С опозданием на четверть часа Тим вышел к аллее, закурил и дозарядил левую руку шариками. Он медленно пошел в глубь леса, аккуратно награждая шариками «спортсменов». Шестерых он нашел действительно на волейбольной площадке, где они притворялись, что играют. Еще человек семь-восемь должно было болтаться по кустам в отдалении, но из них Тим «унюхал» почему-то лишь троих. Возможно, остальные в этот момент отвлеклись, и информационная волна Тима в их ауре затерлась. Тим не расстроился. Но и радости особой не испытал. Казалось бы, все шло как по писаному. С небывалой легкостью он почти идеально обезопасил себя от захвата. Но не было главного. К Тиму не шел парламентер.
Усевшись на скамейку, Тим «отщелкнул» вниз и растерянно огляделся глазами. Засек в кустах еще одного «спортсмена», подсадил на него шарик и пополнил свой боекомплект. Парламентера все не было.
– Здравствуйте, Тимофей, – раздалось сзади.
Очень давно никому не удавалось испугать Тима до такой степени. Он рывком вскочил со скамейки, отпрыгнув от нее метра на два. От бешеного выброса адреналина его буквально затрясло.
– Господи, да что же вы такой нервный… – спокойно произнес незнакомец. – Извините, пожалуйста. Я не хотел вас пугать. Вы просто опоздали, и я решил поискать вас. Садитесь, Тимофей. Поговорим.
Стоя на полусогнутых ногах и сжимая кулаки, Тим до предела «щелкнул». Сзади обнаружились еще два «спортсмена», и он машинально бросил им по шарику. Но человека, стоящего перед ним, он по-прежнему не видел.
Глаза подсказывали ему, что это небольшого роста сухощавый мужчина средних лет в тяжелых мощных очках и с намечающейся лысиной. Но пси не фиксировало ничего. Только пустоту. Жесткие и хрустящие на ощупь гофрированные лучи сканера Проекта, бьющие с окраины леса, проходили сквозь нее навылет. Собственный экран Тима обманывал сканер, подавая в голову оператора искаженную картинку. Это была непростая работа, и на то, чтобы она происходила автоматически, тратилось много энергии. Так что за себя Тим был спокоен – он-то на этом свете присутствовал. А вот незнакомца – просто не было.
Идеально экранированный человек.
Парламентер, мягко улыбаясь, присел на скамейку. Тим несколько раз глубоко вздохнул, осторожно подошел и уселся справа.
Как и все предыдущие сотрудники Проекта, этот тип был, на взгляд Тима, совершенно незапоминающейся личностью. Самой яркой чертой его внешности казались очки. Маленький такой невзрачный очкарик. Весьма уверенный в себе.
– Я давно хотел на вас посмотреть, Тимофей, – сообщил Очкарик, по-прежнему улыбаясь.
– Польщен вниманием, – скривился Тим. – Только очень уж оно у вас… э-э… навязчивое.
– Разве? – удивился Очкарик. – Не знаю. Одно время мне казалось, что вы, Тимофей, сами форсируете события. Стремитесь к плотному контакту, так сказать. Иногда даже излишне агрессивно стремитесь, я бы так выразился. А потом вы вроде бы передумали…
– Так получилось, – объяснил Тим вполне искренне. – Со мной никто не хотел поговорить напрямую, без ненужных демонстраций силы. А я привык к открытому разговору. Мне…
– А знать свое место вы не привыкли? – перебил его Очкарик. В голосе его прорезался металл, и Тим понял – уже много лет этот человек отдает приказы и «застраивает» подчиненных. Тим пренебрежительно хмыкнул. Подобные интонации могли бы произвести впечатление на запуганного Проектом экстрасенса. Но младший сержант запаса Костенко привык «забивать на службу» и начальственного тона не боялся.
