Руслан с трудом сел, потирая гудящую от удара голову, смачно харкнул кровью. Ни машины, ни продавца, конечно, уже не было. Хохлатый и Проколотый тоже испарились вместе с доверенностью. В стороне, скорчившись на земле, стонал Денис. «Полудурок! – выругал Руслан себя. – Расслабился! Доверился нарику вонючему…»
С усилием поднявшись на ноги, он подошел к Денису, рванул его вверх за затрещавшую под его пальцами майку. Тот смотрел жалобно и виновато. Под глазом разливался малиновый кровоподтек.
– Ты где этих ублюдков нашел, а?! Я же тебя спрашивал, продавец нормальный?
Денис заныл:
– Я думал, они нормальные, я ведь знал их… Думал, четкие пацаны, я гердоз у них брал…
– Идиот, – простонал Руслан. – Как его зовут, шныря этого? Где живет?
– Витек зовут, – хлюпнул носом Денис. – Адреса не знаю.
– Витек, значит? – хмыкнул Руслан. Выходит, доверенность была не липовая – он вспомнил строчки из документа: «Перевозчиков Виктор Павлович, город Пушкино, улица Ленина».
– Ниче, мы эту падлу достанем. Жаль, номер дома не запомнил. Но это фигня, это мы узнаем.
***Витек Перевозчиков видел чудесный сон. Берег моря, золотистый песок, толстые волосатые пальмы. Пышногрудая мулатка с влажными зовущими губами улыбалась ему и манила шоколадным пальчиком.
– Ты че? Ты меня, что ли? – уточнил он на всякий случай.
Та радостно закивала, и Витек, приосанившись, попер вперед к хихикавшей из-за пальмы красотке. Он подходил все ближе, вот уже схватил красавицу за руку. Она часто задышала, заглянула ему в глаза и вдруг, ткнув в подбородок чем-то холодным, произнесла хриплым басом:
– Здорово, шнырятина!
– Че? – не понял Витек, открыл глаза и немедленно заорал.
Прямо над ним скалилась белыми клыками в темноте рожа того лоха, которого они вчера кинули на Пушке. У Витька в глотке пересохло от ужаса. Вообще-то не был он ни вором, ни бандитом. Честный барыга, короче. Отмотал два года, правда как лошара попался со стаканом на Лубянке. Ну да это дело прошлое.
А тут очень уж приперло, лавэ нужны были позарез – проигрался в карты, задолжал одному там реальному пацану. Ну и кореша посоветовали: тут, мол, Денис заходил, расспрашивал, не продает ли кто тачилу. Наверняка какому-нибудь его земляку из Зажопинска колымага понадобилась. Так ты и кидани его, че такого-то – это ж лошара с Усть-Пиздюйска. Вот он и решился. Когда ехал на дело, чуть не обоссался от страха. Потом зато летел как на крыльях – выгорело, все выгорело! Молоток ты, Витька, крутанский пацан! Ему и в голову не могло прийти, что терпила сможет его выцепить. Да не просто выцепить, а вот так, среди ночи, влезть в его собственную хату да еще со стволом.
Он попытался было снова заорать, но в глотке пересохло. Да еще этот гад со свинцовыми глазами ощутимо так саданул кулаком под ребра и предупредил:
– Еще взвизгнешь, грохну. Врубился?
Витек отчаянно закивал: понял, мол, понял вас, добрый человек, не надо.
– Ключи от тачки где? – как будто между делом осведомился покупатель.
Витек дрожащей рукой ткнул в сторону книжных полок. Не спуская с него ствола, ара отошел к полкам, пошарил там, сунул ключи в карман.
– А запасные?
– Они в ящике, в столе. Я щас достану…
– Лежать! – коротко скомандовал знакомый Дениса.
Голоса не повышал, но Витек так и дернулся от его команды, вытянулся на диване. Все еще держа его на прицеле, ара вывернул ящик стола, извлек из кучи хлама связку запасных ключей, сунул и ее тоже в карман. Потом взял со стола доверенность, быстро пробежал глазами – что он видит-то там, в полутьме комнаты, глаза, как у кошки, что ли.
– Ты лежи, Виктор Андреич, год рождения 1977-й, лежи, отдыхай! – сказал покупатель на прощание. – Тебе торопиться некуда. И смотри мне, чтоб тихо было. А то адрес твой я знаю, на огонек зайду, если что.
Сказал и исчез, будто растворился в темноте. Только тихонько чавкнула прикрываемая входная дверь. А Витек так и остался лежать на диване, боясь пошевелиться, матерясь шепотом и отдуваясь.
