Я вскрикиваю и распахиваю глаза, машинально вцепляясь в подлокотник. Кажется, это ещё хуже, чем было в прошлый раз. Это просто невыносимо. Я не могу кричать, потому что задыхаюсь от боли. Перед глазами снова мелькают точки. Я понимаю, что опять теряю сознание. И на этот раз я более чем уверен, что больше не очнусь. Комната плывёт перед глазами, кто-то невидимый давит на горло и перекрывает кислород, но я почему-то рад, что это сейчас закончится раз и навсегда. У меня хватает сил сделать последний судорожный вдох, прежде чем окончательно отпустить своё сознание…
Глава 6. Я прошёл очищение и смирился
Как ни странно, я просыпаюсь. В глаза светит такое яркое солнце, что мне тут же приходится зажмуриться. Я лежу с закрытыми глазами и пытаюсь проанализировать свои ощущения. Мне хорошо и спокойно, у меня ничего не болит. Возможно, я действительно умер?
Когда я предпринимаю вторую попытку открыть глаза, понимаю, что никакого солнца нет и в помине, просто комната, где я лежу, вся белая. Приглядевшись, я узнаю в ней почему-то Больничное крыло Хогвартса.
Я поворачиваю голову влево и замираю. На кресле рядом с моей кроватью сидит Гарри, опустив голову на грудь. Видимо, он задремал. У меня возникает острое чувство дежа вю, и мне приходит в голову страшная мысль о том, что, быть может, все эти два месяца мне только приснились. Может, не было никакого Калема, никакого яда, который убивал меня несколько недель? И с Гарри я не расставался.
Не успевает эта мысль прочно укорениться в моём мозгу, как Гарри поднимает голову и открывает глаза. Он смотрит на меня и молчит. Но он, кажется, вовсе не рад меня видеть. В его взгляде злость и раздражение. Я хочу спросить его, как я сюда попал, но он первым начинает говорить.
— Проснулся, — констатирует он.
Я смотрю на него и не знаю, что ответить. Меня почему-то пугает его поведение.
— Что произошло? — наконец выдавливаю из себя я.
Вместо ответа он встаёт из кресла, подходит ко мне и наотмашь бьёт меня по лицу. От неожиданности я теряю дар речи. Я провожу рукой по щеке. Он ударил меня несильно, но на пальцах почему-то остаётся кровь. Как это вышло? Словно в ответ на мой немой вопрос, он поднимает руку и произносит:
— Я поранил тебя этим.
Я приглядываюсь и вижу у него на руке уродливое кольцо с чёрным камнем. У меня по спине пробегают мурашки, потому что я тут же узнаю его. Это то самое кольцо, из-за которого умер Дамблдор.
Однако я всё ещё не могу прийти в себя от его поступка. Гарри никогда не был таким агрессивным, не говоря уже о том, чтобы поднимать на меня руку. Я до сих пор не понимаю, что произошло. Но он не ждёт моего вопроса, а начинает говорить сам. Его голос угрожающе тих, и выглядит Гарри сейчас довольно зловеще, поэтому у меня не возникает и мысли о том, чтобы его перебить.
— Прости, что ударил тебя, — спокойно произносит он, — но так было нужно. У тебя на лице останется шрам, но ты не станешь его лечить. Я хочу, чтобы он навсегда впечатался в твою кожу. Чтобы каждый раз, когда ты будешь смотреть на себя в зеркало, ты вспоминал о том, что ты не один, что также есть и я. И чтобы ты больше и думать не смел о том, чтобы принимать за меня какие-то решения. Не смей решать всё один за нас двоих! Ты понял, Северус? Ты понял меня?!
Я медленно киваю. Он вздыхает и садится в кресло, ставя локти на подлокотники и сплетая кисти.
