– Корнев! Гляди, Корнев появился! – пронесся шепоток в кулуарах. Действительно, через дверь в противоположной стороне зала (который многие поколения журналистов именовали «предбанником»), в помещение заглянул, и сразу скрылся обратно Владимир Афанасьевич Корнев – советник губернатора по вопросам безопасности. Прежде Корнев никогда не проявлял интереса к пресс-конференциям. К тому же брифинг не начинался уже пятнадцать минут, и это что-то должно было означать.
Андреев, помня неприятный телефонный разговор с Корневым, когда губернаторский советник из спецслужб пытался блокировать выход в эфир сюжета об убийстве бывшего управделами, не только не пытался напомнить Корневу о знакомстве, но вообще старался смотреть в другую сторону.
Наконец, дверь в дальнем конце зала распахнулась настежь, и энергичным шагом в предбанник влетел помощник губернатора Александр Легостаев. Всем своим видом этот пятидесятилетний мальчик на побегушках демонстрировал крайнюю степень деловитой озабоченности. Голову, увенчанную благородной седой шевелюрой, он нес чуть наклонив влево, галстук развевался на ходу, в руках – листочки каких-то документов.
– Господа журналисты! – веско объявил Легостаев. – Прошу извинения за вынужденную задержку. У губернатора вышло из рабочего графика аппаратное совещание с руководителями районов. В период уборочной это непредсказуемо, надеюсь, вы на нас не обидитесь.
Собравшиеся поощрительно закивали головами. Обычно, таким жестом журналист подталкивает собеседника быстрее выкладывать суть дела. То, что сейчас готовился сообщить Легостаев, было только что придумано на совещании, с которого помощник губернатора примчался «весь в мыле».
– Хочу напомнить, что пресс-центр администрации переходит на новый режим работы. Цель которого – более высокий уровень информационной безопасности. Вы знаете, что происходит в стране, сколько у нас терактов и проблем. Надеюсь, правильно поймёте, что это не наша блажь, а суровая необходимость. С этой недели к мероприятиям с личным участием губернатора допускаются только СМИ, прошедшие дополнительную аккредитацию. И не надо ворчать, коллеги, мы всем заранее сообщали! – Легостаев на корню пресек несколько прозвучавших недовольных возгласов. – Мы рассылали пресс-релиз электронной почтой. Если кто-то не отреагировал – говорите спасибо своим службам и руководству.
Дальше все пошло просто. Листочки в руках Легостаева оказались списками, поделившими журналистов на «чистых» и «не чистых». Советник губернатора громко объявлял названия телеканалов, газет, и радиопрограмм, получивших дополнительную аккредитацию. Названные журналисты подхватывали свои блокноты и диктофоны, а операторы – камеры и штативы, и скрывались в дальней двери зала, на брифинг в кабинет губернатора.
– Как в зоне перекличка, – ухмыльнулся стоявший рядом со Стасом «вечерышник» Баир. – Какая может быть у нас свобода, когда у всех приблатненные порядки в крови, хоть у власти, хоть у СМИ? Никакой солидарности. Догадываешься, ради кого они все это затеяли?
– Думаю, чтобы нас отстегнуть, – согласился Стас. – Ты слышал что-нибудь насчет новой аккредитации?
– Вроде, утром какие-то звонки из администрации были, а что там – я не в курсе. Вот, меня вызывают. Чувствую себя предателем, но идти надо, начальство не поймет, если я один с вами останусь…
«Предбанник» быстро пустел. Вслед за последним запущенным в кабинет журналистом, туда же скрылся и гэбист Корнев. Выкрикнув названия последних аккредитованных СМИ, Александр Легостаев еще какое-то время разводил руками, беседуя с юной корреспонденткой молодежного радио FM-диапазона, невесть как затесавшейся в губернаторскую приемную. На эту девушку, с проколотой металлическими шариками нижней губой, аккредитация, не распространялась. Не было аккредитации и у коммерческого телеканала «Орион».
– Профессионально сработано, – признал Стас, старательно улыбаясь советнику губернатора. – Я оценил, как ты всех по одному туда отправил. И теперь, когда осталась только пара «отказников», свидетелей нет, и скандал устраивать не перед кем.
– Стараемся, – шутовски раскланялся Легостаев, в пустой приемной он мог себе это позволить. – Кстати, насчет вас – с нашей стороны все чисто. Ваши сами прохлопали ушами, и не подтвердили вовремя новую аккредитацию. Так что, не обессудь…
– Все затевалось только ради повода нас не пустить?
– Ты меня спрашиваешь, как официальное лицо, или как коллегу, который к тебе лично нормально относится? – задал встречный вопрос советник губернатора. – Если у нас неофициальный разговор, пошли ко мне, кофе тебя угощу. На брифинге девочки из пресс-службы без меня справятся.
