Хотя несколько сильных информационных источников, оставшиеся с прошлых времен, еще держали его на плаву. У Генса был свой блог в Интернете, куда многие коллеги украдкой захаживали, и почитывали, не раскопал ли безумный Шестаков какой-нибудь новый скандал? Правда, это случалось все реже и реже.
Наскучившая всем официальная часть мероприятия никак не могла закончиться. Главный москвич – культурного вида блондин-олигарх – еще произносил свой короткий спич.
– Говорят, что хорошее дешевым не бывает! – Свободно и уверенно, не путаясь в словах, и не по бумажке говорил москвич. – Но наша компания стремится опровергать неопровержимое. И нам это удается! Сегодня мы называем наши цены разумными. Это, если хотите – цены с человеческим лицом…
Стас про себя отметил яркую фразу. Для полутора минутного заказного сюжета, по заявке рекламного отдела «Орион-ТВ», нужен синхрон. «Цены с человеческим лицом», сказано коротко и емко, рекламодатель недаром сделал акцент. Интересно, этот парень сам выдумал такую формулировку? Или над ней два месяца потел весь пиар-отдел его компании? Впрочем, не важно, теперь «Сэйл-мастерз» имеет право тиражировать удачный рекламный девиз в каждом новом городе, где этот бизнес-спрут федерального масштаба, открывал свои огромные магазины. Разрастаясь по стране, и разоряя местных торговцев, не выдерживавших конкуренции с ценами, у которых, оказывается, тоже бывает «человеческое лицо».
Официальную часть можно было сворачивать. Москвич выдал главную фразу, и все сказанное дальше было только лишней оттяжкой времени. Но предстояло еще выступление первого вице-мэра.
Андрееву же не давало покоя – откуда Генс Шестаков взял, что Марк связался с Семенычем? Еще раз, мысленно представив себе плюсы и минусы, которые умный Марк сумеет извлечь из такого союза, Андреев решил, что дыма не бывает без огня. Следовало немедленно разговорить легко хмелеющего, мерзкого коллегу. Поэтому Андреев начал оглядываться, разыскивая – у какого края стола ошивается Шестаков? Но тот уже сам приближался к Стасу, донимать разговорами.
– Пиздец всем нашим торговцам электроникой, – заявил Генс, явно приободрившись после выпитого, но, не заглушив запах кислого перегара изо рта. – Я второй этаж посмотрел, где у них телевизоры. У нас таких цен просто нет. Проигрыватель DVD стоит полторы тысячи рублей. Ты такое где-нибудь видел? Скоро в наших магазинах ни одного покупателя не останется – все сюда перебегут. И пойдут у них сокращения штатов, сколько продавцов на улице окажется – слабо вопрос такой задать?
Руки у Генса все еще дрожали. Он не удержал в пальцах будербродик с красной икрой, который шлепнулся, разметавшись по сверкающему полу.
– Официант! – небрежно скомандовал хмельной Генс, требуя быстрее убрать. Сам же не переставал наседать на Стаса с разговорами. – Сейчас нас подкармливают икрой и деликатесами. А завтра, когда здесь давка начнется, держиморды из охраны начнут телекамеры ладошками закрывать. И хоть бы одна блядь это потом показала. Всем долларами рты заткнут. А ведь будет давка. Как думаешь?
– Похоже, будет, – согласился Стас.
– Своих-то пошлешь снимать? Толпа утром запросто может стеклянные двери вынести, – не унимался Шестаков.
– Пошлю, – кивнул Стас. – Скандал есть скандал.
– И у тебя сюжет в последний момент снимут из выпуска. Вот увидишь, – предсказал Генс с ехидной ухмылкой.