— Ты не представляешь, что было со мной в эти недели, — уже не так зловеще продолжает он. — Если бы не Рон… Короче, мы с тобой бы сейчас не разговаривали. Понимаешь? — Я снова киваю. — То, что сделал ты… это… это просто предательство. То, что ты сказал мне в ту ночь…
Он отворачивается, и я вижу, как увлажняются его глаза.
— Прости меня, — тихо бормочу я. — Но я сделал это только для того, чтобы защитить тебя. Чтобы уберечь. Я не хотел, чтобы ты всё это видел и угасал вместе со мной. Я очень тебя люблю.
— Но ты должен был мне сказать!
— Зачем?
— Я бы вылечил тебя. Я бы нашёл способ.
Я усмехаюсь и качаю головой.
— Гарри, я уже пробовал вылечиться, но это просто безнадёжно. От этой болезни нет спасенья.
— Да?
— Да!
— Однако я тебя спас, придурок.
— Что?
На несколько секунд я забываю, как дышать. Это невозможно. Это просто не может быть правдой.
— Как рука? — с сарказмом интересуется он.
Я рассматриваю свою левую руку и отмечаю, что она больше не выглядит безжизненной, как раньше. Более того, она двигается нормально.
— Как?.. — выдыхаю я.
Он уже открывает рот, чтобы ответить, но тут появляется Поппи с несколькими склянками в руках. Она почему-то бросает очень странный взгляд на Гарри, и, стараясь обойти его стороной, ставит лекарства на тумбочку возле меня, тепло улыбается и уходит. Я провожаю её недоумённым взглядом.
— Что с ней? — спрашиваю я Гарри.
— Боится, — пожимает он плечами.
— Меня?
— Меня, — мрачно отзывается он.
— Что? Почему?
Моё волнение заставляет его беззлобно рассмеяться. Вот теперь это мой Гарри. И я его больше не боюсь.
— Ну, просто… я тут сделал кое-что «ай-ай-ай», вот теперь они все и шарахаются.
— Кто — все?
— Вообще-то, если бы не портреты, об этом никто бы не узнал. Но какой-то придурок с картины панику поднял, когда я вернулся с тобой в замок. В итоге мне пришлось всё рассказать Помфри, вот теперь она и боится. Но больше никто не узнал. Дамблдор их, конечно, успокоил, но мне от него влетело по первое число. Так что ты на меня лучше не ругайся.
Я трясу головой. Из этого бессвязного бреда я не понял ни слова.
— Что ты сделал?
— Спас тебя. Вылечил.
— Как?
Он вздыхает и принимает свой фирменный виноватый вид.
— Только не ругайся, хорошо? Обещаешь?
— Гарри…
— Пожалуйста. Дамблдор мне больше часа мозг промывал.
— Ладно, не буду. Просто я уже даже не знаю, что и думать. Так ты расскажешь мне?
— Нет. Я вряд ли смогу. Я лучше покажу.
Он тянется к тумбочке, берёт оттуда мою палочку и протягивает мне.
— Сам смотри. Как об этом говорить, я понятия не имею.
Я медленно беру у него из рук свою палочку.
— После того, что ты мне сказал, — продолжает Гарри, — я отправился в Мунго и вытряс из этого Калема всю информацию. Конечно, он долго не хотел мне ничего говорить. Мол, врачебная тайная и всё такое. Я думаю, все магглорождённые колдомедики такие упёртые. Ну, там, клятва Гиппократа… Но мне всё-таки удалось его убедить. И он сказал, что ты умираешь. В тот момент я, честно говоря, наверное, сошёл с ума окончательно. Но поверь, у меня, правда, не было выбора. Мне нужно было что-то делать, а никто не мог мне помочь. Короче, прости. Это было неправильно, но ты бы тоже действовал, не подумав как следует. Хотя, именно то, что я не подумал, и спасло тебе жизнь.
— Гарри, — мягко прерываю я его, — что ты сделал?
Он медленно набирает воздух в лёгкие, а потом резко выдыхает, как человек, готовящийся залпом осушить стакан огневиски.
