Он с огромным трудом заставлял себя соблюдать приличия. Принимать всех этим дам и господ, слушать их фальшивые слова, отвечать на вопросы, в которых сквозило плохо скрываемое любопытство. Все, что происходило, лишь подтверждало случившуюся трагедию: его жена мертва. Так же, как и обожаемая им Лиза, она погибла от рук разбойников, будучи беременною. Это и угнетало его более всего.
«Зачем я уехал? Зачем оставил ее? Танцевала на балу с Соболинским! Следовало опять вызвать на дуэль господина Соболинского и на этот раз все же убить его, чем отказываться от своей жены! Она виновна лишь тем, что принимала его ухаживания, но разве она не женщина? Разве она не слаба? И разве позволила бы она себе гораздо больше, чем танцевать с ним на балу? Да и в том не было ничего, что противоречило бы правилам хорошего тона, принятым в обществе. Она ведь не танцевала только с ним, отказывая всем прочим, да и он не обделял своим вниманием других дам. Нет, она бы не позволила себе нарушить эти правила. И наконец, алмаз… Надо было, узнав о камне, тотчас идти к ней и заставить отдать его. Избавить ее от этого опасного предмета. Так нет! Я дважды поступил неверно! Оставил ей алмаз и оставил ее саму. Оставил в опасном положении, с опасным предметом. Кто я после этого? Подлец! И разве перестал я любить ее после того, как поспешно бежал из Петербурга? Не только поспешно, но и позорно. Нет, не перестал. Теперь у меня ее и в самом деле нет. И ни дело, которым я занимаюсь, ни богатство, которым владею, не имеют для меня более никакой ценности и никакого смысла».
Он хотел, было, написать письмо управляющему саратовским имением, узнать насчет похорон графини. Верно ли обо всем распорядились? Достойно ли прошла сама церемония похорон? Надо бы заказать ей памятник. Ангела и надгробную плиту со словами искреннего и глубокого раскаяния. Надо придумать их, эти слова.
Он ходил взад-вперед по кабинету, сочиняя эпитафию, когда доложили об очередном визитере.
– Скажи графине Елене Алексеевне, чтобы приняла, – велел он лакею. – Я не могу, занят.
– Этот господин лично до вас, ваше сиятельство, – почтительно склонился тот.
– Должно быть, родственник? Скажи графине.
– Никак нет-с. Не родственник. Они говорят – ювелир-с.
– Ювелир? Какой ювелир? Мне сейчас не нужен никакой ювелир.
– Они очень настаивают-с. Говорят, у них до вас предложение.
– Хорошо, зови, – поморщился он.
Вошел знакомый ювелир, старичок в потрепанном сюртучке, он неоднократно заказывал у этого старичка драгоценности для обеих своих жен. Ювелир с порога начал кланяться, словно заводной китайский болванчик.
– Оставь, – велел он. – Говори: что у тебя?
– Я полагаю, вас это заинтересует, ваше сиятельство. Позвольте, я присяду?
Они сели. Лицо у ювелира было взволнованным, когда он заговорил:
– На днях, ваше сиятельство, ко мне пришел человек и предложил купить одну вещицу. Разговор все шел вокруг да около, гость мой долго не решался ее показать. Говорил только, что второй такой в мире нет.
– Говори короче.
– В конце концов, господин решился и показал мне ту вещицу, – ювелир посмотрел на него сквозь полуопущенные веки и, понизив голос почти до шепота, с придыханием сказал: – Огромной величины алмаз. Второго такого, и впрямь, во всем мире нет. Я понял это, как только его увидел. Не сейчас, ваше сиятельство, а на вашей покойной жене.
– У меня обе жены теперь покойные, – горько усмехнулся он.
– Я не об Александре Васильевне говорю. О той графине, – тихо сказал ювелир. – Я как-то имел удовольствие быть на маскараде. Более из любопытства, так сказать. Со стороны графини было крайне неосмотрительно надевать в маскарад такие драгоценности, хотя, кроме меня, вряд ли кто мог бы с верностью сказать цену камня и определить его уникальность. Но алмаз заметили, о нем пошли толки.
