Рыжеволосый оперативник начал уж было набирать номер сотового телефона своего начальника, как вдруг заметил, что с его подопечным творится что-то неладное… Тот вдруг сильно покачнулся, цепляясь рукой за стену… А потом и вовсе стал медленно заваливаться на бок, все еще пытаясь удержаться за вертикальную перегородку.
Опер Гущин, а на его месте так поступил бы каждый, метнулся к подранку, который, кажется, сильно переоценил свое физическое состояние. «Ну и куда ты, блин, поперся! – успел он выругаться про себя. – Говорили же тебе – «воспользуйся уткой!» И тут же нарвался на мощный удар локтем, пришедшийся ему в аккурат под левую скулу…
Протасов на несколько секунд замер, прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора через приоткрытую дверь… К счастью, он успел «зафиксировать» жертву, не позволив ей грохнуться на пол, наделав тем самым ненужного шума, – одной рукой поймал нарвавшегося на убойный удар «рыжего» за воротник куртки, одновременно с тем его правая, согнутая в локте рука легла на горло беспечного мента…
Проводить добавочный удушающий прием Протасову не потребовалось, поскольку несчастный опер и без того не подавал признаков жизни.
Конечно, парень потом оклемается – убивать его в планы Протасова не входило, – но произойдет это очень не скоро.
Теперь нельзя было терять и секунды.
Продев руки под мышки своей жертве, Протасов волоком втащил оперативника обратно в предбанник. Здесь он аккуратно уложил тело на пол, предварительно завладев чужой курткой. Прикрыл дверь, поставив ее на защелку. Далее, продолжая действовать в хорошем темпе, в несколько приемов освободил рыжеволосого сотрудника местного угрозыска от одежды, раздев его до трусов. Ростом и комплекцией они примерно соответствовали друг другу, так что одежда и даже обувка, которые Протасов тут же примерил на себя, оказались ему более или менее впору…
Несколькими минутами ранее, еще находясь в палате, он ослабил узел своей головной повязки. Понятно, что с таким «шлемом» на голове он будет выглядеть на городских улицах подобно белой вороне. Встав перед зеркалом и чуть наклонив голову вперед, он потянул за кончик повязки, быстрыми круговыми движениями разматывая бинт на всю его длину…
Почти на самом темечке обнаружилась приличных размеров шишка, а также «нашлепка», – что-то вроде куска лейкопластыря, – которую Александр благоразумно решил не трогать, равно как и «корсет» из бинтов, стягивающий его грудную клетку.
К тому же он ощущал себя сейчас скрягой, ведущим скрупулезный счет каждому из поистине драгоценных мгновений, зная, сколь ограничен его временной ресурс.
Как и предполагал Протасов, у оперативника при себе оказался табельный «ПМ» – «макаров» хранился в наплечной кобуре, под курткой. Но ни пистолет, ни документы у «рыжего» он отбирать не стал: если у него при себе будет ментовский ствол, то коллеги рыжего оперативника, если им удастся настичь беглеца, церемониться с ним не будут – в таких случаях отдается приказ стрелять «на поражение»…
Выгреб только рублевую наличность из «лопатника», да еще прихватил напоследок бейсболку с эмблемой нью-йоркской полиции – такой головной убор, с учетом покорябанной черепушки, оказался сейчас вовсе не лишним.
Вся эта действующая на нервы возня отняла у него минуты три. И еще столько же времени понадобилось, чтобы проскользнуть по лестнице к запасному выходу, преодолеть расстояние до калитки в больничной ограде и, выйдя наружу, оказаться на одной из тихих, утопающих в зелени, городских улочек…
Уже по отрывочным репликам милицейского майора, сказанным им позвонившему ему на сотовый телефон сотруднику, Чертанов понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
Закончив переговоры, побагровевший Бортко уставился на экс-гебиста, который в отличие от него внешне выглядел совершенно спокойным.
– Ты не поверишь, Сергей, – сказал он, облизнув мясистые губы. – Но тот субъект, который тебя так интересует и которого двое моих сотрудников стерегли в республиканской больнице, –сбежал!
– Это что, шутка? – сухо произнес Чертанов. – Как он мог подорвать, если его охраняли твои люди?! К тому же он ведь в реанимации лежал, так?
– В том-то и дело! – угрюмо отозвался Бортко. – Он же в бинтах весь, как мумия был замотан! Я своими глазами это видел!
Он с завидной легкостью, несмотря на крупные габариты, выдернул свое тело из кресла. А вслед за ним поднялся и Чертанов.
