Он резко замолчал, потому что увидел, как на стоянке у ресторана паркуется жена. Делала она это, как всегда, тщательно, выверяя буквально каждый сантиметр. Сначала Журавушкина это бесило, но теперь он делал точно так же. Чем дольше они с Галиной жили вместе, тем больше становились друг на друга похожи. Она и располнела из-за того, что переняла его любовь к хорошей кухне.
Наконец, она вышла из машины. Журавушкин втайне ожидал чудесного преображения, даже какого-то волшебства и неожиданностей, жена и в самом деле постаралась, но, увы! Она выглядела так же, как выглядела на Новогоднем банкете в круизе, куда они ездили зимой. Солидная дама с застывшей от лака прической и умело наложенной косметикой. Таких еще называют «бухгалтерша» или «ответственный работник». В данной ситуации: ответственный работник при полном параде. На Галине был светлый летний костюм, который ее полнил, украшения из натурального жемчуга, и в руке маленькая белая сумочка, купленная прошлым летом в Италии, по мнению Журавушкина, за безумные деньги. Хотя жена кричала: «Ты ничего не понимаешь, это же так дешево!»
– Это ваша жена? – поймал его взгляд Ромашов. Аркадий Валентинович кивнул. – Симпатичная.
Это слово Галине шло меньше всего. Журавушкин ожидал от дамского любимца массу проколов, и со злорадством отметил первый. Он был уверен, что пообщавшись с Ромашовым, Галина в нем разочаруется, и семейная жизнь четы Журавушкиных наладится. В это время зазвонил его мобильный телефон.
– Ты где? – нетерпеливо спросила Галина.
– Мы сидим за столиком у окна, ждем тебя.
– Уже?!
Она не шла, нет, летела по залу. Толстый слой тонального крема и пудры скрывал лихорадочный румянец. Галина была в нетерпении. Ромашов, сняв, наконец, солнцезащитные очки, поднялся ей навстречу и обаятельно улыбнулся. Журавушкин с удивлением наблюдал его чудесное преображение. Вот Ромашов удивил, так удивил! Галантно поцеловав руку Галине, Андрей Георгиевич отодвинул стул, чтобы она села.
– Вот, Галя, мой, так сказать, клиент, – промямлил донельзя удивленный Журавушкин. Он почему-то ожидал от Ромашова если не хамства, то уж точно пренебрежения и даже высокомерия.
– Я давно мечтала с вами познакомиться, – нервничая, сказала Галина.
– Ваш муж много мне о вас рассказывал, – все с той же улыбкой сказал Ромашов. – Он очень талантливый адвокат, я в него верю.
Журавушкин невольно вспомнил Рару. «Не понимаю, как ему удается жить в этом амплуа: хороший парень?»
– Что ты будешь есть? – мрачно спросил он у жены.
– О! Что-нибудь легкое! Ты же знаешь: я на диете.
– Вот как?
– Мне так жалко вашу невесту, – сказала Галина, не обращая на него никакого внимания. Все ее слова были адресованы Ромашову. – Я внимательно слежу за ней с самого начала. Она была очень красивая и безумно талантливая.
– Да, это так, – на глаза актера опустились огромные ресницы-шторы. Журавушкин только-только попытался их рассмотреть, эти весьма примечательные, с точки зрения Фимы Раевича, глаза, но опять упустил момент.
«Карие, а какие же еще?» – подумал он и со злостью воткнул вилку в сочный кусок мяса. Жена и Ромашов продолжали обмениваться любезностями, причем, каждый из них врал очень убедительно. Журавушкин ведь прекрасно знал, что Стейси Стюарт Галину донельзя раздражала, а на него самого Ромашов был зол за непрофессионализм. За то, что Рара все еще находилась за решеткой. Политес продолжался до того момента, как Галине принесли салат.
– Вы тоже на машине? – спросил у нее Ромашов. – Жаль. Надо бы выпить за знакомство.
