Первым сюрпризом было то, что немецкий кинорежиссер отлично говорил по-русски.
– Я сейчас работаю для индийской кинокомпании над киносериалом по роману японского автора Кобо Каравана, – сказал он глубоким низким голосом.
– Ой, как интересно! – снова завелась Танюсик, но я ткнула ее локтем в бок.
– Как уже говорилось, киносъемочная группа находится на этом судне.
– Ой, ну обалдеть! – На этот раз Танюсика угомонил увесистый шлепок пониже спины.
– К сожалению, нас постигла большая неприятность – исполнительница главной роли, актриса Амрита Той, заболела ветрянкой.
– Ой, ну надо же! И как это ее угораздило? Наверное, в детстве не болела. А вот я в два года…
Ох, как же она меня утомила! Я ласково провела ноготками по подругиной спине, и она завертелась и захихикала, сдавленно прошептав:
– Только не это! Лучше тресни, только не щекотка!
– По договору с кинокомпанией у меня очень жесткие сроки, поэтому вызвать другую актрису я не успеваю. К счастью, на борту оказалась девочка, идеально подходящая на эту роль. Эта девочка – одна из вас.
На этот раз Танюсик была так потрясена, что промолчала. Я увидела только, как у нее захлопали ресницы и навострились ушки. А потом подруга шумно набрала в грудь воздух и торжественно объявила:
– Я согласна!
Однако вместо аплодисментов и цветов начинающая кинозвезда получила лишь полный сострадания взгляд Пули и сочувственные слова режиссера:
– К сожалению, речь идет не о вас, а о вашей подруге.
– О подруге? Какой еще подруге? – нахмурилась Танюсик.
– Об Александре, – сказала Пуля и обратилась ко мне: – Саша, если ты согласна, господин Вим Хендерс хотел бы пригласить тебя заменить исполнительницу главной роли на время ее болезни.
Мумия и Блондинка
Вот так я и стала актрисой.
Мой дебют состоялся на стоянке, после того как мы всласть накупались и назагорались на пляже маленького островка под названием Белитунг.
Поначалу Танюсик капризничала, недовольная тем, что ее не взяли в кинозвезды. Но когда начались съемки, подружка оттаяла и даже развеселилась.
Дело в том, что я должна была играть роль мумии. Под злорадные комментарии Танюсика меня обмотали бинтами и уложили в фанерный саркофаг.
Кинокомпания занимала несколько кают, съемки проходили в одном из люксов, переоборудованных в павильон. Я должна была лежать и ждать, когда ко мне подойдет девушка, а потом подняться и схватить ее за руку.
– Ну и роль! – веселилась Танюсик. – Врагу не пожелаю. Такое и парень может сыграть, все равно лица не видно. Да, хорошо, что я не согласилась во всем этом участвовать!
Честно говоря, мне тоже было непонятно, зачем режиссеру понадобилась я: с таким же успехом можно было забинтовать и больную ветрянкой актрису – прыщиков все равно не было бы видно. Разве что у нее высокая температура и она себя плохо чувствует… Но в любом случае мне было невероятно интересно, и киношная суета вокруг доставляла ни с чем не сравнимое удовольствие.
На съемках меня поджидало несколько сюрпризов.
Первым был тот, что моими партнерами по фильму оказались Принц и Принцесса.
– Мы просто не успели рассказать вам вчера о том, что снимаемся в кино, – объяснили они. – Ваша гувернантка такая строгая…
Вторым сюрпризом было то, что я наконец-то разгадала тайну моих «галлюцинаций».
Вначале «пал» Карабас-Барабас. Им оказался помощник режиссера, по совместительству актер, исполняющий в фильме одну из ролей. Под руководством гримера он в считаные секунды преобразился – с помощью парика, бороды, усов и бровей.
– Прикольно! – восхитилась наблюдавшая за процессом Танюсик. – Маскировка покруче косметики! Никогда и не скажешь, что он совсем другой!
Следующим разоблаченным персонажем была Блондинка. Ею оказалась Варанаси, появившаяся возле моего саркофага в белом парике – именно ее я должна была хватать за руку.
– Ну, так неинтересно, – надула Танюсик накрашенные губки. – Никакой мистики. Опять всего лишь работа гримера…
Поэтому мы с подругой совершенно не удивились, когда возле меня возник Туземец – конечно же, это был Камаль, одетый (вернее, раздетый) для своей роли!
Кстати, на съемочной площадке мелькали и другие знакомые лица – например, барменша (про нее сказать «лица» нельзя, потому что она снова была в чадре), которая проявляла явный интерес к гримеру, китайские бейсболисты, австралийские пловчихи и многие другие. Все с уважением поглядывали на меня, и я потихоньку начала чувствовать себя настоящей звездой!
