— И что она сказала, отдавая тебе колье?
— Вот.
Стас вытащил из кармана сиреневый конверт. Люба невольно поморщилась, взяв его в руки. Все тот же сладчайший запах! Она открыла конверт и увидела нежно-сиреневый листочек бумаги. Почерк у актрисы был на загляденье.
«Милая, я сожалею, что мы так расстались. Нам надо было разрыдаться друг у друга на груди. Потому что делить больше нечего. Вернее, некого. Я вижу, что и вы его любили, хотя, быть может, он того и не стоил. Но сердцу не прикажешь, ведь так? И согласитесь, что в присутствии постороннего мужчины это было бы неуместно. Рыдать. Я прощаю вас за резкие слова в мой адрес, а вы простите меня. Его больше нет (подчеркнуто два раза). Сожалею о постигшем вас несчастье. Я имею в виду потерю ребенка. В знак примирения примите от меня подарок. Поверьте: это от чистого сердца.
Заезжайте как-нибудь, поболтаем.
Алина Линева»
Витиеватая роспись, число, месяц, год. Люба невольно улыбнулась: актриса, ничего не скажешь! Актриса во всем! Какое театральное послание! Чего уж говорить о подарке!
— И ты хочешь, чтобы я это взяла? — усмехнулась она. — Колье, подаренное ее любовником-вором, который давно уже в могиле, и украденное девушкой, которой теперь угрожает опасность. Она издевается надо мной, да?
— Я выполняю просьбу. А возьмешь ты подарок или не возьмешь, это не мое дело.
— Так вот: верни, пожалуйста, его хозяйке, -Люба отодвинула колье на самый край стола. -Хватит меня унижать.
— Это уж вы сами разбирайтесь, — хмыкнул Стас. — А я к Линевой больше не поеду.
— Что так?
— Я узнал все, что хотел. И потом, меня туда больше не звали.
— Хорошо. — Люба поднялась со словами: -Я пока это припрячу. Но при первой же возможности верну законной владелице. Это не мое.
Она завернула колье в носовой платок и унесла в комнату. Долго думала, куда бы его спрятать, потом засунула в шкаф, под постельное белье. С глаз долой. Когда вернулась, Самохвалов делал огромный бутерброд с колбасой.
— И что ты теперь будешь делать? — тихо спросила Люба.
— С бутербродом? Есть!
— Я об убийстве. Вернее, об убийствах. Если Олег убил Михаила Стрельцова, то кто, в свою очередь, убил его?
— Милая, тебе не надоело? — спросил Стас, откусывая от бутерброда. — Какая же ты кровожадная! Все об убийствах, да об убийствах! Даже камешки тебя не интересуют. Другая мигом нацепила бы колье и отправилась…
— Куда?
— Да куда угодно! В театр, в ночной клуб!
— Ты спятил!
— Выходит, все, кто туда ходит, спятили? хмыкнул Стас.
— Не всех, кто ходит в ночные клубы, преследует маньяк. Вот он обрадуется, если я поздно вечером покину свое убежище!
— Неисправима! Теперь о маньяках. Милая, я в милиции работаю! Это значит, что весь день я думаю о трупах, вижу трупы, держу в руках вещи, принадлежащие трупам. Могу я хоть немного отдохнуть?
— Хорошо, Стас. Это последнее. Найди, пожалуйста, одного человека. Его зовут Василий. Отчество не знаю, фамилию, к сожалению, не знаю тоже. Знаю только, что он известный хирург, доктор наук. Делал операцию жене Павла Петровича Стрельцова Полине. Имеется в виду Полина — первая. Рак. Отчество ее, опять же не знаю.
— Ну, ты даешь, подруга! Где ж я его найду?
— Они со Стрельцовым-старшим учились в одном классе: Павел Петрович и этот Василий.
— Ну, найду я его и что?
— Он настоящий отец Михаила.
— Что-о? — вытаращил глаза Стас.
