– Ну да. Представляешь, она до сих пор иногда оговаривается. Как ответит мне: «Да, госпожа», – у меня просто ноги подкашиваются. А ведь полжизни нет над ней никого. Подруги ее любят, муж хороший. Хотя еще говорит, что если не она у очага управляется, не чувствует себя хозяйкой положения. А кто ее на кухню пустит, если лучше нее никто шелка не ткет?
Опять молчание. Дети впитывают, а старейшины им не мешают.
– Ящики привезли. – Вопль из-за кустов. Ребятню сдувает. Очень нужны им умные разговоры, когда можно устроить веселую бучу, а потом разбежаться по окрестным плантациям и, не делая умных лиц, радоваться теплому солнцу, спелым маслинам и выискивать еще не обобранные ветки, вместо того чтобы слушать скучный доклад.
Исчезновение публики никого не смущает.
– Ну что, Паклин, как полагаешь, стоит слова твоего внука включить в текст? – улыбается Мишка.
– Пожалуй, не помешает, – автор доклада извлекает из кармана ручку.
– А ты в точности запомнил?
– Не дословно, на старой Земле таких тренировок памяти в школах не было. Но смысл передам. Сейчас допишу, и можно зачитывать по радио.
– Ну-с, Миша! Что у нас действительно плохого? – Славка уже понял – есть новости. Слишком возбужден сегодня их безопасник.
– Вверх по Оке идет удалой стружок. И гребцов на нем – тридцать два сидят. На нашем, правом берегу селений нет, а вот к вольным землепашцам, что обосновались так, что с воды видны их покосы или пашни, заглядывают подряд и без пропусков. Надо полагать – данью обкладывают.
– И что, ты думаешь, произойдет дальше?
– Думаю, – Мишка нахмурился, – это воевода Кухтыль с Камы от деда своего князя Сивого. Дань заломит такую, что крестьяне дождутся его ухода и сделают ноги. На левом берегу Волги так уже было в позапрошлом году. Едва он уплыл, восемнадцать родов к нам запросились. Приняли мы их, конечно. Подогнали баржу, помогли загрузиться вместе со всем скарбом и спрятали аж на реку Алатырь. Помогли отстроиться, инвентарь им хороший привезли. Кстати, в Паклинском отчете они не фигурируют, поскольку все еще дичатся, держатся особняком.
В прошлом году этот же воевода по Ветлуге поднялся, но никого там не нашел. Нет в тех местах населения, по крайней мере, по берегам, а данников своих отыскать на Волге не смог. Вот нынче Оку проверяет, на предмет покорения и обложения. Так что дубовый бронекатер с бэтээровской башенкой спрятан у нас на реке Сережа, и три мелкосидящие самоходные баржи. Подготовишек из приокских заповедных лесов воспитатели отводят на юг. Наблюдаем, ждем развития событий. – Мишка разводит руками. – С этими хлебосеятелями, если предложишь что – откажутся обязательно. В степь от реки уходить им резону нет, не любят они вдали от леса жить.
– Как полагаешь, а почему это воинство на нашем берегу ничего не ищет? Нет признаков жилья?
– Лет тридцать назад наши разведчики поднимались по Каме. Встретили городок, вокруг городка – деревеньки. Засеянные поля, стада пасутся, конные патрули. Ребята к ним как к людям с дарами пришли, а те их повязали и к делу приставили. Скотный двор чистить и другие работы по хозяйству. Дружина невелика, но смотрит зорко. Так что парни наши на вопросы о том, откуда они взялись и зачем приехали, ответили честно, ну а неделю спустя сбежали. Не рекой ушли, а степью да перелесками. Так дело было, Максютка?
– Так, дядя Миша. С тех пор мы с Митькой клейменые.
– Так что мы на Каму и не суемся, не до войны нам, сам понимаешь. Разведчики в те места хаживали, смотрели издалека. Городок рос, деревеньки вокруг него множились. Точных данных нет, поскольку заглядывали мы в те места не каждый год, а по причине сохранения скрытности, никого ни о чем не расспрашивали, таились, в общем. По прикидкам получалось, что тамошний князь Сивый сгонял к себе людей с притоков и населял ими свои земли. – Мишка замолчал.
– Тогда почему Кухтыль не забрал туда землепашцев с Волги? – недоумевает Славка.
– Во-первых, путь неблизкий. Даже по рекам. Во-вторых, возможно, решил опробовать менее хлопотный для себя способ обирать население. То есть приехал, отобрал, уехал. А может быть, щупал почву для создания своего собственного княжества.
