Хорошее было время, замечательное!..
Во время моего затянувшегося рассказа мы медленно обходили по периметру большой внутренний двор храма. Снова шеренги криосфинксов, небольшие статуи фараонов, колонны.
В центре двора слева от входа в гипостильный зал высилась огромная статуя фараона. У его ног располагалась небольшая – до колена – женская фигура.
– Рамзес Второй с женой и дочерью. – Я остановился напротив скульптуры.
– Не поняла, а где вторая статуя? – Алекса оглянулась по сторонам. – Тут только одна женская фигура.
– Это одно и то же лицо – дочь фараона, она же его жена.
– Он женился на своей дочери? Разве так можно? – удивилась Алекса.
– А кто ему запретит? Он же фараон. Воплощение живого Бога, что хочет, то и делает. У него было шесть жен, одна из них его сестра, три другие – его дочери.
– Браки между близкими родственниками плохо сказываются на потомстве. Могут родиться дети с генетическими отклонениями.
– Вот поэтому у Рамзеса Второго было около сотни отпрысков. Ни в чем себя не ограничивал. Время было тяжелое, сплошные войны, со всех сторон нападают враги. И самое главное – еще не существовало такого понятия, как мирный договор между государствами.
Рамзес Второй именно тем и прославился, что первым в истории сумел заключить мирное соглашение между воюющими сторонами. Именно здесь, на стенах храма Амона сохранился текст договора между египтянами и хетами.
Давай пройдем в гипостильный зал, полюбуемся красотой неземной.
Вот и наступил долгожданный момент. Самое сильное впечатление от храма Амона остается именно после этого зала – сто тридцать колонн, уходящих в открытое небо. Крыши над этой колоннадой никогда не было – погода позволяла обойтись без этой лишней детали.
В итоге получалось совершенно потрясающее зрелище – либо можно было наслаждаться ясным голубым небом между гигантских (до 24 метров в высоту) искусственных стволов папируса, либо звездной теменью.
Даже сейчас в наш век небоскребов ощущается грандиозность этого великого сооружения. Трудно себе представить, какое впечатление эта красота производила на древних египтян.
– Пойдем дальше, тут есть еще один необычный экспонат, который пользуется особым спросом именно у женского пола. – Я поманил Алексу за собой дальше в глубь территории храма.
Речь шла о знаменитой скульптуре жука-скарабея на высоком постаменте возле священного водоема и лежащего обелиска.
По распространенному поверью, этот скарабей – символ богатства и удачи в Древнем Египте – обладает чудодейственными свойствами: достаточно семь раз обойти его по кругу, и можно рассчитывать на то, что ваше загаданное желание обязательно сбудется.
Неудивительно, что вокруг памятника навозному насекомому медленно по часовой стрелке передвигалась целая толпа туристов.
– Вот, здесь можно загадывать любые желания! – Я шутливо пихнул Алексу под локоток. – Полезный аттракцион. Это тебе не статую Рамзеса разглядывать.
– А что, примета срабатывает? – поинтересовалась Алекса.
– Солнышко, если бы это работало, весь Египет бы сейчас купался в золоте. Но что-то я не вижу огромных масс счастливых и разбогатевших египтян. Посмотри на этот квадратный бассейн. – Я указал рукой на водоем: – По легенде, воду из этого озера использовали в ритуальных целях. И простые крестьяне верили, что если опустить в бассейн руку с обычным песком, то он тут же превратится в чистое золото.
– Да это просто праздник какой-то! – улыбнулась Алекса. – Я так понимаю – сейчас эта примета не действует?
– Увы, чудес не бывает, – развел я руками, – песок золотым не становится. Поэтому остается супержук, который дарует удачу в любовных делах. Проверить силу скарабея невозможно, поэтому примета дотянула до наших дней.
– Ну что, загадаем желание, чтобы у нас с тобой все было хорошо, и пойдем по кругу, – предложила Алекса.
– Ты что, ни в коем случае. У нас с тобой и так все будет хорошо. Потом устанешь объяснять, что жук тут ни при чем. Я за свою жизнь уже много чего повидал, ты даже не представляешь, сколько наивных людей в мире, готовых поверить любой чепухе.
– А счастье в личной жизни от чего зависит? – не успокаивалась Алекса.
– От характера человека, от его ума. Всегда встречаются только два сапога пара, сумеют найти общий язык – будут счастливы. Не сумеют – это их общая проблема.
– А вдруг они не встретятся?
– Вот об этом, собственно говоря, и будет моя книга – почему люди встречаются, что для этого надо делать и как работают все эти механизмы судьбы.
Я поцеловал Алексу в губы.
