришла к финишу первой. Блондинка, оглашая пространство жалобными стонами, еще выпутывалась из водорослей, билась о камни, а та уже заползла на бугристую, относительно покатую плиту, где передохнула и стала приводить себя в порядок – приглаживать пятерней слипшиеся волосы, запихивать непокорные прелести в остатки бюстгальтера.
– Что, Маргарита Юрьевна, получаете удовольствие из водорослей? – ехидно поинтересовалась она. Женщина уже не выглядела такой поверженной и потрясенной, как несколько минут назад. В ней явно пробуждался интерес к жизни.
– Да шли бы вы сами знаете куда… – бурчала блондинка. Она уже возилась в прибрежной зоне, где валялось множество камней – от полноценных глыб до мелких окатышей. Она пыталась подняться, но ее сбивали волны, и Маргарита Юрьевна вместо дополнительных очков, зарабатывала дополнительные шишки. Наконец, она догадалась, опустилась на колени и поползла на четвереньках, вздрагивая каждый раз, когда по попе ударяла волна. Евгения Дмитриевна наблюдала за ней с усмешкой. Маргарита Юрьевна шмякнулась на плиту, издала мучительный стон, перевернулась и закрыла глаза. Трудно смотреть снизу вверх на колючий дождик, стучащий тебе по носу…
– Спасибо, что помогли, Евгения Дмитриевна, – прошептала блондинка. – Вы так любезны…
– А чего вам помогать, вы и сами прекрасно справились. Представляете, вернетесь домой вся такая посвежевшая, с живописными синяками – вот муж-то обрадуется.
– И со свежим нервным срывом… – Статская предпочла не напрягать обстановку, села – неприятно лежать, когда по лицу тебе постоянно что-то стучит. Две женщины сидели на одной плите, неприязненно поглядывали друг на друга. Мокрые, изнуренные, сексуально не привлекательные. Они пока не чувствовали холода – адреналин в крови еще не угомонился.
– Вы хорошо плаваете, – заметила Статская.
– У меня есть еще пара достоинств, – подумав, кивнула Евгения Дмитриевна. – Я хорошо стреляю из пистолета, занимаюсь на альпинистской стенке и каждую зиму встаю на лыжи.
– Последнее вам здесь обязательно пригодится. Так же, как и первое. Можете полазить по скалам, а мы посмеемся.
– А вы оказались не такой трусливой, как я думала, – призналась Евгения Дмитриевна. – Я имею в виду этот ваш идиотский прыжок.
– А если идиотский, так за каким вы прыгнули за мной? – разозлилась блондинка.
– Дамы, может, прекратите ругаться и поможете мужчине, который уже десять лет не посещал бассейн? – донесся слабый голос. Вышинский бултыхался на мелководье, повторяя те же движения, что минутой ранее совершала Маргарита Юрьевна. Поднялся, чтобы выбраться с достоинством, но упругая волна ударила по лодыжкам, сбила с ног. Он вскричал от боли, ободрав коленку, пополз на корточках, пытаясь удержать невозмутимую улыбку. Женщины задумчиво на него смотрели.
– Спасибо, дамы, помогли… – обессиленно вымолвил Вышинский, рухнув на соседнюю плиту. – Дьявол, руки отнимаются… Окажись этот остров дальше метров на десять – и всё, привет, Нептун…
– Что же вы так плохо плаваете, Роман Сергеевич? – упрекнула Евгения Дмитриевна. – У вас такая спортивная фигура, да и сами вы парень хоть куда…
– Так уж вышло, Евгения Дмитриевна… Увлекаюсь теннисом, посещаю спортзал, мотоклуб, сауну… А вот до бассейна всё руки не доходят. Не могу я разорваться, слишком много неотложных государственных дел. Вот если бы у меня имелся двойник, которому я мог бы доверить принятие ответственных решений по работе…
– Похоже, вы то еще брехло, Роман Сергеевич, – неодобрительно покосилась на него женщина.
– Доврался до власти, блин… – фыркнула под нос блондинка. Возможно, она оговорилась, но прозвучало тоже неплохо.
– О, мы стихийно продолжаем обличать пороки современного общества и существующего строя, взмыленные мои? – удивился Вышинский. – Полагаете, мне нечего вам ответить?
– Помогите, черт возьми… – донесся с порывом ветра слабый голос. Дискуссию пришлось прервать, и люди, вышедшие из моря, стали с любопытством озираться.
