Черный зверь, поглядев на них с расстояния около трехсот ярдов, повернулся и скрылся в тростнике.
Брейган, стоя на коленях, молитвенно воздел руки и дрожащим голосом произнес:
— Слава тебе, Отец наш небесный. Благодарю за то, что ты даровал мне жизнь, и за то, что ты пощадил ее в этот день.
— День еще не окончен, — заметил Скилганнон.
Они просидели на холме около часа, пока не стало смеркаться. С юга показалась еще одна процессия беженцев, идущая к тростникам, и Брейган воскликнул:
— О небо! Их разорвут на части!
Боль в голове, поначалу едва ощутимая, стала угрожающе нарастать, к ней присоединилась тошнота. Рабалин со стоном открыл глаза. Он лежал на траве недалеко от перелеска. Издав новый стон, он сел и огляделся. Чуть поодаль он увидел заросшее тростниками болото, а рядом с собой — плоский камень, испачканный кровью. Рабалин пощупал затылок — рука стала липкой. Он вытер ее о траву, и там тоже осталось красное пятно.
Он вспомнил, как конь нес его вдоль тростниковых зарослей, вспомнил, как цеплялся за седло, чтобы не упасть. А потом из тростников выскочило чудовище. Рабалин видел его только мельком, но и этого хватило, чтобы у него застыла в жилах кровь. Зверь передвигался на задних лапах, как медведь, но голова у него была волчья. Он прыгнул на коня. Тот споткнулся, но выровнялся и помчался дальше, а Рабалин сумел удержаться в седле. Пробежав еще немного, конь снова начал спотыкаться. Когда он уронил голову, Рабалин слетел с него и, как видно, ударился головой о камень.
С трудом поднявшись на ноги, Рабалин обернулся: футах в пятнадцати от него лежал мертвый конь. Рабалин с плачем бросился к нему. Бок коня был разодран, из раны торчали клочья мяса и сухожилия.
Рабалин стал гладить его по шее, забыв, что сам пострадал.
— Бедный мой, бедный, — повторял он. Донесшийся издали жуткий вой заставил его вскочить.
Запах конской крови быстро разносится по ветру. Надо уходить. Рабалин заковылял в гору, где росли деревья. Он не имел понятия, куда идет, однако старался уйти подальше от трупа. Голова снова разболелась, Рабалин упал на колени, его вырвало, и он потащился дальше. Он искал дерево, на которое можно залезть, но руки и ноги у него словно свинцом налились, и он знал, что эта задача ему не под силу.
Вой раздался снова, и Рабалину от ужаса померещилось, что теперь он слышится гораздо ближе. Рабалин попытался вскарабкаться на большой дуб, сорвался и упал. Тут над ним нависла тень, и чей-то голос сказал:
— Не бойся, паренек, я тебя не трону.
Рабалин, поморгав, узнал старика с топором, зарубившего четырех кавалеристов. Вблизи он казался еще более устрашающим из-за холодных светло-серых глаз. Рабалин хорошо разглядел черную, прошитую серебром бороду, черный кожаный колет с серебряными накладками на плечах и круглый черный шлем с серебряной эмблемой. Потом его взгляд упал на топор с лезвиями, расходящимися, как крылья бабочки, на черное, с серебряными рунами топорище.
— Что у тебя с головой? — спросил воин, опускаясь на колени и кладя топор на землю.
— С коня упал.
— Дай погляжу. — Воин потрогал рану. — Череп вроде бы цел — похоже на скользящий удар, только кожа порвана. А друзья твои где?
— Не знаю. Мой конь понес, когда звери напали. — Страх вернулся, и Рабалин встал. — Надо скорее лезть на дерево. Они близко.
— Спокойно, парень. Кто это «они»?
Рабалин рассказал, как страшный зверь разодрал живот его коню.
— Может быть, и друзья мои тоже погибли.