* * *Славка любуется ночным морем. На склоне прибрежной возвышенности есть просторная площадка с удобными для сидения камнями. Один конец меховой безрукавки подстелил, второй проложил за спиной. Удобно. В шестьдесят четыре года тело уже не испытывает радости преодоления трудностей и на неудобства реагирует иначе, чем в молодости. По вечерам приходится обуваться даже в этих поистине теплых краях. Он еще не слишком стар, но оценивать свои возможности приходится тщательно.
Луна за спиной высоко над горизонтом. В пустынном просторе моря нет ничего волшебного или завораживающего. Небосклон не изобилует звездами – видны только самые яркие. Вне конкуренции Большая Медведица. Полярная звезда тоже отыскивается без труда. И мысли, которые хотел разложить по полочкам, уединившись и сосредоточившись, не торопятся выстроиться ровными рядами или слиться в экстазе воссоздания цельной единой и полной картины мироздания.
Полудрема, перед внутренним взором мелькают лица прекрасных женщин, собственное удивление при виде вытащенного на берег «судзучьего потроха». Это впечатления дня укладываются в заполненный за годы жизни сток долговременной памяти, вытесняя давние, долго не извлекавшиеся на свет воспоминания. Вроде как проверка идет, оставить или стереть? Славка давненько пользуется этим приемом, так что задача решается на автомате. Информацию об эмоциях – долой. События, причины и следствия – хранить. Во время сна мозг занимается серьезной работой, и если есть возможность «подсказать» ему, по какому алгоритму эту деятельность вести, может получиться и что-то полезное.
Дрема дремой, но внешнее восприятие тоже исправно выполняет свои обязанности. В звучание ночных насекомых вплетается, нет, не звук – пропуски. Кто-то сюда идет бесшумным шагом хищника, который, правда, сейчас не таится. Так ходят свои, когда чувствуют себя в безопасности.
Все верно, мальчик и девочка. Неслышно выскользнули справа и устроились на камушке прямо перед ним. Паренек расстелил свою меховушку, а юная леди накинула просторную шаль сразу на обоих. Нет, не обжимашки-целовашки, сидят рядышком спиной к нему, рассказывают о себе. Знакомятся. Нат из Курска, а Славкина чернокожая дочура Танка из Куреневки. Старик невольно прислушивается. Ребята явно планируют продолжать знакомство, строят планы на будущее. Совместное, между прочим. А им всего по двенадцать лет, еще два года учиться в школе.
Вопрос межполового взаимодействия они, похоже, уже обсудили и, кажется, с супружескими отношениями решили погодить. Славка рос в других условиях, и циничность, с которой их потомки общаются в этой сфере, его хоть и не смущает, но как-то слегка коробит. Причем этой детворе он скорее завидует. Сердечные муки и трепет просыпающегося чувства для них не овеяны таинственной аурой запретного плода. Душевная близость, общение, участие или сопереживание – да, это вопросы серьезные, а телесное – никуда оно не денется. Нет причин для поспешности.
Знают они про гормоны-феромоны, тестостероны-мелатонины и прочую биохимическую муть. Правда, технические приемы сексуального взаимодействия в школьной программе изучаются позднее, но дети – народ любознательный и инициативный, а учебники от них никто не прячет. Славка листал, впечатляет. Удивительно даже, как при такой информированности с самого раннего возраста люди продолжают создавать семьи, почему-то похожие на привычные моногамные образования того мира, в котором он родился и вырос. Это при наличии, можно сказать, графика супружеских измен.
Нужны людям близость, душевное тепло, общение. Потребность в радости и надежном плече испытывают все. И эти детишки тоже. Вот и толкуют о том, что им интересно. О своем будущем.
– Знаю я, что все хотят быть разведчиками. – Это Нат. – И знаю, что треть девушек после школы и до первой беременности ходят в поисковые экспедиции, поскольку любопытство у них – доминирующее качество. Я не об этом речь веду. Дедушка намекнул сегодня на интереснейшую возможность и необходимость одновременно. Речь о людях, живущих в уже известных нам, давно открытых и разведанных сообществах. Они разные, даже в пределах одного поселения. У них другие мечты, и они могут быть для нас друзьями или врагами.
Как ни крути, о них необходимо знать. Чтобы не пришла к нам болезнь, лечить которую мы не умеем, не прокрался вор, не налетел завоеватель.
– А ведь в таком разрезе я об этом даже не подумала, – соглашается Танка. – Хотя с нами совладать точно никто не сможет, но набег на любой поселок какая-нибудь шайка совершит легко. Разграбят, переломают мебель, даже обидят кого-то. Ты прав, об этом следует позаботиться заранее. Вот ерунда какая! Хотела биохимией заняться, специализироваться на шелководстве!