Чиновник Зуев, умудрившийся не выпасть из спасательного круга, не смог добраться до единственного покатого места на острове. Его прибило к скале несколько левее, и он судорожно пытался за что-то зацепиться. Но руки срывались, его относило от скалы, тут же ударяла волна, и чиновник снова бился о камни. Он ругался исключительно матом, звал на помощь. Люди не шевелились, меланхолично смотрели, как их товарищ по несчастью пытается обуздать стихию. А тому удалось, наконец, ухватиться за выступ в скале, он подтянулся, выдержал удар волны, стал перебирать второй рукой, нашаривая подходящую выпуклость. Но тут подоспел девятый вал, окатил его с ног до головы, и чиновника отнесло от берега вместе с пеной. Он снова чертыхался, пытался плыть – хорошо, что круг оставался при нем. Движения человека слабели, он становился белее извести.
– Может, поможем? – неуверенно предложила Евгения Дмитриевна.
– Ага, возлюбим ближнего своего, – фыркнула Статская. – Идет он лесом, его никто сюда не звал. Да и вас, собственно, тоже.
– Сейчас, подождем немного, – вздохнул Вышинский. – Если уж совсем тонуть будет… Вставать не хочется, Евгения Дмитриевна, – объяснил он в ответ на укоризненный взгляд.
А у Зуева намечались определенные подвижки. Очередная волна отнесла его не только к скале, но и в сторону. Он яростно заработал руками и вскоре оказался в зоне, где отвесные монолиты уже не торчали из воды. Он нащупал ногами дно, о чем и возвестил оптимистическим рычанием. Выбравшись по пояс, он стащил с себя круг и дальше выбирался уже ползком, как все нормальные люди. Спустя минуту он ворочался где-то неподалеку, дышал, как загнанный марафонец.
– Черт вас побери, могли бы и помочь… – он отхаркивался, кашлял.
– Устали сильно, Павел Гаврилович, – оправдался Вышинский. – Да вы и сами справились, вы молодец. Ну, как почувствовали вкус отчизны?
– Да пошла она на хрен, ваша отчизна… – плевался Зуев. Он пытался встать на четвереньки, но разъезжались все четыре конечности. – Дерьмо, конец света, не ту страну назвали Россией, мать ее…
– Да мы давно уже не в России, – хохотнула Статская. – Чего вы тут несете какую-то чушь?
– А где мы? – поежилась Евгения Дмитриевна. Чем дольше они сидели на камнях, тем явственнее ощущался дискомфорт – дождь не унимался, усиливался ветер. Область низкого давления, словно нарочно, зависла над островом и никуда не желала смещаться.
– Это неважно, где мы, а важно, с кем мы, – проворчал из-за камня Зуев. – Что, господа, хотели спрятаться друг от друга?.. Вот и спрятались, блин.
Прозвучало как-то зловеще.
– Черт бы вас побрал, – ругнулась блондинка. – Какого хрена вы за мной поперлись? Я на это как-то не рассчитывала.
– Действительно, странно, – согласилась замерзающая Евгения Дмитриевна. – Получается, что нам не жить друг без друга…
– И на хрена же вы бросили коня, есаул? – начал интересоваться сам у себя Зуев.
Постепенно возвращались подзабытые страхи, люди исподлобья поглядывали друг на друга. И, видимо, большинство уже задавалось резонным вопросом – а что мы выгадали этой сменой обстановки, кроме того, что сбежали от буйной команды?
– Смотрите! – воскликнула Статская, вытягивая руку.
– Господи, Маргарита Юрьевна, да ну вас в баню… – поежился Вышинский. – Нас уже трясет от этих ваших «смотрите»…
Но посмотреть действительно было на что. Видимость за пеленой была никудышной. Все рябило, расплывалось. Но контуры судна просматривались – зыбкие, эфемерные. Яхта «Ковчег» за мутной пеленой напоминала зловещего призрака, выбравшегося из бездонных глубин. Она казалась ненастоящей, вылитой химерой. Люди подавленно молчали, всматривались в мутные очертания элегантной яхты. По идее, «Ковчег» уже должно было отнести на запад, но он по-прежнему был здесь и радовал глаз. Он отошел от места высадки на пару кабельтовых и встал. Теперь от острова его отделяло порядка четырехсот метров. Судно находилось на грани видимости, но спутать его стреловидные очертания с чем-то другим было невозможно. С острова просматривался лишь силуэт, людей на палубе не было видно. Порывы ветра заглушали голоса и крики.
– Господи, это чудовище снова здесь… – дрогнул голос Статской. – Почему оно нас преследует?
– Вот уж воистину… – зачарованно пробормотал Зуев. – Узнаем все больше, а понимаем все меньше…
– Почему они там встали? – сглотнула Евгения Дмитриевна.