— В общем, смотри.
Он тоскливо глядит на меня, и мне становится не по себе. Я сажусь повыше в кровати, навожу на него палочку и произношу: «Legilimens».
***
Я попадаю в свою гостиную. Я до сих пор лежу на диване без сознания. Гарри мечется по комнате из угла в угол. Его взгляд блуждает, глаза красные. Я понимаю, что он на грани отчаяния. Так проходит несколько минут, а потом он вдруг резко садится на пол и прячет лицо в ладонях. Я вижу, как сотрясаются его плечи от беззвучного плача.
Я слышу, как он начинает что-то бессвязно бормотать. Я не могу понять, что именно, но до меня доносятся отдельные слова: «чёртова гадюка», «кто может помочь», «я не хочу терять», «я должен что-то сделать» и всё в том же духе. Внезапно его бормотание прекращается. Он замирает и вскидывает голову. И я понимаю, что к нему пришло какое-то решение. Его лицо моментально мрачнеет, он хмурится, вскакивает на ноги и опять начинает мерить шагами комнату, но уже гораздо медленнее. Он о чём-то думает. На что-то пытается решиться.
Наконец он останавливается и смотрит на меня, потом выдыхает: «Да, чёрт возьми», — и идёт ко мне. Он с трудом поднимает моё тело, перекидывая мою руку через плечо и волочит меня к выходу. Когда мы оказываемся на улице, он берёт меня за руку, и мы аппарируем.
Мы оказываемся в лесу на какой-то поляне. Место почему-то кажется мне ужасно знакомым, и я понимаю, что мы в Запретном лесу. Гарри осторожно укладывает меня на землю и начинает судорожно что-то высматривать на земле. А потом опускается на колени и начинает перебирать каждую травинку, шепча при этом: «Где оно? Где?».
Через несколько минут он вскакивает на ноги с победным видом, и в его руке я вижу чёрное кольцо Марволо. Он немного колеблется, а потом закрывает глаза, на чём-то сосредотачиваясь, и надевает кольцо на палец.
Через несколько минут он вскакивает на ноги с победным видом, и в его руке я вижу чёрное кольцо Марволо. Он немного колеблется, а потом закрывает глаза, на чём-то сосредотачиваясь, и надевает кольцо на палец.
Вначале ничего не происходит. Но потом я слышу тихий шелест листьев от внезапно поднявшегося ветерка. Я замечаю между деревьями высокую тёмную фигуру. Она медленно приближается к нам. И по мере её приближения Гарри невольно пятится назад, пока не упирается спиной в ствол большого дуба. На его лице застывает ужас, смешанный с какой-то безумной надеждой. Он не в себе. Я не понимаю, что происходит, пока человек не выходит на свет. Мне с трудом удаётся сохранить спокойствие и напомнить себе, что я всего лишь нахожусь в воспоминании…
Гарри смотрит на него, а потом медленно опускается на колени. По его лицу начинают течь слёзы. Человек проходит мимо меня, бросив любопытный взгляд на моё тело, и останавливается напротив Гарри. Какое-то время никто не нарушает тишины.
— Зачем ты позвал меня? — раздаётся ледяной голос, и я чувствую, как по спине пробегает дрожь.
Гарри молча качает головой. Его поступку просто нет объяснения. Я подхожу ближе к этому человеку и нахожу в себе силы вглядеться в его лицо. Это Том Риддл образца шестого курса обучения. Точно такой же, каким встретил его Гарри в Тайной комнате. Я видел это потом в его воспоминаниях.
Риддл вздыхает, не дождавшись ответа, и поворачивается к моему телу.
— Он мёртв? — равнодушно спрашивает он.
Гарри отрицательно качает головой.
— Я… я не знаю, что тебе сказать, — тихо произносит он и опускает голову.