– Я надеюсь, это не последняя наша встреча, – кокетливо улыбнулась Галина.
– Я тоже. Приезжайте как-нибудь вместе, – предложил актер. – Нам ведь с Аркадием Валентиновичем еще работать и работать. Кто знает, насколько это затянется?
– О! – только и смогла сказать Галина Журавушкина. – Огромное спасибо! Мы обязательно приедем!
В общем, встреча прошла в теплой и дружеской обстановке. И Ромашов не прокололся ни разу. Не «дал звезду», не хвастался знакомствами со знаменитостями и олигархами, не рассказывал о дорогих покупках, сделанных им за последнее время, и громких ролях, которые ему предлагают. Напротив, держался очень просто, с милой улыбкой дал автограф смущенной официантке, и почти с той же улыбкой, но на два тона теплее, как потенциальному другу, подписал фото Галине. Он грамотно дозировал свое внимание, на глаз определяя: кому сколько? И ни разу, черт его возьми, не ошибся!
«Само очарование, – раздраженно подумал Журавушкин. – И для кого весь этот спектакль?»
Первое, что он услышал, оказавшись, наконец, у себя дома, было:
– Какой потрясающий мужчина!
Разумеется, это относилось не к нему, а к Андрею Ромашову!
– Он просто хороший актер, – не выдержал Журавушкин.
– Кто я ему, чтобы так стараться? – насмешливо спросила жена.
– Ты? Ты жена адвоката, от которого зависит его судьба, между прочим!
– И что случится, если ее посадят? Эту Рару?
– Но он этого не хочет!
– Потому что он глубоко порядочный человек!
– Да откуда я знаю, в чем истинная причина!
– Ты злишься, потому что тебе до него далеко! Он, мало того, безумно красивый мужчина, он еще скромен, тактичен и умен! А еще начитан и с хорошим вкусом!
«Завистливый, гордый и на редкость злопамятный…»
«Утонченное чудовище…»
– Я не знаю, за каким чертом ему это надо, но он сегодня разыграл целый спектакль, – мрачно сказал Журавушкин. – На самом деле, он не такой.
– Ты просто завидуешь. Даже если и так. Если он ко мне, как к женщине, совершенно безразличен, держался он прекрасно, согласись. И сделал он это лишь для того, чтобы тебе, Аркаша, было приятно. Оказывал знаки внимания твоей жене, дав ей почувствовать себя женщиной, чего с ней не случалось вот уже много лет, и развлекая ее светской беседой. А ты завидуешь его такту и злишься. Вместо того чтобы сесть на диету и по вечерам, вместо ресторанов, ходить, как и он, в фитнес-клуб!
– Я адвокат, – оскорбился Журавушкин. – Встречи в ресторанах – часть моей профессии. Где еще мне, прикажешь, вести переговоры? У себя в офисе? Это не всегда удобно. Я понимаю, это называется кризис среднего возраста. И нашему браку уже много лет. Чувства поистерлись, все приелось. Вот ты и придумала себе идеал. А облик этого идеал взяла с киноэкрана. Но он не такой, пойми. И ему до тебя дела нет.
– Я знаю, – спокойно сказала Галина. – Но помечтать-то можно?
– Помечтать?!
– Я попытаюсь тебе объяснить… Моя жизнь давно уже – сплошная скука, рутина. Нудная работа, эти вечные пробки, магазины, сумки, кухня, плита, пылесос, стиральная машинка, утюг… И ничего хорошего в ней, в этой жизни уже не будет. Разве что внуки пойдут, но это опять-таки, больше проблем, чем радости. И все та же рутина: памперсы, соски, детские болезни, прогулки с коляской. Дочери же надо помогать. А дома муж. То есть ты. Мало того, в тебе ни грамма романтики, ты еще и воспринимаешь это как норму, тебя все устраивает, и ты считаешь, что и я тоже всем должна быть довольна. Не перебивай, дай мне договорить. Единственная отдушина – лечь вечером в постель и увидеть на экране настоящего мужчину. Я не знаю, какой он в жизни, но он может хотя бы казаться таким. Это помогает мне жить, понимаешь? А ты… – она не договорила и ушла в спальню.
