— А это не кризис, — прошептал Витольд. — Это наше будущее…
И вновь показалось.
Не в зеркале, от которого Ундер давно отошел, а в дальнем, затемненном углу комнаты. Витающая пыль и легкие дневные тени сплели перед глазами Витольда фигуру Оскара. Окровавленного, но улыбающегося. В рассеченной кирасе, но с мечом в руке. Бесплотного, но реального.
Витольд не вздрогнул, не отвел взгляд, посмотрел брату в глаза и увидел в них укор.
— Я знаю, что ты неотомщен.
Но из-за этого ли грустен взгляд мертвого брата? Ундер не сомневался — да, из-за этого! Из-за чего же еще? Погибнуть от предательского удара в спину — что может быть хуже? И темные заплатят за свою подлость.
— Но сначала люды, брат, — вздохнул Витольд. — Начать надо с них.
Навам тоже достанется.
Видение пропало. Потревоженная пыль осела на ковер и комод, тени разбежались от нечаянно упавшего в угол солнечного луча, мертвое исчезло из мира живых.
Ундер допил чай, поерзал, удобнее устраиваясь на диване, потер переносицу и задумался.
Боль?
Это замечательно! Упоительно!!
Нет, Ярга не был мазохистом и в обычной ситуации не получал от мучений никакого удовольствия, но вечность, проведенная без тела, заставляла его наслаждаться любыми давно забытыми ощущениями. Ходить и сидеть, дышать полной грудью и почесываться, подпрыгивать на месте, умываться, пить чай — как это здорово! Рыжеволосому щенку казалось, что он пытает пленника, на самом же деле Ярга смеялся над ним. Что для него, прошедшего через запечатанные самыми могущественными заклятьями ворота Железной Крепости, доставляемая неумелым палачом боль? Мучения, сопровождавшие пути к свободе, выдавливали слезы из сгустка бесплотной энергии. Вот что такое боль!
А раскаленный нож… Смешно.
К тому же молодой маг допустил естественную для своих лет оплошность, позабыл, что «Рыбацкая сеть» блокирует энергию в теле мага, а не отсасывает ее. И когда Ярга сполна насладился ощущением боли, он попросту отключил восприятие и с не меньшим, чем Ундер, любопытством наблюдал, как раскаленная сталь терзает старую плоть Шумы-Шумы. Ярга давно никого не пытал, ему было интересно.
Он наслаждался.
Но на вопросы тем не менее отвечал. Не следует показывать противнику, что тот оплошал. Пусть думает, что полностью контролирует положение. Хотя…
В какой-то степени так оно и было.
Разработанный план действительно дал сбой: Ярга никак не думал, что лишится свободы. И результатом излишней самоуверенности стала легкая паника, овладевшая им в первые мгновения плена.
«Я не могу вырваться из этого тела!!»
К счастью, все это уже в прошлом. Ярга взял себя в руки и еще до того, как рыжий щенок приступил к допросу, решил, как следует себя вести. Немного поупорствовать, затем «расколоться» и выдать юному палачу Самую Главную Тайну — рассказать, что вырвался из Железной Крепости. Упоминание асурской твердыни, как и рассчитывал Ярга, заставило щенка потерять голову. Надо отдать должное: паренек старался сдерживаться, но Ярга видел, прекрасно видел, что творилось у того на душе: рыба проглотила наживку вместе с крючком. Молодости свойственно мечтать о Великих Свершениях, Которые Войдут В Анналы Истории. Молодость мечтает стать Могущественным Императором, Победителем Всего На Свете, Гениальным Магом, Ведающим Все Тайны Мироздания, или написать Книгу Всей Жизни, Откровение Для Всех Живущих. А вот опыта у Молодости хватает только на мечты, и она легко попадает в ловушки, расставленные хитроумной Зрелостью.
И Ярга успокоился окончательно. Тюремщик сам не заметил, как стал пленником. Пленником призрачной надежды, пленником журавля в небе. Тюремщик переоценивает свои силы, тюремщик самонадеян, а значит, рано или поздно он совершит ошибку и потеряет ту небольшую власть, которую имеет.
Разумеется, рассчитать свои ходы со стопроцентной точностью Ярга не мог, оставалась небольшая вероятность того, что рыжий одумается, успокоится и сдаст добычу своим соплеменникам. Но ставка на романтический идиотизм Молодости сыграла: щенок заперся в комнате и думал с такой натугой, что Ярга слышал скрип его мозгов. Слушал и улыбался: не позвонил сразу после допроса, значит, не позвонит никогда. Полезет сам.
Ну что же, мальчик, добро пожаловать в мир настоящих героев.
