– Адвокат! Прекратите это! – стукнула молотком судья. – Задавайте вопросы по существу!
– Ваша честь, обвинитель считает, что главным мотивом, по которому моя подзащитная якобы совершила убийство, послужило ее желание стать матерью ребенка Ромашова. Если это не так, если Раиса Раевич отказалась от этой мысли, значит, ей не было никакой выгоды в смерти Насти Васильевой. То есть, не было мотива, чтобы ее убивать.
– Возражаю! – вскочил прокурор. – Раевич не отказывалась от мысли родить ребенка, используя суррогатную мать! Показания свидетельницы это подтверждают!
– Гражданка Таранько выдает желаемое за действительное, – с иронией сказал Журавушкин. – Отказ за якобы проверку.
– Это и была проверка! – горячо сказал прокурор.
– Нет, это был отказ!
– Все, – стукнула молотком судья. – Факт визита в агентство подтвержден, контракт был подписан, причем, обеими сторонами, встреча между гражданкой Таранько и гражданкой Раевич накануне убийства гражданки Васильевой состоялась. Это факты. А что это было… – она развела руками. – Это уже эмоции. Видимо, каждая из женщин поняла это по-своему.
– У меня больше нет вопросов к свидетельнице, – вынужден был сказать Журавушкин.
– У меня тоже, – кивнул прокурор.
Таранько с гордо поднятой головой покинула трибуну. На этот раз Рара уже не улыбалась.
«Не нравится мне все это», – подумал Журавушкин.
– Высокий суд, господа присяжные, настало время предъявить вещественные доказательства, – прокурор встал. – Орудие преступления и главную улику, которая свидетельствует о том, что преступление было преднамеренным и готовилось заранее.
На трибуну легла пресловутая синяя папка. Журавушкин впервые улыбнулся: он был к этому готов.
– Как видите, в этой папке тщательно подобранные материалы о травматике, – вещал прокурор. – Лицо, которое ее составляло, занимал один вопрос: можно ли убить человека из травматического оружия? Какова вероятность этого? И, главное, куда надо стрелять, чтобы исход был смертельный? Вот, страница из учебника по анатомии…
Как и предполагал Журавушкин, обвинитель выбрал самую показательную иллюстрацию готовящегося преступления. Статью читать долго, к тому же надо в нее вникать. Сегодня пятница, уже перевалило за полдень. Никто не будет напрягать мозги, зачитывая энное количество почти слепого текста, никто также не станет внимательно слушать это занудство, если текст зачитает сам прокурор. А вот картинка из учебника по анатомии, знакомая всем из детства, весьма показательна, и мало того, всем еще памятна. Присяжные и в самом деле оживились.
– Красным на этой схеме обведены органы, а синим зоны, – прокурор взял шариковую ручку и щелчком убрал стержень. – Вот сюда, – конец ручки уперся в левое легкое, – и были произведены три смертельных выстрела.
Присяжные вытянули шеи.
– Ваша честь, позвольте мне пригласить сюда свидетеля, который прольет свет на это, так сказать, наглядное пособие, – вмешался Журавушкин. – Вопрос очень важный, можно сказать, ключевой: являлось ли убийство преднамеренным? Поскольку свидетельница несовершеннолетняя, она пришла в суд вместе со своей матерью. Я приглашаю в зал суда обеих.
– Возражаю! – встрепенулся прокурор. – Для того чтобы допрашивать несовершеннолетних детей, нужны веские основания!
– Если вы так уверены в своих словах, почему бы вам не выслушать ребенка, которому принадлежал этот учебник по анатомии? – с нажимом спросил Журавушкин.
– В самом деле, – сказала судья. – Интересно ведь, откуда взялась эта страница?
Прокурор кивнул, но когда на трибуну поднялся «ребенок», государственный обвинитель сразу поскучнел. Четырнадцатилетняя белобрысая девочка (совсем уже девушка) была рослой, с оформившейся грудью, и одета в обтягивающие джинсы и свитерок с фотографией американской поп-звезды. Ничего от «ребенка» в ней не было. Хотя ее мать Журавушкин уговорил с трудом.
«Никакого суда!» – поначалу заявила женщина. И только обещание того, что в зале суда будут присутствовать журналисты из самых тиражных СМИ, смягчило соседку Ромашова. Она втайне мечтала, что ее Лиза станет моделью, а не врачом, как того хочет ее отец, известный хирург. Задатки у девушки были: высокий рост и миловидное личико.
– Даже при малейших признаках давления на ребенка я тут же прерву допрос, – предупредила судья перед тем, как Журавушкин задал свой первый вопрос.
– Никакого давления, ваша честь! – заверил он. – Нам просто надо узнать, откуда взялась эта страница из учебника? Лиза, ты ведь готовишься поступать в медицинский институт?
