Глас пожал плечами и пошел прямиком к декану темных. С ней он поговорит позже, а сейчас нужно разобраться с Мортером. Эти совместные совещания на двоих стали ему надоедать.
Он, не стуча, вошел в кабинет и понял, что его ждали. Мортер, ни капли не удивившись, поприветствовал его и уселся за стол. На взгляд стороннего наблюдателя декан выглядел лет на десять-пятнадцать постарше схолара. Однако Дан Глас прекрасно понимал, что разница в годах у них более существенная, но это не помешает ему задать свои вопросы.
– Что за ночные визиты? – без обиняков спросил он и, поколебавшись, добавил: – Магистр Мортер.
– Уважаемый Дан Глас, – без тени усмешки ответил тот, – нам с магистром Беатрикс надо многое обсудить по служебной надобности, поэтому мы вынуждены встречаться.
Он нарочно отвечал туманно, давая Дану простор для фантазии. Однако тот был уже не новичком в магическом деле, и быстро проверив остаточную ауру, понял – никаким сексом тут и не пахнет. Смесь эмоций была странная, но здесь явно было не свидание двух влюбленных.
– Почему она выходит от тебя такая несчастная?
– Спроси у нее, – не стал ничего отрицать декан. – Я не вправе рассказывать о причинах ее настроения.
– Ну, если причина не в вас, магистр Мортер, – Глас преувеличенно вежливо кивнул в его сторону, – то, конечно, я спрошу у нее.
– У вас будет такая возможность, схолар Глас. – Тот тоже перешел на официальный тон. – В этом триместре у вас плотный график индивидуальных занятий с леди Беатрикс.
– Да? А мастер об этом знает? – растерянно пробормотал Дан, не ожидая такого подарка, и гадая, что бы это значило.
– Она только что узнала об этом от меня и далеко не в восторге. В вашей силе ее переубедить насчет своей персоны, – усмехнулся декан. – Всего доброго!
Мортер посмотрел вслед уходящему схолару и мысленно пожелал ему удачи. Она ему еще понадобится.
Беата шла домой и думала, что индивидуальные занятия с Даном Гласом, это не совсем то, что нужно ее мятущейся душе и больному телу. При одном воспоминании о нем непроизвольно сжимались кулаки и учащалось сердцебиение. Глас воплощал все то, что она не любила в мужчинах и людях вообще – высокомерие, снисходительность, зазнайство и уверенность, что аристократическое происхождение позволяет ему многое из того, что не полагалась простолюдинам.
Беата прекрасно осознавала, что Академия является маленьким островком относительного равенства. А за ее пределами строго действует Имперский эдикт двухсотлетней давности, в которой расписаны права и обязанности всех трех сословий Империи, начиная с традиции имянаречения и заканчивая одеждой и архитектурой домов. Отрадно было сознавать, что степень магистра приравнивала Беатрикс к первому сословию, а значит, к Дану Гласу, но и он, и она понимали – фамилия Черноус – это фамилия третьего сословия, а значит, между ними всегда будет стена.
И если бы Глас сделал вид, что видит эту стену и принимает ее, было бы гораздо легче жить. Но он упорно не признавал явную неприязнь Беаты и пытался спровоцировать на конфликт с самого первого своего появления в Академии. Может, он увлекся старинной игрой аристократов «подшути над простолюдинкой», в которую так любили играть ее однокурсники? Любили… Пока она не научилась как следует поджигать их одежду.
Однако, кроме лично неприязни, которую они испытывали друг к другу, Беату волновала собственная способность научить великовозрастного схолара хоть чему-нибудь новому. Как выяснилось на экзамене, он самостоятельно освоил блокирующие заклинания второго порядка, что крайне редко получалось даже у третьего курса. Безусловно, при всех его недостатках он был талантливым магом и вполне мог превзойти ее, особенно в боевой огневой магии.
Дома Беата хотела поделиться своими переживаниями с Инесс, но застала ту у зеркала, где соседка разглядывала свою спину. Все слова сразу выскочили из головы, потому что спина боевого мага выглядела страшно – вся в рубцах от ожогов и в шрамах, ни кусочка целой кожи.
– Снова болит? – с тревогой спросила она.
Та отмахнулась.
– Ничего нового, болит как обычно, не сильно, но и не слабо. Я вот думаю над одним заманчивым предложением.
– Пересадить кожу с попы? – неловко пошутила Беата, вспоминая разговор годичной давности.
– Перестань, – усмехнулась Инесс. – Мало мне обезображенной спины, надо чтобы и задница была в шрамах?