– Давай фотографируй скарабейчика, он мне необходим для книги, и пойдем дальше – нам еще много чего нужно успеть посмотреть.
Алекса сняла крышку с фотоаппарата и присела на колено, выбирая наиболее подходящий ракурс. Низкая талия ее джинсов поползла вниз, являя на свет тонкий «китовый хвостик» стрингов. Последний писк молодежной моды.
Стоявшие рядом японские туристы в количестве двух миллионов человек (шучу, всего лиц пятьдесят) как-то разом схватились за свою фототехнику.
Вспомнился анекдот: террорист захватил автобус с японскими туристами – в распоряжении полиции теперь есть десять тысяч цифровых фотографий преступника.
Я мгновенно прикрыл собой Алексу сзади, испортив японцам весь праздник. Она была так увлечена своим делом, что ничего даже не заметила.
– Как много фетишистов в этом храме, – тихо сказал я Алексе на ухо, – ничего святого нет. Уходим.
Январь 2008 года. Таиланд. Остров Пи-Пи-Дон
Мы остановились на этом острове в небольшом уютном бунгало, двери и окна которого выходили на овальный бассейн с голубой водой посреди неправдоподобно зеленой лужайки. Они что, как-то ее подкрашивают?
В разгар сезона снять свободный номер было практически нереально – когда бывалые туристы узнавали, что мы поехали на Новый год в Таиланд и у нас на всем протяжении маршрута ни в одном отеле нет ни одного забронированного номера, то они, многозначительно покачивая головами, глубокомысленно изрекали:
– Кому-то придется весьма трудновато. Жить придется по всяким сараям, сейчас все приличное жилье занято на много дней вперед.
Тем не менее наш авантюрный план удался, нам всю дорогу нереально везло – в каждом городе находился один, всего один, свободный номер, совершенно случайно, как будто кто-то свыше припас его для нас.
Одну ночь мы провели в знаменитом «Байоке скай» в Бангкоке, самом высоком здании города. На Пхукете нам достался фантастический номер в гостинице из красного дерева. Перед входом в отель нужно снимать обувь и далее передвигаться только босиком по лестнице и полированным коридорам из драгоценного материала. Такую красоту было жалко поцарапать.
Было еще несколько разных отелей и своеобразных номеров – от пещерного стиля до парусной лодки. Фантазия владельцев отелей границ не знает.
На Пи-Пи-Доне нам достался отдельный домик – совершенно случайно, разумеется, – кто-то где-то задержался.
К этому времени мы уже настолько привыкли к нашему везению, что, обращаясь на рецепшн очередного отеля, настоятельно требовали:
– Как так нет свободных номеров? Вы внимательней посмотрите, должен обязательно быть… Ну что, есть?.. Вот, а вы говорите.
Тут же следовало быстрое заселение в номер – закидывание чемоданов, падение на кровать, внимательное прислушивание к внутренним ощущениям. Только коснувшись постели, тело давало о себе знать приятной усталостью во всех своих членах.
Короткий отдых – и тут же снова в путь: изучение окрестностей, поиск приключений, вкусной еды, пива, коктейлей и прочих радостей жизни, вплоть до приятных знакомств с туристами и аборигенами.
Этот уютный бар у самого края пляжа мы приметили еще накануне. В отличие от вечерней программы с утра хочется чего-нибудь тихого, спокойного, расслабляющего. Никакой громкой ревущей музыки, сумасшедших танцев на столах.
Только море, пляж, тишина.
Мы сели под дерево, украшенное растаманскими красно-зелено-желтыми полотнищами. На низком столике перед нами стояла огромная белая раковина, над нами негромко шелестели пальмовые опахала.
Я по белоснежному песочку прошелся в сторону моря и окунулся в абсолютно прозрачную воду. Вокруг меня прямо у самого берега заметались мелкие разноцветные рыбки. Чуть дальше от суши в море можно было встретить экземпляры поярче и покрупнее.
Рядом с нашим столиком стояла деревянная лодка – может, декорация, может, действующая, – через носовую часть которой небрежно был перекинут свиток рыболовной сети.
Судно будто только что вернулось из рейса и теперь отдыхало рядом со своим хозяином.
Улыбчивый официант в белой майке-безрукавке принес нам наш заказ – королевские креветки в кляре с кисло-сладким тайским соусом. Мне пиво «Сингху» – холодное, приятное на вкус, Алексе – коктейль «Май тай» с непременной орхидеей и долькой ананаса на краю.
По нашей просьбе официант запечатлел на фотоаппарат наши счастливые лица.
– Отличный кадр вышел, – сказал я, просматривая снимок, – можно будет поместить в книгу с подписью «Мы в раю».