– Да, – кивнула та. – Мой папа врач. Там какие-то льготы…
– Лиза! – предостерегающе сказала ее мать.
– И ты ходишь на курсы? Так? – вернулся к интересующей его теме Журавушкин.
– Да. И занимаюсь с репетитором.
– Следовательно, пользуешься учебниками по биологии и наглядными пособиями?
– Конечно! Сейчас в основном все в Инете, но учебники нас все равно заставляют покупать…
– Лиза! – вновь одернула ее бдительная мать.
– А скажи-ка, Лиза, ты была знакома со Стейси Стюарт? – спросил Журавушкин.
– О! Конечно! – оживилась Лиза. – Она была классная! В школе мне все завидовали, что мы живем почти рядом!
– Автограф взять просили? – улыбнулся Журавушкин.
– Конечно!
– И ты не отказала? Ты ведь добрая девочка.
– Я сначала стеснялась, но Стейси была такая милая.
– Она заходила к вам в дом?
– Да. Пару раз. Не знаю, может, и без меня заходила.
– У Андрея Георгиевича прекрасные отношения с соседями, – пояснил Журавушкин. – Его невеста всячески пыталась вписаться в этот круг, поэтому была крайне любезна с теми, кто жил на той же улице. Я не буду спрашивать Лизину маму, заходила ли к ней Стейси Стюарт в отсутствие Лизы. Наверняка заходила. И в этом нет ничего плохо. Соседи должны дружить, а не враждовать.
Присяжные переглянулись и одобрительно закивали. Даже прокурор не нашел, что на это возразить.
– А скажи-ка, Лиза, что случилось с твоим учебником по анатомии?
– Когда я хотела с него списать на итоговой контрольной, то вдруг увидела, что нужная мне страница вырвана! – простодушно сказала Лиза. – А мобильники у нас отобрали.
– Лиза! – в ужасе воскликнула ее мать. – Что ты такое говоришь?!
– Ребенок хотел хорошо написать контрольную, что тут плохого? – добродушно сказал Журавушкин. – Ну, кто из нас в детстве этим не грешил? Лиза наверняка прекрасно учится, просто хотела подстраховаться. Не будем ее за это осуждать.
– Я все равно получила четверку! – сказала девушка. – Просто я подумала: кто бы мог это сделать?
– И в самом деле, кто? – с наигранным удивлением спросил Журавушкин. – Кто мог совершить этот хулиганский поступок: осквернить учебник по анатомии? Неужели же моя подзащитная, сорокатрехлетняя женщина, интеллигентка бог знает в каком уже поколении, само слово «книга» для которой священно?
– Возражаю! – опомнился прокурор.
– Отклоняю! – стукнул молоток. – Продолжайте, Аркадий Валентинович.
– А вот у двадцатилетней Стейси Стюарт, в детстве оторвы и хулиганки…
– Возражаю!
– …рука поднялась бы. Ваша честь, я только делаю предположение. Кто из двух женщин мог бы это сделать: Раиса Раевич или Стейси Стюарт? Моя подзащитная скорее купила бы учебник по анатомии, если бы он ей так понадобился.
– Можно скачать в Инете, – напомнила Лиза.
– Картинка-то нагляднее, – улыбнулся Журавушкин. – И на ней легко нарисовать все, что нужно. Это, так сказать, наглядное пособие для человека, который решил убить из травматического оружия другого человека.
– Я не понимаю, адвокат, куда вы клоните? – вмешалась судья.
– Я это все к тому говорю, ваша честь, что убийство было спланировано Стейси Стюарт! – с торжеством заявил Журавушкин. – Ведь именно она купила пистолет. Она занялась изучением вопроса. Она, по словам ее самой близкой подруги, Анны Кукшиной, готова была убить «эту стерву», то есть, Раису Раевич. Именно она вызвала ее сад. Настя Васильева, она же Стейси Стюарт…
– Не доказано, ваша честь! – вскочил прокурор. – Страницу из учебника могла вырвать и Раевич!
– Помолчите! И кого же Васильева хотела убить, адвокат? – вмешалась судья. – Себя самое? Неужели вы хотите убедить нас всех, что это было самоубийство? – с иронией сказала она. По залу прошел смешок.
– Нет, ваша честь. Стейси Стюарт, она же Настя Васильева строила планы, как убить Раису Раевич. Это она, то есть, Стейси, планировала убийство. А моя подзащитная всего лишь защищалась, когда на нее напали.
– Возражаю! – взвился прокурор. – Васильева победила в этом поединке двух женщин. Она оставалась в доме и была беременна от Ромашова. Во всяком случае, она так думала. Свадьба была не за горами. Зачем ей убивать свою и так поверженную соперницу?
– А зачем она тогда взяла с собой в сад пистолет?
– Давайте отпустим ребенка и его мать, если у нас больше нет вопросов к девочке, – вмешалась судья.