Но был и третий сюприз – самый главный.
Во время перерыва в съемках мне дали почитать сценарий той серии, где я снималась, – и что, вы думаете, я узнала?
Оказывается, я исполняла роль не какой-то абстрактной мумии, а моей любимой Пого-пого! Да-да! Выяснилось, что наш киносериал – экранизация той книги, которую переводил Смыш, и я стала центром всеобщего внимания, когда сообщила съемочной группе, что знакома с оригиналом.
Оставалось только поражаться, как быстро исполняются мечты!
Обо всем этом нужно было срочно рассказать парням – а вот их-то нигде и не было. Они пропустили завтрак, не пришли поглазеть на съемки. Так что похвастаться достижениями было не перед кем, и я чуть-чуть огорчилась – но так, самую капельку.
Съемки закончились незадолго до обеда.
Бросив съемочной группе «Сае онара» («До свидания» по-японски), начинающая актриса и ее подруга величественно удалились.
Слезы для Спящей красавицы
Когда парни не появились и к обеду, это заметила даже Пуля.
– Так… – нахмурилась она, увидев наполовину пустой столик. – Значит, вчерашние коктейли были не совсем детскими.
– Нет-нет, – замотала головой Танюсик. – С коктейлями все было нормально, честное слово.
– Не верю, – отрезала Пуля и вышла из столовой.
Мы последовали за ней – нам тоже было интересно, что приключилось с собратьями-мушкетерами. Неужели Пуля права, и они вчера нахимичили с коктейлями?
Парни были в каюте, но картина, открывшаяся нашим глазам, была ужасна. Белый как мел Сеня сидел рядом с койкой, на которой лежал неподвижный, белый как мел Смыш. Из глаз Брыкалы на лицо Фродо капали огромные капли, и гигант, то и дело шмыгая носом, жалобно причитал:
– Прошу тебя, проснись, ну пожалуйста! Или хотя бы пошевелись!
Однако полурослик был недвижим. Глаза запали, вокруг рта и носа залегли синие тени, и на мгновение мне показалось, что… что…
Это было так ужасно, что я упала перед кроватью на колени и громко, во весь голос, заревела.
Излив первую порции слез, я обнаружила рядом с собой Танюсика, которая тоже рыдала, орошая Мишу слезами и безутешно приговаривая:
– Но ведь он же не умер, правда? Он же не умер?
Пули в каюте не было – наверное, побежала за врачом.
Однако врач не понадобился. Едва только мы трое, выбившись из сил, завели по новой, как лежащий на кровати покойник вдруг открыл глаза и отчетливо произнес:
– Нет, он еще не умер.
Не успели мы порадоваться неожиданному воскрешению, как появилась Пуля, которая все-таки притащила врача. Доктор выгнал нас в коридор, и вот тут уж мы получили по полной. Руководительница припомнила нам все мелкие и крупные прегрешения, пригрозила запереть в каютах до конца круиза и лишить развлечений и увольнений на берег. Почему-то она была твердо уверена, что Миша набрался, и ни за что не хотела поверить, что Фродо непьющий.
Как ни странно, Сеня был с ней солидарен.
– А с чего бы еще ему коньки клеить? Тихоня тихоней, а вчера знатно они с Принцем накатили. Наверное, у Камаля что-то припрятано было, чего они в коктейль подлили. Вы бы видели, как хоббит шатался, когда в каюту полз!
Но вот, наконец, врач оставил бедолагу Поттера в покое, и нам разрешили навестить его.
Миша все еще лежал в кровати, но был уже не таким бледным, и в глазах горел жадный интерес к последним новостям. И вот тут-то и настал мой звездный час.
– А меня пригласили сниматься в кино! – с торжеством выложила я главную новость дня. – И я играла мумию! Но на самом деле я не мумия, а Пого-пого! И еще я встретила свои привидения!
Новость произвела неизгладимое впечатление: Смыш заволновался, покраснел и поинтересовался:
– А сколько тебе заплатят?
Это было неожиданно и трогательно: никогда не думала, что хоббит с таким вниманием отнесется к моим делам!
– Ты говоришь, как мой агент! – восхитилась я.
– Да, действительно, а как у тебя с гонораром? – подал голос Сеня, и я почувствовала себя словно за каменной стеной – еще бы, с такими-то братишками!
Вечер прошел идиллически: Миша читал сценарий, а мы втроем обсуждали, как же хорошо, что полурослик не умер.
– Спорим, это мои слезы разбудили его! – воскликнула Танюсик. – У меня они горючие и жгучие.
– Прям живая вода! – хихикнул Сеня, привлекая подругу к себе. – Но у других не хуже, поверь! Так что разбудить Михеича с равным успехом могли еще и мы с Сашкой.