Официальная часть закончилась стихийно. Гости сосредоточились у столов, и принялись щедро накладывать себе живописные деликатесы. Гомон теперь, наверное, был слышен даже на втором этаже торгового зала. Блондинистый московский олигарх в окружении сразу нескольких журналисток что-то им оживленно надиктовывал. Андреев решил, что настал подходящий момент отвести Генса в сторонку, чтобы потолковать без лишних ушей. Однако того не сразу удалось оторвать от стола. Шестаков последовал за Стасом, только схватив два бокала коньяку – в каждую руку.
– Я, в общем-то, мало знаю, – признался Генс, когда они зашли между стеллажей с полками товаров бытовой химии. – Но источники у меня надежные, ты знаешь. Наоборот, рассчитывал у тебя что-нибудь выведать дополнительно. Если даже тебе чего-то недоговаривают, значит, используют втемную. Или ты лукавишь?
– С чего мне лукавить? – зло огрызнулся Стас. – Ничего об этом не слышал. Думаю, фуфло.
– А я так не думаю, – осклабился Генс, торопливо отхлебывая коньяк. – Подставит вас ваш любимый еврей, а сам в Израиль свалит!
Оглянувшись по сторонам и, убедившись, что закрыт от охранных камер видео наблюдения, Шестаков спрятал в сумку пустой бокал из-под коньяку.
– Ну, ты уж совсем не заговаривайся, – зло бросил в ответ Андреев. Ему даже стоять рядом с Шестаковым было противно, такой прилив брезгливости он испытал.
– Ты допиваешь? – спросил Генс, кивнув на полупустой бокал в руке Андреева. – Отдай мне, а то дома пить не из чего. Экспроприирую экспроприаторов, обирающих русский народ.
Стас быстрым глотком прикончил коньяк, отвернулся и пошел, стараясь не слышать, как за спиной, пряча в сумку второй украденный бокал, Шестаков злобно и пьяно бормочет:
– Наворовали, сволочи. Еще два гипермаркета строят. Всех нас сделают чайниками…
Возвращаясь в редакцию, Стас уговаривал себя не злиться. Ведь злиться стоило не на Шестакова, а на себя самого. Марк затеял многоходовую игру. И раз многое не договаривает, в этой игре роль для Стаса уже отведена. Роль пешки, в лучшем случае – легкой фигуры. Роль незавидная, потому что пешками и легкими фигурами принято жертвовать. И теперь получалось, что даже вот этот дешевый Генс в курсе затей Марка, больше чем Стас, формально – ближайший соратник?
Стоило задуматься. Не быть слепым орудием Марка, не увлекаться чужими играми с фанатичной преданностью боссу. Важно не поддаваться обаянию президента «Ориона», и приглядывать за ходами Марка.
По-хорошему, Стас понимал, что должен быть благодарен Шестакову за неприятную правду. (Правда, вообще, редко приятна на вкус – тот ли еще деликатес.) Однако вместо благодарности за предупреждение, он чувствовал гадливость к опускающемуся коллеге. Но раздражение помогало отвлечься от главной догадки, в которой он боялся себе признаться. Упоминание бандита Семеныча и недавнее убийство чиновника складывались в одну леденящую цепь. «Стартовый выстрел выборов»… «Журавлева могли убрать те, кто хочет не дать губернатору переназначиться»…
Стас верил, что в какие бы игры ни играл Даянов, как бы жестко не отстаивал он свой бизнес – президент «Ориона» сумел пройти жестокие 90-е годы, не шагнув за грань, где бизнес переходит в кровавые разборки. После чего жизнь подменяется цепочкой подлостей, а единственным мотивом остается – увильнуть от смерти любой ценой.
Но Семеныч?! Это же чистый криминал! Там действительно понятия и законы из другого мира. И не факт, что Марк там сможет на что-то повлиять. Впрочем, оставалась и вторая версия: бывшего управделами могли убрать свои? Пуля ведь могла прилететь и оттуда?..
Андреев рассчитывал спастись от тревожных мыслей испытанным способом – уйти с головой в суету подготовки очередного выпуска «Новостей». Но в редакции ждал еще один неприятный сюрприз.