– Ты говоришь о Лизе?!
– Именно о ней.
– Так этот алмаз… – у него в горле пересохло от неожиданности. – Его на днях принесли тебе?!
– Именно так, ваше сиятельство. И я подумал, что вам надобно об этом знать. Камень-то, видать, краденый. И я, ваше сиятельство, из уважения к вам не посмел… – ювелир низко нагнул голову.
Он встал, гость тоже проворно вскочил.
– Ты прав, алмаз был недавно украден у графини Александры Васильевны. На ее карету напали разбойники. Ее убили, а бывшие при ней драгоценности похитили. В их числе был и алмаз «Сто солнц в капле света».
– Именно так, ваше сиятельство, – с придыханием сказал ювелир. – Так его называют. Верите, нет? Вчера еще держал в руках, через лупу смотрел. Это чудо какое-то! Просто чудо! С трудом удержался от искушения, но – вернул. Сказал ему, что подумаю. А сам тотчас к вам.
– Ну не тотчас. Похоже, денег за алмаз много запросили?
– Отдать все за один-единственный камушек не готов, – с сожалением сказал ювелир. – Только как посредник, за процент, так сказать-с. Хотя, признаюсь, искушение было.
– Что это за человек? – жадно спросил он.
– По виду из дворян. Из офицеров. Но, видать, нигде не принят. Я полагаю, картежник. У него мел на рукаве, – пояснил ювелир. – Думаю, за ним кто-то стоит. Из благородных господ.
– Надо это выяснить наверняка.
– Да как выяснить-то? Разве в полицию обратиться, ваше сиятельство?
– Нет, этого нельзя, – он покачал головой. – Он, скорее всего, будет молчать, всю вину возьмет на себя, и правды мы никогда не узнаем. А я хочу знать, кто убил мою жену?
– Так что прикажите делать, ваше сиятельство? – угодливо склонился перед ним ювелир.
– Ему ты что сказал?
– Сказал: денег надо собрать. Сумма немалая.
– Когда должна состояться сделка?
– Третьего дня, ваше сиятельство.
– Сколько он хочет?
Ювелир назвал сумму.
– Не многовато ли?
– Поторговаться можно, – тонким голосом сказал ювелир. – Тем паче, он наличными спросил, ваше сиятельство. Золотом и ассигнациями. Вексель-то он не возьмет.
– Какой уж тут вексель! Да, это так сразу не соберешь. Но нам нужна приманка. Надо выкупить у него этот алмаз. Я переговорю со своим управляющим… Что еще? – спросил он, видя, что ювелир не уходит. – Ах, да. Твой интерес. Сколько ты хочешь?
– Я, ваше сиятельство, знаю, вы не обидите-с.
– Хорошо, после сочтемся. Даю тебе слово, что заплачу, сколько он сказал. Если сбросишь цену, все, что сверх названной суммы – твое.
– Более мне ничего не надо, ваше сиятельство, – улыбнулся ювелир.
– Третьего дня деньги будут. Устроишь мне встречу с этим человеком. Но он не должен знать, кто я. Сможешь?
– Все сделаю, как вы скажите.
– Если за ним кто-то стоит, как ты говоришь, из благородных, этому человеку причитается, по меньшей мере, половина. Вот он и есть истинный убийца моей жены. Я хочу знать его имя.
– Я, ваше сиятельство, извещу вас записочкой. Как только он объявится и скажет, где передаст алмаз в обмен на деньги, тотчас же и извещу.
Ювелир вдруг замялся.
– Что еще? – нетерпеливо спросил он.
– Опасаюсь я, ваше сиятельство. Людишки-то лихие.
– Не беспокойся, со мной будут мои слуги, да и при мне пистолеты. Сколько бы их ни было, разбойников, они не причинят нам вреда. А в полицию обращаться пока подождем.
– Оно и ладно, – радостно сказал ювелир и поспешил откланяться.