Журавушкин стоял, ошарашенный. Какая еще романтика?! Какие мечты?! В ее-то возрасте! Действительно: внуки скоро пойдут! Этого надо ждать, к этому готовиться. А тут какой-то Ромашов!
Спали они опять в разных комнатах. Галина сказала, что завтра у нее выходной и она, наконец, хочет выспаться. Журавушкин же запланировал встречу со своей подзащитной и допоздна корпел над документами. Ему надо было подготовиться к очередной беседе с Раисой Гавриловной.
К полудню он, не спеша, начал собираться в Следственный комитет.
– Если ты еще раз вздумаешь меня ревновать, я подам на развод! – зло сказала жена, появляясь на пороге спальни.
– Что случилось? – озадаченно спросил он. Рука с полосатым итальянским галстуком замерла в воздухе.
– Ты сегодня лазил в Инет?
– Нет, а что?
– Поздравляю, Журавушкин: ты теперь знаменитость! У тебя скандальная любовница с силиконовой грудью! Это сегодня обсуждают все!
Он, холодея, открыл ноутбук.
«Адвокат, защищающий убийцу Стейси Стюарт, тайно встречается с ее близкой подругой».
«Правосудие куплено… в публичном доме».
«Скандальные подробности тайного романа Аркадия Журавушкина».
И фотографии: его с Кристиной. Вот почему она приехала заранее и так тщательно выбирала кафе, освещение и интерьер! Искала выгодный ракурс, мерзавка! Потому что где-то рядом притаился папарацци! Мизансцены выбраны такие, чтобы подчеркнуть интимность встречи. Вот Кристина нагнулась, и ее выдающаяся грудь лежит чуть ли не в руках у Журавушкина! Вот он лезет в портмоне за деньгами. Оборачивается к официанту, который с улыбкой несет Кристине коктейль.
«Вот стерва! – разозлился Аркадий Валентинович. – У Насти научилась! Хотя, о покойниках плохо не говорят, но пример для подражания прекрасный! Кристина урок усвоила! Продала меня журналистам! Теперь они такого понапишут!»
Инет, в самом деле, неистовствовал. Как же! Знаменитый адвокат в постели договаривается со свидетельницей! Ищет пути к спасению своей клиентки, используя самые грязные способы! Позор! Да еще клубничка!
Кристина, что называется, оторвалась. Ей скандал был на руку, она мечтала опять засветиться на телеэкране. Журавушкин мысленно обозвал себя дураком. Кто знает, во что это выльется?
– Ну что? Насладился? – ехидно спросила Галина, вновь появляясь в спальне.
– Это…
– …не то, что ты думаешь, – насмешливо закончила фразу жена. – Конечно, я это знаю! Твой потенциал, как мужчины. Тебя силиконовой грудью не проймешь. Больше всего в жизни ты ценишь комфорт и вкусную еду. Я всему этому бреду, – она кивнула на ноут, – не поверила. Но если ты еще раз посмеешь ревновать меня к Ромашову, если ты назло ему провалишь этот процесс, так и знай, Журавушкин, я тебе такое устрою, что мало не покажется!
– Да я и так стараюсь!
– Вот езжай в тюрьму, и старайся дальше!
Он уныло поплелся в прихожую, надевать ботинки.
Рара сразу же заметила его подавленное состояние.
– Что случилось? – с улыбкой спросила она. – Можно подумать, под конвоем отсюда уведут не меня, а вас.
– Меня подставили, – признался он. – Настина подружка. Я с самого начала знал, что ей нужен только пиар, но все равно пошел на эту встречу. И вот сегодня в Инете появились скандальные фотографии.