И подруга без стеснения сняла сорочку и полюбовалась на свою попу, действительно гладкую и упругую. Беата, уже привычная к выходкам соседки, даже глазом не моргнула и спросила:
– Тогда что тебя так заинтересовало?
– Татуировка, – коротко ответила та.
– Это же больно! – ахнула Беата.
Инесс возразила:
– Девочка моя, это не больнее того, что я испытываю каждый день. Ну, месяцок-другой, может, и поболит немного, зато потом заживление пойдет ускоренными темпами. Тирлилия Рлит сказала, что с татуировками все может пройти за пять лет.
– И это называется быстро? – недоверчиво спросила Беата.
– А без них – десять! – отрезала Инесс. – В Коллегии целительства какая-то талантливая девочка составила лечебную формулу растительных чернил. Пятнадцать компонентов, несколько этапов приготовления и нанесения, разная глубина тату. В общем, пока Рлит объясняла, я чуть мозги не сломала. Зато буду экспериментальным образцом для целого курса лечебной магии! Мои коллеги на границе животики надорвали бы от смеха.
Лицо Инесс затуманилось, и она поспешно натянула сорочку обратно. Беата подошла, осторожно обняла и положила голову на плечо.
– Ты так скучаешь по своему боевому братству?
Та потрепала подругу за волосы и с усмешкой ответила, пряча печаль в голосе:
– Нет, конечно, эти засранцы кого хочешь доведут до ручки. Просто мы, темные, такой народ – если есть возможность побыстрее получить нужный результат, мы это сделаем.
Она взяла за плечи Беату и поставила перед собой:
– Не переживай, подруга! Хочешь, я твое имя выведу у себя под лопаткой?
– Лучше под мышкой, чтобы никто не увидел, – отшутилась она.
Ей хотелось плакать. Она великолепно помнила, в каком состоянии привезли Инесс с южной границы. Без сознания, кричащую от невыносимой боли, с обгорелыми лохмотьями кожи и черными запекшимися ранами на спине. Тогда Беата сама вызвалась быть соседкой Инесс, чтобы ухаживать за ней, и если поначалу та посылала ее длинно и витиевато, то с каждым днем ее посылы сокращались и однажды она признала, что Беата достойна выносить за ней горшки, менять простыни и мазать больную спину. С тех пор как Инесс признала за ней право жалеть ее, а Беата – поучать, соседки подружились.
– Договорились! – обрадовалась Инесс, и размашисто начертила рукой в воздухе «Инесс и Беата навсегда»!
– Достаточно просто лендарийской вязью, – пробормотала Беата, краснея.
– Хорошо, – не удивилась Инесс, – лендарийской так лендарийской.
Лендарийская вязь была первым языком магов, использовавшимся еще до начала первой магической войны. Сейчас не нем никто не говорил и мало кто знал. И те самые древние книги, которые смотрели в Особом хранилище подруги, были написаны на нем.
– Хватит о грустном! – решительно заявила Инесс. – Как прошли твои переговоры с деканом? – и она лукаво улыбнулась, показывая, что спрашивает совершенно не о разговорах.
– Никак. Я его уже бояться стала, – вздохнула Беата, – и страх какой-то жуткий – липкий, вязкий, возникающий сам собой.
– Это плохо.
– Зато догадайся, кто караулил меня около фонтана, под окнами Мортера? – ядовито спросила Беата у подруги.
Та оживилась:
– Неужели красавчик-аристократ?
– А ты откуда знаешь?
– Девочка моя! Да вся Академия видела, как он нес тебя на руках! Бережно, как хрупкую вазу!
– Это он специально, чтобы меня позлить! – с обидой воскликнула девушка.
Инесс странно посмотрела на нее и ответила через паузу:
– Знаешь, иногда я забываю, что ты совсем маленькая, и думаю – ну ты и дура!
И вскинула руку, видя, что Беата собирается резко возразить:
– И не говори мне ничего. Разбирайся сама со своим Даном, а я посмеюсь, глядя на весь этот спектакль.
– Беата! Беата! Ответь мне, девочка моя, повернись!
Сладкий голос бывшего возлюбленного привычно коснулся ее ушей, но девушка не шелохнулась. Она была настолько измучена этими ночными приходами, что каждый раз засыпала с трудом, боясь закрыть глаза и услышать ставший ненавистным шепот исчезнувшего жениха.
– Беата! Разве ты не рада мне? Поговори со мной! Посмотри на меня!
Привычные объятья, каждый раз поражающие ее зримой телесностью и почти осязаемым контактом с телом любимого. Поцелуи ее волос, шеи, плеч и спины. Сползающая сорочка, обнажившая бедра и ноги. Мэрдж был неутомим. Раз за разом добивался он реакции от Беаты, и стоило той повернуться и протянуть руки – исчезал, оставляя после себя горькое послевкусие обмана.