Услышав приказ хозяина, управляющий оторопел.
– Что, все наличными надо, ваше сиятельство?
– Именно так. Золотом и банкнотами.
– Признаюсь, вы меня ставите в крайне затруднительное положение.
– Разве наши дела расстроены?
– Что вы, что вы, ваше сиятельство! – замахал руками управляющий. – Дела наши идут как нельзя лучше! Хоть завтра дам вам полный отчет, – с обидой сказал он. – Но разве такие деньги так скоро соберешь?
– Так вот, запомни: эти деньги нужны мне третьего дня. Не соберешь – прощайся с местом.
– Все будет сделано, ваше сиятельство, можете не сомневаться, – заторопился управляющий.
«Ворует, – поморщился он. – Все они воруют. Но именно по этой причине хозяева их ни в чем не знают и никогда не будут знать отказа до тех пор, пока все не будет окончательно разворовано. Тогда только и останется, что идти служить лакеем к своему же бывшему управляющему. Надо на днях проверить всю отчетность по имениям».
На следующий день, поздним вечером, ювелир прислал записку. Место, надо сказать, было выбрано странное. За городом, в трактире, где полно было всякого сброда, да редкие проезжающие, не боявшиеся за свою репутацию, останавливались похлебать кислых щей и отведать изжаренного попросту, по-деревенски и щедро присыпанного луком мясца. Пили водочку, закусывая все той же квашеной капустой да хрусткими солеными огурцами, пили и ели много, жадно. И вот в это-то гиблое место звали ювелира с огромными деньгами, и время назначили позднее. Понятно, что тот опасался.
Граф Ланин решил, что его люди поедут туда загодя. Выбрал лучших, из тех, что уверенно держали в руках пистолеты и отличались внимательностью. Сам он решил ехать с ювелиром под видом кучера. Тогда он сможет хорошенько рассмотреть человека, в руках у которого теперь находится алмаз.
Граф Ланин решил, что его люди поедут туда загодя. Выбрал лучших, из тех, что уверенно держали в руках пистолеты и отличались внимательностью. Сам он решил ехать с ювелиром под видом кучера. Тогда он сможет хорошенько рассмотреть человека, в руках у которого теперь находится алмаз.
Впервые со дня получения известия о смерти жены он был оживлен и думал о чем-то, кроме этого. Графиня Безобразова, внимательно следя за ним во время ужина, заметила:
– Вы правильно делаете, что не предаетесь так долго скорби. Человеку вашего положения, papá, должно уметь занять себя. Все мы смертны, – она притворно вздохнула.
– Я хотел бы говорить о вас, Элен, да все никак не соберусь с мыслями.
– О чем же вы хотели говорить?
– О вашей дальнейшей судьбе. Вы, верно, намерены выйти замуж?
– О да! Я думаю, теперь это возможно.
– Что касается денег…
Элен тонко улыбнулась.
– Не беспокойтесь этим, papá. Мои дела вскоре будут в порядке.
При этих словах графиня Безобразова обменялась выразительным взглядом с госпожой Осинкиной. Обе сегодня отчего-то были взволнованы. Если бы граф сам не был уже весь в завтрашнем деле, он бы, вне всякого сомнения, обратил на это внимание. Но он только сказал рассеянно:
– Дай Бог, дай Бог, – и отложил салфетку, давая понять, что ужин окончен.
Дамы, которые, похоже, давно уже этого ожидали, тотчас встали из-за стола и поспешили в маленькую, называемую в доме «черепаховой», гостиную, по мебели, стоящей в ней. Туда вскоре подали чай с печеньями, и дамы вполголоса, чрезвычайно оживленно принялись что-то обсуждать.
Он же заперся в своем кабинете и занялся приготовлениями. Надо было проверить и подготовить пистолеты, составить новое завещание, поскольку дело было чрезвычайно опасное, обдумать все возможные ходы неприятели и найти против них верное средство. У разбойников, вне всякого сомнения, свои планы. И чтобы эти планы не смогли осуществиться, следовало быть наготове.