– Стас, надо поговорить, – озабоченное лицо Светки, не предвещало ничего хорошего.
Они вышли на крыльцо и закурили.
– Сережа Малышев начудил, – негромко заговорила Светка, стараясь, чтобы ее не слышали снующие мимо сотрудники телекомпании. – Не нравится мне один его сюжет. С утра уехал «скорую помощь» снимать, но привез сразу два сюжета. Один – потрясающий, как всегда, на нерве. А второй – о том, как банк «Честный» дарит городской станции «скорой помощи» два микроавтобуса с мигалками. И там все по полной программе: синхрон президента банка – какую социальную ответственность они несут; синхрон вице-мэра, как город благодарен «Честному» банку, и так далее…
– «Джинса»?..
– Ну а что это еще может быть? Малышев же не мальчик-стажер.
– Совсем Серега покатился. Взятки пошли, – Стас с тоской представил себе разборки, которые придется сейчас устраивать. – Ладно. Сначала надо посмотреть, – решился он, выбрасывая сигарету.
– Скоро все начнут налево работать и взятки брать, – раздраженно пообещала Светка. – Сколько можно зарплату задерживать? У Марка все игры свои какие-то, а людям же надо семьи как-то кормить. Я их не осуждаю. И знаешь, дальше буду на такое просто глаза закрывать. Марк уже про совесть забыл совсем…
Проходя через корреспондентский зал, краем глаза Стас успел заметить, что Сергей Малышев все еще в редакции, сидит за компьютером и не отрывает взгляд от монитора.
– Давай сначала первый сюжет посмотрим, – предложил Стас, включая аппаратуру. – Подсластим пилюлю.
Первый сюжет оказался о том, как в больницу «скорой помощи» привезли мальчишку, сбитого машиной. Врач уговаривает заплаканную мать дать согласие на операцию, а та не дает. Женщина категорически против переливания крови, которое мальчику обязательно понадобится. Семья из секты «Община праведных». Их вера не позволяет допустить переливания чужой крови.
Проходя через корреспондентский зал, краем глаза Стас успел заметить, что Сергей Малышев все еще в редакции, сидит за компьютером и не отрывает взгляд от монитора.
– Давай сначала первый сюжет посмотрим, – предложил Стас, включая аппаратуру. – Подсластим пилюлю.
Первый сюжет оказался о том, как в больницу «скорой помощи» привезли мальчишку, сбитого машиной. Врач уговаривает заплаканную мать дать согласие на операцию, а та не дает. Женщина категорически против переливания крови, которое мальчику обязательно понадобится. Семья из секты «Община праведных». Их вера не позволяет допустить переливания чужой крови.
Вся сцена происходит в приемном покое больницы. Крупно снято лицо молодого доктора: сбившаяся медицинская шапочка салатного цвета, блестящий от пота лоб, недоумевающие глаза. Руки, держащие лист бумаги и ручку, растерянно и неловко.
– Вы поймите, если не сделаем переливания крови, он может умереть. Просто угробим парня, – пытается убеждать он мать. Звук немного глуховат, потому что записан на «пушку» – встроенный микрофон в телекамере, но это только добавляет эффект подлинности.
– Значит, судьба ему такая уготована. Бог дал, бог и взял, – кротко возражает щупленькая мать ребенка. Врач непроизвольно подпихивает женщине листок и ручку, та сторонится.
Дальше идет рассказ о секте и о том, какие догматы не позволяют ее членам соглашаться на переливание крови другого человека. Еще круче финал сцены – где женщина с тихой угрозой предупреждает доктора, что если тот тайком перельет донорскую кровь и «опоганит» мальчика, то ему будет плохо, и кара настигнет не только небесная. И финальный «стенд-ап» самого журналиста перед зданием больницы: «Началась операция, удалось ли спасти ребенка, мы вам расскажем в вечернем выпуске «Новостей». Сергей Малышев, Илья Фролов, телекомпания «Орион».