— Все может быть, но не думаю, что тот, с мечами, даст себя прикончить. Он показался мне ловким малым. — Посмотрев на темнеющее небо, воин тоже встал. — Давай-ка поищем место для ночлега. Разведем костер, и ты отдохнешь. Они либо придут, либо нет — тут уж я ничего не могу поделать. Пошли. — Воин взял топор и направился в лес, Рабалин за ним. Вскоре они набрели на полянку, частично загороженную с запада двумя толстыми упавшими деревьями. Воин расчистил сапогом место для костра, велел Рабалину собрать хворост, достал огниво и запалил огонь.
Темнота сгущалась. Рабалина еще слегка подташнивало, но голова стала проходить.
— Брат Лантерн сказал, вы служили в Бессмертных.
— Брат Лантерн?
— Воин с мечами, который пришел вам на помощь.
— А-а. Да, было дело, служил.
— Зачем вы напали на тех солдат?
— То есть как зачем?
— Я сначала подумал, что вы защищаете своих родных или друзей, но вы путешествуете один. Зачем же вам это было нужно?
— Хороший вопрос. Тебя как звать-то?
— Рабалин.
— А для чего ты направляешься в Мелликан?
Рабалин рассказал ему о пожаре и о смерти тети Аталы.
Под конец он сознался, что убил Тодхе и что ему очень из-за этого стыдно.
— Он сам виноват, — сказал воин. — Не стоит тебе терзаться по этому поводу. Каждый поступок влечет за собой последствия. Раньше я, бывало, все спорил со своим другом. Он всегда толковал о возможностях человека, о том, что даже самые дурные люди способны делать добро. Говорил про искупление и прочее такое. Может, он и прав был, но я такими мыслями голову не забиваю.
— Вы много народу убили?
— Много, — подтвердил воин.
— И все они были плохие?
— Нет, отчего же. Большей частью это были солдаты, и дрались они за дело, которое считали правым. А я дрался за свое. Этот мир суров, Рабалин. Ложись-ка спать, утром тебе станет лучше.
— Вы так и не сказали, почему напали на тех солдат.
— Верно, не сказал.
Рабалин растянулся на земле, глядя на грозную фигуру у костра. Сам воин смотрел не в огонь, а на темный лес.
— Вы думаете, они придут?
— Если придут, то пожалеют. Спи.
Некоторое время Рабалин боролся со сном. Воин в мигающем свете костра казался ему еще старше. В глубоких складках на его лице лежала тень. Своей огромной рукой он взялся за топорище, и Рабалин спросил:
— Вам хоть когда-нибудь бывало страшно?
— Да, пару раз. У моей жены было слабое сердце, и у нее случались приступы. Тогда я узнал, что такое страх.
— Но теперь вы не боитесь?
— Тут нечего бояться, паренек. Мы живем, и мы умираем. Один мудрый человек сказал мне, что даже солнце со временем погаснет, и все погрузится во мрак. Ничто не вечно. Смерть не так уж важна, важно то, как ты живешь.
— Что стало с вашей женой теперь?
— Ее уже пять лет нет на свете, парень. — Воин подбросил в огонь полено, встал и замер, не шевелясь. — А теперь, похоже, самое время лезть на дерево. Вон на то. — Он указал на высокий дуб. — Давай!
Рабалин бросился к дубу, кое-как вскарабкался до развилки и сел. Воин все так же стоял с топором в руке. Рабалин не видел ничего, кроме освещенного луной леса. Потом перед ним промелькнули две темные фигуры — одна справа, другая слева. Его проняла дрожь. Что, если они тоже умеют лазить по деревьям?
Вслед за страхом пришел стыд. Хорош, нечего сказать — засел на дереве, а старика бросил на съедение зверям. Он пожалел, что у него нет оружия — иначе бы он помог воину. Тот между тем поднял топор над головой и поводил им из стороны в сторону, разминая мускулы.
Все было тихо, только сердце Рабалина стучало, как барабан. Чувствуя легкое головокружение, он крепко держался за ветку. Луна скрылась за облаком, и почти всю поляну покрыла тьма. Рабалин различал воина только по слабому блеску его топора и шлема, отражающих пламя костра. Потом хрустнула ветка, и кто-то зарычал. Черная тень упала на воина — теперь Рабалин совсем ничего не видел. Раздался сдавленный крик, что-то рухнуло в костер, раскидывая искры, и стало еще темнее. Кто-то, тяжело дыша, пробирался через подлесок.