– Ты же говорил, что рай только на небесах существует. А все, что на Земле, – это ад, – поинтересовалась Алекса.
– Солнышко, все в этом мире относительно. Я имел в виду, что у нас с тобой рай в глазах. Мы счастливы, любим друг друга – это Эдем. А вот если мы с тобой поругаемся, все – нет рая. И этот остров нас уже радовать не будет. Ни пальмы, ни море, понимаешь?
– То есть рай – это любовь?
– Да, – я обнял ее за плечи, – посмотри туда. Видишь девочек?
Неподалеку от нас жизнерадостно плескалась троица юных русалок в ярких бикини. Они окатывали друг друга брызгами воды и радостно над чем-то смеялись.
– И обрати теперь внимание на этого персонажа. – Я глазами указал на мужчину с печальным лицом, сидящего на песке неподалеку от воды. Он не отрываясь наблюдал за купающимися девушками, грустно размышляя о чем-то своем. – Вот ты, солнышко, думаешь, что тут райское место. И в принципе все, кто сюда попал, по идее уже должны быть счастливы. Да, место тут крайне романтичное. Здесь так и тянет целоваться, говорить о любви, о прекрасном. Но только когда есть с кем. А если ты один, то, напротив, здесь становится вдвойне тяжелее. Несчастному человеку чужая радость только в тягость.
Алекса проследила мой взгляд.
– Да, одиноко товарищу.
– Это примерно как человеку с больной печенью, которому категорически нельзя пить, попасть на Октоберфест. У всех праздник, они хлещут пиво, а у него двойное горе – смотреть на чужие радостные лица.
– Такие люди на любом празднике находятся.
– Когда у тебя любовь, как у нас, или просто молодость, птички в душе и так поют, то тебе будет рай в любом месте. А когда тебе одиноко и горько, то даже самое романтичное месте на Земле тебе покажется адом. Рай и ад – это не географические понятия, а просто состояние души.
Алекса перевела взгляд с пляжа в мою сторону.
– Да, логично. Я помню, как меня до знакомства с тобой буквально все раздражало, везде все было плохо. А с тобой, все знакомые отметили, я стала спокойная, умиротворенная. Мне сейчас везде хорошо.
Я поцеловал ее в растрепанные волосы.
– И еще – добавлю прозы жизни. Этот пляж не всегда выглядел как райский уголок. Всего три года назад тут был кромешный ад. Я имею в виду день 26 декабря 2004 года. То самое цунами.
Я еще раз посмотрел на резвящихся девушек возле воды и попытался вспомнить кадры кинохроники – разрушенные отели и бары, пляж, усыпанный обломками и мусором. А в том самом месте, где сейчас плескаются русалки, неподвижно лежат распухшие тела погибших туристов в купальниках.
– А цунами прямо здесь прошло? – вдруг встрепенулась Алекса. – Я смотрю, что-то совсем никаких следов не осталось.
– Прямо здесь и было, на этом самом пляже. Три года все-таки прошло, уже все восстановили. Я, кстати, в тот день находился в Индии, в Гоа. 26 декабря я должен был вылететь из Панаджи в Москву. Прилетаю домой, все знакомые обрывают телефон – ты жив? Тебя там волной не накрыло?
– А до Индии тоже цунами дошло?
– Да, конечно. Сильно пострадало Восточное Андаманское побережье, остров Шри-Ланка, потом волна обогнула Индийский полуостров с юга и зацепила штат Керала. В Гоа была объявлена тревога, началась эвакуация граждан, но цунами, пока двигалось вдоль Западного побережья, ударную силу уже потеряло. До Гоа докатились уже остатки.
– Ничего себе, – вздохнула Алекса, – вот это сила.
– Солнышко, да что там Индия. Даже Африка и та пострадала. А это шесть тысяч километров отсюда. Ученые потом подсчитали, что во время подводного землетрясения высвободилась энергия, в два раза большая, чем мощность всех боевых зарядов, использованных всеми странами во Второй мировой войне, включая две атомные бомбы, сброшенные на Японию.
Алекса села, подтянув колени к подбородку.
– И сколько всего погибло человек?
– Точная цифра не известна. Сошлись на 230 000 человек во всех странах. Самое мощное стихийное бедствие по количеству погибших людей в новейшее время.
– Какая-то жуткая история. Кстати, на Пхукете есть музей цунами, надо посетить. Там часть прибрежной полосы не стали восстанавливать, оставили в нетронутом виде, все как было.
Я согласно кивнул:
– Если времени хватит, то обязательно зайдем.
– И здесь на острове на набережной разбитый пирс стоит. Его тоже не стали ремонтировать, рядом новый построили, более длинный. Мне так местные объяснили.