На следующий день, уже в сгущающихся сумерках, он, одетый в простое платье, но в плаще, сел на козлы сильно потрепанного экипажа ювелира, и они поехали в указанное место. Коляска, в которой они ехали, отчаянно скрипела, и казалось, вот-вот развалится. А ведь ее пассажир был одним из богатейших в Петербурге людей, о чем, впрочем, знали не многие. Но скупость его размерами была ничуть не меньше его богатства. Потому ювелир и не стал покупать алмаз, решив взять себе только процент от сделки, как посредник, и по той же причине, из жадности, не тратил денег на новый экипаж. Поговаривали, что и жену свою ювелир держит в черном теле, а детей по достижению ими совершеннолетия и вовсе лишил денежного содержания, заставив зарабатывать на жизнь самостоятельно.
Деньги за алмаз, вся сумма, до копеечки, были в объемном саквояже, который лежал на коленях у ювелира. Видимо, во время последней встречи с продавцом алмаза он сумел сбить цену, потому что, воспользовавшись моментом, довольно-таки дальней дорогой, ювелир открыл саквояж и проворно отсчитал сколько-то банкнот сторублевого достоинства, которые торопливо сунул за пазуху. После чего прижал к себе саквояж с оставшимися деньгами и замер.
К придорожному трактиру, указанному как место предполагаемой сделки, они подъезжали все в тех же сумерках. Было самое начало лета, и темнеть в Петербурге не успевало, хотя по времени была уже глубокая ночь.
– Тпру-у… – сказал кто-то, взяв под уздцы уставшую лошадь, и коляска остановилась.
– Ты что себе позволяешь, болван? – крикнул высунувшийся из коляски ювелир.
– Не трусь, барин. Вылазь, ждут тебя уже.
Ювелир заметно разволновался и, вылезая из экипажа, споткнулся и чуть не упал.
«Так рисковать и все из-за чего? – невольно подумал граф Ланин, спрыгивая с козел на землю. – Сколько он с этого получит? По сравнению с его состоянием, сущие пустяки! Но я уверен: будь эта сумма вдвое, втрое меньше, он бы все равно поехал!»
– Деньги привез? – буркнул, обращаясь к ювелиру мужик, остановивший лошадь.
– Где твой хозяин? – вместо ответа спросил тот.
– У нас хозяев нет, – осклабился мужик. – А Петр Сергеевич ждет тебя наверху. Деньги-то привез?
– Мой кучер пойдет со мной, – сердито, чтобы скрыть свой страх, сказал ювелир. – А деньги при мне.
– Бери, кого хошь. Главное, котомку не забудь.
«Сколько их? – гадал граф, идя вместе с ювелиром к трактиру. – И где мои люди? Однако, гиблое место…»
Они в сопровождении мужика прошли через нижнее помещение трактира, где сидели с десяток посетителей. Всех их язык бы не повернулся назвать «господами». Когда они вошли, все разом замолчали и проводили их к лестнице настороженными взглядами. Граф заметил, что ювелир мелко-мелко дрожит. Поднимаясь по лестнице, тот несколько раз споткнулся и вновь чуть не упал. Граф Ланин брезгливо посмотрел на дрожащие плечи ювелира и намеренно ускорил шаг. Шаткая деревянная лестница затряслась.
На втором этаже, в маленькой комнатке, за столом, на котором стоял штоф водки и нехитрая закуска, спиной к ним сидел какой-то господин.
– Привел, Петр Сергеич! – сказал мужик, первым войдя в комнатку.
– Деньги при нем? – не оборачиваясь, спросил господин.
– А то!
– Ты проверил?
– Дак ить…
– Проверь!
– Простите великодушно, – по-петушиному крикнул ювелир, прижимая к себе саквояж, – мы с вами так не договаривались!
– Да ты, видно, не понял, каков был уговор, – угрожающе сказал господин, вставая из-за стола.