— Что слышал. Мне интересно: они общались? Быть может, это дело семейное? И Василий что-то знает о сыне? Что-то такое, чего не знаем мы…
— Ну, ты даешь, подруга! — покачал головой Стас. И без всякого перехода: — Слушай, может, мне к тебе переехать? С вещами?
— Надолго? — тихо спросила она.
— Время покажет. Ты весь день дома, меня весь день нет. Ты пессимистка, я оптимист. Ты брюнетка, я блондин…
— Я женщина, ты мужчина.
— По-моему, мы друг друга прекрасно дополняем, а?
— А, может, не надо ко мне переезжать?
— Чего ты боишься? Я честный. Прогонишь -уйду.
— Я не умею прогонять.
— Учись.
«А "нет" вы говорить умеете?» — вдруг вспомнила она. Похоже, так и не научилась.
— Ну, так что?
— Если ты так настойчив…
— Вот и славно! Какой напор, а? — подмигнул он. — Раз — и в дамках! Думаю, надо устроить по этому поводу вечеринку.
— По какому поводу?
— По поводу того, что мы узаконили наши отношения. Моя зубная щетка отныне вполне законно будет находиться в твоей ванной комнате, а тапки — в прихожей.
— Мне кажется, это называется гражданский брак, — осторожно сказала Люба.
— Ой, только не надо о браке! — сразу испугался он. — Я к этому еще не готов!
— Но на подарок я могу рассчитывать?
— Чего ты хочешь? — спросил он важно, словно был султаном Брунея и мог положить к ее ногам весь мир. Включая шикарные апартаменты в лучшем отеле мира и лимузин с золотым рулем.
— Ромео.
— Я должен его убить? — прищурился Стас и похлопал себя по карману. — Черт! Забыл пистолет! В сейфе, на работе.
— Пусть он сядет в тюрьму, — мстительно сказала Люба. — Надолго.
— Милая, это не в моей компетенции. Но все, что в моих силах я сделаю, — пообещал он. -А я, между прочим, догадался, почему он охотился за твоим мужем. Хоть я и дурак. По твоему глубокому убеждению.
— Я этого никогда не говорила.
— Но думала.
— Ты ошибаешься. Я никогда не считала тебя дураком. И почему же Градов охотился за Олегом?
— Тут, милая, надо еще копать и копать, -туманно сказал он. — Я буду держать тебя в курсе. Ну а сейчас, давай о приятном. Что ты приготовишь по случаю вечеринки? Ты, вообще, собираешься этим заниматься?
Глава 9 ОТЕЦ
1
Утро началось феерически. Не успел Стас уйти на работу, как в Любину квартиру вломилась лучшая подруга.
— Спишь?!! — завопила она так, что и мертвого можно было поднять.
— Нет. Уже нет. Стаса провожала.
— А! Я так и знала, что вы сойдетесь! А ты не верила! Сопротивлялась!
Люська помчалась на кухню, где тут же вцепилась в графин с водой:
— Кипяченая? А! Без разницы! Зараза к заразе не пристает!
Она выпила залпом два стакана и выдохнула:
— Уф! Как я запарилась!
— Жарко? — сочувственно спросила Люба.
— И это тоже. Ты собирайся.
— Куда?
— По магазинам, — ответила подруга. — Костюмчик надо купить. И туфли. Да и бельишко. Мы с Сережей уже и заявление в загс подали.
— Как это? — оторопела Люба.
— Да так. Зашли с утречка и подали. А чего тянуть? Будто я в первый раз замуж иду! У меня ж в загсе сплошные знакомые! Кто меня там не знает? Заведующая, как увидела нас с Сережей, глаза выкатила: «Самсонова, да ты никак опять замуж собралась?! Пока ты жива, работы у нас не убавится!». А ведь когда я с Федькой разводилась, сказала, что больше у меня заявление принимать не будет. Попробовали бы они меня притормозить! Да со мной давно уже никто не связывается! Короче, месяц на сборы. Надо обежать кучу магазинов. Свадьба — дело ответственное. Денег у нас мало, но как-нибудь. Сережа ссуду берет на работе.