Я отхлебнул прохладного пива из бокала, положил кисти рук на колени и закрыл глаза. Мысленно представил себе наш отель. И две огромные волны, накрывающие наше бунгало с двух противоположных сторон.
Остров Пи-Пи-Дон имеет сверху причудливую форму – в виде бабочки. По-тайски «пи-пи», кстати, и означает бабочку.
Две огромные продолговатые скалы, торчащие прямо посреди моря, соединены между собой нешироким песчаным перешейком длиной в один километр. На этом пятачке и расположены все отели, бары, магазины и рестораны этого всемирно известного курорта.
В тот роковой день цунами, встретив на своем пути западную скалу, разделилось надвое и обогнуло препятствие с обоих боков. Получилось так, что на перешеек одновременно нахлынули сразу две гигантские волны с юга и с севера и практически смыли с него все живое и неживое.
Страшно себе даже представить, как это выглядело со стороны. В один момент разом погибло около двух тысяч человек, живущих на острове. Спаслись только те, кто в это время находился на скалах.
И это все произошло именно тут, на том самом месте, где мы сейчас сидели в баре.
Наверное, трудно найти на планете такие места, которые периодически не превращались бы то в рай, то в ад.
Мои размышления прервал голос Алексы:
– А почему на Земле вообще такие катаклизмы происходят? В чем тут смысл? Почему люди так страдают?
– Мы вообще-то в аду находимся, тут положено страдать. Ад, собственно, для того и создан.
– Ты сейчас адом что называешь?
– Всю нашу планету.
– Подожди! – Алекса накрыла своей ладонью мою ладонь. – Ты же только что говорил, что ад – это не географическое понятие, а состояние души?
Я обнял ее за плечи.
– У слова «ад» есть два значения. К примеру, как у слова «мир». Можно сказать, что «мир» – это вся наша планета.
Или, например, мир – это отношения между людьми и странами. В мое советское время, я помню, все дома были увешаны лозунгами «Миру – мир». И всем было понятно, о чем идет речь.
– То есть все зависит от того контекста, в котором употребляешь слово?
– Да, естественно. Я хочу сказать, что ниже нас под землей ничего нет. Там, – я ткнул пальцем в небо, – есть более лучший мир. Тут, – я указал пальцем вниз, – ничего нет.
– А почему священники говорят иначе? Они считают, что ад находится под нами. Если он, конечно, вообще существует.
– У священников задача такая – запугивать обычных людей.
– Зачем?
– Чтобы забрать у них деньги! И власть… У хорошо напуганного человека легко отобрать и первое, и второе. Он еще сам добровольно отдастся в рабство от страха.
Я правой рукой погладил Алексу по голове. Она разомлела и закрыла глаза. Проведя пару минут в полном молчании, неожиданно улыбнулась и не без ехидства поинтересовалась:
– Если мы находимся в аду, как ты говоришь, то где же тут знаменитые котлы с кипящей водой и раскаленные сковородки для грешников?
– Солнце, ты отстала от жизни. Котлы, костры, сковородки – это уже прошлый век. Точнее, глухое Средневековье. Сейчас людей пытают более изощренными способами, которые, кстати, все время меняются – человека можно подстрелить, сбить машиной, наградить СПИДом или, наконец, подвергнуть самой страшной пытке – взять и соблазнить банковским кредитом.
Алекса рассмеялась и с укоризной в голосе возмутилась:
– Ну я же серьезно спрашиваю, а ты шутишь!
– Здрасте, я и не шучу вовсе. Ад устроен намного изощреннее, чем это представлялось людям в древности. Вся их фантазия дальше котлов и сковородок не пошла. Прямо не ад, а какая-то кухня получается. Это, мягко говоря, примитивный взгляд.
Сама раскаленная сковородка – это, естественно, метафора. Сама посуди, человеческое тело нельзя поджаривать вечно. Уже через час останутся одни угольки. Но вот душу можно держать над невидимым огнем очень долго. Все наши душевные муки – это и есть те самые адские мучения.
– Ты хочешь сказать, что ад существует в виртуальном виде?
– Не совсем. Ад существует на обоих уровнях – и на физическом, и на духовном. Болеть и страдать может и душа, и тело. После смерти все мучения прекращаются. Я в течение уже десяти лет общаюсь с душами умерших людей, так вот никто из них на загробную жизнь не жалуется.
У них у всех там хорошо и замечательно. Наш мир, наша Земля – это и есть ад.
У меня затекла нога, поэтому я приподнял Алексу, опустил ее на мягкую подушку, а сам развалился рядом, полулежа на спине.