«Отомстить людам, прижать навов! Не время! Начинать надо с другого!»
С чего?
На самом деле, с чего?
Чем дольше Витольд размышлял, тем отчетливее понимал, насколько труден и опасен задуманный проект. Взять лопату, отправиться в Сибирь и выкопать сокровища асуров? Как бы не так! Придется внятно объяснить свое отсутствие в Москве, понадобится снаряжение, возможно — техника, нужны самых разнообразные артефакты, оружие, в конце концов припасы, проводники. И все это необходимо обеспечить. Добыть, достать, перебросить в Сибирь. И главное — втайне.
Да и с Сибирью не все ясно. Точные координаты ворот в Железную Крепость духу неизвестны. Говорит, понятия не имею, где вылез, к тому же долго витал по тайге, пока не отыскал подходящее тело. Верить ему? И о состоянии Железной Крепости дух предпочитал говорить в общих словах, мол, все с ней в порядке, работает как часы. Но как ею управлять — неизвестно. Осталась ли в асурской твердыне хоть какая-то защита — не знает. Дух, мол, существо бесплотное, ему большинство ловушек не страшны. А есть и такие, что страшны? Он, мол, на нижние уровни не спускался. Вот и весь сказ. Верить?
Верить трудно, а проверить не получалось. Снова пытать? Возможно, придется.
О повторном допросе Ундер размышлял спокойно, без эмоций, он знал, что иногда до истины можно докопаться только с помощью боли, и его это знание не смущало. Пытать — значит, пытать. Однако история знает немало примеров, когда жертва терпела самые ужасные пытки и молчала или, что хуже, давала заведомо неверную информацию. И этот факт изрядно беспокоил Витольда.
«Соврет, чертов дух, отправит не в тот район. Или не расскажет о какой-нибудь ловушке. Кто знает, что у него на уме?»
«Звони в Орден! Звони! Немедленно! — не переставал сигнализировать здравый смысл. — Не справишься! Пропадешь!»
Но Ундер, как всякий чуд, тем паче — Дракон, был упрям. Он знал, чего хочет, и не собирался отказываться от задуманного.
— Я вытащил счастливый билет. Не Орден — я! И я справлюсь!
Да и зачем духу врать? Какие могут быть планы у бесплотного создания, которое даже имя свое забыло за тысячи лет заточения? Новое тело? Будет ему новое тело. И имя новое будет. Это он сейчас дергается, переживает, что не получилось в него, в Витольда, вселиться, а посидит связанный пару дней, мигом сообразит, что лучше работать в команде, чем одному…
В команде!
Ундер поерзал на диване. Вот что ему нужно: команда! В одиночку проект не поднять, нужны помощники или компаньоны. Первое предпочтительнее, второе — вероятнее. Значит, не надо жадничать, придется кому-то открыть тайну Шумы-Шумы. Кому?
Витольд перебрал в памяти друзей. Дитрих? Слишком болтлив. Макс? Полностью зависит от папаши и думает только о карьере. Луис? Нет, он слишком предан Ордену…
«А ты, получается, не предан?»
— Я патриот, — громко произнес Ундер. — Понятно это станет не сразу, но станет. Обязательно станет!
* * *Москва, улица Тверская,
7 августа, понедельник, 17:02
Обида?
Наверное — да, именно обида. Глубокая, всепоглощающая обида… на всех. На ублюдка Зугара, который позабыл устное сообщение Кумара, оставил ящик с артефактами под дождем, а потом пустил поврежденные устройства в продажу. На Торговую Гильдию, которая, испугавшись скандала, поспешила прогнуться перед Службой утилизации и начала рубить сплеча. На Службу утилизации, которая… Говоря откровенно, Служба действовала в своем обычном стиле, предупреждала нарушения режима секретности, заметала следы, карала провинившихся, но, поскольку провинившимся на этот раз был Итар, досталось и Службе.
«Проклятые формалисты! Делать им нечего, вот и раздули мелкое происшествие до заоблачных высот!»
На себя Кумар тоже злился. Знал, что недоглядел, недоработал. Не следовало идти на поводу у Зугара, торопиться и сдавать на склад недоделанные артефакты. Но деньги! Турчи, лавка которого неожиданно стала пользоваться популярностью, пообещал надбавку за скорость. Итар поспешил воспользоваться выгодным предложением. Последствия известны.
Кумар понимал, что заслужил наказание. Умом понимал. Но душой принять не мог. Казалось ему, что он единственный пострадавший. Крайний. Что все отыгрались на нем, подставили, обманули и теперь хихикают за спиной, обсуждая прокол молодого и на удивление глупого шаса.
«Я — крайний!»