– Прям живая вода! – хихикнул Сеня, привлекая подругу к себе. – Но у других не хуже, поверь! Так что разбудить Михеича с равным успехом могли еще и мы с Сашкой.
– Прекратите орать! Вы мне мешаете! – донесся с верхней койки голос Смыша. – И вообще, мне срочно нужна газета, в которую была завернута рыба!
Мы испуганно затихли. Потом посмотрели друг на друга и молча покрутили пальцами у виска. А затем слезли с Брыкаловой койки и поплелись искать газету.
К счастью, в баре еще не убирались, и газета преспокойно лежала в мусорном ведре.
– Я не знаю, чем он станет за это расплачиваться, – кряхтел Сеня, выуживая из мусора засаленные обрывки. – Но счет будет немаленьким.
– И зачем мы его оживили? – Танюсик брезгливо заткнула нос. – Спал бы себе и спал…
Я не могла не согласиться с друзьями. Наша Спящая красавица оказалась на редкость капризной и привередливой!
День четвертый
Праздник Нептуна
Этот день был кульминацией нашего путешествия: нас ожидало пересечение экватора и связанный с этим долгожданный праздник Нептуна. Прочие мелочи, включая киносъемки, были отложены и забыты.
Всеобщая суета и суматоха начались с самого утра, и мы с Танюсиком с энтузиазмом окунулись в водоворот подготовки. Тем более что теперь, когда я вошла в состав съемочной группы, возможности перевоплощения стали практически безграничными: мы получили свободный доступ и в гримерку, и в костюмерную.
Я решила осуществить заветную мечту и превратиться в девочку-островитянку Пого-пого. Сразу после завтрака Танюсик, по указанию гримера киногруппы, намазала меня с ног до головы ароматной жгучей жидкостью, которая мгновенно впиталась, окрасив кожу и волосы в темно-коричневый цвет. Новый грим оказался абсолютно несмываемым, и я запаниковала, но гример успокоил, сказав, что через пять дней краска из черного индийского ореха смоется и на коже останется легкий золотистый загар. Я подсчитала даты и с ужасом убедилась, что последние два дня действия краски – это первые дни второй четверти, и каково же мне будет появиться в школе в таком виде!
– Зато можно вообще не умываться! – «утешила» верная Танюсик. – И не причесываться! – добавила она после того, как гример залил мои волосы каким-то мебельным лаком и они напрочь задубели.
Сама подруга решила превратиться в русалку, для чего ей и делать-то ничего особенного не надо было – просто распустить хвост, вплести в волосы сухие водоросли и обмотаться парео. Себе же я выудила из груды реквизита сухие стебли тростника и соорудила поверх купальника нечто вроде юбочки.
Мы были уже готовы предстать в таком виде перед обществом и, главное, перед парнями, когда в Танюсикину голову втемяшилась очередная гениальная идея.
– У нас глаза неправильные! – заявила она, когда мы напоследок остановились перед зеркалом. – Тебе нужны темно-карие, а мне – ярко-зеленые.
– Вряд ли у них найдется подходящая краска, – нервно хихикнула я.
– Никакой краски не надо! – заявила неумолимая подруга. – Я тут кое-что присмотрела…
Она уверенно открыла один из ящичков и выудила оттуда коробочку с разноцветными контактными линзами:
– Усекла?
– Ух ты!
Я с интересом рассматривала прикольные штучки. Линзы были самых разных цветов: и традиционных – голубые, зеленые, карие и множество оттенков серых, и самых невероятных и неожиданных, таких, например, как красные, оранжевые в зеленую крапинку, серебряные и золотистые.
– Это чтобы альбиносов играть, – авторитетно заявила всезнайка Танюсик, показывая на красные. – А это – для мутантов! – объяснила она про оранжевые в крапинку.
– А эти? – спросила я про серебристые и золотистые.
– Для роботов!
Она выбрала мне пару темно-карих, почти черных, а для себя нашла яркие изумрудно-зеленые.
И началась новая порция мучений.
Вначале линзы никак не хотели вставляться, а потом глазам стало так больно, как будто в них насыпали песку.
– Ну его совсем, – жалобно хныкала я. – Ненавижу эти линзы! Ничего в них не вижу!
– А тебе и не надо! – садистка-подруга была непреклонна. – Главное, чтобы было видно тебя! Ты же теперь кинозвезда, вот и привыкай!
Сама Танюсик не испытывала от линз абсолютно никого дискомфорта.
– Вот теперь все тип-топ, – промурлыкала она, сверкая изумрудно-зелеными глазами. – Осталось сфоткаться – и в бой!
Следующие полчаса мы посвятили фотосессии и только после этого вышли в свет.