– Лучше спросить, КАК они там встали? – поправил Зуев. – В этом море огромная глубина, им просто не хватит якорной цепи…
– Мне кажется, это объяснимо, – глухо отозвался Вышинский. – Вблизи от острова морское дно, видимо, приподнимается, образуется что-то вроде отмели или шельфа… Эти чертовы пираты вылезли из трюма и первым делом стали сбрасывать якорь из клюза, надеясь, что повезет. Им повезло…
– А нам – нет… – вздрогнула блондинка.
– Успокойтесь, Маргарита Юрьевна, не все так плохо. Встать у острова – это единственное, на что они способны. Факт устрашения, понимаете? Направлять яхту, куда ему вздумается, капитан не в состоянии – она действительно неисправна. Горючего нет. Отправиться вплавь к острову, чтобы хорошенько нам накостылять или с какой-то другой, более жестокой целью… – Вышинский задумался, резко замотал головой. – Не верю, господа. Суперменов там нет. Нужно быть отменным пловцом, чтобы преодолеть такое расстояние. Обратите внимание – оно почти втрое превышает дистанцию, которую одолели мы. А мы ведь тоже не задохлики, верно? Пусть стоят, мотают нервы, берут на испуг…
– Но вы не ответили на мой вопрос, почему они встали? – тихим голосом повторила Евгения Дмитриевна. – Только лишь для того, чтобы добить нашу нервную систему?
– Я не знаю… – напрягся Вышинский. – Вы так об этом говорите. У вас имеется версия?
– Возможно… – женщина побледнела. – Попугать, пощелкать клыками – это, конечно, тема. Но, боюсь, не основная. Они стоят и не дрейфуют дальше по той простой причине, что не могут бросить посреди моря своего сообщника, который… – она собралась с силами и закончила: – находится среди нас.
– О, боже, снова этот пресловутый сообщник… – застонал Зуев. – Вам не кажется, что данный мнимый персонаж превращается в какой-то жупел? А ведь ничем не подтверждено, что он в природе существует. Это всего лишь ваши фантазии…
Но остальные не разделяли его оптимистическое мнение. Каждый как-то подобрался, глубоко вздохнул.
– Эх, убить бы вас всех… – тоскливо размечталась блондинка, – навязались тут на мою голову.
– А чего мы действительно за ней попрыгали? – пожал плечами Вышинский. – Забрались бы в кают-компанию, там всего одна дверь, держали бы оборону до подхода подкрепления. Там тепло, выпить есть, и мухи, опять же, не кусают.
– Но враг бы остался в нашем коллективе, – пожала плечами Евгения Дмитриевна. – То есть пятая колонна. Нет уж, лучше здесь. Тут мы, по крайней мере, можем рассчитывать, что в нашу теплую компанию не впутаются посторонние.
Беседа угасла. Люди сникли, поджимали ноги, обнимали себя за плечи. Не унимался дождь – напротив, он делался плотнее и ожесточеннее. Тучи опустились совсем низко, контуры судна, застывшего на «рейде», уже почти не просматривались. Расчихался Зуев, потом заявил, что хватит обзаводиться простудой, если есть возможность укрыться от дождя. Он первым побрел на поиски крыши над головой. Остальные потащились за ним. Ходить по острову было практически невозможно. Повсюду камни, предательские расщелины, торчащие зубцы, больно ранящие ступни. Пещера, которую они видели с яхты, оказалась непригодной для проживания. В нее затекала вода, и сидеть там можно было, лишь согнувшись в три погибели. Пришлось бродить по периметру, рискуя подвернуть ногу. Люди перебирались через гранитные махины, балансировали, чтобы не разбиться. Часто приходилось двигаться вприсядку, чтобы не рухнуть «с высоты человеческого роста». Попутно выяснилось, что отлогий спуск к воде, заваленный камнями, – единственное место, где можно высадиться на остров. Но убежище нашлось – на дальней стороне. Между скалами был узкий проход, за ним открывалась вертикальная трещина в монолитном камне. По скользкой дорожке, заваленной крошкой, они дошли до вместительной пещеры, увенчанной потеками минералов и тускло освещенной дневным светом.
Здесь, по крайней мере, было сухо. Люди падали на камни, стонали от облегчения. Зуев, прочихавшись, стащил с себя рубашку, начал отжимать ее. Разложил на камне, чтобы подсохла. Начал стаскивать с себя трико – блондинка издала протестующий рык, а Евгения Дмитриевна взмолилась:
– Павел Гаврилович, мы вас умоляем…
– Да ладно, я в плавках, – буркнул Зуев. – Вы же не хотите, чтобы я тут помер от пневмонии?