— Неужели так нужно расписываться?
— Нужно, — отрезала Люська. — Кстати, можешь не переживать, я ему все рассказала. Про тебя. Психолух!
— Что рассказала? — ахнула Люба, почувствовав, как щеки ее запылали.
— Почему я сидела в тот день на лавочке возле его дома. Короче, про задание.
— И что Сергей?
—Что-что. Смеялся! Слава богу, с этим у него все в порядке. С чувством юмора, я имею в виду. Да и с остальным тоже. Я тебе сейчас такое расскажу!
— Люся!
— Что, Люся?
— Нельзя же все время думать о сексе!
— Интересно! — возмутилась подруга. — Быть может, в моей унылой жизни это единственная радость? И я не должна о ней думать!
— Ну, какая радость может быть в сексе?
— Интересно, — теперь уже задумчиво сказала Люська. — Только не говори мне, что ты до сих пор не знаешь, что такое оргазм!
— Люся!
— Интересно… — оторопела Люська. — А ведь в точку попала! Надо поговорить по этому поводу с синеглазым капитаном. Вот уж не думала, что он плохой любовник! А и хорошо, что он не мне достался! — сделала вывод она.
— Ну, знаешь!…
— Водички? — заботливо спросила подруга.
— Да, спасибо. Я бы с радостью поехала с тобой в магазин, но…
— Не бойся, я тебя ни на шаг не отпущу, -заверила Люська. И затараторила: — Погода хорошая, настроение очуметь, жизнь удалась, а проблему с оргазмом мы как-нибудь уладим.
Любовь Александровна Петрова, поняла, что у нее просто нет слов. Людмила, конечно, ее лучшая подруга, но… Чем бы ей заткнуть рот?
— Кстати! А в чем ты пойдешь на мою свадьбу?
— Э-э-э… Мне уже приходилось это делать, так что…
— На мою свадьбу с Сережей в старом платье?! — возмутилась Люська. — В том самом, в котором ты спихнула меня на руки Федьке Фельдману?!
И Люська полетела в комнату, чтобы разделаться с ненавистным платьем. Брак с Фельдманом был коротким, но доставил ей массу неприятностей. Муж оказался скупым до крайности, и сам ходил по магазинам. Принесенные им продукты Люська рассматривала со слезами, а потом два часа крепилась, слушая лекцию об экономии. Где Федя раздобыл молоко по такой смешной цене и каким образом разжился замечательной картошкой, потратив на это полдня, но зато сущие копейки денег. Он так и говорил: «копейки денег». Поэтому времени на то, чтобы работать ему оставалось мало. Вжаривала Люська, а хозяйство вел Федя. Жили впроголодь. В конце концов, Апельсинчику это надоело, и чемодан Фельдмана оказался за дверью. Потом они еще два года судились из-за имущества. Делили диван, купленный вскоре после свадьбы, и холодильник с телевизором, за которые Люська все это время выплачивала кредит.
Что же касается свадьбы… Люська каждый раз настаивала, чтобы замуж ее выдавала Люба.
«На счастье, — каждый раз приговаривала Апельсинчик. — Ты — моя счастливая примета». В последний раз «счастливая примета» наблюдала, как на свадьбу пришел Петькии отец, поздравить молодых, а заодно и попросить денег. Но ему не повезло: нарвался на Фельдманов. Завязалась драка, в результате которой была разбита витрина, перевернуты столы и крепко помят охранник, попытавшийся разнять дерущихся. Зато отец рыжего Петьки сел в тюрьму и надолго оставил Людмилу в покое.
— Где оно?! — завопила Люська, распахнув шкаф. И, заметив платье, кровожадно сказала: — Ага! Вот тебе, вот и вот! Чтоб ты подавился моим диваном!