– Скажите, пожалуйста! – рассмеялась Рара. У него по спине поползли мурашки. Смех у нее был особенный, волнующий и дразнящий. – Зато это добавит вашей жизни яркости. Не переживайте так, Аркадий Валентинович. Жена вас заревнует и снова пустит под свое одеяло.
– Откуда вы знаете, что… – он осекся. Взгляд у нее был странный.
– Вы сейчас напоминаете брошенного пса. Что, Ромашов пустил в ход свои чары? – Журавушкин уныло кивнул. – Это он умеет. Мы потому и протянули вместе столько лет, что Лёвушка, как никто другой, умеет собраться. Он человек рывка, понимаете? В мирное время и пудовую гирю не поднимает, но в самый критический момент одним рывком берет рекордный вес. Не знаю, за каким чертом ему это надо, обольщать вашу жену, но если он возьмется за дело всерьез, можете с ней попрощаться, – серьезно сказала Рара. – Будьте осторожны: он вами манипулирует. И делает это весьма искусно. О! Теперь он мастер! Ошибок больше не допускает. Раньше с ним это частенько случалось, но Лёвушка очень способный. Иначе он не пробился бы из ничтожества в звезды. Тут одной внешности мало. У него чутье на людей, учтите. Ведь он их всех играет. Уверена: вчера он представил себя вами. Мысленно сыграл ваши чувства, пока вы сидели… Где вы там сидели? В кафе? В ресторане? – Журавушкин вновь уныло кивнул. – Он ведь вампир. Питается чужими эмоциями. Больше всего ему по вкусу ревность, зависть и злость. Вчера он прекрасно вами поужинал. Не позволяйте ему этого, слышите?
– Но как?
– Не реагируйте так болезненно на чувства к нему вашей жены. Иначе он вас сожрет.
– Раиса Гавриловна, давайте уже к делу, – тяжело вздохнул Журавушкин. – Как бы то ни было, нам надо работать. Итак… Я узнал, что вы заморозили свои яйцеклетки и искали суррогатную мать. А Настя якобы была беременна.
– Якобы?
– Но ведь вскрытие этого не подтвердило!
– Понятно: ошибочный тест на беременность. Это бывает, – Рара глубоко затянулась предложенной им сигаретой. – А Ромашов что сказал?
– Что вы все знали.
– Конечно! Что касается него, я знала все. Иначе и быть не могло. Ведь он сделан мною, от начала и до конца. Он и шага бы не ступил без моего совета.
– Как же у вас, такой утонченной, воспитанной женщины, получилось такое чудовище? – не удержался Журавушкин.
– А кто вам сказал, что я не чудовище? – усмехнулась она. – У Ехидны родилась Лернейская гидра.
– Ваш муж сказал, что это вы убили Настю.
– Неужели?
– Это правда или нет?
– Если я скажу, что не правда, мне поверят? Скажите честно: вы верите в успех предприятия? В то, что меня оправдают?
– Смотря, как пойдут дела. Все зависит от обстоятельств.
– То есть, от свидетельских показаний? Мои слова значения не имеют, равно как и ваши? Ведь так? Ведь это совершенно естественно, что обвиняемая в убийстве отрицает свою вину, а ее адвокат ее защищает и пытается убедить всех в правдивости ее слов, даже если слова эти – заведомая ложь. От нас все именно того и ждут. Лжи во имя спасения. Поэтому, Аркадий Валентинович, мы с вами не в счет. Наше поведение естественно и вполне предсказуемо. Примут к сведению показания других людей. А что это за люди? В чем их интерес? Кто знает… – пожала она плечами.
– Но если вы правы, значит, вас оправдают!