Весь этот треп про нормальные личные отношения гроша ломанного не стоил. Стас для себя давно и прочно занес седовласого пиарщика в незавидную категорию «надутых козлов». Тот платил ему встречным холодом. А значит, за сегодняшним неожиданным радушием должно что-то крыться. Тот неспроста вызывал на разговор.
Пиарщик Александр Легостаев достался «деду» в наследство от времени демократов. По историческим меркам, их время было только вчера: августовский путч и «Лебединое озеро» по телевизору, длинные очереди за водкой и только советские машины на улицах, когда иномарку в потоке «жигулей» провожали глазами. Демократы тогда были настоящими политиками. Люди слушали их на митингах. Политическую карьеру тогда можно было сделать вовсе без денег. Достаточно было мегафона и отсутствия природной застенчивости.
Но время демократов оборвалось. Моментально оставив их в тумане политического забытья. Легостаев был из тех, кто приспособился к изменению политического климата. Мутировал из депутата Государственной Думы, куда он умудрился избраться на спаде демократической волны – в преуспевающего пиарщика. Правда, ни благородная седина, ни шикарный костюм, не дали их хозяину эффекта подлинной, классической солидности. Не могли они компенсировать подозрительную шустрость взгляда. По старой памяти Легостаева было принято называть за глаза «Сашок».
Изрядно попетляв «коридорами власти», они добрались до тесного личного кабинета пиарщика главы области.
– Вот, моя гордость! – похвастался Александр Легостаев. В кабинетике, на подоконнике стояла машина для варки кофе. – Помнишь, в «Криминальном чтиве», когда к Тарантино привезли мертвого негра, он готовит бандитам хороший кофе? – рассказывал Сашок, вытряхивая использованный мокрый молотый кофе в мусорную корзину. – Там Харви Кейтель еще говорит, дескать, спасибо дорогой, с нас вполне хватило бы растворимого, а ты угощаешь нас роскошным кофе… Помнишь?.. Вот и я решил вас, информационных хищников, потчевать хорошим кофе, по примеру Тарантино. Когда будете нас потом ругать, по крайней мере, язык не повернется сказать, что и кофе у нас дерьмовый…
– Стоило ли такой огород городить, чтобы только нас на прессуху не пустить? – спросил Стас. – Это что, Корнев подключился? Его идея? Он что, теперь и ваш начальник, а не только силовиков?
– Ты меня плохо слушал. А я очень откровенно все сказал – новые принципы информационной безопасности. Сахар сам клади! – Легостаев подал Стасу чашечку действительно очень ароматного и крепкого кофе. – И Владимир Афанасьевич в этом деле будет, конечно, не последним лицом. Но и не первым. Ты парень умный. Подумай, правильно ли вы силы рассчитали, связываясь с «дедом»? А теперь на войне, как на войне. Не мы это начали, ты знаешь. Вы пошли против власти. И вряд ли представляете, какая это сила. А «дед» – это власть, плюс огромный опыт. Он всегда долго запрягает. Но если уж принял решение – сила у него медвежья. Когда «дед» вам всерьез даст сдачи – мало не покажется. И вот что я тебе по-дружески скажу. Они ведь между собой, там наверху, договорятся. А крайними останетесь вы – исполнители. Когда вашего еврея «прессанут», он как умный человек откупится, или сам возьмет отступного. Но вам от этого легче уже не станет. Твое ведь лицо на экране. Ты станешь фигурой, как раз подходящей для показательной порки. Тебе это надо?..
Стас только равнодушно махнул рукой, давая понять, что сам он все понимает, но уже принял для себя главное решение.
– Скажу одну вещь. Только надеюсь, ты никогда и нигде не намекнешь, откуда получил информацию, – продолжил губернаторский советник, опасливо оглянувшись, как будто они были в кабинете не одни. – Решение уже принято! Скоро начнется такой прессинг, с которым никто из вас не сталкивался. Но, самое поганое, когда жернова раскрутятся, остановить их просто так уже не нельзя. Кого-то под эти жернова точно затянет. Жертва потребуется. Тебе это надо?.. Оставлять тебя безнаказанным нельзя – иначе другие решат, что им тоже можно. Тебя используют и вышвырнут. Сам знаешь, как с «доренками» нынче поступают…
– Спасибо, хоть не вспомнил, что «паны дерутся, у холопов чубы трещат»… – ухмыльнулся Андреев. – Ну, закрылись вы покрепче, не пускаете нас никуда, так это предсказуемо на сто процентов. И не самый сильный ход.
– Спасибо, хоть не вспомнил, что «паны дерутся, у холопов чубы трещат»… – ухмыльнулся Андреев. – Ну, закрылись вы покрепче, не пускаете нас никуда, так это предсказуемо на сто процентов. И не самый сильный ход.