Яркий серебряный свет снова залил поляну. Воин стоял на том же месте, а поперек костра лежал труп громадного зверя. До Рабалина донесся запах паленой шерсти и горелого мяса. Другой зверь перескочил через поваленное дерево и бросился на воина. Тот повернулся на каблуках и рубанул зверя по шее. Зверь стал падать, а воин выдернул топор и ударил еще раз, глубоко рассадив плечо. Еще два зверя выскочили на поляну. Воин повернулся к ним лицом. Они обходили его с боков, окружая. Один сунулся вперед, но отскочил от поднятого топора. Другой взглянул на небо. Там снова собирались облака. Они ждут, когда луна скроется, понял Рабалин.
Воин двинулся к первому зверю, но тот отступил. Чем бы ему помочь, размышлял Рабалин? Надо отвлечь их, вот что. Он набрал воздуха и завопил что есть мочи. Один зверь повернул к нему голову, и воин тут же разнес ему ребра топором. Зверь с визгом рухнул навзничь, вырвав оружие из рук старика. Второй тут же взвился в воздух. Воин встретил его кулачным ударом в челюсть, и оба, сцепившись, покатились по земле. Рабалин слез с дерева, подбежал к убитому зверю и обеими руками ухватился за рукоять, пытаясь вытащить топор.
Оказалось, что зверь еще не умер. Он раскрыл свои желтые глазища и взревел. Рабалин всем телом рванулся назад, и топор освободился. Зверь, испустив душераздирающий вопль, привстал и обмяк, истекая кровью. Топор был тяжелее, чем представлялось Рабалину. Мальчик взвалил его на плечо и двинулся к месту схватки человека со зверем. Шлем слетел с головы старика, из раны на голове текла кровь. Левая рука сжимала горло зверя, сдерживая пасть с оскаленными клыками, правая вцепилась в левую лапу чудовища. Рабалин высоко, обеими руками поднял топор. Тот перевешивал его, оттягивая назад. Рабалин с силой опустил оружие, и топор врезался зверю между лопатками. Зверь с отвратительным визгом выгнулся, увлекая за собой человека. Воин отпустил лапу и двинул его кулаком по голове. Рабалин тем временем попытался вытащить топор. Зверь, обернувшись, взмахнул когтистой лапой, ударил Рабалина в грудь и отшвырнул прочь. Рабалин грохнулся оземь и кое-как встал на колени. Старик уже снова завладел топором. Зверь, пятясь, удрал в лес.
Оказалось, что зверь еще не умер. Он раскрыл свои желтые глазища и взревел. Рабалин всем телом рванулся назад, и топор освободился. Зверь, испустив душераздирающий вопль, привстал и обмяк, истекая кровью. Топор был тяжелее, чем представлялось Рабалину. Мальчик взвалил его на плечо и двинулся к месту схватки человека со зверем. Шлем слетел с головы старика, из раны на голове текла кровь. Левая рука сжимала горло зверя, сдерживая пасть с оскаленными клыками, правая вцепилась в левую лапу чудовища. Рабалин высоко, обеими руками поднял топор. Тот перевешивал его, оттягивая назад. Рабалин с силой опустил оружие, и топор врезался зверю между лопатками. Зверь с отвратительным визгом выгнулся, увлекая за собой человека. Воин отпустил лапу и двинул его кулаком по голове. Рабалин тем временем попытался вытащить топор. Зверь, обернувшись, взмахнул когтистой лапой, ударил Рабалина в грудь и отшвырнул прочь. Рабалин грохнулся оземь и кое-как встал на колени. Старик уже снова завладел топором. Зверь, пятясь, удрал в лес.
Воин проводил его взглядом и помог Рабалину подняться на ноги.
— Да ты, я вижу, парень хоть куда.
— А вы-то! Целых трех уложили! Прямо не верится.
— Старею, — усмехнулся воин. — В былое время я с этакой мелочью и без топора бы управился.
— Нет, правда?