– Господи, да делайте, что хотите, – театрально вздохнула Евгения Дмитриевна, закрывая глаза. Впоследствии, впрочем, открыла и украдкой стала посматривать на Зуева. У того оказалась спортивная фигура, и в купальных шортах он смотрелся не столь уж возмутительно. Он выжал трико, разложил их сушиться и начал яростно разминать мышцы, не обращая внимания на окружающих.
– Еще один атлет, блин, – проворчала Статская, – она тоже украдкой наблюдала за чиновником. – И тоже не умеет плавать.
– А может, я придуривался, Маргарита Юрьевна? – скабрезно подмигнул Зуев. Он, похоже, поэтапно возвращался к жизни. – А если откровенно, то плавать я в принципе умею, но только в бассейне, где все замкнуто и всегда можно добраться до лестницы. Психология, Маргарита Юрьевна, стыдно, но должен признаться. В иных ситуациях охватывает страх, от которого отнимаются конечности. Рекомендую, кстати, господа, мне уже не холодно.
– В этом что-то есть, – согласился Вышинский и принялся стаскивать раскисшее отрепье, когда-то считавшееся элегантным пиджаком.
– Но-но, – насторожилась Статская. – Надеюсь, это не закончится пробуждением основного инстинкта.
– Заметьте, – встрепенулся Вышинский, – это вы сказали. А я хотел всего лишь снять с себя мокрую одежду. Дамы могут тоже разоблачиться – что в этом стыдного? В нашем коллективе сложились такие интересные отношения… – он невесело рассмеялся. – С одной стороны, мы органически не перевариваем друг друга, а с другой – тесно сблизились. Давайте, дамы, не смущайтесь.
– Черта с два, – пробормотала блондинка. – Я скорее умру, чем покажу вам хоть кусочек своего тела.
Евгения Дмитриевна поежилась. Раздеваться ей тоже не хотелось, но прилипшая к телу одежда вызывала отчаянный дискомфорт. Она колебалась. Впрочем, Вышинский разделся только до пояса, отшвырнул безнадежно испорченный пиджак, начал с силой отжимать рубашку. Постучал по наручным часам, приложил их к уху, чтобы убедиться, что идут.
– Начало седьмого, господа. Погода мрачная, и так темно, а скоро окончательно стемнеет. Будем куковать тут – ни кола, ни двора – всю ночь, без одеял, без обогревателя. И посигналить нечем. Хотя ночью нас все равно не подберут.
– Если кто-то и пройдет мимо, то подберут «Ковчег», – проворчал Зуев. – Если у этих тварей на яхте, конечно, нет других планов. А утром настанет ясная погода, и мы весь день будем на них любоваться…
– А мне вот интересно, – вдруг сказала грудным голосом Евгения Дмитриевна, и все с опаской на нее посмотрели. – Я пытаюсь представить, что сейчас происходит в голове… одного из нас, и у меня это никак не получается. Зачем он в этом участвует? Какой высокий смысл этой похабщины? И что он планирует делать, находясь сейчас здесь, среди нас? Что тут вообще можно сделать? У него есть план или он рассчитывает на импровизацию?
Настала тишина, только ветер посвистывал за пределами пещеры и дождь моросил, не уставая. Ответа женщина не ждала, просто хотела отследить реакцию. Надулась блондинка, смотрела исподлобья. Вышинский ухмыльнулся как-то криво, потом решил вернуть челюсть на место… и испытал затруднения, связанные с одеревенением лицевых мышц.
– Ну, вы это… – как-то неопределенно крякнул Зуев и решил на время спрятать глаза. – Вы тут пока подумайте над вопросом Евгении Дмитриевны, а я, если нет возражений, сбегаю отолью.
– Фи, – поморщилась блондинка.
– Вы не ходите в туалет? – удивился Зуев. – Счастливая вы, Маргарита Юрьевна. Простите за прямоту. Хорошо, я выйду подышать свежим морским бризом. Надеюсь, за сорок секунд вы не успеете по мне заскучать?
– Сопровождающего возьмите, – проворчала Евгения Дмитриевна.
Вышинский поперхнулся и закашлялся.
– Зачем? – манерно удивился Зуев. – Чего я должен бояться на улице, если все, кого я должен бояться, находятся в пещере? Вы, главное, не выходите никуда. А что касается вашего вопроса, Евгения Дмитриевна, – Зуев задержался на выходе, повернулся – его лицо спряталось во мрак, только в глазах что-то мерцало, – то, с вероятностью один к трем, поскольку себя я исключаю, вы должны знать на него ответ, ибо вам тоже ничто не мешает оказаться этим человеком.
На этой оптимистичной ноте Зуев выбрался из пещеры. Не сказать, что после его ухода вспыхнула ожесточенная дискуссия. Все сидели, набрав в рот воды, таращились друг на друга. Только Статская пробормотала: