Земцов кивнул Сергею на простую калитку в простой металлической ограде. Калитка закрывалась на ключ, но это все легко сносится крепкой лопатой. Ни сигнализации, ни охраны, никаких «спецэффектов» типа колючей проволоки с током.
– Сумасшедшее высокомерие убийцы… – тихо сказал Сергей. – Убийцы, которая почувствовала себя сверхчеловеком.
– Не являясь человеком в принципе, – окончил Земцов.
И в этот момент у его ног упал водитель, схватившись за грудь. По грязному снегу потекла кровь. Все подняли приготовленное оружие. Кирилл подтянулся на ограде, зафиксировался на ней, успел увидеть на небольшой вышке у дома худую высокую фигуру, затянутую в черную кожу, с шапкой белых волос. Они выстрелили одновременно. Он из табельного пистолета, Нелли из снайперской винтовки. И оба попали в цель.
Глава 13
Настя выбежала в прихожую, потому что Сергей как-то не так открывал входную дверь. Что-то случилось. Она всегда это чувствовала по тому, с какой скоростью и с каким звуком ключ поворачивается в замке. Мелькнула мысль: «Неужели выпил?» И тут же ее вытеснила вторая: «Если бы только это».
Она сначала увидела потемневшее лицо мужа, на котором резко прорезались морщины там, где страдания, там, где тяжелые мысли, потом… что-то странное и живое рядом. Сергей втащил это существо на куске веревки, захлопнул за собой дверь.
– Что? – спросила Настя.
– Кирилл погиб, – ответил он. – На наших глазах.
Настя бросилась в кухню, достала бутылку водки и высокий стакан для мартини. Туда вошло полбутылки. Сергей выпил большими глотками, прислонясь к стене. Одной рукой он продолжал сжимать веревку. Настя осторожно отобрала ее. Непонятное существо оказалось небольшой черно-белой собачкой, в грязи, пыли, с обезумевшим от страха взглядом.
Сергей поставил стакан на тумбу, почувствовал, что ему уже легче даются слова.
– Извини. Не было выхода. Собака оттуда. При обыске вытащили из-под хозяйственной постройки. Потом что-то придумаем. Не мог бросить, пропала бы.
Из комнаты пришел и застыл в изумлении белый ретривер Май. Потом он осторожно, на мягких лапах приблизился к странной пришелице, понюхал ее нос, ухо, потрогал спину своей мохнатой ладонью. Собачка глубоко вздохнула со всхлипом, подвизгом и вдруг легла и уснула от усталости и переизбытка чувств. Настя дотронулась до нее, проверяя дыхание.
– Жива, – поднялась она. – Но это дистрофик.
– Естественно. Мать Галецкой сказала, что ее зовут Лана. И хозяйка с ней очень плохо обращалась. Я побуду один, хорошо?
– Конечно. Только не уходи в кабинет. Ты еле на ногах стоишь. Я налью тебе ванну, потом иди в спальню, попробуй уснуть. Осталось еще полбутылки водки. Я туда принесу. Сама лягу в гостиной на диване. После тебя помоется Лана, она побудет со мной. Олежек уже спит.
– Это хорошо.
И горячая вода, и водка, и дикая усталость – все это лишь притупило боль, обиду, досаду. Сон пытался помочь и пробиться к мозгу, который все отвергал и отвергал предложенный покой. Никогда еще Сергей не был так враждебно настроен по отношению к своей профессии, ко всему, что делал и делает. Товарищи погибали на его глазах и раньше. Видимо, наступил какой-то предел. Эта обезумевшая мразь, эта белая смерть, которая почувствовала себя хозяйкой других судеб в самом тупом и прямом смысле, эта собранная под ее крылом свора отморозков, пухнущих чужой кровью и преступными деньгами… Это все стоило того, чтобы оборвалась жизнь молодого и отважного парня, веселого, умного и доброго? Чтобы встала над гробом молодая вдова в черном платке? Чтобы ребенок проснулся безотцовщиной? Кирилл был честный, стало быть, практически нищий. Ну, соберут они все на первое время семье, выпишет что-то Слава, похлопочет об ордене посмертно… Но Кирилл мог никогда не встретиться с этой чумой, пройти параллельно, как огромное количество других людей, которые ее не заинтересовали. Ее ведь интересовали только деньги, по большому счету. Кирилл был для нее невидимой песчинкой. А он пошел останавливать ее даже не потому, что она угрожала его семье. Он пошел, чтобы защитить от нее других людей. В том числе и того, кто не намного лучше этой Галецкой. Ее бывшего мужа, с преступления которого и начала свой мерзкий путь убийца и воровка. И тут воспаленная память, злая, но честная помощница, показала ему фото девочки из дела салона «Шоколад». Прелестной девочки восемнадцати лет, которую ее девятнадцатилетний муж, Арсений Галецкий, избил много лет назад, забил до смерти. Если бы не это убийство, может, и не проснулось бы спящее чудовище в душе Нелли…
Этой ночью были у Сергея горячие провалы, обрывки каких-то ярких снов. Он просыпался и чувствовал только отвращение, только сожаления, только протест. Он не хотел, чтобы наступало утро, он не хотел заниматься поиском своих ниточек и ковырянием в навозных кучах и осиных гнездах. Он не хотел, чтобы наступило утро. Никто его не заслужил, раз не все нормальные люди его увидят.
Но утром раздался голос сына, восторженный мальчишеский голосок. Олежек смеялся, удивлялся, разговаривал сразу со всеми – с мамой, с Маем, с новой собачкой Ланой. Собирался гулять с ними со всеми. Да, сегодня воскресенье… И по этому воскресенью пойдут родные Сергею люди. А он встанет и опять будет чистить грязь под их ногами, чтобы не ахнуть и не помереть с горя, когда кто-то из близких случайно, по пути к цели пересечет дорогу нечисти, попадется ей на глаза. Как хрупкая девушка Ирина из салона, как ее неродившийся ребенок. Как девочка Катя… Ведь порностудию Василия Никитина – не постановочную, которые пусть и варились бы в собственном соку, это не вопрос Сергея, – а реалити, с насилием хороших, невинных детей из нормальных семей или сирот, сдаваемых в «аренду» директорами детских домов, опекунами с ведома спрута в органах опеки, – спонсировала именно Нелли. А снимался в этих фильмах за очень хороший гонорар очень хороший и правильный по жизни парень – Петя Иванов, он же Нарцисс. Сын простых, деревенских, рабочих людей. Он не имел никаких патологий в отличие от Василия. Он просто делал свою работу. Был бы жив, наверное, даже не понял бы, в чем его вина. Ничего личного. Он в жизни переводил, наверное, детей через дорогу, дожил бы до своих детей – обожал бы их. Криминал? Он бы рассмеялся. Криминал – это другие, это какие-то монстры. А тут все нормально: мотор, снято, гонорар в конверте.
Так что Сергею надо вставать. Доводить дело до конца. На войне, как на войне.
Прошел тихий спокойный день. Все, как обычно по воскресеньям: спортивные занятия с сыном, прогулки с собаками, час чтения, когда каждый читал одну и ту же книгу, потом вместе обменивались мнениями, эмоциями. Разница лишь в том, что Сергей чувствовал, как поворачиваются в его сторону головы жены, сына и животных, куда бы он ни шел. И тишина. Как-то звенела в их квартире тишина.
Поздно вечером, когда Олежек и собаки уже спали, наконец, Сергей рассказал подробности вчерашнего дня Насте. Обычно он все ей рассказывал сразу. Она, конечно, была в курсе дела в целом, только вот это несостоявшееся задержание… По сути, серийная преступница от них ушла. Да не одна. Забрала одного из лучших товарищей.
– Знаешь, о чем я думала, когда ты говорил, – сказала Настя. – Эта женщина – пусть простит меня создатель за это слово, – вписала в сценарий своей чудовищной жизни и такой финал. Не в тюрьме же ей сидеть, не тихо стариться и умирать, не кормить голубей, не любить и жалеть. Не терпеть поражений. Ты молодец, что забрал оттуда Лану. Давай спать. Завтра рано вставать.
И они спали в ту ночь, поделившись друг с другом теплом и любовью.
Глава 14
Они собрались вечером в квартире Сергея Кольцова – свидетели, они же потерпевшие по делу салона красоты «Шоколад». С этой идеей Кольцова согласились и Слава, который приехать не смог, и Александр Васильевич. Люди столько времени прожили в ирреальной ситуации, каждый чувствовал себя мишенью, каждый боялся, что его в чем-то обвинят. За это время Сергей и Настя, а с их подачи и Земцов с Масленниковым стали заниматься бедой Кати и Тони, освобождать из ловушки маленького Костю Ветрова – только потому, что дети попали в освещенный круг беды. Да и другие, взрослые люди стали для них знакомыми. Трудно человеку со стороны, взволнованному и потрясенному, разобраться в уголовном деле со множеством фигурантов за сотню томов. Приехали, конечно, не все. Лишь та часть, кого больше опалила эта тяжелая история, кто примерил ее на себя. Большинство коллектива, как это бывает всегда и везде, считало, что их все это не касается, что это чужие проблемы. Существование подобных людей Сергея давно уже не удивляет. И не огорчает. Их счастье. Они не знают, сколько таких, которых не касалось, полегло просто так, заодно, под чью-то лихую руку.
Все гости поместились на двух диванах, двух креслах и нескольких стульях, Настя принесла на всякий случай еще пару табуреток из кухни. Рассказывал Александр Васильевич, который с утра поставил точки в последних экспертных заключениях. С самого начала предупредил, что вопросы лучше задавать в конце, когда он закончит.
Вера практически не дышала и не мигала. Александр Васильевич пару раз невольно поворачивался в ее сторону и натыкался не на взгляд, а на голубое излучение. Андрей, наоборот, смотрел в окно с раздвинутыми шторами рядом с открытым балконом. Казалось, он думает о чем-то своем. На самом деле он быстрее всех схватывал информацию и аккуратно раскладывал в своем организованном мозгу, чтобы потом принять эту реальность. Ужиться и с ней. Светлана дрожала, сжав руку Станислава, он другой рукой постоянно снимал и надевал очки. Станислав, непростой, опытный, информированный человек, разумеется, знал, что так бывает. Но никак не думал, что попадет едва ли не в действующие лица жутковатого детектива. А он всего лишь отправился от нечего делать на одну милую вечеринку… Впрочем, он с этого поля боя вышел невредимым и даже с наградой. Он ободряюще сжал ладонь Светланы. Лариса не сводила с Масленникова восторженных глаз, рот ее был приоткрыт.
Приехала и Тоня. Она отказалась сесть. Стояла у стены, одной рукой придерживая палку, но не чувствовала ни ног, ни спины, только толчки крови в висках.
– Мы решили встретиться с вами, мирными людьми, которые попали на поле криминала, сумели с этим справиться, стали нашими помощниками, по сути, для того, чтобы объяснить то, чего вы не прочитаете в огромном количестве томов уголовного дела, если, конечно, кто-то возьмется за такой труд. В деле много фигурантов, множество отклонений, масса деталей и документов, – начал Александр Васильевич.
Для начала объясню, почему так долго все это длилось. Это объяснить проще всего. Проверяли всех, включая вас, контакты каждого, выходили на след, шли по следу. То есть чистая рутина. Наверное, можно сразу пропустить. Все, кроме главного. Даже нам, многое повидавшим на этом свете, трудно было поверить, что во главе настоящей криминальной армии захватчиков и убийц стоит всего одна женщина – Нелли Леонидовна Галецкая. Ваш салон, конечно, обладал в ее глазах привлекательностью, потому что это собственность ее бывшего мужа, которого она не то чтобы ненавидела: он ничего плохого ей не сделал, наоборот, после развода с ним она стала богатой. Относительно. Без Арсения она стала баснословно богатой. Она его не любила, потому что не любила никого, не ревновала, не мстила. Она занималась своим делом. Она – изощренная убийца. Ее развлекало все, что она устроила в вашем салоне. Ваш страх, чьи-то смерти, а главное, паника мужа, у которого она отбирала одну фирму за другой, но он даже не мог предположить, что за рейдерами стоит она. А теперь я скажу вам то, что вы можете услышать только от криминалиста. Даст бог, вам больше не придется с нами встречаться. Когда происходит убийство, все знают, что нужно искать мотив. Это наша азбука. Но вот что я вам скажу, друзья. Не каждый убивший – убийца.
– Почему? – вырвалось у Веры.
– Я отвечу. Отелло убил Дездемону, потому что ревновал. Его провоцировали интриганы. Герой фильма «Ворошиловский стрелок» убил насильников своей внучки. Я делаю все во время процессов, чтобы смягчить наказание матери, убившей того, кто угрожал жизни ее ребенка. Сыну, который спасал мать. Человеку, который пытался защитить свою семью от налетчиков. Это просто люди, попавшие в ситуацию, которая заставила их сделать такой жестокий выбор. В другой, нормальной и мирной жизни они оставались бы нормальными, любящими, гуманными людьми. Горькое наблюдение: люди, свершившие невольный самосуд, чаще всего долго не живут. Их будущее съедает их скорбная миссия…
– Да… – тихо произнесла Тоня. Все посмотрели на нее с удивлением, Вера – с состраданием.
– Я скажу больше, – продолжил Масленников. – Даже палач имеет такой простой и будничный мотив, как зарплата, благодаря которой он кормит семью. И мы ведь не считаем, что преступников, осужденных Нюрнбергским процессом, казнили убийцы. То есть именно мотив и является иногда объясняющим или смягчающим обстоятельством. Если это не корысть, конечно. Люди, убивающие во имя корысти, – это самый подлый слой человечества. На первый взгляд, Нелли Галецкая как раз убивала именно во имя корысти. Она грабила не только мужа. Следствию еще предстоит разгребать ее подвиги. Но это ложный мотив. Вы не поверите, но ее меньше всего интересовали деньги. Разве что в самом начале пути, когда их у нее просто не было. Потом, как показали ее управленцы, она практически не интересовалась, сколько переводится на ее счета, не перепроверяла. Они не воровали у нее только потому, что боялись. А боялись, потому что она врожденная, патологическая убийца. Рожденная для убийства. Это и есть ее единственный мотив, ее самоцель, ее жизнь и ее удача. Знаете, я видел много людей, в том числе и таких, которые явно родились убийцами, но попались на чем-то другом, не успев начать. Нелли успела… А теперь этапы ее жизни, поскольку это имеет отношение к человеку, которого вы все знаете, – Ксении…
В прихожей раздался какой-то шум, громкий хрипловатый голос, и на пороге возникла Ксения… Она страшно похудела за последнее время. Женщины салона посмотрели на нее с ужасом. За ней стояла Настя и вопросительно смотрела на Сергея. Тот махнул рукой: «Все в порядке».
– Какая распрекрасная «Тайная вечеря». Все и без меня. Потому что все в белом и только я среди вас – убийца. Как убийца моя биологическая маман, полагаю, что не менее убийца и мой биологический папаша, с которым я по ходу спала. И по этому поводу мне не отмыться.
– Добрый вечер, Ксения, – встал Сергей. – Вообще-то вы все это уже знаете от меня. Но приехали вовремя. Вам Аня, администратор салона, сказала, что я собираю всех здесь?