– Свое место я определяю сам, – ответил он надменно. – Вот, кажется, я этого и добился. Ко мне на встречу пришел человек, у которого одной только охраны больше двадцати единиц.
Очкарик поежился, и Тим понял, что попал в точку.
– Если вы неправильно себя поведете, они все умрут, – сказал он. – Так что вы, милостивый государь, ведите себя правильно.
– Не надо меня пугать, Тимофей, – попросил, именно попросил Очкарик. Он уже взял себя в руки. Видимо, ему придавало уверенности то, что Тим его не «унюхал».
– А вы меня зачем пугаете?
– Допустим, я вас недооценил.
Тим вычислил еще одного «спортсмена», нагло ткнул пальцем в его сторону и небрежно спросил:
– Хотите небольшой забавный фокус?
– Не стоит, Тимофей. Право, не стоит.
– Как хотите. – Тим послал оперативнику шарик. – Правильно, не стоит. В отличие от вас я не упиваюсь своей властью над людьми. Я никогда не был и не буду слабаком, не то что ваши операторы. И садистом не буду. Просто я еще молод и иногда веду себя как мальчишка. Но это пройдет.
– Приятно это сознавать, – усмехнулся Очкарик. – Ну что, Тимофей, ближе к делу? Итак, молодой человек… Мне поручено сообщить вам, что вы достойно прошли вступительный тест и приняты в нашу организацию на правах кандидата. Руководство выражает надежду, что ваши способности позволят вам в короткий срок продвинуться по службе и занять пост, соответствующий вашим талантам.
Тим пренебрежительно хмыкнул. Очкарик вздохнул.
– Я также должен принести вам извинения за форму вступительного тестирования, – заявил он. – Надеюсь, вы понимаете, что это было необходимо. К нам нелегко поступить на службу. Для этого мало быть просто талантливым. Нужно еще быть очень сильным и, между прочим, независимым. Обладать высочайшими моральными качествами. Которые вы нам и продемонстрировали. Можете гордиться этим, Тимофей. И я лично очень рад за вас. Поздравляю, – Очкарик сунул Тиму руку, и тот машинально ее принял.
– В чем же будут заключаться мои служебные обязанности? – холодно поинтересовался Тим, выдергивая ладонь из цепкого холодного пожатия.
– Контроль, – коротко и емко ответил Очкарик.
– Над кем?
– Ну, сначала у вас будет три-четыре несложных объекта. Чтобы привыкнуть к аппаратуре. А там поглядим. Наши аналитики считают, что у вас блестящие перспективы. Но начинать все равно придется с самого низа лестницы. Надеюсь, это вы тоже понимаете.
– Над кем контроль? – повторил Тим.
– Над уродами и мерзавцами, друг мой. Над теми, кто представляет угрозу обществу, но не может быть локализован обычными методами. Иностранные разведчики, предатели Родины, лидеры преступных группировок, просто сумасшедшие с опасными идеями. Вы же понимаете, что есть множество страшных людей, которые творят ужасные вещи, но их нереально поймать за руку и отправить за решетку. А мы можем это сделать. Кого-то мы просто держим, не позволяя его безумию или преступным наклонностям принять угрожающие формы. А другим, наоборот, даем импульсы к незначительным преступлениям, чтобы только было, за что арестовать. И на следствии уже заставляем сознаться во всем. Это тонкая, избирательная работа, Тимофей. Конечно, вашими подопечными будут зачастую очень неприятные люди. Как правило, все они в той или иной степени сумасшедшие. Ведь в основе любого преступления – недостаточная адаптивность к обществу, не так ли? – Очкарик глянул на Тима хитрым глазом, увеличенным мощными линзами. Тим вяло кивнул. – Тимофей, неужели вы не хотите сделать наш мир чище?
– Что, «уничтожим всех уродов», да?