– Спасли мальчика? – спросил Стас.
– Вроде бы да, – сказала Света. – Серега должен дозвониться, и узнать точно.
– Ну, давай второй сюжет.
Со вторым сюжетом все стало ясно с первых же кадров. А когда пошел синхрон банкира, с характерным, мясистым лицом, начавшего распространяться про заботу о детях-сиротах и про долг перед обществом, Стас нажал на «стоп». Дальше смотреть эту пакость не было сил.
– Там еще начальник департамента мэрии чуть в жопу их не целует, и название банка «Честный» повторяет дважды, – пожаловалась Светка.
Стас решил поговорить с Малышевым, не привлекая лишнего внимания. Проходя через журналистский зал, он просто вызвал его покурить. Но, видимо, слух об очередном прегрешении пьяницы Малышева уже гулял по редакции. Журналисты сидели притихшие за мониторами, предвкушая «разбор полетов».
– Серега, что за фигня с этим банком «Честный»? – без предисловий начал Андреев, как только они остались без свидетелей.
– Митрич, ну так вышло, сам не знаю как, – вздохнул журналист. От него крепко разило перегаром. Видимо, в ожидании неприятностей, Малышев успел где-то хватануть для храбрости пива или чего покрепче.
– Серега, ты опускаешься ниже плинтуса. Сколько они тебе заплатили?
– Три тысячи сунула их пресс-секретарь, – еле слышно признался Малышев.
– Сережа! Как можно продаваться за сто баксов? – простонал Стас. – Они поэтому нас за дешевок держат. Ты хоть цены на черном рынке не сбивай. Ты же им отдал сюжет в десять раз дешевле, чем если бы нормально через рекламный отдел пропустить. А тебе бы еще агентские проценты за рекламу потом заплатили. Меньше, конечно, но не мараться в дерьме.
– Ну, ты же знаешь, как у нас эти проценты выплачивают. За прошлый год еще, по-моему, никто не получал. А мне сейчас срочно деньги нужны! Бес попутал, Митрич! – с жаром заговорил Малышев. Впрочем, Стас, прекрасно понимал, что горячность его раскаяния – это еще и такая форма эйфории похмеленного организма, каждая клеточка которого с восторгом впитывала знакомые молекулы алкоголя. – Моя бывшая ультиматум поставила. Грозит, что если не буду по три тысячи приносить, она мне с дочкой встречаться не даст, – продолжал исповедоваться Малышев. – А у нее характер железный – если сказала, точно сделает. Как меня угораздило на такой суке жениться? Все по молодости. А тут у нас зарплату уже на три недели задерживают. А у меня ни копейки. Думаю, раз Марк такая сволочь, что людям не платит, гори оно все синим пламенем…
– Телекомпания, это ведь не один Марк. Мы тоже телекомпания. Хочешь стать такой же крысой, как Генс Шестаков? – возразил Андреев. – Давай так, Сережа. Сюжет я, естественно, не поставлю. Деньги им вернешь. Шум я поднимать не стану, но если еще раз попадешься – больше у нас разговоров не будет. Надо тебе что-то думать насчет себя. Ты ведь сильный журналист, а катишься все ниже.
– Сам знаю, – признался Малышев, все с тем же ненадежным хмельным покаянием, которое сродни извращенной форме гордости. – Помнишь, как мы раньше работали? В 99-м году я еще только пришел на телевидение, и ты меня заслал снимать свинокомплекс, где голодные подсвинки грызутся, и лают как собаки от голода, какие там хрю-хрю! Их из-за безденежья уже полгода кормили по трети дневной нормы. Кожа и кости, ребра торчат, как у узников Бухенвальда. Мы идем по деревянным мосткам, над вольерами, а они кидаются к нам, подпрыгивают, зубами достать пытаются. Я тогда понимал, что если не дай бог оступишься, и нога вниз соскользнет – ступню откусят. Страшно было! А Валера свесился вниз вместе с камерой, и крупно, в упор, снял, как они подпрыгивают, и зубами клацают. Помнишь эти кадры? Этот звук, этот лай?.. Потом обладминистрация давила, чтобы сюжет не ставили. А Марк был молодой, смелый, сказал «идут они на хер», и все равно поставили. Помнишь?