Стасу уже хотелось немного сбросить напряжение дружеского разговора, который начал напоминать дружеское запугивание. Однако, «Сашок» Легостаев улыбнуться не пожелал, напротив, только посерьезнел.
– Слушай, все тебя хотел спросить. Почему ты еще не в Москве? Что тебя тут держит?
– А что мне там делать? – удивился неожиданному обороту беседы Стас.
– Ты ведь давно перерос местное телевидение. Журналист, с твоим опытом и мозгами вполне может быть востребован на каком-нибудь федеральном канале. Есть реальная возможность устроить тебя на «Россию» или на НТВ. Рычаги такие есть. Не как попало, а сразу хорошая работа серьезного формата и масштаба. Такой шанс редко кому предоставляется.
Стас даже не сразу сообразил, что ответить. От «дружеского» разговора оставался теперь уже совершенно паскудный осадок.
– Спасибо, Сашок (в отместку Андреев назвал губернаторского пиарщика позорным прозвищем, которое тот терпеть не мог), но у меня сейчас и здесь проект масштабный и интересный. Ладно, пора мне уже…
На крыльце обладминистрации Стас остановился покурить. Хотелось чем-то перебить не отпускающее ощущение брезгливости. На улице холодало. Порывы ветра тащили по небу клоки рваных туч, обещая дождь.
Следом за Стасом из дверей обладминистрации выходила съемочная группа ГТРК. Знакомая журналистка Инна, тоже прикуривала сигарету, явно стосковавшись по никотину за время пресс-конференции.
– Ну, что там было? – поинтересовался Стас.
– Да фигня одна – скривила губки журналистка. – Полчаса «дед» всех грузил важностью президентских национальных проектов. Только в самом конце весь напыжился, и дал ответ «клеветнической кампании» развернутой с подачи московского капитала. Рассказывай, как вы там, на московские капиталы поживаете? Говорят, у вас задержка по зарплате сокращается?
– Живем в пошлой роскоши, – отшутился Стас. – А что-нибудь конкретное он говорил?
– Насчет вас больше ничего. У меня вообще осталось впечатление, что он какой-то заготовленный текст выпалил, как он умеет – со значением. А дальше его никто спрашивать и не решился. Сам понимаешь…
Стас примерно этого и ожидал. Но его вдруг осенила одна идея.
– Слушай, Инна. Ты со мной не поделишься материалом?.. Сама видишь, как нас отфильтровали. А съемка нужна позарез. С меня потом шампанское…
– Да ладно уж, шампанское. Говорят, вы нынче по молоденьким девочкам прикалываетесь?.. Так что я вряд ли подойду, в свои 28?.. Сегодня извини, мне сюжет для «Вестей» монтировать, а завтра съемку я тебе перегоню на болванку, пришли кого-нибудь из своих. Только не говори, откуда взял. А то мне должностное преступление «пришьют». Мне эти новые порядки, тоже не нравятся. Пусть знают, что свободу слова не задушишь, не убьешь!
Инна погасила сигарету и, отправив Стасу на прощание игривый воздушный поцелуй, заспешила к ожидавшей ее машине с фирменными буквами ГТРК. Андреев остался на крыльце, не зная, радоваться ему, что вопреки всем стараниям властей, так легко удалось договориться насчет запретной для «Ориона» съемки, или огорчаться из-за того, что о его романе с Настей, (о котором никто не должен был подозревать) судачит уже все городское журналистское сообщество.
Когда Андреев вернулся в редакцию, оказалось, что вечерний выпуск «Новостей» уже практически готов, и уже полчаса развивается стихийная пьянка. Особо напиваться никто не собирался, поэтому взяли только пару бутылок вина, чтобы поднять настроение и убить время. Но вино исчезло моментально. Послали снова на последние деньги, оставшиеся от зарплаты. Стас моментально оказался в атмосфере веселья. Тихого бунта против ежедневной рутины будней. Настроение у Андреева было не самое радостное, и он поддержал коллектив, спонсируя очередного гонца.
Скоро Стас тоже был пьян. И каждые пятнадцать минут выходил из помещения, якобы, курить. На самом деле набирал номер Насти. Упрямо твердил себе, как обязан ее предупредить, что – непонятно откуда – о них знает все журналистское сообщество. Изнывая от соблазна просто завезти ее к себе в квартиру и провести вместе ночь. Сидеть голыми на полу, передавая друг другу бутылку коньку. Стас вдруг ощутил жгучую потребность быть сегодня с Настей. А необходимость предупредить давала повод сделать к этому первый шаг. Стас набирал ее номер снова и снова, забыв о самолюбии и достоинстве. Настя не отзывалась. Сначала были просто длинные гудки – она не брала трубку, а потом и вовсе зазвучал механический голос «абонент не доступен или отключил телефон».