— Шучу, парень, шучу. Это мне никогда почему-то не удавалось. — Он поднял с земли свой шлем, вытер его ободок и нахлобучил на голову. Один из зверей зарычал, дергая задними лапами. Воин прикончил его, саданув по шее, и протянул Рабалину руку. — Меня зовут Друсс. Спасибо тебе за помощь. Я что-то завозился с этим последним.
— Рад был вам помочь. — Рабалин, распираемый гордостью, пожал старику руку.
— А теперь полезай-ка опять на дерево.
— Они придут еще, да?
— Не знаю, но мне придется оставить тебя ненадолго. Ты не волнуйся, я скоро приду.
Рабалин взобрался на прежнее место. Все его страхи вернулись, как только Друсс ушел. А вдруг старик его бросил? Рабалин отогнал от себя эту мысль. Он мало знал воина, но чувствовал, что тот не солгал, сказав, что придет. Время шло, небо стало светлеть. Рабалин задремал в своей развилке и проснулся от вкусного запаха жареного мяса.
Воин уже убрал мертвых зверей с поляны, заново разжег костер и сидел, поджаривая что-то на палке. Рабалин спустился к нему. От аппетитного запаха голова шла кругом. Рабалин присел на корточки, и его поразила внезапная мысль.
— Это ведь не звериное, нет?
— Нет, хотя я так голоден, что и от него бы не отказался. Вкусно пахнет, а?
— Очень. Чье же это мясо?
— Лошадиное.
— От моего коня? — ужаснулся Рабалин.
— Других убитых лошадей тут нет, парень.
— Не стану я есть своего коня.
— Это всего лишь мясо, — вздохнул воин и усмехнулся. — Зибен наверняка сказал бы, что конь твой теперь бегает в другом мире. Небо там голубое, трава зеленая. А то, что от него осталось, — всего лишь плащ, который он здесь носил.
— Вы в это верите?
— Этот конь унес тебя от опасности, хотя был смертельно ранен. Некоторые народы верят, что когда ты ешь мясо храброго животного, его качества переходят к тебе.
— По-вашему, это правда?
— Правда в том, что я голоден, — пожал плечами Друсс, — а то, что не съем я, сожрут лисы и черви. Дело твое, Рабалин: хочешь ешь, хочешь нет. Принуждать тебя я не собираюсь.
— Может быть, ваш друг был прав и он теперь бегает в другом мире.
— Может быть.
— Я, пожалуй, тоже поем.
— На вот, подержи. — Друсс вручил ему палочку, на которой жарилось мясо, и отсек топором с ближайшего дерева большой кусок коры. — Это будет вместо тарелок.
Когда они поели, Рабалин улегся на траву. Желудок у него был полным, голова легкой. Он побывал в схватке с чудовищами, и у костра рядом с ним сидел могучий воин.
— Как это у вас получается так здорово драться? Вы ведь уже старый.
Друсс рассмеялся:
— Порода такая. Но, по правде, я уже не так хорош, как бывало. Против времени не поборешься. Раньше я мог отмахать пешком тридцать миль за день, а теперь для меня и половины много. Колено вот ломит, когда зима близко или дождь собирается, и плечо тоже.
— Вы и тут воевали, в Тантрии?
— Нет. Это не моя война. Сюда я пришел, чтобы отыскать старого друга.
— Он тоже воин, как вы?
— Нет, — засмеялся Друсс. — Он толстый, добродушный и не выносит насилия.
— Ну и как, нашли вы его?
— Пока нет. Он, как я думаю, отправился в путешествие по стране. Либо сидит в каком-нибудь городишке, опустошая местный трактир, либо вернулся в Мелликан. Еще пара дней, это выяснится. — Друсс вытер кровь, которая еще сочилась из ранки у него на виске.
— Надо бы зашить это или перевязать, — заметил Рабалин.
— Она для этого недостаточно глубокая. Сама заживет. Посплю-ка я, пожалуй.
— Мне посторожить?
— Посторожи, парень, дело хорошее.
— Как вы думаете, тот зверь не вернется?
— Вряд ли. Ты хорошо его угостил, и теперь ему, думаю, не до жратвы. А если и явится, так мы, два героя, с ним уж как-нибудь сладим. Не беспокойся, я чутко сплю.