— А у меня для тебя тоже хорошая новость, -вздохнула Люба.
— А именно? — спросила подруга, оставив в покое платье.
— Стас переезжает ко мне, и по этому поводу мы решили устроить небольшую вечеринку.
— Ну, поздравляю. Считай, что ты уже замужем. Остальное дело техники. Я тебя научу.
— Я вовсе не хочу замуж, — заупрямилась Люба.
— Ага! Заливай!
Чтобы отвлечь подругу, Люба сказала:
— И еще одна хорошая новость…
После чего она полезла в шкаф и извлекла оттуда носовой платок, в который было завернуто колье.
— Откуда?! — ахнула Люська, увидев драгоценность. Глаза ее вспыхнули. — Настоящее? Люба? Оно что, настоящее?!!
— Это не мое, — торопливо сказала Люба. -Но могу задержать на месяц. Чтобы ты его надела на свадьбу.
— Спасибочки! — и Люська кинулась ее целовать. — Кстати! Ты не могла бы одолжить мне денег? Не могу же я на свадебное платье брать у жениха!
Ну, разве Люба могла ей отказать? Они зашли в банк, сняли со счета деньги, а потом отправились… на рынок, где работала невеста.
— Одень меня, родная, как себя, — попросила Люська стоящую за прилавком женщину. -Для безбракасочетания.
Одевали ее всем миром. Сбежались продавцы, наперебой стали давать советы. Несли шляпки, шарфы, сумочки… Настоящее шоу: Людмила Самсонова выходит замуж! Последний ее развод обсуждался здесь неделю, Люська была всеобщей любимицей.
— Как думаешь, Сереже понравится? — то и дело спрашивала она у Любы.
— Главное, чтобы вырез был глубоким.
— Это да. Вырез — это главное! — кивала подруга и продолжала вертеться перед зеркалом. Белое она отвергла сразу, зато голубой наряд был ей и к лицу, и под колье.
— Бери, Апельсинчик, — улыбнулась Люба.
Костюм и в самом деле был хорош.
— Правда? А юбка не коротка?
— А когда тебя это смущало?
Потом они долго искали туфли на маленькую Люськину ножку, потом зашли в магазин, где продавалось дорогое белье…
Черное вечернее платье с блестками Люба купила себе в универмаге.
— Ты в этом со мной в загс пойдешь? — вытаращила глаза подруга. — Черное!
— Надену белый пиджак. Кстати, много народу будет?
— Что ты, что ты! — замахала руками подруга. — Ты да я, да мы с тобой, да папа с мамой. Его родители, брат. Откуда деньги? Все скромно!
Воспользовавшись случаем, Люба зашла в супермаркет, накупила продуктов. Подруга помогла донести до квартиры тяжелые сумки.
— Безвоздмездно, — вздохнула она, поставив их наконец в прихожей. — На ужин не останусь, и не проси.
— Что, Сережа ждет?
— Ага. Ну, спасибочки за деньги, за колье, и чао-какао.
Люська чмокнула губами, изображая поцелуй, и улетела. А Люба стала ждать, когда придет Стас с новостями. Он вскоре позвонил:
— Люба, как ты себя чувствуешь?
— Тебя интересует температура моего тела или показатель гемоглобина в крови?
— Меня интересует твоя профессиональная пригодность, — невесело сказал Стас. — Здесь человеку плохо.
— Какому человеку? И где это здесь?
— Ты же сама просила разыскать одноклассника Стрельцова. Известного хирурга. Его фамилия Сосновский. Василий Георгиевич Сосновский.
— Это ему плохо? — спросила Люба.
— Ему-то как раз уже хорошо, — мрачно пошутил капитан Самохвалов. — Лучше, чем нам всем. Он умер.
— Как это умер?!
— От инфаркта. Все чисто, я проверил. Никакого криминала. А плохо его жене, Варваре Антоновне Сосновской.