— Ну хорошо. — Риддл пожимает плечами. — Ты можешь молчать. Но учти: у меня-то теперь очень много времени, а вот у него, — презрительная усмешка, — думаю, нет. Я прав?
— Да.
— Так чего же ты всё-таки от меня хочешь?
— Помоги, — еле слышно шепчет Гарри. — Умоляю.
У меня кровь стынет в жилах. Я хочу присесть, хотя прекрасно знаю, что и так уже сижу в Больничном крыле на кровати.
— Помочь, — медленно повторяет Риддл и снова усмехается. — Ты убил меня, Гарри, я не могу тебе помочь.
— Можешь. Я же знаю, что можешь.
Мне становится дурно. В голосе Гарри уже мольба.
— Я всего лишь бестелесный дух. Я призрак. Какая от меня может быть помощь?
Я чётко улавливаю в его голосе издёвку и с ужасом понимаю, что если он так говорит, значит, он действительно может помочь.
Гарри хмурится, потом поднимается с колен и прислоняется спиной к дереву. Он прочищает горло, готовясь сказать следующую фразу.
— Наверное, я неправильно начал разговор. Я знаю, что ты можешь помочь, потому что кроме тебя некому. Что ты хочешь за это?
С лица Риддла сходит усмешка. Он очень медленно произносит следующую фразу, выделяя почти каждое слово.
— Я не могу помочь, потому что я призрак. Пока я бессилен, я ничего не могу сделать.
Гарри прищуривается. Он, как и я, уловил в его словах открытый намёк.
— Наверное, я могу сделать так, чтобы ты перестал быть призраком, верно? — отзывается Гарри.
— Верно.
— Неужели кровь врага, кости предков и плоть слуги? — с сарказмом спрашивает Гарри, а я просто поражаюсь, как у него вообще хватает наглости острить.
Риддл закатывает глаза.
— Вовсе нет. Ритуал Возрождения не поможет, потому что мне уже не из чего возрождаться. Благодаря тебе, — добавляет он мрачно.
— Тогда что тебе нужно, чтобы ты обрёл плоть?
Лицо Риддла искажает злоба. Он в два шага оказывается возле Гарри и наклоняется к нему так, что их лица практически соприкасаются.
— Я не могу обрести плоть! — кричит он так, что я невольно вздрагиваю.
— А что тебе нужно, чтобы получить силу?! — в ответ орёт Гарри.
Риддл быстро отстраняется и говорит уже спокойно.
— Мне нужна моя кровь. Которая, кстати, сейчас течёт по этим венам, — заговорщицки добавляет он, указывая на Гарри.
Гарри хмурится и опускает голову.
— Значит, моя кровь… — задумчиво бормочет он. — И после этого ты сможешь ему помочь?
— Возможно, — улыбается Риддл.
Гарри опять мрачнеет.
— Что ты хочешь за его спасение?
— А что ты мне можешь предложить?
— Я… я не знаю… У меня ничего нет, что могло бы быть тебе нужным. Но я готов хоть душу отдать, чтобы он выжил.
— Брось, Гарри. Я не дьявол, чтобы забирать души. И твоя мне ни к чему. Скорее, наоборот.
— Наоборот? — тупо повторяет Гарри, глядя куда-то в пространство. — Неужели тебе нужно моё тело?
Я заставляю себя вспомнить, как дышать, когда на лице Риддла вновь появляется таинственная улыбка.
— Я хочу жить, Гарри, — спокойно говорит он.
Гарри хмурится и качает головой.
— Это невозможно. В Пророчестве сказано…
— Что ни один не может жить, пока жив другой? — перебивает его Риддл. — Теперь я знаю, что говорилось в нём. Если бы я знал раньше…
— Что бы изменилось?
— Ты, разумеется, перевёл это для себя так: один из нас должен убить другого. Верно?
— А как могло быть иначе? — пожимает плечами Гарри.