Уже закончился вечерний выпуск. Уже осветители и операторы выпили оставленные для них «боевые сто грамм». Уже разъехалось большинство журналистов. И охрана «предупредила в последний раз». Когда Стас, наконец, осознал, что дозвониться до Насти, сегодня ему не дано. И неважно, по какой причине.
Именно это Андреев повторял себе, выходя из редакции, запахивая куртку, и останавливая такси. Внутри теплой машины, по тому, как расплывались огни фонарей, Стас понял, что совершенно пьян. Он не помнил, с кем разговаривал по телефону, пока ехал. Вся память была в мутных алкогольных провалах.
Вроде бы выронил телефон, когда собрался выходить, и какое-то время обшаривал заднее сиденье, пытаясь найти трубку, под неодобрительное ворчание водителя. Побрел по направлению к своему подъезду, до которого осталось два шага. А дальше, то ли его кто-то окликнул, то ли показалось, что кто-то его догоняет.
Андреев еще успел подумать, что это, наверное, недовольный водитель такси, хочет из-за чего-то поскандалить – инстинктивно ощутил тень угрозы или враждебности. Он обернулся, чтобы понять – в чем дело? Увидел каких-то парней в темных вязаных шапочках. И получил первый удар в лицо. «Как быстро началось!» – еще успела промелькнуть мысль. Потом Стас уже лежал на земле, получая удары. Особой боли не чувствовал. Только захватывало дух, когда пинки попадали точно в цель. Продолжалось все недолго. Бить уже прекратили, но Андреев еще какое-то время лежал, сжавшись в комок, опасаясь продолжения.
Он не помнил, как доковылял до подъезда, как поднялся на свой этаж, как открывал дверь. Осталось в памяти, как метался по квартире в поисках записной книжки. Мобильника не было. Видимо, отобрали нападавшие, или сам выронил во дворе. Пока искал книжку, заляпал кровью, капавшей с подбородка пол в коридоре и в комнате. Когда нашел, у Марка еще какое-то время было занято. А голова начинала болеть все свирепее и свирепее.
Даянов моментально оценил ситуацию и приехал очень быстро, предварительно наказав – в милицию не звонить, и запереться в квартире на все замки. Он даже умудрился привезти с собой врача из частной клиники. Пока тот осматривал травмы Стаса, президент «Ориона» расхаживал по комнате, громко разговаривая по мобильнику с руководителем охранной фирмы, услугами которой пользовалась телекомпания.
Потом он передал трубку Стасу, и тому пришлось отвечать на вопросы, которые ему задавал отдаленный голос со стальными нотками. Выяснилось, что Андреев практически ничего не помнит. Ни лиц нападавших, ни сколько их было. Он не мог ответить: пытались его ограбить или просто напали? Хотя мобильник исчез.
– Пора вам «сухой закон» вводить. Иначе все угробите! Лыка не вяжешь, не можешь даже сообразить, что это было: «наезд» из-за программы, или пьяная «бытовуха»? – свирепел Марк. – Как ты в воскресенье работать будешь с таким лицом? Что у него там вообще, доктор?
Доктор пробормотал, что переломов нет, повезло, только ушибы мягких тканей. А насчет сотрясения мозга полной уверенности нет – необходимо понаблюдаться и пару дней покоя.
– Ты хоть помнишь, угрозы были? Они тебе говорили что-нибудь? Ты хоть что-то помнишь? – допытывался президент «Ориона».
– Марк! – спохватился Стас. – Мне сегодня днем в администрации предлагали в Москву переехать. Работу хорошую обещали, на каком-нибудь федеральном канале. Я отказался. Может, это как-то связано?..
Даянов коротко выругался. И оставил охранника подежурить ночь в квартире Стаса. Выходя, Даянов еще раз окинул взглядом квартирку Стаса.
– Ну вот, считай, программа состоялась. Какие еще нужны подтверждения? Уже «обратка» прилетела. – Он явно пытался подобрать слова, чтобы подбодрить лежащего на диване Андреева. – Признание – убедительнее не бывает. Надеюсь, теперь ты перестанешь их жалеть? И поймешь, кто друзья, а кто – враги?
И президент «Ориона» вышел, не прощаясь.
От короткого мучительного провала сна Стас очнулся в половине четвертого утра. Голова болела чудовищно, но лютое похмелье выкручивало организм наизнанку еще страшнее. Он услышал, что на кухне кто-то есть, и испугался. Но потом вспомнил про оставленного Марком телохранителя. Когда все-таки смог добраться до зеркала – увидел распухшую щеку, ссадину на лбу и фиолетовые синяки под обоими глазами. Никакой грим это не скроет, и стало ясно, что ближайшую программу ребятам придется работать без него. Впрочем, Андреева в этот момент гораздо сильнее мучил вопрос: «Что это? Первый наезд? Или просто не повезло?»