– Надеюсь, я сумел всех убедить, что страницу из учебника вырвала именно Настя Васильева? – спросил Журавушкин.
– Да, но так и не понятно, кто обвел на рисунке зоны поражения, и кто положил его в папку? – отбился прокурор. – Которую, напоминаю, нашли в спальне у подсудимой.
– Ей могли подбросить эту папку, – парировал Журавушкин.
– Ну, вы прямо шпионский боевик расписали, – пристукнула молотком по трибуне судья. – Давайте без домыслов, адвокат.
– Так мы с Лизой можем идти? – спросила соседка Ромашова.
– Да, вы можете быть свободны, – кивнула судья. – Спасибо, что нашли время и откликнулись на просьбу адвоката. Вы нам очень помогли, – ласково добавила она.
– Это наш долг, помогать правосудию, – сказала Лизина мать, обращаясь к трибуне, где сидела пресса. Лизу неоднократно сфотографировали, и соседка Ромашова очень надеялась, что завтра эти фото появятся в Инете.
Когда Лиза с матерью ушли, Журавушкин немного передохнул. Первый камень в фундамент защиты удалось-таки заложить. Но тут же пришлось напрячься вновь.
– Я вызываю в качестве свидетеля Ефима Ивановича Раевича, – торжественно объявил прокурор.
Зал оживился, особенно тот угол, где сидела пресса. Именно любовный треугольник, где муж мирно уживался с любовником, придавал пикантность ситуации. О личной жизни Ромашова писали не раз, одно время даже ходили слухи, что он гей. И вот теперь представилась возможность проникнуть в эту тайну. Тут же засверкали фотовспышки.
Поднимаясь на трибуну, Раевич споткнулся и чуть не упал. Было видно, что он волнуется.
– Итак, мы подошли к очень интересному вопросу, – плотоядно сказал прокурор. – Материальное положение четы Раевичей и их полная зависимость от Ромашова. Ведь именно он в этой странной семье был добытчиком. Ефим Иванович, как вы относились к роману вашей жены с известным актером? Вы знали об этом?
– Разумеется, – кивнул Раевич.
Журавушкин посоветовал ему говорить как можно меньше. А еще в рукаве у адвоката был запрятан козырной туз. Который Журавушкин собирался выложить, как только Ефим Иванович покинет свидетельскую трибуну.
– Но как это можно? – развел руками прокурор. – Жить под одной крышей с любовником своей жены, прекрасно зная об этом? Я понимаю, если бы они вводили вас в заблуждение.
– Зачем? – искренне удивился Ефим Иванович. – Ведь это подло: врать и притворяться.
– А в открытую с любовником жить честнее? – опешил прокурор.
– Разумеется! – Раевич вновь кивнул, на этот раз гораздо энергичнее.
– У вас был в этом материальный интерес? Ромашов ведь чрезвычайно востребован. Он много снимается, ведет популярное шоу, активно задействован в антрепризе. Насколько я знаю, ваша жена сопровождала его в разъездах, а вы оставались дома.
– Но ведь она его пресс-секретарь! Ответственный по связям с общественностью! Рара везде представляла его интересы. Сам Лёвушка очень застенчив и крайне неуверен в себе…
– Простите? Вы о ком сейчас говорите? – аж подпрыгнул от изумления прокурор.
– О Ромашове, разумеется!
– Лёвушка? Застенчив? Ефим Иванович, вы что-то путаете.
– Да ничего я не попутаю! – Раевич возмущенно поправил очки. – Он по паспорту Лев. А по жизни Лёвушка. Он же совершенно не умеет вести переговоры! Иногда надо отказываться от ролей, чтобы не испортить себе имидж, а Лёвушка «нет» говорить не умеет. Именно под чутким руководством моей супруги он сделал блестящую карьеру. Рара разрабатывала все его пиар-кампании, в частности ту, последнюю, где была задействована Стейси Стюарт. В миру Настя Васильева, – улыбнулся Раевич. – Они с Рарой разыграли ссору. Якобы делили Ромашова.
– Якобы?!
– Но ведь понятно, кого выбрал бы Лёвушка. Разумеется, мою жену!
По залу прошел смешок.
– Я бы такому тоже изменяла! – вслух сказала одна из женщин.
– Тишина в зале! – стукнул молоток. – Иначе судебное заседание продолжится при закрытых дверях!
Журавушкин довольно потер руки: именно такого эффекта он и добивался.
– Расскажите о том вечере, когда была убита Настя, – тут же понял свою ошибку прокурор. Такой муж на руку защите. Тем более, когда любовник хорош собой и знаменит так, как Ромашов. Который второй день сидит в зале, несмотря на свою безмерную занятость. Его преданность Раре всех умиляет. – Согласно показанию свидетелей и вашим собственным, вы пришли в сад последним.