Они увидели нацеленный на них пистолет. Лицо Петра Сергеевича показалось графу знакомым, да и тот, похоже, был удивлен.
– А это еще кто? – резко спросил Петр Сергеевич у своего сообщника. – Почему здесь?
– Так ведь и вас, сударь, двое, – виновато сказал ювелир, еще крепче прижимая к себе саквояж.
– Деньги на стол, быстро, – сказал Петр Сергеевич, делая угрожающее движение пистолетом.
«Отставной офицер, ювелир был прав. Стреляет без промаха и хладнокровен, – подумал граф Ланин, распахивая плащ и кладя руку на пояс. – Где же я его видел?»
– Алмаз, – твердо сказал он. – В обмен на деньги.
– Васька, ты кого привел?! – заорал на своего сообщника Петр Сергеевич.
– Они сказали: кучер ихний.
– Кучер?!!
Граф Ланин сжал рукоять пистолета, который был у него за поясом, готовый выхватить его в любой момент, и спокойно сказал:
– Давайте оставим эмоции. Верите, что я хорошо владею сим предметом?
– Я вижу, что вы из дворян, господин кучер, – криво усмехнулся Петр Сергеевич.
– Я догадываюсь о ваших планах, но они никак не совпадают с моими. Я хочу купить у вас то, что вы хотите продать. Во-первых, предлагаю сесть.
– Ненавижу господ, – скрипнул зубами Петр Сергеевич, но все-таки сел.
Граф сел напротив, последним на шаткий стул опустился ювелир, по-прежнему крепко прижимавший к груди саквояж с деньгами. Мужик остался стоять в дверях.
– Итак? – спросил граф. – Алмаз при вас?
Петр Сергеевич полез за пазуху и вынул оттуда бархатный мешочек. Неторопливо развязал его и перевернул, аккуратно придерживая. На его ладонь выкатился огромный алмаз, который граф тотчас узнал. Петр Сергеевич поднес ладонь к пламени свечи, и камень, словно обрадовавшись, тут же вспыхнул, заиграл.
– Каков, а? – прошептал ювелир.
Дав полюбоваться алмазом, Петр Сергеевич аккуратно убрал его обратно в бархатный мешочек.
– Деньги, – спокойно сказал граф Ланин.
Ювелир понял и торопливо открыл саквояж. Петр Сергеевич жадно бросил взгляд внутрь, на лежащие там банкноты и золотые монеты.
– Почему не все золотом? – облизнув пересохшие губы, спросил он.
– Хотите сказать, что я привез вам фальшивые ассигнации? – презрительно спросил граф.
– Да Бог с вами, господин кучер, – усмехнулся Петр Сергеевич. – Где ж вы их возьмете, фальшивые-то?
– Все как мы договаривались, – тонким голосом сказал ювелир. – И насчет ассигнаций договаривались.
– Итак, – спросил граф Ланин. – Сделка состоится?
– Мне надо пересчитать, – хрипло сказал Петр Сергеевич и привстал.
– Вы не верите, если я говорю, что там вся указанная вами сумма? – граф Ланин словно пригвоздил его к месту ледяным взглядом.
– Черт бы вас побрал! Белая кость, сукины дети, – выругался Петр Сергеевич, двинув стулом. – Верю!
– Отдайте ему саквояж, – велел граф ювелиру.
Тот неохотно разжал руки, и Петр Сергеевич, положив мешочек с алмазом на стол, торопливо выхватил у ювелира саквояж с деньгами.
– Теперь я забираю это себе, – и граф Ланин взял со стола бархатный мешочек. – Сделка состоялась.
– Тогда, может, отметим? – криво усмехнулся Петр Сергеевич и кивнул на штоф с водкой.
– Благодарю вас за приглашение, но мы торопимся, – сказал граф Ланин, поднимаясь. – Как-нибудь в другой раз.
– Что ж… Хозяин—барин. Васька, проводи! – крикнул стоящему у двери мужику Петр Сергеевич, поставив на стол саквояж и наливая себе водку из штофа.