С этими словами Друсс лег и закрыл глаза.
Скилганнон с Брейганом за спиной направил усталого коня вниз по склону, к беженцам. Серый совсем обессилел и спотыкался на ходу.
Скилганнон оглядывал местность, но ничего опасного пока не видел. Во главе колонны беженцев шли двое мужчин с мечами — высокие, коротко остриженные, но с окладистыми бородами. Когда он подъехал, они остановились. Скилганнон спрыгнул с коня и подошел к ним.
— Вы здесь главные? — спросил он одного воина.
— Мы, что ли, главные, Джаред? — растерянно произнес тот, обращаясь к другому.
— Не волнуйся, Ниан, все в порядке. Чего ты хочешь? — обратился второй к Скилганнону. Люди уже собирались вокруг них, желая послушать, что скажет новоприбывший.
— Здесь очень опасно, — сказал воину Скилганнон. — Нападения можно ждать в любую минуту. — Он сдернул Брейгана с коня и хлопнул серого по крупу. Тот, удивившись, побежал в тростники. Ярдов через сто на него из зарослей бросился зверь. Конь помчался прочь, а среди беженцев раздались крики ужаса. — Молчать! — властно загремел Скилганнон, и люди замерли, ожидая его приказаний. — Соберитесь все в круг, как можно плотнее, живо! Ваша жизнь зависит от этого! — Толпа пришла в движение, а Скилганнон отдал новое распоряжение: — Все мужчины, у кого есть оружие, подойдите ко мне. — Мужчины стали собираться — кое-кто с мечами, другие с ножами, серпами и дубинами. Велев вооруженному мечом Джареду стать с внешней стороны круга, Скилганнон сказал: — Здесь рыщут звери — Смешанные, сбежавшие из мелликанского цирка. Они уже убили многих беженцев. Станьте по краю круга и смотрите в оба. Как увидите зверей, шумите как только можете — кричите, стучите, а главное, не отходите от круга.
Мужчин набралось меньше двадцати — недостаточно, чтобы обеспечить надежную круговую оборону.
— Нам нужны еще люди, — сказал Скилганнон, обращаясь на этот раз к женщинам. — Может быть, у кого-то из вас есть оружие? — Вызвалось около дюжины женщин — большинство с ножами, одна с топориком. — Хорошо, становитесь рядом с мужчинами. Всем остальным сесть. Когда Смешанные нападут, пусть каждый пригнется пониже и держится за своего соседа. Не отпускайте от себя детей и не разрывайте круг.
Брейган так и стоял на месте, тревожно оглядывая тростники, до которых было не больше четырехсот ярдов.
— Ступай к женщинам и детям, — дернув его за руку, велел Скилганнон. — Здесь от тебя никакого проку.
Брейган послушно сел вместе с беженцами. Людской круг составлял около тридцати футов в поперечнике. По бокам его разместились набранные Скилганноном защитники, мужчины и женщины. Послушник не мог оправиться от изумления. Он видел брата Лантерна в бою, но этот человек казался ему незнакомцем. Скилганнон обходил круг, отдавая приказы, и люди ловили каждое его слово. От него веяло властью и авторитетом.
Стало смеркаться, со всех сторон послышался вой. Дети подняли крик, а иные взрослые вскочили, готовые удариться в бегство.
— Ни с места! — прогремел Скилганнон, обнажая мечи. Огромный зверолюд мчался прямо на круг. Скилганнон прыгнул ему наперерез. Золотой меч в его правой руке вспорол зверю брюхо. Скилганнон сделал оборот на месте, пригнувшись от взмаха когтистой лапы, и серебряный меч в левой руке рассек шею чудовища. Зверь, из которого хлестала кровь, рухнул на четвереньки. Бородач по имени Ниан рубанул Смешанного по черепу своим широким двуручным мечом, и тот упал мертвым.
— Не разрывайте круг! — крикнул Скилганнон. — Держите оборону.
Звери подбирались со всех сторон.
— Держитесь! — успел услышать Брейган, и голос Скилганнона потонул в пронзительном, леденящем кровь вое.
Брейган зажмурился и начал молиться.