Глава 5
Высокое зеркало, от пола до потолка, отражало Мишу Чернецкого во весь рост. Он любил делать ежедневную силовую гимнастику по сорок пять минут, потом – душ и бритье. Тщательно намыливал мягкой кисточкой с серебряной ручкой свое жесткое, властное лицо, потом аккуратно откладывал помазок и брался за серебряный станок. Набор для бритья много лет назад подарила ему Оля, привезла из Лондона – Тэйлорс, Олд Бонд Стрит – самое место для мужских аксессуаров. Он с удовольствием вспомнил, как улыбалась ему жена, вручая красивый плотный пакет с логотипом известного дорогого магазина. Оля была по-настоящему чутка и внимательна к людям, оттого и подарки ей всегда удавались. К примеру, жена знала, что он терпеть не мог пользоваться электробритвой, вот и преподнесла этот набор, с рукоятками из литого серебра. Мише подарок пришелся по душе, только в многочисленные поездки он набор с собой не брал, всегда держал дома, как талисман, символ места, куда приятно возвращаться.
Да, помотала его жизнь за сорок семь лет, куда только не забрасывала! А так просто все начиналось. Небольшой солнечный городок: позади – бескрайняя песчаная пустыня, впереди – такое же бесконечное море. Весь мир для него, пацана несмышленого, был тогда голубой и желтый, двухцветный. Родители-геологи, образцовые советские труженики, переехали в этот пустынный край, на полуостров, напоминающий очертаниями женский профиль, в шестидесятые, когда здесь начались разработки нефти и газа. И детей там наплодили, идеалисты хреновы, по фигу им было, что в этом богом забытом краю и воды-то питьевой не было, одна морская, опресненная.
Но вообще, если по чесноку, он на родителей, вечно озабоченных своими изысканиями, обиды не держал. Хоть и рос почти без присмотра, шпана шпаной, зато свободный, делал, что хотел. Отец лишь изредка, заглядывая в дневник нерадивого отпрыска, хватался за ремень, а так воспитанием себя особо не утруждал. И Миша рос как сорная трава, может, не особенно культурный с виду, зато дерзкий, хваткий, способный выживать в любых обстоятельствах. К пятнадцати годам все местное хулиганье уже знало и уважало Мишу, именно тогда, в этих полудетских разборках за главенство в районе, Чернецкий и обзавелся полезными знакомствами, связями, которые в будущем помогли ему стать настоящим деловым человеком в городке.
Отслужив в армии, Миша вернулся в родной город, устроился на работу в порт. Через его руки проходили все нелегально ввозимые грузы. Подпольные цеховики, желая толкнуть товар куда-нибудь за пределы родного края, обращались к Мише, щедро платя оборотистому малому за услуги. Впрочем, в подобных делах Мишу привлекали не деньги – хоть и весьма солидные для простого советского рабочего, – а ощущение бешено кипевшей вокруг него жизни, опасности, риска. Именно тогда пригодились Мише все его подростковые знакомства. Внимательный к людям, веселый и обаятельный, Миша был своим человеком и в компании уголовников, и в милицейских кругах, часто шутил, что именно он обеспечивает контакт между двумя этими группами советского общества.
Однако потом, в один прекрасный день, в чем-то он прокололся. Где-то слишком активно засветился, кому-то вовремя не проплатил. В общем, чтобы не усвистеть в тюрьму, пришлось бежать из родных краев. И молодой, хваткий, поднаторевший в теневом бизнесе Михаил Чернецкий оказался в Москве.
Сначала, используя старые связи, занимался какой-то мелочовкой: сбытом подпольно изготовленного трикотажа, каких-то пластмассовых женских цацок – так, фигня. Потом через нужных людей вышел на экскаваторный завод, поставил там теневой бизнес в одном из заброшенных цехов. Денег падало тогда немерено. И жизнь текла легко и весело, даже срок, который Миша словил по дурости, не слишком омрачил его общего приподнятого настроения. Опять же, друзья постарались – тот же Муромец, наняли адвокатов, сунули, кому надо. И отсидел Миша четыре года из положенных восьми.
Когда Чернецкий вышел на свободу, на дворе стоял уже 1988 год. Самое время, чтобы развернуться вовсю, тем более что связями, как в среде высших чиновников, так и в криминальном мире, Миша обзавелся порядочными. Теперь, вместе с закадычным другом Ванькой Муромцем, они занялись уже совсем серьезными вещами – нефтехимией и металлургией. Благо в родном городе у Миши все еще было к кому обратиться. Пользуясь постсоветской экономической неразберихой, друзья прибирали к рукам крупные заводы, по бартерным схемам меняли уголь на автомобили «Жигули», сбывали их куда-то дальше. Буквально за пару лет Миша вывел свой бизнес на международный уровень. Без его помощи со снабжением и с поставками российские заводы практически не могли функционировать. Эх, лихое было время, ковбойское, усмехнулся Миша своим воспоминаниям. За один день строились и лопались миллионные состояния, люди проходили путь от мелкого уголовника до видного государственного деятеля. Теперь уже не то: все былые кореша облагородились, засели в кабинетах, брюханы отрастили.