– Что ты собираешься предпринять, Алексей? – спросил он у милицейского майора.
– Поеду в больницу, конечно, – сказал тот, раздраженно пожав плечами.
– Узнаю на месте, что там стряслось, снесусь со своим начальством, а потом уже тебе перезвоню!
Когда они вышли из коттеджа во двор к милицейскому «газику», Бортко нехотя запустил руку во внутренний карман, где лежали конверты с только что переданными ему Чертановым дензнаками. Экс-гэбист, легко прочтя его мысли, сделал протестующий жест.
– Это досадное недоразумение на наши взаиморасчеты никак не влияет, – сказал он, усмехнувшись краешком губ. – Я к тебе прикомандирую одного из своих помощников, он сообщит кое-какие данные на этого сбежавшего от твоих сотрудников типа… В вашем городе этот человек – чужак. Куда он, спрашивается, от вас денется?! Но учти, майор… Этот борзый мужик нужен мне живым и невредимым! В таком виде, как он сейчас есть! Потому что он, сдается мне, так и останется единственной реальной зацепкой в деле об исчезновении некоей Тамары Истоминой…
Саит припарковал темно-серую «Ауди-80» во дворе панельной пятиэтажки, расположенной в непосредственной близости от комплекса строений республиканской больницы. Компанию ему составлял его кунак Беслан. Ожидать новостей им пришлось около получаса. Вишневая «девятка», только что отъехавшая от центрального корпуса больницы, едва миновав въездные ворота, тут же свернула во двор пятиэтажки, припарковавшись по соседству с подержанной «Ауди».
Водитель «девятки», мужчина лет тридцати с темными усиками на рыхлом, покрытом оспинками лице, служил в местном филиале северо-кавказского РУБОПа. А по совместительству являлся информатором Вахи Муталиева и его более высоких покровителей.
Они о чем-то пошептались с Саитом минуту-другую, после чего вайнах, сохраняя до крайности угрюмый вид, вернулся в салон «Ауди». Здесь он вкратце пересказал кунаку только что услышанные из уст информатора новости.
Их, этих новостей, было две, причем обе были – плохие.
Первая заключалась в том, что человек, которого оникончилина обочине пригородного шоссе, каким-то непостижимым образом оказался жив и этой ночью был доставлен в республиканскую больницу, где ему была оказана экстренная медицинская помощь.
Вторая новость ничем не лучше… Этот субъект, которого милиция охраняла как возможного ценного свидетеля, вместо того чтобы тихо преставиться на операционном столе либо скромно возлежать под капельницей, пребывая в состоянии комы, умудрился как-то нейтрализовать милицейскую охрану и дал деру в неизвестном направлении.
Тем самым он привлек к себе еще большее внимание со стороны местных правоохранительных органов. А вместе с этим, не исключено, теперь гораздо большее внимание будет уделено и тому инциденту на ночной трассе, к расследованию которого уже привлечены сотрудники республиканской криминальной милиции.
– Сам не знаю, как такое могло случиться?! – мрачно произнес Саит. – Ты же свидетель, кунак, что я с одного выстрела прошиб эту собаку насквозь!
– Надо было ему голову отрезать, – меланхолично заметил Беслан. – Без головы он бы далеко не убежал!
– Наверное, у этого кяфира две жизни, – задумчиво сказал Саит. – Ну ничего… В следующий раз, когда он мне попадется, я ему сердце вырву!
В этот момент запиликал сотовый телефон. Вытащив из чехольчика трубку, Саит сверился с номером, высветившимся на экранчике, – это был сам Муталиев.
– Возвращайтесь! – распорядился Ваха, который, очевидно, уже был в курсе всех новостей. – Вы мне оба нужны, причем – ср-рочно!
Глава 14
Краткое по времени общение с «видеооператором», в чьих скупых, но в то же время многозначительных репликах, в самой их интонации смешались воедино загадочная ухмылка и невысказанная пока вслух угроза, усугубило давящее на ее психику чувство одиночества и собственной незащищенности. Последующие несколько часов, проведенных Истоминой в полной изоляции, показались девушке вечностью…
Как бы ни складывалась ее жизнь в последние годы и каковы бы ни были причины, заставлявшие ее вести довольно уединенный образ жизни, сама Тамара отнюдь не считала себя хрупким комнатным растением, способным существовать исключительно в тепличных условиях. Но еще меньше оснований у нее имелось для того, чтобы числить себя бывалым, закаленным в жизненных передрягах человеком.