Слушает Славка и изумляется. Они, старшие, умудренные и опытные, конечно готовились к этому… морально. Оттягивали создание агентурной сети, поскольку ресурсы приходилось концентрировать на ином. На том, чтобы вырастить и выучить детей, воспитать их самостоятельными и ответственными, разумными и… нет, не добрыми. Незлыми. Неужели получилось?! Еще только слегка обозначилась вероятность того, что соседи могут стать опасными, и… недоучившиеся школьники не только «прочухали фишку», они обсуждают смену жизненных планов. Нат – скакать по пустыне на верном гуанако и расставлять метки для следующего за ним каравана. Танка – мудрить с подкормками тутовых деревьев, влияющими на длину, толщину и прочность шелковой нити.
– Знаешь, не бросай ты свою биохимию. Чует мое сердце, что южное направление станет для нас с тобой основным. И соседей придется ассимилировать, в конце концов. Может быть, на это не хватит целой жизни, но без внесения в их мир культуры, сходной с нашей, это не имеет смысла. А уж культура шелка, насколько я знаю, требует от людей немалых познаний. На ее привнесении в их мирок можно выстроить большую комбинацию по привлечению, обучению, просвещению.
– Пожалуй. А тебе имеет смысл немедленно перебраться к нам в Камышовку, – Танку, похоже, тоже озарило. – Моя мама говорит по-арабски. Она, правда, жила намного западней, но, как я поняла, строй языка в разных уголках арабского мира сходен. Хоть что-то сможешь понимать. За пару зим мы тебя немного подтянем.
Ну вот, думается Славке, получат они весной не только анализ, но и план вторжения к соседям. Гуманитарного, насколько он понимает.
Но кое-что его все-таки огорчает. Эти дурошлепы настолько увлеклись друг другом и темой разговора, что не заметили рядом с собой человека. Конечно, слушатель расположен в тени, конечно – против света. Да, его одежда сливается с фоном, и он неподвижен. Но и ребятишки ведь не неучи. Четыре года детского сада и пять лет школы что, прахом пошли?
Ребятишки возятся под шалью, а потом прямо ему в лицо что-то летит. Рука рефлекторно перехватывает «снаряд» хватом сзади. Четыре неразорванные дольки очищенного апельсина.
Не заметили! Разогнался! Просто имели они его в виду. А делиться – это рефлекс. Издержки, так сказать, классического воспитания.
* * *Максютка, сын Славки и Зои-лучницы, старейшим себя не полагает. Приезжает он сюда по Мишкиной просьбе, потому что всю жизнь провел в разведке. Ходил, ездил и плавал во все стороны, встречался, почитай, со всеми соседствующими группами людей. Больше трех сотен человек влились в их ряды после общения с этим вечным странником. Многие – не сходя с места. Просто приняли помощь медиков и преподавателей. Кого-то он натурально выкрал из-под шершавой длани местного тирана. Случалось – похищал женщин или детей, правда, всегда по желанию похищаемого.
Этот бродяга никого не убеждал словами, не уговаривал, не сыпал посулами. За ним тянулись, потому что подпадали под очарование его спокойной уверенности, способности справиться с любой проблемой. Чувствовали люди – с этим человеком не пропадешь, и просились в попутчики. Пожалуй, только Нютка переплюнула своего братца, хотя по большей части в походы они хаживали вместе. Жаль, что не любят женщины это сборище.
Сейчас утро. Старики корпят над картами. Дунайские княжества уже сформировались и начали междоусобицы. Рабовладельческие полисы Средиземноморского побережья Малой Азии высылают морские экспедиции за живым товаром. На юго-западе Каспия, в окрестностях бывшего Баку, сухопутные разбойники перехватывают торговые караваны, порабощая купцов. Практически повсюду идет борьба за захват людей. Свободной земли много, незанятых пространств – сколько угодно. Всем, сумевшим объединиться и усилиться, требуются работники.
Паклин зачитывает посвященные этому периоду главы из инструктивных записок Марковича. Жаль, что нет уже мужика среди живых, но его размышления изложены и сильно помогают ориентироваться.
– Макс! – вдруг ни с того ни с сего спрашивает Мишка. – Вот ты уже здесь воспитывался, наверное, сообразишь, почему у нас дела по уму идут. Мы-то сюда попали взрослыми из погибшего мира. Как, впрочем, и все остальные. Ладно, сообразили, как поступать, чтобы не вымереть. А вас к жизни готовили иначе, и прямо скажу, с новыми ребятишками все получается лучше, чем с теми, с кем я имел дело в прошлой жизни.