— Ну, я лично нашёл для себя множество интерпретаций. Ни один из них не может жить спокойно, пока жив другой, или полноценно, или свободно… Выбирай любой вариант.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я кожей чувствую волну паники, которая поднимается в Гарри.
— Я хочу сказать, — очень тихо и зловеще отзывается Риддл, — что мы с тобой связаны гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить. Даже теперь. Ты ведь не пошёл просить помощи у Дамблдора, а пришёл ко мне. Это уже о многом говорит.
— Да потому что змея была твоя! — выкрикивает Гарри, и по его лицу опять начинают течь слёзы.
— Какая разница, чья она? У тебя был выбор: светлый могущественный волшебник или тёмный. И ты выбрал меня. Потому что где-то в глубине души ты знаешь, что можешь дать мне силу, чтобы я смог спасти твоего… кхм… — Он снова кидает на моё тело презрительный взгляд. — Друга.
— А за это ты получишь моё тело? Ты станешь мною?
— Мне не нужно становится тобою, Гарри. Мы и так уже почти одно целое. Уже очень много лет. Моё заклинание выбило из тебя всего лишь мой хоркрукс. Но неужели ты думаешь, что это всё? Что твой шрам исчезнет или ты перестанешь говорить со змеями? Что твоя палочка больше не будет тебя слушаться?
— Я не понимаю, — произносит Гарри, вытирает лицо и снова сползает на землю.
— Если бы ты не противился дару, который я тебе дал, если бы ты подумал надо всем самостоятельно, вместо того чтобы слушать этого старого маразматика, ты бы всё понял гораздо раньше. И всё было бы по-другому. От себя не убежишь, Гарри. Я пытался тебе сказать об этом не один раз, но ты не желал меня слушать. Тебя просто использовали в своих личных целях. Ты стал… карающим мечом, хотя всё должно было быть иначе.
— Неужели я должен был быть с тобой заодно? — усмехается Гарри.
— А чем ты, по твоему, сейчас занимаешься? — разводит Риддл руками. — Ты пришёл ко мне, потому что так было нужно. И неважно, что у тебя есть острая причина. — Слабый взмах рукой в мою сторону. — Главное, что ты здесь. И ты понимаешь, что мы никогда не расстанемся. Ты не сможешь до конца избавиться от меня. Не потому, что ты недостаточно сильный. Нет. А потому что ты просто не хочешь этого делать.
Я хочу воскликнуть: «Какой бред!» — и хорошенько потрясти Гарри, потому что вижу, как стекленеют его глаза. Но по его взгляду я понимаю, что Риддл сейчас сказал нечто такое, о чём Гарри думал уже очень давно, но не хотел признаваться самому себе. Неужели всё, о чём говорил мне Дамблдор, правда? Мы действительно можем потерять Гарри навсегда?
— У меня нет времени на разговоры, Том, — наконец отзывается Гарри. — А ещё у меня просто нет выбора. Я хочу, чтобы он жил, даже если цена такова. Но буду ли я помнить себя, после?..
Он не договаривает, потому что Риддл приближается к нему и опускается возле него на колени. Он протягивает руку и проводит пальцами по лицу Гарри. Прикосновения призраков не должны ощущаться, но, видимо, Гарри что-то чувствует, потому что замирает и прикрывает на мгновенье глаза.
— Неужели ты до сих пор не понял? — шепчет Риддл. — Ты не станешь мною, ты останешься собой. Частица меня и так жила в тебе много лет. Тебе не нужно превращаться в другого человека. Ты просто снова впустишь меня в себя.
— И буду ходить с тюрбаном на голове, как Квиррелл, — диковато улыбается Гарри.
— Нет, — улыбается в ответ Риддл. — Мы и так одно целое. И ты это знаешь. Не отталкивай меня. Просто впусти в своё тело, и ты поймёшь, что всё и должно было быть так с самого начала. Если ты пришёл ко мне — значит, ты готов мне довериться.