– В том-то и дело, Тимофей, что не «уничтожим». Признаться, в нашей организации были некогда по этому поводу разногласия. Руководители старой формации слишком привыкли сажать и расстреливать. Ну, вы понимаете… Но в последние годы, слава богу, возобладал разумный подход. А с приходом таких мастеров, как вы, Тимофей, он получит надежную опору. Я клянусь, – Очкарик прижал руку к сердцу, – что вам никого не придется уничтожать. Вы будете лечить, чинить поврежденные души, править их, если хотите. Это же ваше истинное предназначение, Тимофей. Вы именно целитель. И мы предоставим вам уникальные возможности для того, чтобы ваш талант засверкал всеми гранями. Со временем вы даже станете знамениты, я думаю. Вас узнает мир.
– Значит, не расстреливать… – протянул Тим.
– Не расстреливать, Тимофей. Ни в коем случае. Если бы расстреливать, я бы здесь с вами не сидел. Я просто не работал бы в этой структуре. Я презираю насилие не меньше вас. А видел я его и даже испытал на себе, поверьте, гораздо больше вашего.
– Что ты знаешь о насилии, ты, маленькое чмо, – пробормотал Тим печально. Он не хотел так говорить, но у него вырвалось.
– Ну знаете… – надулся Очкарик. Лицо его покраснело.
– Кто отвечал за Детей? – спросил Тим, поворачиваясь к Очкарику.
– Что? – удивился тот.
– Около десяти лет назад была проведена масштабная операция по глубокой коррекции личности. – До Тима вдруг дошло, что об этом Очкарик может и не знать. – Объектами было выбрано несколько тысяч подростков. Кто это сделал?
– Ой… – выдохнул Очкарик и скривился так, будто хлебнул бензина. Тим потер ладонью грудь. Дырка в ней все отчетливее давала о себе знать. Тим почувствовал, что злится и не может с этим совладать.
– Так что ты знаешь о насилии, маленькое чмо? – спросил он.
– Ой… – выдохнул Очкарик и скривился так, будто хлебнул бензина. Тим потер ладонью грудь. Дырка в ней все отчетливее давала о себе знать. Тим почувствовал, что злится и не может с этим совладать.
– Так что ты знаешь о насилии, маленькое чмо? – спросил он.
Очкарик сунул палец за воротник рубашки и помотал головой.
– Я не думал, что вы в курсе, – пробормотал он сдавленным голосом. – И… Понимаете, Тимофей, я даже не знаю, как вам объяснить. Наша организация не может нести за это ответственности.
– А кто же тогда?..
– КГБ, – сказал Очкарик просто. – Тимофей, вас ввели в заблуждение. Я понимаю теперь, насколько ужасным выглядел наш Проект в ваших глазах. Но поверьте, что мы здесь ни при чем. Мы сами были в шоке, в полнейшем шоке…
«Проект, – подумал Тим. – Он так и сказал – «проект». Все сходится. Это они». А вслух спросил:
– А разве вы – не «шестерка» КГБ?
– Ой, ну что вы… – Очкарик брезгливо отмахнулся. – С КГБ у нас ничего общего. «Шестерка» как раз курировала все старые разработки, и «Программу Детей» в том числе. Теперь они, слава богу, ничего подобного не могут. Мы отобрали у них все технологии. И я вам гарантирую, что никаких фашистских экспериментов в этой стране больше не будет никогда.
– Мы просто эту страну немножко почистим, – предположил Тим.
– Да, – кивнул Очкарик. – Именно так.
– Всех бандитов посадим, всех шпионов выдворим, всем диссидентам заткнем рты… – продолжал Тим.
– Вы утрируете, – насторожился Очкарик. – Диссиденты нас не интересуют. А вот что касается экстремистов… Вы еще не владеете информацией, Тимофей. Во-первых, есть группировки, которые готовятся спровоцировать массовые волнения. Во-вторых, есть террористы, да-да, самые настоящие террористы. И, в-третьих, есть просто сумасшедшие. Вы никогда не задумывались, какой процент так называемых «неформалов», всех этих политически активных, приписан к психиатрическим клиникам? Семьдесят процентов, Тимофей! Семь-де-сят!