Свет был невероятно ярким и слепил глаза. Солнце жарило, как в раскаленной печке, влажный зной охватывал липкой простыней, из полуослепших глаз все еще текли слезы, но, несмотря ни на что, в душе расцветал праздник.
Веселье было в самом разгаре. Громыхала музыка, пестрый галдящий люд бродил по палубе, сновал между торговцами сувенирами, баром и бассейном. Детишки старательно метали серпантин, запускали воздушных змеев и прокалывали шарики, а утомленные жарой взрослые тусовались в тени, услаждая себя разнообразными напитками.
Начался маленький праздник и у двух маленьких разбойниц: парни, которых они встретили у выхода на палубу, их не узнали. Вернее, узнали, но не сразу, и мы целых два раза прошагали под ручку туда-сюда, прежде чем заинтересованность и любопытство в глазах братишек сменились узнаванием и восхищением. Сами они и не подумали переодеться, оставшись в том, в чем были – шортах и рубашках.
– Так нечестно! – возмутилась Танюсик. – Мы, как дуры, вырядились, а вы даже и не вспомнили про маскарад!
– Вспомнили. И решили изображать обычных туристов, – отшутился Миша.
Мы нашли себе тенистое местечко у бассейна и развалились в шезлонгах, потягивая коктейли и обсуждая последние события.
– Твой загар смывается или не смывается? – поинтересовался Миша, с любопытством разглядывая меня.
– Не смывается, – хихикнула я. – Я теперь навечно такая останусь.
– А что, прикольно! Тебе идет! – одобрил полурослик, придвигаясь поближе. Он взял меня за руку, слегка потер и одобрительно кивнул: – Действительно, мертво схватилось.
Мою руку после этого он не отпустил.
– И с глазами вы здорово придумали, – подхватил Брыкала, придвигаясь к Танюсику. – Очень стильно!
– Вот я и говорю! – Танюсик подмигнула Сене изумрудным глазом. – А то как-то не по-настоящему получается, неправдоподобно.
Одобрение парней было усилено похвалой от режиссера, который подошел к нам в сопровождении Пули.
– Мы с господином режиссером считаем, что вы очень точно уловили стиль образов, – сообщила наша руководительница и добавила: – Молодцы, девочки! Постарались за державу! Думаю, призы за лучшие костюмы были бы нашими!
Сама она изображала подружку Тарзана: леопардовое парео имитировало шкуру, распущенные волосы струились чуть ли не до колен, ярко накрашенные глаза сверкали из-под черных густых бровей.
– А она ничего, – заметил хоббит, и я с яростью вцепилась ему в руку ногтями.
– Да уж! Кто бы мог подумать! – подхватил Брыкала. – Будь она лет на десять помоложе… – После этих слов он запнулся и жалобно пискнул – Танюсик тоже не дремала.
– А мне и так сгодится! – хихикнул неугомонный Смыш, и я, окончательно рассвирепев, выдернула руку и запустила в него шлепанцем.
Однако промазала, и шлепанец угодил в появившегося рядом Камаля. Выглядели они с сестрой просто потрясающе: на Камале была белая чалма и белый балахон до пола, на Варанаси – ярко-красное сари.
Мы едва успели перекинуться парой слов, когда наступил долгожданный момент. Пересечение экватора ознаменовалось всеобщим ликованием и массовым купанием в бассейне. С веселыми криками люди сталкивали друг друга с бортиков, прыгали сами, и вскоре мы тоже очутились в воде.
Прыгнув с бортика, я сразу же ушла на дно. Линзы соскочили и утонули, и Пого-пого наконец-то прозрела. Вода вокруг кишела купальщиками, и, оттолкнувшись от дна, я рванулась вверх, ввинтившись в промежуток между телами. Поверхность была уже близко, когда на меня вдруг опустилась какая-то белая пелена, похожая на купол парашюта, рядом мелькнули чьи-то руки – на одной из них я увидела татуировку в виде черного солнца. И в следующее мгновение я оказалась спеленутой так прочно, что не могла пошевелиться. В ужасе я закричала, выпуская последний воздух, потом вдохнула – и внутрь меня рванулся поток тепловатой соленой воды…
И все кончилось.
Еще одна Спящая красавица
Когда я очнулась, вокруг было темно. Койка плавно колыхалась подо мной, и вначале показалось, что я заснула на качалке у нас на даче в Захарово и вот-вот рядом возникнут мама с папой и скажут: «Эй, лежебока! А ну-ка перебирайся в дом!»
Воспоминание о родителях выбило град слез, и я, так и не успев понять, где нахожусь, горько заплакала, задыхаясь от жалости к себе:
– Мама! Мамочка!
– Я за нее, – ответил откуда-то сверху голос Смыша. – Чего тебе, доченька?