– Мне больше делать нечего, только в цирюльню звонить. Мне эта сказала, – Ксения кивнула в сторону Ларисы. – Я к ней заехала домой, коленом к стенке прижала. Говорю: что знаешь, что говорят обо мне? У меня, как у прокаженной, со дня убийства Нарика молчит телефон. От меня чертовы соседи шарахаются. Она проблеяла, что все тут собираются. Адрес дала.
– Вы садитесь, Ксения, – сказал Александр Васильевич. – Я как раз собирался рассказать вашу историю. Она действительно трагична. Здесь люди, которые вас знают. Вероятно, да, осуждают. Но возможно, теперь, когда многое прояснилось, кто-то примет решение поддержать вас. Я никак на это не могу повлиять. Мы просто будем делать свое дело.
Сергей освободил Ксении кресло, сам пересел на табуретку, Настя принесла ей стакан холодной воды. Ксения затравленно на всех по очереди посмотрела, села – не так, как обычно, не развалилась, не забросила ногу на ногу. Она теперь и сидеть стала, как на вынесении приговора, – вытянутая, прямая. Воду выпила, стакан поставила на стол. Вера вздрогнула от стука. Глаза у Веры уже были на пол-лица. В какой-то полный ужас попала эта Ксения. Но она убила мать Костика! Вера совсем недавно так ненавидела этого неизвестного убийцу. Теперь он известен…
– Тридцать три года назад, – начал Александр Васильевич, – заведующая небольшой клиники достаточно закрытого элитного поселка, двадцативосьмилетняя Нелли Арбузова осталась сама дежурить на ночь в реанимации. Из приемного покоя ей позвонили и сообщили, что привезли тяжелую больную. Привез родственник, свекр, очень известный, и не только в поселке, деятель. По тем временам и очень богатый. Он потребовал, чтобы его пустили к заведующей, разрешили присутствовать при осмотре. Нелли Леонидовна, конечно, разрешила. Таким посетителям не отказывают, тем более что он был одним из спонсоров клиники. Она не так давно окончила мединститут. Какими-то своими путями получила это более чем выгодное место, хотя и на самом деле являлась хорошим, прирожденным хирургом. Она осмотрела совсем юную женщину, которая была мертва как минимум час, и вопросительно взглянула на Галецкого-старшего, отца Арсения Галецкого. Тот ровно произнес:
– Моя невестка упала с лестницы. Я привез ее к вам живой. Вы сделали все, что могли. Теперь вы напишете правильное заключение.
Думала Нелли недолго. Яснее картины не бывает. У девушки были разбиты все кости лица, страшные гематомы черепа, переломы рук и ног.
– Хорошо, – сказала она, – я поняла.
Отец Арсения протянул ей бумажку с написанной суммой, она кивнула. Когда он ушел, Нелли описала в заключении то, что видела на самом деле, указала примерное время жестокого убийства. Сделала это с копией. Затем написала то, что требовалось. Оригинал первого заключения она отдала хирургической сестре и велела его спрятать у себя дома. На основании второго убитую девушку выдали родственникам как умершую в больнице жертву несчастного случая. Хоронили ее в закрытом гробу. С Нелли рассчитались в тот же день. А через несколько дней она явилась в то серьезное учреждение, где работал Галецкий-отец, и показала ему копию первого заключения. А также заявление на имя генерального прокурора, где было сказано, что ее вынудили дать ложное заключение силой, но она хочет, чтобы убийца понес наказание. И она уверена, что убил свою жену и бывшую одноклассницу девятнадцатилетний Арсений Галецкий. Отца она предупредила, что оригинал у надежных людей, а копии у многих надежных людей. И что она все легко докажет… Так Нелли Леонидовна вышла замуж. Так стала кошмаром семейства, палачом и надзирателем для буйного и агрессивного Арсения. Но тогда у нее не было такой хватки профессиональной преступницы. Да и опыт не тот: не приходилось зачищать концы, не было своих людей. Поэтому бывшая хирургическая медсестра жива, документ она сохранила и предоставила нам. Эксгумация даже через столько лет, естественно, все подтвердила.