– А откуда вы берете оперативную информацию? – спросил Тим.
– Нам ее поставляет МВД. И еще у нас есть доступ к гэбэшным данным. Правда, они сами об этом не подозревают… Поймите, Тим, Проект – уникальная спецслужба с очень большими полномочиями.
– Понятно, – кивнул Тим. – А чем в вашей структуре занят Институт?
– С нами сотрудничают десятки институтов, – гордо сказал Очкарик.
– Я имею в виду Институт нейрохирургии.
– А-а… – Очкарик пренебрежительно улыбнулся. – Вы про группу Самохина? Это наша медицинская база.
– То есть приглашение от Самохина – это было приглашение от вас?
– Разумеется, – кивнул Очкарик. – И вы напрасно ему не поверили.
– Да? – Тим решил сыграть в открытую. – А по-моему, у вас в Проекте нарушены горизонтальные связи. Или вредители завелись.
– Не понимаю, – сказал Очкарик очень тихо.
– Кто-то очень не хотел, чтобы я приехал в Институт, – объяснил Тим. – Кому-то понравилось стрелять по мне каждую ночь из психотронной пушки.
– Объясните, – попросил Очкарик.
– Мне от имени Самохина передали, что идти в Институт я не должен. Потом была попытка организовать психотронную атаку. Потом какая-то дурацкая комедия с обыском в моей квартире и подставными лицами в милицейской форме. А позже я обнаружил, что у меня во дворе стоит боевая психотронная установка, которая в состоянии расстрелять целый город. Разумеется, я ударился в бега.
– Ничего не понимаю, – сказал Очкарик слабым голосом. Тиму очень хотелось ему поверить, но он не смог. Кроме того, ему в принципе было все равно, врет собеседник или нет. Даже представляй Очкарик какую-то отдельную структуру Проекта, все равно она служила цели, которую Тим считал преступной.
– Кто-то решил, что я не до конца согнут, – прошипел Тим. – Кому-то очень хотелось поставить меня на четвереньки. И уже не уговаривать – как вы, – а приказывать.
– Это не мы. Совершенно точно не мы.
– Конкурирующая фирма? – сладенько промурлыкал Тим.
Очкарик задумчиво пожевал нижнюю губу.
– У всех проблемы, – сообщил Тим, доставая сигареты. – Даже у всемогущего Проекта.
– Угу, – кивнул Очкарик. – Тимофей, честное слово, я разберусь. И знаете, вам лучше будет прямо сейчас поехать со мной. Раз дело принимает такой оборот, для вас самое безопасное место – у нас в штабе. Поживете несколько дней, а мы пока все выясним.
– А я думаю, что для меня самое безопасное место – как можно дальше от вас, – ответил Тим и начал потихоньку «разогревать» шарики, готовя их к бою. Очкарика он по-прежнему мог видеть только глазами, но зато в кустах проявился очередной «спортсмен».
– Вы даже не представляете себе, насколько ошибаетесь, – сообщил Очкарик. – И еще вы не знаете, как высоко вас ценит наша организация.
– Проект, – поправил его Тим.
– Да, обычно мы так себя называем, – согласился Очкарик. – И это вы знаете, Тимофей. Потрясен вашей осведомленностью. Я и раньше думал, что вы очень способный человек, но, повторяю, я вас недооценивал.
– Я очень способный, – кивнул Тим.
– И вы очень дороги Проекту, – заметил Очкарик. – Проклятье, Тимофей! Вам грозит опасность, и я просто должен вам помочь! У меня на этот счет есть совершенно однозначная инструкция!
– Привезти меня силой? – участливо спросил Тим.