Стас кивнул. Он прекрасно помнил душераздирающий сюжет, который привез из той поездки начинающий телерепортер Сережа Малышев. Стас тоже гордился тем сюжетом, и немножко считал его своим, как и все сюжеты, выходящие в его «Новостях».
– Вот тогда драйв был. Казалось, мир меняется от наших съемок, – блаженно вспоминал успокаивающийся Малышев. – А сейчас устал я сильно, Митрич. Снимай – не снимай – год за годом те же рожи, те же воры, те же проблемы, те же грабли… Слушай, эти из банка меня прессовать начнут, если сюжета не будет?
– За три тысячи не начнут, тем более – ты их вернешь. Это твоя проблема, – жестко отрезал Стас. Давая понять подчиненному, что даже если он только что «купился» на сентиментальное настроение – это еще ничего не значило. – И вообще, как тебе не западло, Серега, сам ведь знаешь, что такое банк «Честный» и какое фуфло их благотворительность? Сколько им городской собственности за бесценок «слили»? Они просто пилят бюджет с мэрскими в доле. Тайком крадут у города миллионы, а возвращают пару «благотворительных» УАЗиков. И пока я тут редактор, мы этим ворам пособничать не станем.
Малышев молчал, опустив голову.
– Слушай, а пацана-то спасли, там – на «скорой»? – вспомнил Стас.
– Спасли! – просиял Малышев, обрадованный переменой темы. – Можешь в эфире сказать. Правда, хирург ему все-таки, потихоньку сделал переливание. Но вот это не вздумай сказать! Родители – конченые фанатики. Или над пацаном что-нибудь учудят, или врачу мстить затеют.
Прежде чем прочитать вечерний выпуск, а времени оставалось уже впритык, Стас еще успел подумать, что Сергей Малышев, похоже, подошел к критической для телерепортера пятилетней отметке. И одним сильным журналистом, на которого Андреев рассчитывал, становится меньше.
11
– Зарплаты сегодня не будет, – предупредила секретарша, как только Стас зашел в приемную президента «Орион-ТВ». – В бухгалтерии налоговая проверка работает.
– Что-то серьезное?
– Не знаю, – секретарша качнула головой, не отрывая взгляд от монитора. – С утра нагрянули. Две женщины и их начальник. Женщины сейчас в бухгалтерии документы сверяют, а начальник полчаса с нашим шефом в кабинете беседовал. А с зарплатой теперь не ясно, на сколько откладывается: до завтра, или до пятницы.
Очередная задержка зарплаты была ужасно не вовремя. Получалось, что на информационную войну придется призывать злой и недовольный отсутствием денег коллектив, который рано или поздно начнет бунтовать.
– Заходи, Стас! – двери кабинета Марк распахнул сам. – Вы знакомы? Роман Семенович Толмачев, депутат законодательного собрания. А это наш ведущий журналист, руководитель службы информации Станислав Андреев.
Марк обращался к сидящему у него в кабинете высокому мужчине в дорогом темном костюме, с круглым лицом и заметным шрамом над левой бровью. Стас не был лично знаком с депутатом Толмачевым – доводилось только видеть его на сессиях заксобрания. Большинство же горожан, никогда не видевших Толмачева в лицо, величали его в разговорах обязательно по отчеству – «Семеныч». Депутат Роман Толмачев, он же «Семеныч» был не просто бандитом. Он был легендарным бандитом, и главным криминальным авторитетом в городе.