Максютка призадумался, а старичье стянулось поближе.
«Словно малыши, приготовившиеся слушать сказку, – подумалось вдруг Славке. – Никто не делает умных лиц, не вылезает с рассуждениями. Культура дискуссии, однако, сформирована неслабая».
– Учили нас от простого к сложному, как и строится любая система знаний. Помню «Зимняя степь» у нас была в средней группе. Задача – ночевка на ровном месте без костра. Шесть пятилетних малышей, гуанако наших воспитательница отогнала. Велела самим придумать, как быть. Холодно, ветрено, мерзнем. А потом Нютка слупила с меня безрукавку и подстелила прямо на стылую землю. Остальные тоже распоясались, со всех сторон ко мне притиснулись и закрыли теплыми телами. Повозились мы, конечно, пока сплелись в клубок так, что ничей локоть ничье ухо не тревожит, и сообразили, как меховушки разместить, чтобы никому не дуло. Помню, что перед тем как уснули, еще обсудили вопрос о том, что у девочек дыхание чаще, чем у мальчиков, – усмехается Максютка. – А утром – разбор ошибок и выволочка за то, что долго думали. А суть в том, что совместное решение было намного проще, чем индивидуальное. И вывод, что получаешь преимущество, заботясь обо всех.
Потом – сложение сил. Это нас учили синхронно крякать при рывке каната. Объясняли, что прятаться нужно поодиночке, но при защите от леопарда бежать не следует, а необходимо прикрывать друг друга вкруговую или, когда все в кучу собрались, начинать охват дугой, чтобы зверь почувствовал угрозу и отошел. Точно, коллективные и индивидуальные действия постоянно комбинировались. В наши бестолковки буквально вдалбливалось, что рассчитывать друг на друга и думать об остальных – это выигрышная стратегия. А потом – индивидуальные тренировки и одиночные задания. Кстати, мы всегда пытались друг другу подсобить – веточку там согнуть в нужную сторону, или, когда расправляли за собой травинки, головку цветочную частенько поворачивали в направлении цели.
Уже позднее до меня дошло, что склонность к коллективным действиям в нас тогда заложили фундаментально. Причем размер команды или личность партнера значения не имели. – Максютка помолчал немного. – Хотя, знаешь, Мишка, мы ведь со взрослых копировали. Помнишь, бык осерчал, а ты его отвлек, и Гайка своим боло ему ноги спутала. Он, конечно, веревочку порвал, но споткнулся, а ты на кучу самана запрыгнул. Тут его сетью и спеленали.
А еще картинку мира нам всегда давали в сложном виде. Не просто птичка, а кого она ест, и кто на нее охотится, и зачем лягушки, и почему овраги нельзя засыпать совсем, а потоки воды в них нужно притормаживать. А потом на физике и химии – то же самое. И на социологии, про человеческие качества и про то, каким образом на них можно сыграть с разными целями. Да я до сих пор помню, что акация, которой хватит на один раз печку истопить, растет десять лет.
И еще заставляли думать, сопоставлять, прогнозировать. За полевого суслика, за капитана исследовательского судна. Файка раз биографию супового горшка написала, да так весело, мы угорали. Причем начиная от формирования глиняного пласта и заканчивая осколком, летящим из рогатки.
И эти дяди-Петины записки мы тоже проходили. Спорили до хрипоты, а потом решили подождать, пока жизнь покажет, ну, и куда оно повернет. Понимаешь, непросто поверить, что кто-то может действовать так алогично, как про других людей подумалось Марковичу. Нам приходилось искусственно ограничивать собственные познания и формулировать иную систему жизненных ценностей, а потом разыгрывать сюжеты, четко придерживаясь рамок роли. Тогда результаты начинали коррелировать с прогнозами «Записок». Ну а сейчас и по жизни все совпадает.
– По дяде Пете получается, что действовать в отношении соседей нам следует агрессивно, – замечает Костик. Он, так уж вышло, занимается по большей части педагогикой. Причем социология – его специальность. – Имеется в виду, не завоевание силой и обложение данью, на фига нам их ремки, а включение их в свой мир. Попросту говоря, основным фактором воздействия являются воспитание и обучение, то есть речь идет о детях, об оказании влияния на их мировоззрение. А поскольку любое сообщество заинтересовано именно в том, чтобы дети продолжили дело отцов, то сопротивление ожидается нешуточное.
Пока не жарко, и ребятня не лезет в бассейн. Корзины с фруктами никого не интересуют – только что позавтракали. А поскольку ящики для сбора маслин привезут не скоро, сидят и слушают, о чем лопочут деды.