Сам Миша в последние годы практически всю свою широкомасштабную деятельность свел к поставкам алюминия. Еще в начале девяностых они с Муромцем съездили в родной Мишин городок и договорились там с местными корешами о бесперебойном снабжении казахстанским глиноземом – основным сырьем для производства алюминия – заводов, которые вдвоем контролировали. Работа по алюминию обещала Мише и его компаньону колоссальные прибыли при минимальных затратах. Так, собственно, оно и вышло. Их с Муромцем тандем до поры до времени работал весьма успешно. Многословный и витиеватый в речах Муромец отвечал за связи с чиновничьими кругами, решал финансовые вопросы, обаятельный, живой, дерзкий Миша занимался организаторской работой, договаривался со всеми прямо или косвенно влияющими на бизнес сторонами. Какой-то там человечек Муромца в правительстве за хороший откат добился для них отмены государственных контрактов на экспорт алюминия, и фирма Чернецкого и Муромцева стала фактически монополистом в этой области. Тогда и потекли к ним настоящие большие деньги. Все работало как часы. Миша стал миллионером.
Теперь вот, правда, времена изменились. И Мише все чаще начинало казаться, что сделавшийся в последние годы совсем уж елейным и правильным Муромец тяготится совместным бизнесом с не желающим менять своих полублатных привычек Мишей. С другой стороны – фигня это все. Неужели они, старые кореша, вместе огонь и воду прошедшие, погрызутся из-за каких-то паршивых бабок?
Одевшись, Чернецкий спустился на кухню. Светлана, Олькина помощница по хозяйству, уже накрыла для него завтрак и спряталась куда-то. Прислуга его побаивалась, хотя дома он обычно даже голоса не повышал. Чувствуют, пройдохи, с кем имеют дело.
Миша не любил завтракать один, не садясь к столу, выпил чаю из любимой большой кружки, сжевал на ходу пару бутербродов и прошел в кабинет. Через несколько минут заверещал телефон.
– Доброго здоровья, Мишаня, – басовито прогудел Иван. – Там человечек от меня сейчас пожалует, про которого мы говорили с тобой. Ты его попытай, может, и сгодится тебе на что.
– Вот спасибо тебе, добрый молодец, – в тон отозвался Чернецкий, – челом бью.
Повесив трубку, он подошел к окну и выглянул во двор. Увидел какое-то движение в будке у ворот, телефон на столе снова тренькнул, и Миша, не дожидаясь вопроса охраны, приказал:
– Пропустить!
Ворота медленно поползли в стороны, и во двор, громыхая, как цинковое ведро, въехала старая, проржавевшая «пятерка». Миша присвистнул. Кого это Ванька к нему прислал? Непонятно: он сам хотел человека не засвеченного, скромного, не понтярщика какого-нибудь тупого. Но не до такой же степени!
Из машины вышли двое: один – высокий, крепкий, в замшевой мягкой куртке, второй – какой-то вертлявый, тощий, в джинсовке. Миша поморщился и неприязненно цыкнул: нищеброды какие-то, спровадить их побыстрее, пока не стащили чего в доме. Он вернулся к столу, сел в кожаное мягкое кресло. В дверь осторожно постучали, и Миша скомандовал:
– Заходите!
В кабинет вошел только один, тот, что был в замшевой куртке песочного цвета. Поздоровался, шагнул к столу.
– Садись-садись, – пригласил Миша и шутливо добавил: – Рассказывай, как дошел до жизни такой.
Сам же, откинувшись на спинку кресла и прищурившись, принялся изучать незнакомца. Мужчина был молодой, лет тридцати пяти, не больше. Это Мише понравилось – не пацан сопливый, но и не перестарок, бегает еще хорошо, значит. И в хорошей форме: подтянутый, жиром не заплывший, плечи широкие, руки сильные. Ростом выше Чернецкого на полголовы – это для телохранителя тоже важно. Лицо… Миша прищурился, вглядываясь в гостя, – черты правильные, резкие, скорее восточные: тонкий нос с небольшой горбинкой, широкие, вразлет, темные брови, резкие скулы, твердый подбородок, волосы жесткие, коротко остриженные, только глаза светлые – то голубые, то синие, в зависимости от освещения – это сбивает с толку. Где-то он уже видел эти светлые глаза на восточном лице.