Самому себе Кумар казался брошенным.
«Все отвернулись. Все предали. Я один! Я против всех!!»
«Проклятые формалисты! Делать им нечего, вот и раздули мелкое происшествие до заоблачных высот!»
На себя Кумар тоже злился. Знал, что недоглядел, недоработал. Не следовало идти на поводу у Зугара, торопиться и сдавать на склад недоделанные артефакты. Но деньги! Турчи, лавка которого неожиданно стала пользоваться популярностью, пообещал надбавку за скорость. Итар поспешил воспользоваться выгодным предложением. Последствия известны.
Кумар понимал, что заслужил наказание. Умом понимал. Но душой принять не мог. Казалось ему, что он единственный пострадавший. Крайний. Что все отыгрались на нем, подставили, обманули и теперь хихикают за спиной, обсуждая прокол молодого и на удивление глупого шаса.
«Я — крайний!»
Самому себе Кумар казался брошенным.
«Все отвернулись. Все предали. Я один! Я против всех!!»
И особенную горечь вызвал у Итара отказ принять его в Гильдию.
«Проклятый Зугар!»
В мыслях Кумар уже разорял вредного соплеменника, покупал его лавку и заставлял трудиться приказчиком. Или находил доказательства, что дочь негодяя спуталась с челом и принесла в дом полукровку — неслыханный позор. Или устраивал какую-нибудь другую пакость, наслаждаясь сладким вкусом мести.
«Я заставлю тебя расплатиться!»
Но как? Как?
«Что я могу?»
Это была первая здравая мысль, посетившая Итара с тех пор, как он покинул кабинет Биджара Хамзи. Несколько часов озлобленный юноша блуждал по московским улицам в полной прострации. Не замечал никого, натыкался на челов, задерживался в тени деревьев, брел дальше. Изводил себя бессмысленной ненавистью.
«Что я могу?»
По всему выходило — ничего.
Зугар — уважаемый шас, член Торговой Гильдии, владеет собственным бизнесом и аккуратно платит налоги Темному Двору. Сотвори Кумар какую-нибудь подлость, директора, да и вся семья, примут сторону Зугара. Уже приняли, если быть точным: закрыли глаза на то, что Зугар позабыл о сообщении, назначили виноватым одного Итара.
Что остается?
Утереться, проглотить обиду, сжать зубы и работать. Стараться. Надеяться, что Биджар не ошибся в прогнозах, семья сменит гнев на милость и позволит ему стать полноправным членом Гильдии.
Надеяться.
Работать.
Прогнуться.
Итар подумал, что следует вернуться домой, где его ждали заготовки для следующей партии артефактов, но работать совсем не хотелось. Устройства для наведения морока ему делать нельзя, а на другие артефакты заказов не было. И будут ли — неизвестно. Да и настроение, чего скрывать, совсем нерабочее. На инструменты и заготовки даже смотреть не хочется, от одной мысли об артефактах тошно. Да и какой смысл вкалывать? Для чего создавать товар, если не знаешь, будут ли на него покупатели? Сейчас надо думать, где взять деньги для возврата долга.
В его положении три дня — это мало, очень мало.
Денег, что заплатил Зугар, у Кумара уже не было — потратил на материалы и энергию для артефактов. Торговля на юношеском турнире принесла неплохой барыш, но его не хватит даже на треть долга. Откуда брать остальное?
Продать инструмент? Глупо, да и стоит он недорого.
Продать машину? За древнюю «четверку», производства еще имперского автопрома, дадут меньше, чем за инструмент.
Плюнуть на все, запереться дома, накачаться стимуляторами и сделать за день партию артефактов… ну, допустим, партию боевых перстней? Ведь наверняка какой-нибудь лавочник их возьмет! Пусть и не за настоящую цену, но возьмет. Плюс выручка с турнира. Плюс остатки сбережений. Хватит? Скорее всего, для выплаты долга хватит. А что делать дальше? На что покупать материалы для следующей партии? На что открывать лавку, если сбережения уйдут Зугару? Вот и получалось, что деньги для возврата долга следовало искать в другом месте, не снимать с себя последнюю рубашку.
Но в других местах любили получать проценты и гарантии.
Заложить квартиру?
А где жить, если… Нет, никаких если! Он будет работать! Будет как проклятый работать, чтобы преодолеть последствия этой ошибки. «Если» не будет. Он заработает и отдаст!
Но к кому обратиться?
Кумар почувствовал, что проголодался. Мысленно поздравил себя с возвращением в реальный мир и даже слабо улыбнулся. И тут же нахмурился.