– Ох… – Очкарик немного распустил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Я не могу вами рисковать, Тимофей. Не имею права. Я-то решил, что вы сами передумали идти на контакт. Но если вас кто-то старается похитить… Это очень плохо, Тимофей. Вы даже представить себе не можете, как плохо.
– Плохо дело, – философски произнес Тим. – Для меня это норма жизни. Я урод, мутант, и вообще…
– Не прибедняйтесь, Тимофей. Вы выдающийся сенс и очень сильный и умный человек. А еще вы очень жесткий. Поверьте, я знаю. Проект унаследовал от КГБ файлы, личные дела. Вы столько всего пережили, Тимофей… В какой-то степени я тоже чувствую вину за то, что с вами стало. Многие в Проекте страдают комплексом вины перед Детьми. За то, что не смогли предотвратить этот ужас.
– Между прочим, что стало с остальными? – спросил Тим. – С теми, кто выжил, разумеется.
– Да ничего, – вздохнул Очкарик. – Надломленные, опустившиеся люди. Вам не чета. Вы такой один, Тимофей. Единственный. Неповторимый. Тонкая душа и стальное сердце.
«О боже! – ужаснулся Тим. – Опять это прозвище… Зачем?»
– Поедемте со мной, – вернулся к делу Очкарик.
– Расслабьтесь, – посоветовал Тим, снова закуривая.
– Теперь вам нельзя оставаться без поддержки, Тимофей. Мы будем защищать вас, даже если вы не видите такой необходимости.
– Я. С вами. Никуда. Не поеду, – произнес Тим.
– Почему, Тимофей? – спросил Очкарик вкрадчиво. – Может, я что-то упустил? Вы поймите, локальный контроль – это только первый этап. Уже через год вы будете руководить группой операторов, а еще через какое-то время, может быть, станете в Проекте одним из первых лиц. Вы только представьте себе, какое огромное количество людей вы сможете вылечить! Сколько добра пролить на нашу многострадальную Родину! Вы установите здесь царство света, Тимофей. Не таково ли ваше предназначение в этом мире?
– А сколько мне сребреников за это положено? – спросил Тим презрительно.
– У вас будет все, – мгновенно среагировал Очкарик, делая вид, что ирония Тима его не касается. – Вы сможете познать, увидеть, пережить все, что только в состоянии вообразить себе. Вы ведь больше всего на свете цените ощущения и переживания, сенсорный опыт в широком смысле этого слова. Чувственную сторону жизни. Мы это понимаем. И у вас, Тимофей, будет нечто большее, чем просто деньги. Вы сможете вложить эти деньги в свое развитие.
– Красиво, – хмыкнул Тим. Он понял, что беседу пора заканчивать, пока его не разозлили до предела. Слишком уж Очкарик много знал о том, что Тиму в жизни надо. А еще Тима беспокоило, что в него опять пытаются заложить формулу «Стальное Сердце». Он не без основания предполагал, что Проект надеется как-то запрограммировать его поведение, и это словосочетание играет в программировании важную роль.
– Конечно, в первое время, пока вы еще кандидат, – не унимался Очкарик, – вознаграждение будет скромнее. Для начала – хорошая квартира, машина, загородный дом, некоторая сумма подъемных. Между прочим, все имущество останется у вас, независимо от того, решите ли вы связать свою жизнь с Проектом или нет.
– Из Проекта не уходят, – произнес Тим, с сожалением во взоре разглядывая волейболистов. Шарики возбужденно приплясывали вокруг своих будущих жертв. Жалости к оперативникам Тим не испытывал ни малейшей. Эти люди сами выбрали судьбу пушечного мяса. Разумеется, каждый из них надеялся дожить до пенсии, но принципиальную возможность своей гибели со счетов не сбрасывал. Поэтому то, что большинство из них действительно сегодня умрут, а остальные станут калеками, Тима не волновало. Его заботил он сам, Тимофей Костенко, которого Проект снова заставлял почувствовать себя убийцей.