Онавсегданаходилась под чьим-то заботливым приглядом. Она давно привыкла как к самому фактуопеки, формы которой вплоть до недавней поры оставались довольно строгими, так и к тому, чтопапа, действуя через специально отобранных им людей, всеми силами стремился обеспечить для своего чада «полную безопасность». Отец никогда и ничего не навязывал ей – во всяком случае, начиная с той поры, как ей стукнуло восемнадцать, – но был неизменно строг во всем, что касалось ее личной безопасности. Это не был жесткий диктат, скорее несколько гипертрофированная реакция на трагические события, с момента которых уже минуло более десятка лет.
Папа настолько трепетно относился к своей дочери, настолько не чаял в ней души, что она, стоило ей только захотеть, могла бы помыкать своим состоятельным родителем, как ей заблагорассудится. Но в то же время, явно или скрытно, он продолжал внимательно отслеживать все, что могло представлять малейшую опасность для его дочери.
Многие годы она жила с мыслью, что с ней ничего дурного случиться не может по определению. Папа обладал столь мощной харизмой, он казался таким сильным и надежным человеком, что даже в его отсутствие, в те периоды, когда они не виделись неделями и даже месяцами, когда их разделяли тысячи километров, Тамара ощущала себя в полной безопасности. Она знала, что если не сам отец, то кто-то из его надежных помощников, в случае сколь-нибудь серьезных затруднений, возникнет рядышком с ней, как по мановению волшебной палочки. И хотя она прожила почти половину жизни в тихих благоустроенных кварталах пригородов Лондона и Саутгемптона, воспринимая, подобно значительной части своего поколения, существующее в мире зло как телевизионную картинку, как «окошко» в виртуальном мире глобальной Сети, как нечто опасное, но проявляющее себя лишь где-то на периферии их собственного мира, она отчетливо понимала, что в случае возникновения малейшей угрозы ее жизни отец способен не просто наказать, а даже убить того или тех, из-за чьих действий могла бы пострадать его дочь.
Именно поэтому то, что происходило сейчас с ней, было настолько чудовищным для Тамары Истоминой, настолько неправдоподобным, что она отказывалась верить в реальность происходящего…
Из этого состояния странного оцепенения ее вывел целый шквал разом обрушившихся на нее громких звуков. Сначала лопнуло что-то за стеной, бритвенно полоснув по нервам. Наряду с частыми сочными хлопками, донесшимися из соседнего помещения, с небольшой задержкой по времени, всего в несколько секунд, громыхнуло в коридоре… Оттуда же, из-за двери, донесся чей-то стон, оборванный еще одним выстрелом. Все смешалось воедино: грохот выстрелов, ругань, топот шагов…
Кто-то снаружи рывком распахнул дверь. В помещение ввалились двое мужчин в камуфляже и бронежилетах. На лицах маски. Один из них, жестом указав напарнику на вторую имеющуюся здесь дверь, тут же метнулся к Истоминой – девушка сидела на краю кушетки, обхватив голову руками.
– Не бойтесь, Тамара, мы свои, – громко произнес человек в камуфляже.
– Вы как, в порядке? Надеюсь, вы не ранены?
Действуя осторожно, но в то же время решительно, он помог девушке встать на ноги. Ее ноздри отчетливо улавливали исходящий от экипировки боевика острый запах пороховых газов.
– Здесь больше никого нет, командир, – доложил еще один боевик, объявившийся в дверном проеме. – Ситуация полностью под контролем.
– Добро. Подгоните наш транспорт вплотную к дому! Будем эвакуировать девушку…
Двое оставшихся боевиков действовали хотя и без суматошной спешки, но достаточно быстро. Один из них, осмотрев помещение и туалетную комнату, занялся вещами Истоминой, намереваясь вывезти их отсюда вместе с самой «кавказской пленницей». Другой, явно старший в этой компании, легонько тряхнул девушку за плечи, надеясь таким нехитрым способом привести ее в чувство.
– Вы способны сами передвигаться? – спросил он.
– Д-да.
– Все будет нормально, Тамара, – долетело до нее из-под маски. – Готовы? Сейчас мы доставим вас в безопасное место…
Он набросил на нее камуфлированную накидку, сказав – «так нужно», после чего, приобняв девушку за талию, увлек ее за собой.
Увидев в коридоре распростертого мужчину, из затылка которого на пол натекла лужица крови, Тамара сдавленно охнула.