Посетитель тем временем сдержанно рассказывал свою биографию, упомянул два года в Афгане, военное училище, службу. Военный, значит. Это хорошо, военные – народ дисциплинированный. И опыт работы в охране есть немаленький. И не москвич, значит, бабками не избалованный и в делах никаких не засвеченный. Вот только откуда тогда он такой нарисовался?
– Как же ты на Муромца вышел, братан? – прищурившись, осведомился Миша. – Неделя как в Москве, а уже такими полезными знакомствами обзавелся…
Руслан – кажется, так он представился – нахмурился. Видимо, не хотел, чтобы его считали пронырой, который без мыла везде пролезет.
– Я его вчера впервые увидел, – холодно бросил мужчина. – Он сам по каким-то своим каналам нашел моего помощника, Дениса, и предложил встретиться с вами. Сказал, что вам нужен профессионал, желательно с воинским опытом. Если мы друг друга не поняли… Он раздраженно повел подбородком и приподнялся с кресла.
И снова Мише показалось, что где-то он уже видел этого парня. Ишь ты, джигит какой гордый. Джигит…
– Что-то мне лицо твое знакомо, – признался наконец Чернецкий. – Ты в Сегеже срок не мотал случайно?
– Нет, у меня судимостей нет, – отозвался Руслан. – Но я вас тоже узнал. Вы ведь Чернецкий, да? Михаил Чернецкий. Мы соседями были в Казахстане.
Глава 6
Теплый вечер опускался на город. Ошалевшие чайки, протяжно крича, носились над морем, раскинув крылья, плавно пикировали вниз и выхватывали из волн, окрашенных закатным солнцем в багряный цвет, мелкую рыбешку. Низко прогудел, отплывая от причала, пароход. Прошли по улице, о чем-то шумно и весело переговариваясь, почерневшие от солнца торговки с базара в ярких, повязанных вокруг головы платках.
Четырнадцатилетний Руслан вприпрыжку сбежал по гладким каменным ступенькам старого крыльца – спешил на занятия секции дзюдо. Двор постепенно отходил от ленивой дневной жары, просыпался, хлопал форточками, дверьми, звенел голосами телевизоров из окон. Тетя Лена из дома напротив, отдуваясь, вытащила тяжелый таз с выстиранным бельем, принялась деловито развешивать его на протянутых через двор веревках. Штопаные простыни взвились на ветру белыми парусами. Девчонка в выгоревшем сарафане сидела на каменном выступе стены, закусив кончик золотистой косы, играла с котенком. За колченогим дощатым столом шлепали доминошинами мужики в растянутых майках.
Впереди, у самого выезда из двора, стоял, облокотившись на глянцево-черную крышу новенькой «девятки», сосед Миша Чернецкий. Двадцатишестилетний Миша, стройный, черноволосый, в надвинутых на глаза модных дымчатых очках, бессовестно рисовался, поигрывая на пальце ключами от машины, перед какой-то фифой в джинсовом сарафане производства местной подпольной фабрики. Девушка поминутно смеялась, откидывая голову, отчего ее черные легкие волосы блестящей волной прокатывались по узкой спине.
Мишу в городе все знали – хозяин жизни провинциального масштаба, загадочный, как граф Монте-Кристо. Никто из пацанов не знал доподлинно, чем занимается Чернецкий, известно было только, что работает он в порту, на приемке грузов. Болтали, будто через Мишины руки проходит вся контрабанда, будто покупает он у казахов анашу и переправляет куда-то за бешеные бабки. Вроде бы у него немыслимые связи с какими-то фарцовщиками, цеховиками, да и просто бандитами. Абай, Русланов приятель, клялся, будто своими глазами видел у Миши новенький «макаров». Говорили, что на Чернецкого давно точит зуб милиция, только взять никак не может: слишком уж ловко проворачивает он свои дела и слишком большие раздает взятки. Руслан, впрочем, не особенно верил всему, что трепали про соседа. Одно можно было сказать наверняка – парень Миша и в самом деле не промах, тачка у него классная, и самые красивые девчонки города на него вешаются.
Руслан, конечно, так же, как и остальные мальчишки, немного завидовал Мише. Не столько даже крутой тачке или успеху у девушек, сколько умению держаться с чуть ленивой уверенностью, располагающей белозубой улыбке, за которой чувствовалась мощная внутренняя сила, ореолу опасливого любопытства, окутывающему Мишу, будто какого-нибудь романтического разбойника из книжки. Как бы там ни было, Руслан никогда в жизни не признался бы даже себе, что хочет быть похожим на Мишу Чернецкого.
Руслан прошагал через двор, стараясь не смотреть в ту сторону, где скалил перед девчонкой свои крепкие зубы Миша. Он почти уже свернул в подворотню, когда Чернецкий негромко, с ленцой, окликнул его:
– Эй, пацан!