Журавушкин видел, как Раевич дернулся. Не так уж крепки у него нервы.
– Д-да, – сказал он с легкой заминкой.
– А вы знали правду о Настиной беременности?
– Увы! «Один сподобился я черных посвящений, в которых дерзкий смех и горький сумрак слез…»
– Ефим Иванович, я прошу вас для удобства перейти на прозу, – вмешался Журавушкин, заметив, как дернулся на своем месте Ромашов, пообещавший убить Фиму за «его Бодлера», и улыбнулась Рара. – Господин Раевич ученый, – пояснил Журавушкин недоумевающей судье. – Он изучает творчество известного поэта…
– Я и сам могу об этом рассказать! – оживился Раевич.
– В другой раз, – оборвал его прокурор. – Редкий случай: я солидарен с адвокатом. Давайте перейдем на прозу.
– Как хотите, – слегка обиделся Раевич.
– Итак, в саду вы увидели…
– Мертвую Настю. И… всех.
«Врет! – подумал Журавушкин. – И видно, что врет!»
– О чем вы в этот момент подумали? – спросил прокурор.
– Я ведь говорил ей, моей жене, то есть, чтобы она не ходила в сад, – сбивчиво заговорил Раевич. – И Бодлер… Извините… Я догадывался, что чем-нибудь подобным закончится. Она не хотела уезжать…
– Значит, вы уверены, что убила ваша жена?
– Да! То есть, нет.
«Ну же! Вспомни текст! Хватит пороть отсебятину!» – мысленно взмолился Журавушкин.
– Настя в последнее время вела себя агрессивно, – заученно сказал Ефим Иванович, словно бы услышал адвоката. – Она не раз угрожала моей жене. Я уверен, что Настя вызвала Рару в сад за тем, чтобы ее убить.
– Это вам так сказал адвокат вашей жены? – ехидно улыбнулся прокурор.
– Но ведь Рара и в самом деле не хотела Настиной смерти! Она просто хотела, чтобы Настя оставила нас в покое. Мы это не раз обсуждали.
– С кем?
– Я, Лёвушка и она. О том, что пора заканчивать эту пиар-кампанию.
– Понятно: Настина беременность спутала вам все карты.
– Какая еще беременность? – удивленно заморгал Раевич. – Вот еще, чушь!
– Вы знали о том, что Ромашов и ваша жена хотят ребенка?
– Еще большая чушь! Моя несчастная жена не может иметь детей!
– А ведь они вас обманули, Ефим Иванович, – ласково сказал прокурор. – Они нашли суррогатную мать, а вас в это не посвятили.
– Я не поверил ни единому слову этой женщины! – замахал руками Раевич. – Как там ее? Таранько?
– А официальному документу? Договору?
– Подделка!
«Что он говорит?!»
– Я вижу, что вы готовы на все, дабы спасти вашу жену от тюрьмы, – притворно вздохнул прокурор. – Несмотря на то, что она вам изменяла. Сначала с кем попало, потом, больше десяти лет, с Ромашовым. Поистине, в этой женщине, то есть, в Раевич, есть что-то магическое. Недаром Настя ходила к экстрасенсам снимать порчу.
– Давайте обойдемся без черной магии! – стукнул молоток. – Вы еще инопланетян сюда приплетите!
– Я просто хочу сказать, ваша честь, что оба мужчины, жившие с Раевич, полностью находятся под ее влиянием, и правды мы от них не добьемся.
– Зачем же вы тогда пригласили супруга на эту трибуну? – сердито спросила судья.
– Потому что иначе его пригласил бы господин Журавушкин! И мы бы все равно это услышали! Заведомую ложь!
– Возражаю! – вскочил Журавушкин. – Я не собирался допрашивать господина Раевича!
– У меня тоже больше нет к нему вопросов, – обиженно сказал прокурор.
– Я только хотел сказать, что моя жена невиновна, – встрепенулся Ефим Иванович. – То есть, виновна, но не настолько… – он сбился. – В общем, я прошу высокий суд дать ей условно! – выпалил он.
В зале засмеялись.
– Прекратить! – велела судья. – У нас появился второй прокурор, – с иронией сказала она. – На добровольных началах. Хорошо не попросили оправдать. Идите, гражданин Раевич. Мы уже поняли, что от вас толку не будет.
Ефим Иванович, виновато моргая, спустился в зал, к Ромашову. Журавушкин подумал, что тот его сейчас растерзает, но Ромашов, молча, подвинулся, и когда Ефим Иванович сел, еле заметно пожал ему руку: держись.
– Ваша честь, я хотел бы вызвать в суд свидетеля, чтобы прояснить один момент, – сказал Журавушкин. – Этого свидетеля не удалось допросить в то время, когда велось следствие, поскольку он был в отъезде. А именно в Тунисе, на съемках.