На легкий обед деньги у него были. На все остальное…
Итар мысленно перебрал тех, к кому можно обратиться за помощью в столь деликатной ситуации и надеяться, что тебе не выкрутят руки. Список получился куцым, и на первом месте стоял старый Мехраб, бывший некогда одним из лидеров семьи, директором Торговой Гильдии, а теперь удалившийся на покой и мирно тачающий сапоги в маленькой будке на оживленной улице. Мехраб привечал молодого Кумара, давал советы, подсказывал, как лучше вести дела. Выручит? Старик, разумеется, щедростью не страдает, хватка у него до сих пор железная, но войти в положение может. На год наверняка нужную сумму ссудит. И процент, будем надеяться, выставит нормальный. Если же Мехраб откажет, то придется возвращаться к Биджару. Это имя стояло в списке Итара вторым. И последним.
Кумар вытащил трубку мобильного телефона, вздохнул — просить трудно, очень трудно — и едва собрался нажать на кнопку, как пришел вызов.
— Алло?
— Это Витольд Ундер. Помнишь? — Чуд говорил медленно, но очень уверенно и спокойно. — Мы познакомились вчера на турнире.
— Откуда у тебя мой телефон?
— Из твоего рекламного буклета, — хмыкнул Витольд и процитировал: — «Лучшие артефакты в розницу и оптом. Создание эксклюзивных образцов на заказ».
— Хватит, хватит! — Итар поморщился: «лучшие»! Вот и доигрался. — Чего тебе надо? Боевые перстни? Я как раз делаю партию по заказу Гильдии…
— Отвянь ты со своими перстнями, — буркнул Ундер. — Есть серьезное дело. Нужно встретиться и поговорить.
— Сколько я заработаю? — немедленно поинтересовался шас.
Наверное, слишком быстро поинтересовался. Или слишком много надежды прозвучало в голосе. Одним словом, Витольд понял, что Итар в затруднительном положении.
«Это мне на руку!»
«Что у тебя за дело, рыжий кретин? Неужели мне везет? Нет, не может быть!» Кумар очень боялся, что предложенное молодым рыцарем «дело» окажется пустышкой.
— У тебя что-то случилось? — после короткой паузы поинтересовался чуд.
— Неважно.
— Задолжал кому?
— Я кладу трубку, — отрезал Кумар.
— Не торопись. — Витольд снова помолчал. — Я гарантирую, что ты очень хорошо заработаешь. Где мы можем встретиться?
Очень хорошо? Нет, не так, а вот так: очень хорошо. Итар знал, что среди рыцарей болтуны встречались нечасто. Если Витольд сказал: очень хорошо, значит, действительно: очень хорошо.
«Неужели мне повезло?»
Шас приободрился:
— Записывай адрес.
* * *Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь, Москва, Лосиный Остров,
7 августа, понедельник, 17:19
В этот раз на совещании присутствовало еще меньше участников, чем в субботу: только Всеслава, Мечеслав и спешно примчавшаяся из Сибири Милана. Собрались лишь те, кто знал о результатах анализа. Две фаты, проводившие исследование магического фона, получили строжайший приказ молчать и, можно не сомневаться, выполнят его. Рассказывать же о навском следе кому-либо еще, даже верной Ямании, даже неоднократно доказывавшей свою преданность Снежане, королева не рискнула. Не потому, что не доверяла, просто подумала, что на данном этапе чем меньше голов, тем лучше. Предстояло принять ключевое решение, стратегическое: что делать дальше? Короткий вопрос, короткий ответ. Требовалось не болтать, не спорить, не настаивать на своем, а взвешивать каждое слово, каждую букву, хладнокровно обдумать все «за» и «против» и отыскать правильный путь. Окончательное решение принимать королеве, а Милана, боевой лидер Зеленого Дома, и славящийся здравомыслием барон являлись наилучшими советниками из всех возможных.
И ожидания Всеславы оправдались в полной мере.
Милана и Мечеслав вошли в кабинет молча, уничижительными взглядами не обменивались, лишних слов не произносили, были сосредоточенны и деловиты. И немного мрачны. Они прекрасно понимали, насколько важна встреча.
Королева в свою очередь пригласила советников в дальний угол кабинета, к небольшому круглому столику, сидя за которым люды едва не касались друг друга локтями, видели глаза друг друга и могли говорить вполголоса. Такая обстановка идеально соответствовала духу полного взаимного доверия, необходимого для решения сложнейшего вопроса.
Всеслава подождала, пока Милана и Мечеслав усядутся в кресла, выдержала короткую паузу и произнесла:
— Нет нужды напоминать, для чего мы собрались.
Барон и воевода кивнули.
— Наше положение… я бы назвала его деликатным.
— Плохим, — уточнила Милана.