– Ничего не бойтесь, – успокаивающе сказал ее поводырь. – Просто переступите через тело! Вот так…
Еще одно тело обнаружилось возле лестницы, по которой они спустились в цокольный этаж, где был обустроен гараж. Обе половинки гаражной двери были распахнуты, сам же проем почти целиком занимала корма микроавтобуса. Дверцы люка со стороны кормы были раскрыты, негромко урчал в полной готовности движок. Тамара и охнуть не успела, как ее втащили в салон, в котором за тонированными стеклами царил полумрак…
Ее усадили в одно из кресел. Рядышком, подпирая девушку своим литым плечом, уселся все тот же «старший». В салоне, кроме них, расположились еще двое вооруженных людей. Один из них закрыл кормовой люк. Водитель тронулся с места, после чего микроавтобус, плавно покачиваясь на рессорах, выкатился через ворота в краснокирпичной ограде на тихую сонную улочку пригородного поселка…
Тамара чувствовала себя полностью опустошенной. По идее, она должна была бы сейчас испытывать просто-таки сумасшедшую радость из-за того, что ее так быстро освободили, что она осталась цела и невредима.
Ничего этого не было и в помине. Возможно, она устала, исчерпав до донышка свою жизненную энергию. Или еще не осознала до конца случившегося с ней… Как бы то ни было, на душе у нее по-прежнему было муторно, а в горле стоял тошнотный комок – ей казалось, все вокруг пропитано запахом крови и пороховых газов…
Все же она нашла в себе силы, чтобы спросить:
– Скажите, кто вы такие? Вы из органов?
– Через несколько минут мы будем на месте, – сказал старший. – Не беспокойтесь, Тамара, самое страшное позади.
– Это Ахмад вас послал, да? – произнесла она прыгающими губами. – А где же сам Бадуев?
– Расслабьтесь, Тамара, – тем же успокаивающим тоном произнес сидящий рядом боевик. – Вас ждет приятный сюрприз… Кстати, мы уже и приехали!
Она так и не поняла, куда ее привезли. Двое крепких мужчин помогли ей выбраться из микроавтобуса, припаркованного во дворе какого-то громоздкого, смахивающего на крепость особняка. Не успела она толком оглядеться, как ее ввели внутрь дома. Старший помог девушке избавиться от накидки, в которую она была закутана. Затем он, открыв одну из дверей, жестом пригласил Тамару пройти внутрь; а сам, едва она подчинилась, тут же куда-то испарился.
В комнате, увешанной дорогими коврами ручной работы, горел яркий электрический свет. Посреди помещения, лицом к ней, стоял мужчина лет сорока с небольшим, одетый в элегантный темно-серый костюм и черную кавказскую рубаху. Хотя Тамара считалась высокой девушкой, все же этот человек был выше ее на полголовы. На лице – его можно было бы назвать красивым, если бы не нагловатые, чуть навыкате глаза – красовалась аккуратно подстриженная борода. Ну а в целом, уже с первого взгляда, в этом человеке, которого Тамара ни разу прежде не видела вот так, воочию, ощущался немалый заряд жизненной энергии.
В свою очередь, мужчина тоже внимательно разглядывал свою гостью. Они изучали друг друга несколько секунд, показавшихся Тамаре вечностью.
Она подметила еще одну деталь, заставившую ее побледнеть.
У мужчины, к которому ее доставили вооруженные люди, освободившие ее из «плена», на правой руке недоставало двух пальцев – большого и указательного.
Ильдас Хорхоев улыбнулся, обнажив молодые и по-волчьи острые зубы.
– Рад тебя видеть, дорогая племянница! – сказал он вначале по-вайнахски и тут же перевел на русский: – Добро пожаловать обратно в Семью.
Глава 15
Протасов прекрасно осознавал, что после его сумасбродной акции в республиканской больнице, когда сами обстоятельства вынудили его «подорвать», несмотря на неважное физическое состояние, да еще «обидеть» приставленного к нему сотрудника уголовки, местная милиция может организовать масштабные мероприятия по немедленной поимке беглеца.
Он находился в чужом городе, без документов, с небольшой суммой денег в кармане, – вся его наличность составляла триста рублей с мелочью, – которой было явно недостаточно для того хотя бы, чтобы пербраться в другую, более безопасную для него местность.
Почти два с половиной часа он провел на скамейке в городском парке, забившись в самый глухой его уголок. Предварительно Александр в одном из киосков печати купил на отнятые у «рыжего» деньги непритязательного дизайна солнцезащитные очки, призванные замаскировать синяки под глазами… А также приобрел газету, опять же с целью нехитрой маскировки, пачку «Кэмэла», зажигалку и бутылку минеральной воды.