Начался второй триместр, и несмотря на уже постоянно болевший живот и хроническую усталость, Беата с головой погрузилась в захватывающий мир магии огня. Все-таки огонь был ее родной природной стихией, которую она чувствовала изнутри как свою вторую сущность, после человеческой. После нескольких вводных длинных лекций, где пришлось на пальцах объяснять разницу между заклинаниями защиты первого и второго порядка, начались практические индивидуальные занятия.
Группа Беаты была небольшой – всего семь человек, что, несомненно, радовало. Но в этой группе был красавчик-аристократ, что огорчало. Трое ее бывших школяров – два мальчика и девочка (Беата так их по привычке называла, хотя «мальчики» были уже выше нее) и четверо магов-огневиков, все со второго курса. Две ведьмочки и двое темных магов. Из всей группы светлым магом была только девочка – Даска Добба. Удивительная милая и добрая волшебница, и поэтому именно с ней предстояло позаниматься как следует.
После первого же занятия выяснилось, что схолары лучше всего работали в тройках. Шел первый месяц зимы, ощутимо похолодало, и заниматься приходилось на, пока еще легком, морозце у дальних стен Академии, на поле, специально выделенном для огневиков.
Каждое занятие забирало много сил и уйму времени – Беата гоняла схоларов, пока не появлялся ощутимый результат. Вся шестерка учеников трудилась изо всех сил, отрабатывая сложные пассы руками и выдумывая все новые и новые виды огневых блоков. И лишь Дан Глас, как подозревала Беата, трудился вполсилы, формально отрабатывая очередную защиту. Пару раз он пытался применить полную магию и едва не сжег обеих ведьмочек, которые дружно завизжали, и враз бросили стрелять по нему глазками, чем неутомимо занимались всю неделю до этого.
Ученик требовал индивидуального подхода, и Беата это прекрасно понимала. Как понимала и то, что этот индивидуальный подход дорого ей обойдется. В конце концов, после очередного группового занятия, она отправила всех схоларов по домам, попросив остаться только Дана.
Несколько минут они стояли, настороженно разглядывая друг друга. Точнее, настороженность была у Беаты. Глас, судя по его довольному лицу, ничего не боялся и был готов ко всему. Однако девушка все же заметила, что выглядел он уже не таким лощеным красавцем, каким запомнился полтора года назад. Мужчина похудел, во взгляде появилась настороженность, а в движениях резкость.
– Что-то вы неважно выглядите – похудели, осунулись. Учеба оказалась труднее ваших обычных обязанностей аристократа?
Беата сама не понимала, почему ей хочется уязвить Гласа, сейчас, когда им нечего делить и доказывать друг другу.
– Вы так обо мне заботитесь, мастер Беатрикс, неужели моя судьба вас волнует?
Дан с волнением смотрел на магистра. Девушка за последний месяц заметно сдала – исчез румянец щек и блеск глаз. Но ее последняя реплика его порадовала. Язвительность Беаты осталась при ней, значит не все потеряно!
– Абсолютно не волнует, не надо себе льстить! – ответила раздосадованная девушка, недовольная собой. – Я просто в недоумении – почему вы до сих пор не отказались от моих занятий? Судя по вашему уровню подготовки, я мало что могу вам предложить.
– Я готов согласиться на любое ваше предложение! – галантно ответил Глас, вежливо склоняя голову, – даже самое неожиданное.
Беата вспыхнула. Конечно, все эти обмены колкостями могли привести только к одному результату – еще большему раздражению и неприятию.
– Начнем, пожалуй, – сухо ответила она. – Второй уровень защиты, я атакую. Расходимся на десять шагов.
И в течение часа Беата пыталась пробить защиту Гласа всевозможными заклинаниями второго уровня. Все было бесполезно. Его блоки были настолько безупречны и поставлены так безукоризненно, что потенциальные враги и чудовища бесились бы в бессильной злобе, не сумев пробить защиту. Мало того, после часа интенсивных занятий он выглядел все так же свежо, как и до них.
Зато Беата почувствовала, что силы потихоньку ее покидают. Она уже несколько раз ошиблась с заклятьями, и они даже не достигли Гласа. Она не знала, заметил ли это схолар, но ей самой было стыдно. На последнем, особенно замысловатом заклинании, рождающем пять длинных огненных струй, которые должны были обвить человека с головы до ног, она настолько выложилась, что споткнулась о крохотный камешек и грохнулась на землю, где и осталась лежать, сгорая от унижения.
Глас не сразу понял, что произошло, но через паузу сразу подбежал к ней.