– Был такой правитель, Ярослав Мудрый, – она взяла еще одну сигарету и щелкнула зажигалкой. – В одиннадцатом веке. При нем был принят первый свод законов, первая правда. Она так и называлась: «Правда Ярослава». Так вот, обвиняемых, чтобы узнать, правду они говорят, или нет, подвергали испытаниям водой или огнем. Предлагали взяться за раскаленный прут, и если через три дня ожог не проходил, значит, вина очевидна. У меня очень тонкая кожа, и ни грамма жира. – Она вытянула вперед левую руку, действительно, тонкую и очень хрупкую. – Как вы думаете, что будет, если я возьмусь за раскаленный прут? Пройдет этот ожог через три дня?
– Конечно, нет! Хоть арникой мажь, хоть чем! Вид все равно будет ужасный!
– Следовательно, я виновна с момента своего рождения. Такая уж я родилась. Преимущество имеют люди с толстой кожей. Мне осталось только оступиться, чтобы получить по заслугам, – усмехнулась она. – Что и случилось.
– Но ведь вы могли бы выбрать испытание водой.
– Я не умею плавать. Представляете, как я буду дрожать, заходя в воду? – рассмеялась она. – О, нет! Это еще хуже!
– Но ведь это варварство! – рассердился Журавушкин. – Средневековье!
– А между тем Русь в это время была самым влиятельным государством на карте тогдашней Европы. Ярослав выдал всех своих дочерей за монархов, а сыновей женил на иноземных царевнах. Одному даже досталась багрянородная, византийская принцесса. Страна процветала, народ был счастлив и славил своего монарха. Такого могущества в другой раз наша страна достигла лишь спустя века. Следовательно, работало? Законы прекрасно работали. Несмотря на их варварскую примитивность. Главное, это в них верить. Ожог на руке – вещь вполне материальная, в отличие от слов, которые потом стали принимать к сведению. Одни лишь слова. И сразу наступил бардак.
– Вы ерунду говорите, – сердито сказал Журавушкин. – Полную и, извините меня, абсолютную чушь! Я вообще не хочу это слушать!
– Как хотите, – пожала плечами Рара. – Даже если я не виновна, моим словам никто не поверит. В отличие от ожога на руке. Вот, к примеру, мой муж. Я всегда думала, что он меня любит.
– Он и любит! Но по-своему.
– Я вам скажу это только один раз и больше не повторю никогда, ни при каких обстоятельствах. Тем более при свидетелях. На суде. В тот вечер, когда убили Настю, мы с Василисой Петровной задержались на кухне. Помните сломанный кран? – Журавушкин кивнул. – Так вот: в приоткрытую кухонную дверь я видела, как Фима на цыпочках крадется к выходу, в одних носках, прижимая к груди ботинки.
– Что?!
– Все. Больше ни слова.
– Но ведь это же все меняет!
– Не думаю, что Василиса Петровна его заметила. Это знаю только я. А я никому не скажу.
– Но почему?!
– Я же не видела, как он стрелял.
– Но он там был, в саду! Раньше вас всех!
– И что?
– Он крался к входной двери, надеясь остаться незамеченным!
– Давайте прекратим это обсуждать, – сердито сказала она.
– Нет, Раиса Гавриловна, так нельзя! – он взволнованно встал. – Мне надоели эти качели! То я выхожу отсюда, окрыленный, будучи полностью уверен в вашей невиновности, то вы меня швыряете с небес на землю, фактически признаваясь в убийстве! Говорите какими-то загадками! И что мне прикажите делать?
– Передать дело в суд, – тихо сказала Рара.
– Что?
– Вы не найдете доказательств моей невиновности. Равно как и вины. Положитесь на судьбу. Мы возьмемся за раскаленный прут.
– Значит, вы не хотите помочь мне и себе?
– Может, и хочу, но не могу. Оправдают меня – будут искать другого убийцу. А этого я точно не хочу.
– Хорошо. Я уважаю ваше решение. Мы завтра же обсудим это с Андреем Георгиевичем и вашим супругом.
Ромашов поначалу воспринял новость в штыки.
– Как так: она хочет суда?!
– Иной возможности оправдать ее, увы, нет.