— А когда он умер? — осторожно спросила Люба.
— Тебя интересует, было это до убийства Михаила Стрельцова или после? После. И после того, как убили твоего… Ну, в общем, ты поняла.
— Вообще-то я устала. Мы весь день по магазинам ездили. С Люсей. У нее же свадьба скоро.
— Весело живешь, — не удержался Стас. -А у меня, вот, похороны. Короче, ты сможешь с ней поговорить? С Сосновской? Как психолог?
— Я попробую. Мне уже ехать? Куда?
— Пожалуй, я за тобой заеду. Не надо тебе одной из дома выходить.
— Что нового о Градове?
— Пока ничего. Жди. Еду.
Она с грустью посмотрела на джинсы, которые только-только сняла, собираясь принять ванну и немного полежать. После беготни по магазинам ноги гудели. Что тут поделаешь? Разве она научилась говорить «нет»?
2
Стас приехал уже через полчаса, с порога бросил:
— Ты готова? Молодец! Они недалеко живут, господа Сосновские.
— Все-таки, что случилось? — спросила Люба в машине. — И почему ты снова на машине? Разве у вас больше нет дачи?
— Дача, милая, это такая штука, от которой так просто не избавишься, — наставительно сказал Стас. — Но ведь я не ночую дома. Следовательно, не ставлю машину под окнами. У отца просто-напросто нет возможности ею завладеть. А звонить мне бестолку. Я всегда найду с десяток отговорок.
— Я это учту.
Он хмыкнул. Потом сказал:
— Не заостряй внимание на моих недостатках, Любовь Александровна. Вспомни достоинства.
— Например?
— Например, я умный, — похвастался он. -Предприимчивый. Настойчивый.
— Нахальный, — поправила Люба.
— Главное, чтобы был результат.
— Переехать в квартиру к любовнице…
— Ты уймешься, наконец? А то я завтра съеду. Молчишь? Вот и хорошо! Главное достоинство женщины — это когда она умеет вовремя замолчать. Хочешь, расскажу все, что мне удалось узнать о Сосновской? — Она молча кивнула, поддерживая миф о своем главном достоинстве, и Стас начал взахлеб рассказывать: -Варвара Антоновна, оказывается, из хорошей семьи. Потомственные интеллигенты, солидный круг знакомств, традиции, связи. С Василием Георгиевичем Сосновским ее, что называется, сговорили. Свели. Брак, выгодный обеим сторонам. Она хорошо воспитана, он тоже не чужд классической музыке. И, между прочим, как раз тогда собирался защищать кандидатскую. А папа невесты как раз в президиумах заседал.
— В каких еще президиумах?
— В тех самых. На собраниях, где защищают диссертации.
— На собраниях. Ха-ха! Может, ты и умный, но необразованный.
Стас обиженно засопел:
— Ты будешь слушать, или замечания делать?
— Буду слушать. Продолжай.
— Короче, высокие стороны посовещались и решили, что разница в возрасте в тринадцать лет ничего не значит, и юная Варенька осчастливила Василия, к тому времени уже Георгиевича, согласием на брак. И родилось у них двое детей. Сыну сейчас лет двадцать, дочери шестнадцать. И все было хорошо, просто отлично. В доме достаток, дети ни в чем отказа не знают, деды оказывают и моральную, и материальную поддержку. Варвара Антоновна, общими усилиями окончившая тот же Медицинский институт, на хорошей работе в хорошем учреждении, Василий Георгиевич оперирует, оперирует, оперирует… И удачно оперирует, потому что среди его пациентов появляются люди высокопоставленные и очень богатые. Но за последние полгода везение от Сосновских отвернулось. Идиллия развалилась. Василий Георгиевич скончался от инфаркта, а дочь теперь в клинике для наркоманов. Проходит курс реабилитации. Сын с Варварой Антоновной почти не разговаривает, она подозревает, что у него серьезные проблемы. Но какие?