– Вы не ушиблись, мастер? – протянул ей руку.
Беата села, упорно смотря в землю, но не выдержала и взглянула на него. Дан Глас был неотразим – на этот раз в темных штанах, заправленных в безукоризненно вычищенные кожаные сапоги и в белой (белой!) рубашке с большим отложным воротником. И рубашка за полдня занятий лишь слегка помялась, а сапоги все так же отливали тонко выделанной кожей. А камзол, который он снял перед занятиями, блестел привычным золотым шитьем неподалеку. Беата в полной мере ощутила себя дочкой мельника из села Нижние Кобылки. Ее юбка успела запачкаться в мерзлой сырой траве, а кофточка не выдержала очередного испытания заклинаниями и треснула по шву в районе спины. Шнуровка корсажа перекосилась, а на голове уже давно было воронье гнездо, вместо привычного пышного пучка.
Протягивать ему руку и принимать помощь не хотелось, но делать было нечего, одной было не подняться, настолько она устала. Глас помог ей встать, но руку не разжал, а наоборот, притянул Беату вплотную и изучающее взглянул в лицо.
– Вы в порядке, мастер? – обеспокоенно спросил он.
– В полном порядке, – сказал она, пытаясь отодвинуться, но это было бесполезно, – отпустите меня немедленно! – наконец прошипела она.
– Я не могу вас отпустить, пока не пойму, что с вами все хорошо, – медленно, почти по слогам, как ребенку, объяснил мужчина.
– Со мной не все хорошо! – вспылила она, – но вас это не касается! Отпустите наконец! – и попыталась наступить ему на ногу, впрочем, безуспешно.
Тот улыбнулся, прижал еще сильнее, свободной рукой растрепал волосы и прошептал на ухо:
– Ты напоминаешь мне маленького рыжего котенка, который сердится и мяукает, но делает это так забавно и мило, что просто сердце тает.
Сердце Беаты пропустило удар, и она залилась краской. Она несмело посмотрела на Дана, боясь увидеть очередную насмешку, но наткнулась на серьезный взгляд серых глаз.
– Что с тобой происходит? Я могу чем-то помочь? – негромко предложил он, продолжая сжимать ее в объятиях.
На одну секунду Беату охватил почти непреодолимый соблазн пожаловаться Гласу и рассказать ему о заклятье, который наложил на нее бывший возлюбленный. И может даже Дан сможет помочь ей? В его объятиях было так уютно, тепло и надежно. Веяло чем-то мужским, основательным и сильным. А она сейчас и вправду, как котенок, начнет тереться об него, потеряв всякий стыд… Нет! Это невозможно!
Она резко уперлась в его грудь руками и уже совсем другим – резким и четким тоном потребовала отпустить ее.
Он неохотно подчинился с непроницаемым выражением лица. Магистр Беатрикс как всегда спряталась в своей раковине, но на минуту он ощущал ее настоящую – смущенную и живую, с пунцовыми щеками и блестящими глазами. И такая Беатрикс ему нравилась намного больше. Намного, намного больше.
Она поправила кофточку и взяла полушубок, небрежно брошенный на поваленное дерево.
– Занятие окончено. Вы свободны, Дан Глас, – высокомерно произнесла, довольная тем, что сдержалась и не выложила всю душу красавчику-аристократу. Она была настолько горда этим, что даже согласилась опереться на его согнутую руку, которую тот любезно предложил. Так они и вернулись в жилые кварталы Академии – под ручку, как чинные супруги. Но это уже ее не волновало. Ей хотелось домой.
Однако у схолара были свои планы и он повел ее прямиком в цокольный этаж Коллегии созидания, весь отданный таверне, где с утра до позднего вечера жарила, парила, варила и тушила Берта. Схолары, а тем более магистры, ели как молодые солдаты после боя – много и быстро. С утра к большим воротам Академии подъезжали многочисленные телеги с тушами телят, гусей, куриц и кроликов, корзинами овощей и трав, мешками круп и коробками сладостей. Все исчезало в вечно голодных глотках боевых магов.
Иногда Беата, придя под вечер, заставала только маленький горшочек супа, заботливо припрятанный для нее Бертой. Однако сегодня, когда Дан Глас притащил ее в таверну, небеса сложились в их пользу – схолары-водники припозднились с занятиями, и еда еще была.
Глас усадил ее за стол к коллегам, молча раскланялся со всеми и ушел. Оба декана – темный и светлый – посмотрели ему вслед, а потом так же дружно уставились на Беату. Она зыркнула на них и как ни в чем не бывало принялась за свое любимое блюдо – тефтели с овощным рагу.